Петька, как только зашел в барак,  в котором ему выделили место на нарах, ему вручили график работы по разгрузке вагонов с рудой.  По графику он должен уже вечером заступать на работу. Жилье  в бараке выглядело обычным бараком, стены были закопченные от буржуек, нары черные от сажи, второй ярус нар был вымазан сажей так, что вымазывал руки в сажу. Чувствовалось, что зима здесь была суровой, и буржуйки топились круглые сутки.

На работу повели из барака бригадой строем. Недалеко от барака стояли вагоны, которые двигали лебедкой по мере их разгрузки. Особо рассказывать, или пояснять по разгрузке, было нечего , подтащили вагон, открыли нижние люка в вагоне, и ссыпай руду вниз в бункер с решеткой, но это теоретически. Люка не открывались, и приходилось колотить кувалдой, чтобы открыть, при открытии руда не сыпалась из вагона, а ее требовалось снизу вагона, ломиком и кайлом выдалбливать. Где-то далеко  руду вытаскивали из шахты влажной и засыпали ее в вагон, а за длинную дорогу влажная руда, обдаваемая морозом и ветром, застывала и прибывала на завод  замерзшая единым вагонным комом. 

 Среди бригады было несколько человек, которые прибыли сюда раньше и, по большому секрету, новичкам  рассказали, что это руда с содержанием урана и на заводе из этой руды получают уран 235 и уран 238. При этих словах показалось, что некоторые заключенные немного отступили  от вагонов с рудой.

- Первые дни мы тоже боялись, а теперь обвыклись, не воняет, не пахнет, а добавку в столовой дают, - смеясь, сделал заключение один из грузчиков.

За целую ночь разгрузили три вагона, вся бригада еле стояла на ногах от усталости. От вагонов шли в душ, снимали всю одежду и сбрасывали в деревянные ящики, а помывшись в душе, одевали другую, чистую одежду. Целую неделю работала бригада в ночь, и каждую ночь шел бой за извлечение руды из вагонов.  В понедельник бригада должна выходить на разгрузку вагонов с утра.

 Утром в понедельник прямо с разгрузки вагонов Петьку вызвали в особый отдел.

- У тебя в анкете указано, что ты закончил Московский политехнический институт, кафедру электроники, а научную работу ты вел у профессора Довженко Юрия Сергеевича, по электронным приборам по замеру и регулированию низкого  вакуума, так? – спросил у него офицер особого отдела.

- Да, я должен был продолжить эту научную работу  после окончания института, но меня после защиты института сразу забрали, - пояснил Петька.

- Через некоторое время  мы тебя переведем в цех готовой продукции, ты поступишь в распоряжение кандидата наук  по этой теме. Специалист оценит твои способности, если ты ему будешь полезен, он оставит тебя в цехе, если нет, то ты вернешься снова на разгрузку вагонов, а сейчас можешь идти, - пояснил офицер.

В воскресенье Петьке объявили выходной, это первый выходной  за все время пребывания на зонах.

С понедельника Петьку офицер повез на автобусе по заводу. Петька, сидя в автобусе,  удивлялся величию завода. Автобус проезжал между цехами, подбирая пассажиров, довозя их до места назначения, двигался дальше. Около длинного трехэтажного здания офицер с Петькой вышли и подошли к проходной цеха. Стоящий  на входе в цех солдат отдал честь офицеру, просмотрел поданные ему документы и нажал на кнопку открытия турникета. Офицер и Петька на лифте поднялись на третий этаж, но на указателе этажей лифта, Петька заметил, почему-то стояла цифра шестого этажа. Петька понял, что наружные три этажа были над землей, а еще три были под землей.  Зашли в один из кабинетов, на двери которого была табличка: « Начальник службы контрольно- измерительных приборов и автоматики, кандидат технических наук,  Требухин Алексей Иванович», за столом  сидел  молодой мужчина.

- Алексей Иванович, вот за этого человека я вам говорил, - пояснил офицер.

- Хорошо, можете оставить его со мной, а если надо будет, я вам позвоню,  и вы его заберете, - распорядился  Алексей Иванович.

- Ну, давайте знакомиться, я Алексей Иванович Требухин, закончил, Московский политехнический институт, кафедру электроники, защитил кандидатскую у профессора Довженко Юрия Сергеевича. Мне нужен помощник-ассистент по приборам низкого вакуума. Я изучил твою анкету,  и ты подходишь для этой роли.  Тебя зовут Петр, или как удобнее? -  спросил Алексей Иванович.

- Все меня зовут Петькой, - робко сказал он.

- Ну, и хорошо, Петя,  как известно тебе, что датчики вакуумметров находятся в рабочей зоне, непосредственно на аппаратах ведения технологического процесса получения урана, а вторичные приборы, показывающие, находятся здесь в цеху. Вот задача ассистента, что бы ни единый датчик вакуумметра не выходил из строя, а при выходе из строя, он должен быть немедленно заменен. Как ты понимаешь, в безопасности при производстве урана, вакуум играет важнейшую  роль. Чтобы увидеть специфику работы ассистента, мы сейчас пройдем в раздевалку, ты переоденешься соответствующим образом, для посещения рабочей зоны цеха и тебе станет ясно, что к чему, - предложил Алексей Иванович.

Они спустились этажом ниже, где был выход в раздевалку и на выходе стоял на пропуске солдат. Алексей Иванович показал свой пропуск и пропуск Петьки, который принес сопровождаемый Петьку офицер. Солдат внимательно просмотрел документы и нажал кнопку, железная дверь резко ушла в бок в стенку, вход открылся. Петьку такая система пропуска и контроля завораживала. Они прошли в раздевалку,  и подошли к полкам, на которых лежала разложенная одежда, на каждой полке были написаны  цифры размеров одежды.  Петька одел белую,  тонкую  рубашку и брюки, затем сверху одел толще белые брюки и куртку, на голову одел белую шапочку, на ноги обул белые носки и белые тапочки.

- Это все из лавсана, который частично защищает человека от радиации, а теперь, для посещения рабочей зоны цеха, надо  одевать вот этот легкий скафандр, а если не надо было бы идти в рабочую зону, то одевается только маска на лицо, - пояснял Алексей Иванович.

Они прошли в цех и Алексей Иванович, на входе  в рабочую зону в маске на лице, показывал издалека, где установлены датчики вакуумметров.

- Алексей Иванович, вы извините, я хоть ,и более трех лет, как закончил институт, но я хорошо ориентируюсь в  датчиках всех приборов, не только вакуумметров, - проходя в рабочую зону в скафандре, Петька подходил к датчикам и у каждого просматривал  целостность и правильность его установки. Пройдя всю рабочую зону, Петька вышел к выходу, где его ожидал Алексей Иванович.

- У двух датчиков требуется менять стеклянные колбы, они лопнули, если мне посмотреть технологическую схему, то я смогу  установить, на каком агрегате установлены эти датчики, и где в цеху установлены показывающие приборы, - доложил Петька,  Алексею Ивановичу.

- Отлично, завтра  тебя оформят, и ты можешь приходить сюда на работу в сопровождении конвойного,  а сейчас пойдем, тебе дадут колбы датчиков, ты заменишь, а потом переоденешься, и придет конвойный, потом  можешь идти,  -  распорядился Алексей Иванович.

 Лежа на нарах, Петька задумчиво смотрел в потолок.

- А не свяжись он с бандой, и закончи он институт  нормально, и возможно, окончил бы аспирантуру, работал бы он сейчас так же, как Алексей Иванович, на таком же заводе, или преподавал,  может, в институте, - думал Петька,  и слезы сожаления и горя текли по его щекам непроизвольно.

В роль помощника-ассистента Алексея Ивановича, Петька вошел быстро. Он целыми днями просиживал за схемами, чертежами, изучая все параметры технологического процесса, где были установлены датчики и вторичные приборы низкого вакуума. Цех работал круглые сутки, без перерыва на выходные и праздничные дни.

 Всем было очень удобно, при любом сбое работы приборов по вакууму, вызывался Петька, который находился в конце завода в бараках для заключенных. Работу он изучил основательно, исполнял ее быстро и качественно, по работе приборов контроля вакуума замечаний к Петьке не было.

В середине ноября Петька пришел на работу, на проходной  в цехе  стоял усиленный контроль, который тщательно просматривал документы. Петька поднялся в отделение контрольно-измерительных приборов, чтобы ознакомиться с журналом замечаний всех смен по неисправностям приборов, и увидел огромное количество народа, собравшегося там.  Все собравшиеся что-то громко обсуждали.

- Так, товарищи и господа, попрошу в зал совещаний и планерок, и тебе, Петька, не помешает побыть на совещании, наукой будет на будущее, - предложил Алексей Иванович.

Зал был почти полон народа, Петька не мог даже себе представить, что в цехе,  в  службе столько специалистов по контрольно-измерительным приборам.  Алексей Иванович с грузным мужчиной в форме с погонами полковника сидели за столом на сцене.

