И тут Виктор хотя и обращался к богу, но увидел совсем иное, к кому он обращался.

Виктор стоял, обомлев, не доверяя даже своим глазам, ему хотелось бы верить, что всё это просто привиделось, он щурился, всматриваясь в эту картину, что была перед ним. Она производила на него оскорбительное впечатление даже страх, огромное неестественное пространство нагоняло ужас и трепет. Возможно, что господь Бог тоже «хрен старый», во всяком случае, он всем так видится, описывается, изображается и представляется, добрый и разумный. Да только этого, которого увидел Виктор, был кучеряв лицом с тёплыми мохнатыми от природы чёрными бровями и выглядел он, как Павел Андреевич Каблуков. С его чудаковатого густого лица не сходила улыбка, и Виктору показалось, что он ему, даже подмигнул, как какой-то профуре.

  - Господи, божешьтымой, - думалось Виктору, - …неужели ты, так выглядишь на самом деле? – он уставился подозрительно на него. – Да не-е-е-е…не может этого быть, - мотнул головой Виктор и провёл рукой, будто разгоняя туман.

 Павел Андреевич Каблуков сидел за массивным, старинным, письменным столом, откинувшись вальяжно назад, задрав голову, а скорей нос к потолку. На нём был сюртук светло-голубого цвета, а вот штанов ко всему прочему, Виктор не заметил. Но к удивлению видел голые коленки Каблукова, которые он поглаживал одной рукой. На столе что-то находилось, но Виктор никак не мог разглядеть кто это или что это. Возможно, что это была не хитрая закуска, а может быть, это была настольная лампа, которой кто-то игриво отбивал сигналы Морзе. На столе происходили абсурдные и интересные трансформации каких-то предметов. Но главная странность этих событий, была в том, что большие руки Каблукова он видел, а что на столе рассмотреть не мог. Виктор приподнял осторожно голову вверх и увидел, огромный зал с куполообразным витражом. Его взгляд опустился и только сейчас он заметил, возле стола с боку, стояла огромного размера, как шифанер, зелёного цвета канистра, на которой белым по зелёному было написано «СПИРТ».

- Так! Долго ты будешь стоять там?  – Каблуков произнёс громко, и эхо прогремело по залу. – Стоит, как вкопанный… Ты, так и будишь стоять там или подойдёшь? – снова прогремело по залу и над головой.

У Виктора от страха пробежали мурашки по спине, он оглянулся вокруг, опасаясь кого-то. Он попытался подойти, но ноги не слушались, дрожали и подкашивались.

- Ты, что? Пьяный? – грохотал Каблуков нагоняя страх на него, и эхо снова задрожало.

- Не-е-е-ет, - выжал из себя Виктор.

- Не слышу, - громыхнул Каблуков.

- Не-е-е-ет, я нет, - почувствовал сухость в горле Виктор.

- Так подойди, - ухнул более мягко Каблуков.

Виктор что-то начал лепетать не внятное, пытаясь возразить, он старался, а язык подлец не поддавался не в какую, в горле пересохло окончательно. 

- А может ему просто плохо? - сказала какая-то девица.

Только сейчас он заметил, что на столе у него сидят две девицы и играючи, покачивают ножками.

- Да это же с бухгалтерии, те две мляди, – подумал Виктор. 

Он весь натянулся, напрягся, как пружина и выпалил:

- Да не пьяный я! – и сжал кулаки от безысходности.

- Не пьяный он, - хлопнул безразлично рукой по столу Каблуков. - А кто пьяный? Может быть я? Или они? – злорадно усмехнулся на девиц. - А может Лизонька моя? – он мотнул головой, как бы назад.

Сзади него стояла Лиза, положив руки ему на плечи, но одной рукой всё же легко поглаживала, как-то нежно и ласково, как будто распрямляя бархотистую светло-голубую ткань.

- Лизонька, ангел мой, ты не пьяна? – певуче произнёс Каблуков и склонил голову на руку Лизе в поцелуе.

Девицы захихикали, а Виктор сделал, кислую гримасу на лице, от унижения, он чуть не расплакался, не потому что его считали пьяным, и что он не мог пошевелиться от страха, а потому что тот(!) старый хрен (!) сука, назвал его Лизу своей.

- Ну, что мне с тобой делать?  - бормотнул Каблуков. – Что скажешь, Лизонька моя? – и начал поглаживать её руки.

- Пленных не брать! – заорала Лиза и ударила кулаком по столу, Виктор чуть не упал.

Виктор начал оглядываться по сторонам, ему казалось, что сейчас обязательно должны его расстрелять. Он вертел головой и искал, откуда пальнут. Виктор не выдержал и опустился на колени, он тянул руки к ней, только к ней…

- Лиза! Лизонька! Ты, что? Голубушка моя! Это же я Витя! Твой Витюша! Лиз-а-а-а! – и он зарыдал.

Он почувствовал, как она подошла к нему, склонилась и начала гладить по голове, приговаривая:

- У собачки боли, у кошечки боли, у птички боли, у рыбки, червячка-букашки, а у папы не боли…

Виктор поднял на неё своё заплаканное лицо, а она стояла и улыбалась, шепча на ухо:

- Па-а-а-а, тебе легче стало, - и зажала ему нос………….