- Тихо, товарищи, как вы знаете, у нас в цеху произошло  ЧП. Печь по обработке готовой продукции, вышла из- под контроля по температуре. Превысив все допустимые параметры температуры,  вся готовая продукция расплавилась и пришла в негодность. Наша задача выяснить причину случившегося,  во избежание повторения, выявить виновных и наказать. В начале заслушаем дежурных по сменам, - предложил Алексей Иванович.

Началась обычная производственная  полемика среди специалистов, которые старались доказывать свою невиновность и виновность других. Петька слушал внимательно, а потом тихо вышел из зала в цех, и пошел  на этаж, где стояли печи для обработки готовой продукции. На одной из печей вытаскивали стаканчики, которые были оплавлены,  превратившись в коржики.

Петька просмотрел все приборы, записывая их показания, особо тщательно изучил записи самописца вакуумного прибора.  Печь поддерживалась не только определенными параметрами по температуре, но и в ней поддерживался определенный вакуум. Записав  показания, Петька поднялся в зал заседания, где обсуждение ЧП  продолжалось. В это время поднялся мужчина в форме полковника и спустился со сцены в зал, подойдя вплотную к сидящим специалистам.

- Вот здесь в зале, кто-то выразил любопытство о стоимости причиненного убытка, скажу не таясь. Вот вам всем присутствующим работать бесплатно до пенсии, а потом всем вашим детям работать до пенсий бесплатно, а затем вашим внукам всем работать бесплатно до пенсий, и все равно весь убыток, нанесенный этим ЧП, не окупится. Вот и считайте, во что это  ЧП обошлось государству, - говорил запальчиво полковник.

В это время Петька прошел к Алексею Ивановичу, и что-то стал ему тихо говорить, Алексей Иванович все время махал головой, в знак согласия.  После полковника Алексей Иванович, успокоив говоривших , предложил:

- Слово со своими соображениями, имеет мой помощник-ассистент Петр.

- Я сейчас прошел в цех и изучил показания приборов.  Температура в печи плавно повышаласьи, достигнув технологической нормы, стала падать до минимума, а затем поднималась опять до нормы, но этот процесс проходил гораздо быстрее, чем обычно, соответственно были побочные факторы, вызывающие понижение температуры. Далее я просмотрел показания вакуумметра, который фиксировал данные вакуума в печи, они то же колебались,  с минимальных значений  до максимальных .

  Показания всех приборов доказывает, что у печи была нарушена герметизация, при чем, с самого ее пуска, то есть аппаратчики  в печи плохо закрыли реторты. Прибор подал сигнал на включение электричества, контактор замкнулся, и спирали стали нагреваться,  набрав нужную температуру, печь стала резко охлаждаться, и прибор стал чаще подавать сигнал включения. При включении   контактора образовывается большое количество искр, а при частом его включении образовался перегрев контактора, погорели фибровые искрогасители,  и контактор замкнуло, попросту сказать, один контакт прилип к другому и он постоянно стал включенным.  Печка стала не управляемая, полезла температура, и все в ней расплавилось.

  По показаниям приборов можно сделать вывод, что виновны в ЧП аппаратчики, которые печь закрыли не герметично, и электрики, которые при сигнале о повышении температуры, не приняли мер, - закончил свой доклад Петька.

- Чтобы подтвердить правоту сказанных слов, создадим государственную комиссию, снимем все показания приборов, к делу приобщим диаграммы самописцев, и тогда  можно сделать заключение по данному ЧП,  - обобщил сказанное полковник.

Прошло дней десять, было собрано совещание всех начальников служб по произошедшему  ЧП. Петька занимался приборами в рабочей зоне, устанавливая датчики на вновь поставленное оборудование, после чего поднялся в приемную кабинета Алексея Ивановича, отметить на схемах установку новых приборов, а в это время Алексей Иванович как раз пришел с совещания.

- Да, Петька, в общих чертах в выводах по ЧП,  ты был прав. Некоторые службы  пытались увести от себя вину, взвалив все упущения  на контрольно-измерительную службу, но от записанных фактов на приборных диаграммах ни куда не денешься, пришлось им признать свою вину, - посвятил Алексей Иванович Петьку  в секреты совещания.            

Перед Новым годом, Алексей Иванович, вызвал Петьку, поздравил с Новым годом, и замявшись,  двигая на столе перед собой бумажку, сказал Петьке:

- Извини,  Петя, мы с тобой хорошо сработались, я доволен твоею работой,  но я должен  уведомить тебя, что по линии первого отдела пришла директива о том, что «в целях повышения секретности режимных объектов, всех заключенных, задействованных в производстве, в том числе и на погрузочно-разгрузочных работах , освободить от работ. Лагерные зоны, расположенные на территориях режимных объектов, ликвидировать, весь персонал перераспределить по другим лагерным зонам. Срок исполнения приказа один  месяц». Так что, через некоторое время, мы должны расстаться с тобой, а за  время  месяца, ты должен передать все дела вновь принятому  молодому человеку, который через два-три дня выйдет на твое место работы – приказал  Алексей Иванович.

- Хорошо, Алексей Иванович, я все ему расскажу,  покажу и передам. Но, все- таки человеку  обидно, Алексей Иванович, получается, что  если я заключенный, то мне нельзя доверять, и я в любую минуту могу продать Родину? – в сердцах спросил Петька.              

- Я извиняюсь, Петя, как ни печально,  но это факт, - отрезал Алексей Иванович.

Петька встал, внимательно посмотрел на Алексея Ивановича и молча ушел.  Случай с приказом об отстранении заключенных от квалифицированного, нормального труда, и передачей от них всех дел вольнонаемным, прочертил в душе Петьки огромную черту различия между людьми, находящимися в заключении и находящимися на свободе.

 Вся передача дел у Петьки прошла, как во сне, или в тумане, у него спрашивали, он механически отвечал, не задумываясь, для чего это надо, зачем это надо.

Самое основное для него, все эта работа по передаче дел его не интересовала, она ему уже была не нужна.  Раньше, Петька,  большого, глобального различия  между заключенным и свободным человеком  не замечал. Он об этом не задумывался, а после сказанных Алексеем Ивановичем  последних  слов и последующих событий, после  передачи его любимой работы  другому человеку, только  лишь потому, что тот человек на свободе, а  Петька  в заключении, он ощутил , всем своим нутром, всеми своими нервными клеточками, огромную пропасть  между двумя слоями общества,  свободного человека, и человека, заключенного под стражу, за колючую проволоку.

В пересыльном лагере его продержали недолго.

 На дворе было конец холодов по календарю, но как раз февраль всегда был лютым месяцем зимы. Петьку погрузили в товарный вагон с теплушкой, где еще ехало несколько заключенных. В вагоне, на входе, было отгорожено  отделение, где находились конвоиры, а в середине вагона были установлены нары, где расположились заключенные.  Вагон был прицеплен в середине состава,  среди пустых товарных вагонов, которые большую часть были вагоны, предназначенные для перевозки леса и лесоматериалов. Глядя на рядом стоящие пустые вагоны в составе, Петька понимал, что его направляют в лагерь, где занимаются лесоповалом и распилом древесины. Среди заключенных были бывалые «ходоки» по зонам, которые  тихо сообщали братве в вагоне, что их везут на зону «Два лагеря». Услышав это сообщение, Петька начал вспоминать, где он слышал об этой зоне. Наконец он вспомнил, что там отбывал срок Нанаец, а говоривший, знающий заключенный, рассказывал дальше, что название идет от того, что там стоит два лагеря. Один лагерь был для братвы, а второй лагерь раньше был политический, а когда политических не стало, из него сделали женский лагерь.

- Не обольщайтесь, братва, там так поставлено, что между двумя лагерями протекает речка, а через речку перекинут висячий мост, который на ночь закрывается с двух сторон колючей проволокой на замок, а внутри моста бегают псы. Бабы в том лагере шьют все тряпье, для всех зон, начиная от кальсон и кончая рукавицами. В женском лагере весь персонал женский, а начальник лагеря общий, говорят мужик правильный, - пояснял один из заключенных, видимо, сам сидел в этом лагере.

В буржуйке трещали поленья дров, вагонные колеса отбивали дробь, Петька лежал на нарах, слушал рассказчика и думал, что ждет его в новом лагере.

На маленькую станцию прибыл состав к обеду, по станции гулял ветер, несло поземку. Из вагона заключенных перевели в фургон вездехода и поехали в лагерь.

 В лагере Петьку распределили в барак, выделили место на нарах, поставили на довольствие, он сходил в столовую,  и невольно сравнил еду здесь и с той, которую давали в лагере на режимном предприятии.  Еда сильно отличалась, и сравнение было не в пользу еды, этого лагеря. Здесь еда была, как и в других лагерях, казалось бы, что готовили ее разные повара, расстояние между лагерями, порой, было в несколько тысяч километров, а завяжи глаза Петьке, и он  безошибочно  узнал бы из сотни приготовленных столов, ту еду, которую приготовили в заключении. Она, видимо, была неизменной баландой, уже несколько сот лет, и, похоже, еще будет присутствовать не меньше времени, чем уже существовала.

 За сколько лет Петька пришел в барак после обеда, была тишина, все заключенные были на работе, его, как вновь прибывшего заключенного, не загрузили работой, и он лег на нары и задремал.  Разбудил его людской шум, Петька открыл глаза, барак был наполнен людьми, у многих одежда была в опилках, знать он в суждении занятия в лагере не ошибся. Немного погодя к нему подошел мужчина, уже не молодого возраста и представился.

- Я, старший по бараку, зовут меня Николай Иванович, тебя записали в мою бригаду на лесоповал,  как зовут, и ,если можно, немного о себе, - присаживаясь рядом на нары, попросил старший барака.

Обычно старшим по бараку, Петька привык видеть огромного гамбала, или  авторитета из заключенных, татуированного наколками по всему  телу, а у Николая Ивановича не было ни того, ни другого.

- Зовут меня Петька, загребли меня в заключение за воровство. Был в лагерях  магаданского управления, по части уборки и разных работ для начальства, в свободное время, был на спевках, давали  концерты по лагерям и для начальства. Затем был в лагерях на золотых приисках, на лесоповале. В последнем лагере был на режимном заводе,   сначала  разгружал вагоны с рудой, а потом работал по части техники в цехе, по специальности, которую получил по окончании  Московского политехнического института. Меня и взяли там, в аудитории, сразу же после защиты диплома, - спокойно рассказывал Петька, совершенно не знакомому человеку.

Николай Иванович не обладал мощной фигурой, не кричал, не орал, но внушал собеседнику внутреннее спокойствие и доверие к себе. Его спокойный голос располагал человека открыться  и самому говорить спокойно и откровенно.

- Да, вижу, по твоему рассказу, тебя уже помотала судьба по свету и помяла. В столовую мы ходим бригадой, и на работу тоже, так спокойнее и дружнее, какие будут вопросы, подходи, постараюсь помочь. Петя, хочу  тебе высказать  маленькую просьбу. У нас в бригаде не принято по блатному разговаривать,  выйдешь  из лагеря на свободу,  будет проще привыкать.   Если можешь, сдерживай себя в этом, о будущей своей свободе подумывай,  - спокойно,  говорил Николай Иванович.     

- Я постараюсь, Николай Иванович,  с вами я согласен,  раньше и я об этом тоже думал, не буду же я ходить по Москве и по блатному  разговаривать, так лучше не привыкать, - согласился Петька.

И странно, Николай Иванович говорил простые прописные жизненные истины, но с ним не то, чтобы спорить, а хотелось соглашаться и еще слушать, не считая эти разговоры его нравоучением.

Утром после завтрака вся бригада уселась в лесовозы, двинулась на делянку лесоповала.  Бензопилы и весь инструмент хранится здесь же, на делянке,  в наспех сколоченном домике.

Зажужжали бензопилы, застучали топоры, лесная глушь ожила людскими выкриками. Петьке не надо было делать вводную часть по спилу деревьев, он этому был обучен в других лагерях. Николай Иванович для формы дела провел инструктаж техники безопасности, выдал пилу, выделил Петьке три человека, сделав обособленное  звено, и показал направление спила огромных елей.   

- Ну, с Богом, Петя, с почином тебя, в нашем хозяйстве. Только, ребятки, будьте осторожнее, не дай Бог, несчастного случая, - уходя к другим звеньям лесозаготовителей,  пожелал Николай Иванович.

Петька за короткое время стал полноценным членом  бригады Николая Ивановича.  Каждый день  все заключенные шли из барака в столовую, уезжали в тайгу и целыми днями пилили лес, другие звенья  грузили на лесовозы, которые  возили на железнодорожную станцию и на пилораму.  

Николаю Ивановичу нравился молодой мужчина, который был исполнителен, рассудителен, не скандальным, а при конфликте разбирался без шума, без крика, путем  неоспоримых доводов.

 Петька тоже тянулся к Николаю Ивановичу, ему нравился не молодой мужчина, который взвалил на себя нелегкую ношу поддержания порядка в большой бригаде заключенных. Нет, бригадир, ни каким  образом не использовал членов бригады в своих корыстных целях. Николай Иванович вкалывал наравне со всеми. При попытке отдельной группой заключенных в бригаде покачать права и взять за грудки бригадира, Петька, стоя рядом с Николаем Ивановичем, одним движением правой с боку уложил одного желающего, а второго встретил прямым встречным  под дых, который свернувшись калачиком, долго катался по земле. Как- то на лесоповале Петька услышал разговор трех заключенных, которые стояли  за большим кустом. Один из них говорил тем двум, которые баламутили в бригаде.

- Братва, вы че, обалдели, это же Красавчик, я его смотрел в натуре в лагере. Одним ударом во втором раунде уложил на пол такого бойца, за которого начальство давало пол мешка золотого  песочка, я случайно на него поставил и выиграл столько, что два дня наш барак гудел, - с жаром рассказывал очевидец боя.

После этого случая все попытки подебоширить, или подмять под себя бригаду  прекратились, а вскоре, тех двух молодчиков отправили по этапу в другие лагерные зоны.  

Наступила весна, дружно начал таять снег, речка вздыбилась, и с громким  грохотом стал лопаться лед  под напором прибывающей воды. Но, из-за малого снега, большая вода в речке быстро прошла, речка вошла в обычные берега.

 Одним утром Николай Иванович подошел в столовой к Петьке и, наклонившись к нему тихо сказал:

- Ты, Петя, сегодня остаешься в лагере, побудешь в бараке, поможешь дежурному убраться, а потом, часиков  после десяти, тебя пригласят к начальнику лагеря, он хотел с тобой встретиться и побеседовать.

- Я что-то натворил? Не так что-то сделал? Или пришла жалоба на меня из других  зон, по старым моим событиям? – с беспокойством, спросил Петька.

- Нет, не волнуйся, никаких грехов за тобой пока нет, а вот маленько побеседовать с тобой о прошлом, начальник хотел бы, -  успокоил Петьку Николай Иванович.

Много передумал Петька, пока шел в контору лагеря к начальнику, мысль о том, что зачем его вызывает  начальник, не давала ему покоя.

- Заходи, заходи, заключенный Гросс Петр Алексеевич. Меня  зовут Иван Петрович, и я слышал, что ты начинал свою деятельность заключенного в магаданском управленческом городке,  в качестве обслуживающего персонала работников управления и обслуживал квартиру начальника управления Игоря Сергеевича? – спросил начальник.

- Да, я первые свои дни сидел в лагере при управлении и занимался уборкой территории городка, снабжением дров, и отапливал дома, бани, дачи, работников управления. Но я думаю, что нас там держали,  больше, из-за организации художественной самодеятельности при управлении, - пояснил Петька.

- О, это я в курсе дела, ведь мы с Игорем Сергеевичем однокурсники, да еще, в каком-то плане,  ходили в друзьях.  Я помню, когда он встречался с красавицей Элеонорой, мы ему говорили, что ты будешь делать с такой красивой, большого мнения о себе девицей, с консерваторным образованием, если тебя зашлют туда, где Макар телят не пас. Он всегда отшучивался, что там придумаем чего-нибудь. Вот они и придумали, музыканту Элеоноре организовали художественную самодеятельность заключенных. Потом, что-то в тебе им не понравилось?  Хотя у Игоря с самого начала в семье был матриархат, там все решала Элеонора, да и не только дома, а и на работе, - с сожалением, заявил начальник.

- Я, как понял, художественная самодеятельность всегда обновлялась, и меня кто-то заменил другой, видимо, для поддержания высокого интереса  публики к выступающим артистам, как любила называть нас Элеонора Давыдовна, -  высказал свои соображения Петька.

Нет, он не стал рассказывать начальнику лагеря истинной причины своего изгнания из лагеря, и близкого своего  отношения с Элеонорой.

- Да, кажется, все было, как вчера, а сколько прошло времени. Игорь Сергеевич всегда был к людям свысока, особо к заключенным.  Как же он отнесся к твоему переводу в другой лагерь? – спросил Иван Петрович.

- Игорь Сергеевич направил письмо с просьбой к начальнику  лагеря, в который  меня перевели, он говорил, что начальник его однокурсник и примет хорошо. Но, начальник лагеря оказался уже другой, и начальник особого отдела меня отругал и кинул в ад, на промывку золота лотком, как он сказал, в отместку начальнику управления, - пожаловался Петька.

- Так это же был там я раньше  начальником лагеря. На совещании всех  начальников лагерей в управлении, Игорь Сергеевич меня обозвал пластилином, за то, что я одному заключенному поверил и разрешил провести свидание с прибывшей женой, в поселении вольнонаемных, а он взял и сбежал, оставил и жену в доме. Заключенного, конечно, поймали,  там никуда не убежишь, а меня,  бывший друг, однокурсник обозвал при всех пластилином, а это на жаргоне обозначает никчемный человек.

  Я на следующий день написал рапорт о переводе и меня перевели сюда.  Я слышал и раньше от сослуживцев, работавших в управлении, что Элеонора советовала Игорю избавиться от меня, вот при первом случае он и выполнил ее указание, даже, не побеседовав со мной и не извинился. Он всегда был надменным и ставил себя выше всех, а о заключенных открыто говорил, что это быдло, наше сырье, дающее нам работу. Ну, да ладно, Бог ему судья, оставим его в покое.

Ты, Петя, меня извини за столь откровенный разговор, но мне было приятно вспомнить молодые прошлые годы работы. Что у Элеоноры не отнимешь, так  это то, что она высокий специалист и может выбрать хороший голос.  Сейчас, я тебя прошу поучаствовать в нашей художественной самодеятельности, надеюсь услышать и в твоем исполнении хорошую песню. У нас, намечается, в начале лета, маленький юбилей женской колонии, которая раньше была лагерем для политзаключенных и мы готовим, силами художественной самодеятельности  мужской колонии,  дать концерт в женской колонии, на той стороне реки.   Прошу тебя, Петя, поучаствовать в этом мероприятии, подготовиться еще успеешь, время есть. Теперь, по работе, ты назначаешься заместителем Николая Ивановича, как бригадира бригады, так и старшего по бараку.

  Спасибо, Петя, помог ты мне отвлечься от забот воспоминаниями молодости, я, кажется, помолодел, - радостно говорил Иван Петрович, прощаясь с Петькой. 

Теперь Петька каждый день, после ужина, посещал клуб мужского лагеря, где проходили репетиции художественной самодеятельности.  Руководителем мужской  художественной самодеятельности был начальник хозяйственной части лагеря.  Театрального образования он не имел, но сам пел очень хорошо, обладая приятным голосом. Исполнение Петькой песни ему очень понравилось и он, не скрывая восторга, высказал большую благодарность начальнику лагеря за то, что тот «отыскал замечательного исполнителя песен». Петьку удивил большой коллектив цыганских исполнителей, несколько гитар, скрипок , они рыдали и плакали в руках исполнителей, заставляя сопереживать слушателей.

Репетиции стали проходить каждый день и вот наступил тот день, ради, которого коллектив художественной самодеятельности готовился последнее время.

Всех участников художественной самодеятельности под конвоем перевели через перекидной висячий мост, с мужского берега реки,  на женский берег. В женском лагере с охраной, пришедшей с мужчинами, примкнули работники женского лагеря.

 Прошли на сцену, выстроенную в конце длинного барака. В бараке были расставлены  лавки, где уже полно сидело народу. Лавок не хватало, заходившие женщины садились прямо на пол. Через несколько минут по прибытию «артистов», как их называли в лагере, барак был заполнен до отказа. Мужчины - цыгане на сцене подняли невообразимый гвалт, они что-то кричали, то на своем, то на русском языке, но понять, что они хотят, не было никакой возможности. Старший  конвоя поднял руку, и во всю глотку закричал:

- Тихо! По порядку объясните, чего вы хотите?

Вышел пожилой, седоватый, с серьгой в одном ухе, цыган.

- Какой же цыганский хор без цыганок? Нужны цыганки, а мужской цыганский хор не бывает, и мы отказываемся петь без цыганок.

- Но в лагере вы не говорили об этом,- сказал, обращаясь к цыганам, лейтенант.

- Так-то ж, там, а то, здесь,- неопределенно буркнул цыган.

Срывалась важная часть программы, почти половина концерта. Лейтенант пошел к начальнику женского лагеря. На предложение лейтенанта, выделить несколько цыганок в хор, начальник лагеря ответил:

- Ну что ж, выделим. Я сам с удовольствием послушаю хор цыган,  и обслуга лагеря будет на концерте. Через пол часа будут цыганки. Вы, наивный человек, лейтенант, это ж цыгане, они уже давно без вас договорились, и наши цыганки принарядились, ждут – не дождутся, чтобы их пригласили на сцену. Ладно, пошли слушать твоих «артистов».

Первый и второй ряды полностью были заполнены работниками лагеря, а впереди,  все свободное место до сцены, занимали заключенные женщины, сидящие прямо на полу, их внимательные взгляды были устремлены на сцену, в ожидании артистов. В бараке стоял сплошной гул, как в пчелином улье, все друг с другом обсуждали прошедшие события в лагере.

Артистам отвели маленькую каморку, и они прямо оттуда выходили на сцену. В каморке народу набилось столько, что трудно было дышать. Наконец, решили выпустить на сцену многочисленный хор цыган. Высыпав на сцену разноперстной толпой, и, подождав, пока успокоятся в зале, они начали петь. В начале робко, не в такт, как бы пробуя голоса, а затем все больше распаляясь. Запели дружно, и пошли в пляс под задорную цыганскую песню. Гитары то надрывались, то умолкали вовсе, и тогда было слышно только мелодичное, нежное пение цыганок. Скрипка в руках седоволосого цыгана то «плакала», тревожа душу, то «смеялась», приглашая в круг танцующих.

Несколько раз цыгане уходили со сцены и снова появлялись, публика не хотела отпускать их. Еще и еще цыгане по просьбе женщин весело пели и плясали, только с каждым разом их становилось все меньше и меньше, пока, в конце концов, остались  один седоволосый скрипач с золотой серьгой в ухе, которая раскачивалась в такт музыке и немолодая цыганка, пляшущая возле цыгана. Под аплодисменты и гул зала, и они расстаяли из барака, не дойдя до каморки. Работников лагеря встревожило исчезновение цыган и несколько человек пошли  выяснить,   где они.

Тем временем концерт продолжался, но после выступления цыган он, как-то  стух и не клеялся. Самодеятельные артисты, выходившие петь, не имели успеха у публики, толи из-за того, что голоса были слабы, то ли плохо была подобрана песня, но, не успев начать свое выступление, поднимался топот и свист в зале ,и они уходили и скрывались в каморке.

В бараке стоял такой гул, что голос ведущего концерта, делавшего попытки успокоить публику, «тонул» в этом шуме, не долетая и до первых рядов.

На сцену вышел стройный, высокий мужчина, в строгом, черном костюме и белой рубашке. Зал с любопытством посмотрел на вновь вышедшего артиста с гитарой, и на мгновение затих, а мужчина на сцене, как бы уловив момент, слегка провел по струнам и запел. Это был Петька.

- Очи черные, очи жгучие, вы прекрасные и могучие…

Песня лилась в нешироком, но длинном бараке, теребила душу слушательниц. В зале стояла такая тишина, что было слышно,  как кто-то всхлипывал. Петька закончил песню, и на некоторое время стало совсем тихо, зал был под впечатлением услышанных слов  в песне, а затем разом грянули аплодисменты и барак забурлил.

Из передних, сидящих на полу женщин, встала молодая девушка и пошла по рукам и ногам сидящих, держа в руках скромный букет  лесных цветов. Ее лицо светилось такой радостью и счастьем, а глаза блестели  такой благодарностью к исполнителю, что она не видела ничего перед собой, никого не замечала, она шла к певцу, выразить огромную благодарность за оказанную минутную радость в этом суровом, жутком месте заключения.

Петька быстро подошел к идущей по сцене девушке, взял букетик из ее рук и под общий крик ликования и восторга, наклонился и поцеловал ее в щеку. Девушка зарделась, смущаясь и, потоптавшись здесь же, у края сцены, села.

Петька запел вновь свободно и мощно:

- выйди, коханная, хоть на хвылыночку в гай……

Снова буря оваций, а Петька не сводил глаз с девушки, которая вручила ему букетик цветов. Всем в бараке показалось, что он пел для нее одной. В одном из промежутков между песнями, когда зал бурлил и кипел в благодарности к исполнителю, Петька подошел к девушке, наклонился и тихо сказал:

- Завтра, как стемнеет, за лагерем, на вашем берегу, в сосняке я тебя жду,  - и, улыбаясь, кланяясь, отошел к середине сцены, чтобы начать новую песню. Как только закончился концерт, откуда-то появились цыгане и, балагуря что-то на своем языке, стали прощаться с цыганками.  Старший  конвоя проверил, и про себя удивился, что все были на месте.

- А зачем начальника подводить,- как бы угадывая  мысли конвойного, ответил за всех пожилой цыган.

На следующий день Петька был исполнителен в работе и старался не заострять на себе внимания конвойных и бригадиров по работе. Но если бы кто присмотрелся к нему, то заметил бы, что он был до предела сосредоточен и собран.

В обед он взял со стола куски хлеба, объяснив это тем, что он голоден. Доверенные друзья Петьки  тоже принесли после обеда свой хлеб, и он спрятал в котомочку, подвешенную под фуфайкой.  Все понимали, что это подготовка к побегу, но никто не спрашивал,  и не выпытывал, молча передавали хлеб и смотрели на Петьку, как на обреченного, как  на самоубийцу.

  Из этой тюрьмы бежать было не куда, на несколько десятков километров вокруг была сплошная, непроходимая тайга. С одной стороны, южной, находилась маленькая железнодорожная станция, на которой  все друг друга знали, и человека, сбежавшего из мест заключения, сразу же было заметно, и его сдавали снова в лагерь. Тех,  кто пытался бежать в сторону тайги, их в скорости  приводили, приносили ,искусанных собаками, комарами, гнусом, голодных, истощенных.  Зачастую эти заключенные долго не протягивали. Но в лагере был неписаный закон тайги, никто, никому не навязывал своих мыслей, не отговаривал от побега, в лучшем случае, особо близкие люди могли только посоветовать, и то в форме намека, и если человек  решил, то так и будет. Отговаривать никто и не собирался, отговори человека, а  может, это его шанс, его судьба, потом будет столько обид и упреков, а то и может дойти до убийства, или самоубийства. На зонах все натянуто, как струна.

 Все молча смотрели на Петьку, как на сумасшедшего, некоторые покачав головой,  только разводили руками. С ужина Петька пришел в жилой барак,  еще раз продумал все до мелочей и стал ждать ночи. Время тянулось очень медленно, вот послышалось повизгивание собак, он знал, это идет кормежка собак, оставшейся после них, баландой. Он прислушивался к каждому звуку по лагерю, вот прогремели кованые сапоги по гравийке, это сменился караул. Все стихло, только привязанные собаки от безысходности  подвывали, да слышался дальний вой волков, доносившийся из тайги.

Петька потихоньку слез с кровати и, пригибаясь, пошел по проходу к выходной двери барака. Петька невольно оглянулся, все мирно спали, все было тихо. Может, кто и подглядывал, смотрел на него, один - с сожалением, другой - с завистью, а  третий,  в мыслях прощаясь с заключенным Петькой.  Всякое может быть, здесь каждый был сам себе предназначен, что хочешь, то и делай, на зоне донос, может, обойтись очень дорого, порой ценою жизни.

Скрипнула дверь, Петька юркнул в тень, за барак и прислушался, только поскрипывал металл о металл, раскачивающегося фонаря. «Скрип, скрип»- монотонно раздавалось вокруг и тишина. Петька перешел от одного к другому бараку, крадучись и, держась, все время в тени. Подошел к крайнему бараку, дальше метров через десять от барака натянута была колючая проволока, опять прислушался, все было спокойно, только собаки гремели цепью о трос. Петька, от барака до первого ряда колючей проволоки, пригнувшись, перебежал несколькими прыжками и лег.

 - Теперь только тихо переломить колючую  проволоку и переползать надо между привязанными собаками, - подумал он и, намотав на руки портянки, стал потихоньку изгибать туда- сюда проволоку.

Почуяв человека, прибежали собаки, одна с одной стороны, другая - с другой, натянув цепи, начали рычать, как бы принюхиваясь. Хоть он и заметил, где точно находятся собаки, но сбежавшие друг к другу собаки, помогли ему лучше сориентироваться, где ему проползать. Проволока поначалу пружинила, а потом все больше и больше поддавалась и, через несколько изгибов, переломилась, отпружинив в разные стороны. Собаки поначалу, как бы нехотя, рычали, повизгивали в его сторону, но когда Петька начал двигаться в сторону второго ряда, собаки, натянув цепи, разрывались лаем, царапая землю лапами и, злобные пасти собак находились в нескольких сантиметрах слева и справа от его плеч.

Петька, ловкими движениями ног и с помощью рук,  по-пластунски  прополз несколько метров между рядами ,и уперся головой во второй ряд  колючей проволоки, левая нога, подскользнувшись, чуть подалась в сторону ,и тут же, собака, ухватив за штанину, рванула ,и по колено штанина осталась в зубах у собаки, которая с рычанием продолжала разрывать кусок штанины на клочки. Петька начал изгибать туда- сюда проволоку, торопясь, как бы его не заметили конвойные, обратив внимание на собак. Проволока поддалась быстрее, и он быстро прополз за проволоку, за лагерь, и тут послышался зычный голос охранника со стороны:

- Какого вы шута раздираетесь, вечно вам не спится, все сражаетесь между собой. Ну- ка тихо там, иначе пристрелю, - пригрозил собакам охранник.

Петька лежал тихо, не шевелясь, преодолевая огромное желание встать и побежать к тайге, которая была рядом. Охранник ушел, собаки рычали, как бы возмущаясь, что их отругали несправедливо.

Петька прополз несколько десятков метров и уже в тайге приподнялся, прислушался, все было тихо, и пошел тайгой к речке. Выйдя к речке, он прошел по воде вверх по течению, через несколько метров он перешел на ту сторону реки и пошел в сторону женского лагеря, где недалеко был сосняк.

Войдя в сосняк, Петро окликнул:

- Эй, как там Вас?

Он только сейчас понял, что не знает даже имя девушки, пришлось еще раз позвать.

- Девушка,  где вы есть? – громче позвал Петька.

- Видимо,  не пришла,- подумал Петька.

- А как она могла прийти, куда, разве могла она знать этот сосняк,  дурачина ,- размышлял про себя Петька.

Где-то рядом хрустнула ветка, и в темноте сосняка Петька различил фигуру девушки.

- Ты?- удивленно спросил Петька.

- Я!!! Ой, лыхочко,  я от страха вся дрожу. Я думала, со страху помру,- прошептала девушка.

Петька нащупал руку девушки и тихо прошептал:

- Быстрее надо уходить отсюда, а то скоро обнаружат мое отсутствие и будут искать.

- Куда уходить?- не сопротивляясь, послушно следуя за Петькой, спросила девушка.

- Здесь есть одно место, надо идти вверх по реке, иначе через  полчаса  нас найдут собаки, - увлекая за собой,  Петька пошел быстрым шагом.

Он спустился к воде, взял на руки девушку и медленно пошел вверх, по речке. Она обхватила за шею Петьку и, прижавшись, тихо сидела у него на руках.

- Тебе тяжело, давай я пойду сама,- через некоторое время сказала девушка.

- Нет, нет, ты намочишься, а надо идти по реке, чтоб собаки  наш  след не взяли, - пояснил Петька

- Ну что ж, что я буду мокрая,  а так мы идем очень медленно, - возразила девушка.

- Хорошо, пошли рядом, только идти надо по воде, об этом меня все время предупреждал Нанаец,- опуская девушку в воду, говорил Петька.

- Как тебя зовут?

- Наталка, а по-вашему Наташа.

- А меня Петькой. Ты что с Украины?

- Да, я из Украйны, - ответила девушка

- Значит, хохлушка? – улыбаясь, спросил Петька.

- Да, я украинка, - смущаясь, ответила Наташа.

Они прошли некоторое время молча, потом Петька спросил:

- За что ты сюда попала? Расскажи о себе.

- Шо рассказуваты,- волнуясь, и поэтому, переходя почти совсем на украинский  разговор, сказала Наташа.

- Училась в школе, окончила десятилетку, готовилась поступать в институт, а тут як раз кукуруза поспила. Семья у нас здорова, я пошла и, наломала пив мишка, оце як раз на два разы зварыть бы и хватыло, да наскочил один злющий чоловик, схватыв меня, повив в милицию, потом суд, да вот як четыре року ни була дома. Срок мий закинчився, а теперь жду вездеход, да вот оказия, здесь мост сорвало, так строють новый. Кажуть дней через пять, а може раньше, поедим домой, - пояснила девушка.

- Так ты уже освобождена? Ты можешь ехать на свободу?- остановившись, спросил Петька.

- Да, а шо? – наивно спросила Наташа.

- Как что? А если узнают, что ты ушла со мной, тебя могут осудить и добавить срок, - с беспокойством пояснил Петька.

- Ни, не осудят. Я получила уси бумаги на руки и уже два дня хожу без дела, жду вездеход еще с десятью женщинами, им ще оформляють документы, а потом, мне с тобой ничего не страшно. Я тэбэ як побачила, у меня все внутри захолонуло, а потом як ты заспивав, я як помишана зробылась и, поэтому пишла с цветами на сцену. Если бы  ты сказав тоди, ходим со мною, я бы и тоди сразу пишла бы с тобой, - откровенно призналась девушка.

- А я тебя увидел,  и глаз не мог оторвать, так ты меня приворожила, - признался Петька.

- Нас було цилый барак, дивчата и получше булы,- смущаясь, сказала Наташа.

- Нет, лучше тебя не было. А как ты выбралась из лагеря? – спросил с беспокойством Петька.

- Я як ушла с утра, так и просидела в сосняке,  до темна, пока ты не пришел. Ты как мне сказал тогда, меня аж в жар бросило. Я ночь не спала, все думала, придешь ты или не придешь. То не хотелось, чтоб ты приходил, ведь ты заключенный, тебе срок прибавят, а в душе все равно лелеяла надежду, что придешь, аж, сердце ныло. Когда ты крикнул, я так обрадовалась, что сначала и говорить не могла. Мы куда идем?- оглядываясь по сторонам, спросила Наташа.

- Выше по речке есть ручей, впадающий в речку, а выше, по ручью, есть пещера, там когда-то прятались каторжные, еще в старое время, только Нанаец говорил, что много людей погибло, кто не осторожно туда шел.  Идти нужно только по воде, иначе собаки учуют, -  пояснил Петька.

Они еще прошли несколько километров, вверх по течению речки, а затем свернули в едва заметный  овраг, по дну которого мирно шумел ручей, впадая в речку.  Время от времени  Петька брал Наташу на руки, чтоб она могла согреть ноги.

- Вот теперь пройдем по ручью километра полтора-два, и там отыщем пещеру,- перебираясь из речки в ручей, поддерживая Наташу, пояснял Петька.

Пройдя по ручью еще некоторое время, Петька остановил Наташу за руку.

- Стой здесь у куста, нужно найти вход в пещеру с ручья, от этого куста. Есть вход в пещеру и выше, но нам  нужно обязательно войти с ручья, чтоб нас  не нашли в пещере, - тихо пояснял Петька.

- Нас, Петя, все равно найдут, не будем же мы сидеть здесь вечно, - с горечью ответила Наташа.

- Нас найдут тогда, когда мы этого захотим сами,- с уверенностью сказал Петька.

Он начал шарить по-над берегом ручья, и вскоре позвал Наташу.

- Иди сюда! Нашел! Вот тут есть еще один  куст, осторожней, а здесь я тебя перенесу к входу в пещеру и полью за собой водой из ручья,  -  перенося Наташу на руках, пояснял Петька.

- Ты все знаешь, все учитываешь, - с восхищением, говорила девушка.

- Всего, Наташенька, не будешь знать никогда, если  столько  лет общаться с людьми,  которые многому могут научить, то можно научиться и мне  кое-чему,  - скромно ответил Петька.

Он перенес ее на руках к входу в пещеру, и они залезли метра три-четыре  в пещеру.  В пещере было темно, пахло прелыми листьями и сыростью. Петька достал из фуражки спички,  из-за пазухи сверток, в котором был хлеб и маленький каганец, сделанный из небольшого обрезка медной трубы. Еле мерцающий огонек высветил выдолбленный в стене лежак, покрытый старой соломой, да разным тряпьем, оставленным ранее, побывавшими здесь людьми.

Наталка аккуратно расстелила лежащие лохмотья по топчану и повернулась к Петьке лицом. Он ее осторожно привлек к себе, она вся дрожала, то ли от холода, то ли от неизвестного, неиспытанного чувства, которое самой природой было уготовано, чтобы свершилось на этом грубом, укрытом тряпьем, топчане, в сырой, темной пещере. Она, дрожа всем телом, прижалась к Петьке и неумело, по-девичьи, стала тыкаться губами в его щеки, глаза, губы.

 Петька нежно обнял ее и крепко поцеловал в губы. Голова кружилась от запаха ее волос, от ласковых рук. Чуть задетый чьей-то рукой, упал и потух каганец. Нет, они не ощущали  твердости топчана, запаха прелых листьев  и  запаха плесени в пещере, им казалось, что они находятся в прекрасном отеле, где мягкая постель покрыта чистыми простынями. Им вдвоем было хорошо, и их души летали высоко, высоко в облаках и другого им ничего не надо было. Единственное, что их беспокоило, и при возможности они бы попросили Бога, что бы их не нашли дольше посторонние.   

На третий день проживания в пещере, Петька, нежно перебирая Наташины волосы, чуть слышно сказал:

- Я бы отсюда никуда не ушел и не уехал. Я бы с тобой навек остался в этой пещере, но надо идти. Если уйдет вездеход, то тебе, Наташенька, придется его тогда долго ждать. Да, надо идти, - твердо заключил Петька.

- Я никуда не пойду и никуда не поеду, я останусь здесь, с тобой, мой любимый, радость моя, - с твердой ноткой в голосе, ответила Наташа.

- Мне осталось около двух лет, будешь ждать меня? – тихо спросил Петька.

- Милый мой, хороший мой, я тебя готова ждать всю жизнь. Только ты, такой веселый и красивый, не доедешь до меня. Я здесь  насмотрелась на девчат, они такие смелые, красивые, что не дадут доехать тебе до меня, - с горечью ответила девушка.

- Нет, Наташенька, я приеду к тебе. Ты мне напиши, как доехала, как дела дома, и все, все. Пиши чаще, ты сама знаешь, как я здесь буду скучать, - с грустью проговорил Петька.

- Конечно, я буду писать часто, - пообещала Наташа.

- А теперь, Наталка - Полтавка, пойдем в лагерь, ты из сосняка пойдешь к себе, а я пойду через речку в свой лагерь, - твердо сказал Петька, понимая, что нужно уже расставаться.

- Не печалься, сколько нужно, я буду ждать, пусть это два или три года,- прижимаясь к Петьке, говорила Наташа.

Им, двоим,  не хотелось говорить и думать о том, что Петьке за самовольный уход будет прибавлен срок. Наташа уговорила проводить Петьку, и они подошли к речке, но потом пошли по густому лесу и медленно пошли по берегу в сторону женского лагеря. В густом сосняке они просидели до темноты, целуясь, прощались, потом сидели молча, потом снова целовались на прощанье, как будто знали заранее, что им предстоит тернистый и долгий путь, до новой встречи.

Наташа, не оборачиваясь, стояла за сосной и всматривалась в вечерний сосняк, стараясь еще разок увидеть Петьку, а затем, чтобы не привлечь внимания, если кто и будет следить за ней, пошла к своему лагерю.  Петька  растаял под покровом наступающей ночи. Он тихо перешел через реку, пробрался к старому месту, откуда уходил три дня назад, уже приготовился ползти  по старому лазу, но тут его остановил голос, как удар грома.

- Стой! Не двигаться! Руки за голову! Идти, не оглядываясь!

Петька понял, что его здесь ждали, но почему охрана была без собак, он не мог понять. Конвой привел Петьку в кабинет начальника лагеря, где сидели сам начальник и Николай Иванович.

- Ну, здравствуйте, заключенный Гросс! Чем можете объяснить свое отсутствие?- спросил спокойно начальник лагеря, Иван Петрович.

- Ничем, гражданин начальник! По-честному, скажу, тоска такая была, повеситься хотелось. Решил  устроить себе удлиненный выходной за продолжительные  года  отсидки, а потом уже и можно кончать. Но сейчас захотелось жить, - откровенно признался Петька.

- Две недели карцера за самовольный уход за пределы лагеря, - приказал начальник.

- Большое спасибо, гражданин начальник. Я отработаю свою отлучку,  я сильно постараюсь, чтобы характеристика на свободу была у меня отменная,- с жаром говорил Петька.

- Меня не за что благодарить, это Николай Иванович надоумил нас, что ты должен вернуться сегодня,- указывая на сидящего рядом Николая Ивановича, говорил начальник.

- Мы, конечно, тебя искали, но то, что ты ушел недалеко и вернешься сегодня, это высчитал Николай Иванович. Ну, а солдатам охраны  урок, за учебу поставим по двойке, задал ты им задачу, собак, и тех закружил. Где ты был?- смотря в глаза Гроссу, спросил начальник.

- Гражданин начальник я был недалеко отсюда, я не собирался никуда бежать, и не мог ничего сообщить в лагерь, я просто был счастлив. Николай Иванович, а Вы как узнали, что я сегодня вернусь? -  спросил Петька.

- Очень просто, Петенька! Завтра уходит вездеход, забирая  освобожденных из двух лагерей, и твою подружку, тоже, - пояснил Николай Иванович.

- Успела,- еле слышно, радостно прошептал Петька.

Начальник лагеря нажал кнопку звонка, вошел солдат.

- На две недели в штрафную бригаду,- скомандовал он.

- Слушаюсь!- четко ответил конвойный, и, повернувшись уже к Петьке, сказал:

- Руки назад, за спину и пошли в карцер, - скомандовал конвойный.

- Большое спасибо, гражданин начальник,- низко кланяясь, чуть смущаясь и, пятясь за конвойным, говорил Петька.

Оставшись в кабинете одни, Иван Петрович, улыбаясь, сказал:

-Да, Николай  Иванович, далеко вперед думаете. Вот две недели карцера дали человеку, на хлеб и воду посадили, а он рад, радешенек. Три дня тому назад в петлю собирался лезть, а теперь жить захотел. Потому, как за свободу уцепился, стал думать хорошо о свободе, а то, как смотришь, человек теряет связь со свободой, так не за горами, вновь здесь появляется. А там магнит должен быть, чтобы тянуло на свободу, чтоб лагерь родным домом не становился, чтоб горько ему здесь было, чтоб стремление к свободе было, - вслух рассуждал начальник лагеря.

- Мы, Иван Петрович, должны всегда помнить об этом, и здесь, и там. А то там все концы, порой, сами обрубят, не успел прийти человек из лагеря, что-то не так сделал, а обвинят сразу за то, что не смогли здесь перевоспитать, а просто ему стремиться некуда, цель в жизни потеряна, а она должна быть всегда, это главное. С вашего разрешения, я пойду, - вставая из кресла, говорил Николай Иванович.

- Да, да! Идите, отдыхайте. Спасибо за помощь, - разрешил Иван Петрович.

- Да чего уж там, какая уж моя помощь, хотелось человека не потерять, спасти молодого парня.  До свиданья, Иван Петрович, спасибо вам за все, - поблагодарил Николай Иванович.

- До свиданья, всего хорошего, Николай Иванович, - попрощался начальник.

Утром следующего дня уезжали освобожденные люди, срок которых уже закончился. Вездеход, урча, стоял на таежной дороге, поджидая, когда соберутся люди из двух лагерей. К вездеходу был прицеплен, битком набитый уезжающими людьми, прицеп. Последний раз их будет сопровождать конвой до железнодорожной станции, а потом возьмут люди билеты и кто, куда поедет.

Наталка все время оглядывалась, всматривалась, пытаясь увидеть где-нибудь Петьку, хотя знала и понимала, что это только ее мечты. Но надежда жила, хотя бы еще разок, хотя бы издали, увидеть ставшего родным ей человека. Незаметно к ней подошел пожилой мужчина и тихо прошептал:

- За уход из лагеря срок ему не прибавили. В карцере сидит, поработает в штрафной бригаде две недели и все. Шлет большой привет и записку. Наташа вырвала записку и впилась в нее глазами. « До свидания, моя хорошая,- читала Наташа,- моя ненаглядная. Я вернусь к тебе обязательно. Пиши чаще, мне будет легче переносить разлуку с тобой, и все невзгоды. Меньше двух лет пролетят незаметно. До свиданья, твой Петька.»

Она поднесла записку к губам и нежно ее поцеловала, потом, как бы опомнившись, обернулась, ища глазами мужчину, передавшего записку, но его рядом уже не было, он вдалеке  медленно шел к баракам. 

… Лето пролетело быстро. Да и лета, вроде бы, не было. Короткое оно на севере, а в этом году выдалось еще холодное и дождливое. Осень мелькнула разноцветием красок, туманов и, как-то сразу, наступила зима. Ударили морозы, а в скорости, и выпал снег. Петька только и жил ожиданием письма, да подсчетом дней, постоянно напоминая Николаю Ивановичу, что ему осталось уже меньше двух лет.

- Вот еще перезимую эту зиму, а потом лето, и останется одна зима и пол лета.

- Да, Петька, две зимы, да одно лето, да еще пол лета тебе осталось быть здесь, и  расстанемся мы навечно с тайгой. Может только в отпуск, за грибами приезжать будем в тайгу,- улыбаясь, мечтательно говорил Николай Иванович.

Стоял хороший, морозный день, тихо кружась, падал снег. В этот день Петька  получил первое письмо от Наташи. Взяв в руки конверт, посмотрел на адрес и несколько раз вслух прочел:

- Украинская ССР, Киевская область, село Белое, Головко Натальи Михайловне.

- Наталье Михайловне, как-то странно звучит, я и не знал, что она Михайловна,- улыбаясь, думал про себя Петька.

Он отошел в сторону, сел на камень и стал осторожно распечатывать конверт.

« Здравствуй, милый, мий любый Петечка»,- прочел Петро, и слезы радости навернулись на глаза, ему так не писал еще никто. « Доехала я хорошо,- продолжал он читать,- Дорога дальняя, да люди попались добрые, отзывчивые, так за разговорами и добралась. Встретили меня в селе хорошо. Вся моя семья, братья, сестры живы и здоровы, но маме с татой, конечно, тяжело, теперь я им помогать буду. По приезду домой, вскоре, я поняла, что беременна»,- Петро перестал читать и тупо смотрел на письмо, осмысливая прочитанное. Потом еще раз перечитал и заулыбался от радости.

- У нас будет ребенок, ты моя хорошая,- прошептал Петька.

«Злые языки смеются, что я прижила ребенка в лагере, от не знакомого мужчины, но ничего, свет не без добрых людей, делать я ничего не буду, буду рожать, ты придешь,  и мы с ним выйдем в край села встречать тебя.»

Дальше в письме описывались все сельские новости, что ее сверстники уже поженились, повыходили замуж, имеют детей, что работает она в конторе бухгалтером, один добрый человек помог, главный бухгалтер ее колхоза. Петька даже мысленно поблагодарил далекого доброго человека, который помог Наташе устроиться на работу. Он знал, как тяжело найти работу после заключения.

Целый день он ходил радостный и веселый. Своим близким друзьям он рассказывал, что получил письмо, но насчет ребенка он сказал только Николаю Ивановичу по большому секрету. Николай Иванович так обрадовался этому известию, что обнял крепко Петьку и прослезился.

- Вот видишь, Петя, и на твоей улице праздник. Не все время огорчения, да страдания, теперь скоро будешь отцом, а там и домой будем собираться, я к внукам, а ты к молодой жене и сыну.

- Почему к сыну? Вы думаете, будет сын?- радостно воскликнул Петька.

- Только сын, Петя, в таких мучениях вы его сотворили, что только сын должен быть, иначе и не должно быть, по- другому,  будет не справедливо,- утвердительно сказал Николай Иванович.

Второе письмо пришло через продолжительное время, когда зима уже вступила в полные свои права. Навалило много снега, стоял трескучий мороз, и холодный ветер, во всю, разгуливал по баракам.

Когда появился почтальон, его быстро окружили плотным кольцом, затаив дыхание, все ждали письма. Каждому хотелось, чтоб письмо пришло именно ему. Один из заключенных залез на стол и стал выкрикивать фамилии, читая адреса и, с удовольствием вручая конверты в протянутые руки. Петька, хоть и ждал, как все, но, услышав свою фамилию, он вздрогнул, и сердце радостно затрепетало. Он прочитал адрес.

- Она,- прошептал он, слегка шевеля губами.

Разорвав конверт, он стал читать письмо: « Здравствуй, мий любый, мий желанный! Здравствуй, моя далекая ненаглядная радость. Прости меня, ради Христа, но одолели меня человеческие, злые языки односельчан, насчет моего положения. Куда я ни пиду, везде балакают одно и тоже, выходи, мол, замуж.» Петька, ничего не понимая, но,  уже предчувствуя, что-то неладное, заволновался, стал нервно закусывать губы. « Что делать? Наш главный бухгалтер предложил выйти за него замуж. Он холостой, правда, старый и лысоватый, но он сказал, что и ребеночка нашего усыновит. Семья у нас большая, маме с татой тяжело,  а главный  бухгалтер колхоза сильно помогает, я думала, думала и согласилась.»

 Петька бездумно  прочитал еще раз, ничего не понимая,  он внимательно прочитал письмо, и только тогда понял суть написанного, обвел  пустующим взглядом  всех присутствующих в бараке, застонал и рухнул на пол. К нему устремилось несколько человек, подняли почти безжизненное тело.

- Доктора, доктора скорей,- закричали со всех сторон.

Петьку подхватили и понесли в больничный барак. Николай Иванович подошел, поднял письмо и стал тихо читать. Потом ударил себя по лбу.

- Старый осел и дурак, вот этого-то я и не смог предположить. Подогревал его надеждой, а оно обернулось смертельной раной для него, хорошо, если сердце выдержит,- одеваясь, бубнил Николай Иванович.

- Проходи, проходи. Что стряслось? – ответил начальник лагеря на просьбу Николая Ивановича зайти.

- Стряслось, возможно, непоправимое. Гросс получил письмо, в котором написано, что его невеста замуж выходит за другого, а он прочел, и чувств лишился, - присаживаясь, говорил Николай Иванович.

- Да что Вы? Это тяжелый удар для человека, да еще в наших условиях, но он тоже, как кисейная барышня, чуть, что и раскис, чувств лишился, - возмущался Иван Петрович.

- Так нельзя, Иван Петрович, посмотрите  его дело. У него ни одного светлого пятна в жизни, то обман, то разврат, то воровство, то убийство на его глазах, вот так и жил. А тут появилась какая-то надежда, почувствовал тягу к жизни и вот, на тебе она выходит замуж за другого человека, и  все мечты, надежды рухнули, - возразил Николай Иванович начальнику.

- Ну, хорошо, хорошо, я немного перегнул, - мягко соглашаясь, и  беря трубку телефона, говорил Иван Петрович.

Трое суток врачи боролись за жизнь Петьки. Он, то приходил в себя, то снова забывался, теряя сознание. Приходя в чувства, он тихо стонал или плакал, уткнувшись в подушку, твердя одно:

- Что же делать? Куда ехать? Зачем жить?

 Несколько раз его приносили замерзшего с улицы, растирали спиртом, приводили в себя, но он снова, через некоторое время убегал из больничного барака на улицу и, лишь благодаря друзьям, которые всегда отыскивали его и возвращали в барак, он оставался жив. Время шло. Петька  потихоньку начал успокаиваться, стал выходить на мелкие работы, после работы он ходил по знакомым местам, и тоска рвала его душу на части. Петька осунулся, похудел, стал ко всему безразличен и словно тень, ходил по больничному бараку.

Весна пришла долгожданной гостьей, но все же неожиданно. Ночью был легкий морозец, а потом потекли ручьи, и к утру, наполнившаяся водой река, вздыбилась и, хлопая оглушительными выстрелами, ломала лед, устремлялась в далекое плаванье.

 Заключенные, как на женской половине, так и на мужской стороне реки высыпали на берег, кричали и размахивали руками от радости, что очередную зиму перезимовали, и каждому осталось быть в этом глухом и суровом краю на одну зиму меньше.

 - Лед  тронулся, - кричали собравшиеся заключенные.

 В начале медленно, а затем все быстрее и быстрее вода, кружа лед, устремилась вниз, по течению, увлекая в свое русло деревья, камни-валуны и мусор, накопившийся за долгую зиму.

Весна вступила в свои права, все больше и больше солнышко пригревало и некоторые смельчаки из заключенных пытались окунуться в реке, но вода еще была холодная.  Воскресный день выдался совсем теплым, и люди, выйдя из бараков, расположились вдоль берега реки, подставляя бледные, исхудавшие лица, весеннему, теплому солнышку. На женском берегу тоже было оживленно. С обеих сторон реки, люди, от нечего делать, наблюдали за подготовкой переправы бульдозера с женского, на мужской берег. Бульдозер, урча, медленно лез на плот, сооруженный для него. Плот был у самого берега, и тросами закреплен за ели. Большие камни, перекатываемые бурлящей рекой, все время ударялись о плот, от этого он содрогался, и натянутые троса, гудели, как струны. Бульдозер, расчистив для себя путь к плоту, подминал под себя камни, медленно пополз на плот. Бульдозерист высказал предположение, что не мешало бы закрепить бульдозер сильнее на плоту, так как река сейчас после прошедших дождей стала полноводнее, течение сильно прибавилось, и тонкие тросики может порвать и бульдозер может опрокинуть. Но старшина, командовавший переправой только махнул рукой и сказал:

- Не твое дело и так переправим.

- Не мое, так не мое, но лучше бы крепче увязать, надежнее было бы, - прогудел заключенный бульдозерист.

- Сказано, не твоего ума дело, значить не лезь, куда не просят. Вот поговори у меня еще, схлопочешь  добавочки  с полгода,- одернул бульдозериста старшина.

Старшина был надменный, нахальный малый. Заключенные не любили его, так как он был всегда груб с ними, мог без причины накричать, постоянно пугал  прибавочкой  к сроку. Это означало, что он напишет докладную на того или другого заключенного, пожалуется начальнику, и заключенному прибавят срок на пол года или больше.

Бульдозерист молча пошел в направлении висячего моста, перекинутого через речку.

В летнее время мост высоко висел над полувысохшей речкой, а сейчас он раскачивался недалеко от воды. Старшина дал команду помалу отпускать троса, закрепленные за ели и за плот, и пошел тоже через мост, на ту сторону речки.

Погода стояла солнечная, и на обеих сторонах речки собралось много народа. Люди сидели на голых камнях или прямо на земле, нежась под солнышком. Оба берега жили своей жизнью, но никто не пытался кричать, чтобы завязать разговор между берегами, так как знали, что при малейшей попытке заговорить, все будут отогнаны в бараки, а уходить в теплый, весенний день с берега разбушевавшейся реки, никто не хотел. Вот так все, молча, греясь на солнышке, наблюдали за переправой бульдозера через речку, с женской половины берега,  на мужскую.  Все собравшиеся слушали отрывистые команды,  подаваемые старшиной с середины висячего мостика двум тракторам, которые тянули плот к мужской стороне берега реки.

Неожиданно на плот наскочило огромное дерево,  плот содрогнулся и один трос, не выдержав сильного удара, лопнул. Плот резко развернуло, и плохо  укрепленный бульдозер медленно стал сползать на дно речки. Речка была в этом месте не очень глубокая, она больше разлилась вширь, и поэтому вода покрыла бульдозер только до середины кабины. Старшина испуганно сбежал с мостика на мужскую половину берега и, глядя, как с каждой минутой бульдозер все больше засасывало в речку, бегал между мужчинами и жалобно просил:

- Кто зацепит трос за бульдозер, даю три литра спирта, - орал старшина, стараясь перекричать бушующую речку.

Пробежав несколько кругов, между сидящими заключенными, старшина остановился и оглянулся на бульдозер, увидев, что его река засасывает в ил и осталась видна только крыша от бульдозера,  да торчала труба над водой, завопил еще сильнее и просительнее:

- Братцы, зацепите трос. Помогите спасти бульдозер. Даю пять литров спирта, - щедро накинув пайку спирта, кричал старшина.

Но желающих броситься в холодную, разбушевавшуюся, грязную от глины речку, по которой то и дело проносились камни и бревна, сорванные в горах, не нашлось. Умирать никому не хотелось ни за пять, ни за десять литров спирта, накинутых «щедрой» рукой старшины, когда из воды торчала одна выхлопная труба. Еще немного, и пучина проглотит последний ориентир, где стоит бульдозер.

 В этот момент, из толпы собравшихся мужчин, вышел Петька  в больничном, полосатом халате и спокойно направился к бушующей реке. Нет, его не влекло такое количество предложенного спирта, он просто сбежал с больничной койки на солнышко и, гонимый общим любопытством, только что подошел к берегу и из всего сказанного в последней просьбе старшины, понял одно, что нужно зацепить трос за бульдозер, все остальное его не волновало. Безразличным взглядом он окинул разбушевавшуюся речку и проносившиеся по ней огромные валуны и вывороченные с корнями столетние ели, затем, слегка покачиваясь от слабости, пошел к воде. Ему кричали, что это верная смерть, но смерть Петру была не страшна, напротив, он сам искал ее, зачем жить, если такая несправедливая жизнь. Он шел молча, снимая больничное одеяние, слезы непроизвольно катились по его щекам. Нет, он не трусил, просто на душе была какая-то пустота и, казалось, что все происходит не с ним, а с кем-то другим, а он был сторонним наблюдателем.

Николай Иванович, выйдя из толпы и, догнав Петра, взял его за руку, резко потянул к себе:

- Петя, одумайся! Ты с ума сошел, ведь на верную гибель идешь. Вернись сейчас же,- заорал он Петьке на ухо.

Петька обвел всех блуждающим взглядом и еле слышно прошептал:

- Так будет лучше, я ее ищу, я ее найду, так будет мне легче, - и упрямо пошел к реке.

В это время подбежал старшина, грубо оттолкнув Николая Ивановича, сунул трос в руки Петьке и, осторожно подталкивая его к реке, приговаривал:

- Давай! Давай! Милый, ты только зацепи, а потом я уж не пожалею ничего, я тебя на руках носить буду, - не переставая гудел старшина.

- Вы не только за бульдозер ответите, вы и за человека ответите. Вы его на верную смерть посылаете,- распаляясь и, пытаясь перекричать бушующую речку, возмущался Николай Иванович.

Петька, ничего не соображая, разделся и в одном нижнем белье  направился к речке.  На той стороне женщины наблюдали за происходящим,  от некоторых доносились отрывистые выкрики:

- Лучше иди сюда!

- Я иду тоже к бульдозеру!

Петька, держа трос в руке, прошел выше по реке. Он стал сосредоточенным, шаг стал твердым.  Привязав веревкой трос к поясу, он резко пошел в воду и поплыл. Подбежало несколько человек помогать разматывать трос и сопровождать его в воду.

Петька плыл, не сопротивляясь течению, а, наоборот, помогая ему, быстро перебирал руками. Наскочила ель, закружилась на месте, затем рванула трос и чуть не накрыла его своими лохматыми, раскидистыми корнями. Петька несколько раз перевернулся в воде, казалось, вот-вот, грязная, илистая вода хлынет ему внутрь. Из последних сил он взмахнул руками, уже ни на что не надеясь, и вынырнул на поверхность воды, схватив свежего воздуха, снова поплыл по течению реки..

Петьку вынесло течением чуть дальше выхлопной трубы, и трос зацепился за трубу. На берегу ухватились за трос, держа Петьку через трубу, по течению реки. Петька стал тихонько подбираться к бульдозеру, ему помогали с берега, выбирая трос на себя. Ухватившись за трубу трактора, Петька набрал полные легкие воздуха, нырнул и, держась за трубу и выступающие части трактора, стал нащупывать серьгу, чтобы накинуть и зацепить трос. Трос ему мешал, крутился, но, в конце концов, он зацепил крюк троса за серьгу бульдозера и тут его силы покинули, руки разжались, и его подхватило течением, кружа и переворачивая вместе с плывущим мусором и многочисленными валунами и деревьями.

Народ на берегу ахнул, увидев, как его понесло по течению реки. Несколько человек заскочили на висячий мост и стали всматриваться в бушующие воды реки. Петьку недалеко выбросило из воды, и все кинулись к тому месту. Несколько человек наклонились с моста к воде, в надежде, как-то изловить его безжизненное тело. Кто-то ухватил за скользкую руку, рискуя свалиться с моста в бушующую реку, изо всех сил вытаскивая Петьку из воды на мост. Его тело набралось мутной воды и стало тяжелым. С трудом перетащили Петьку на берег, подальше от воды. Он лежал, не подавая никаких признаков жизни. Откуда-то появился доктор и, бросившись к Петьке, стал делать ему искусственное дыхание, приговаривая:

- Быстрее спирта давайте! Растирайте спиртом, погибнет от переохлаждения.

Грязная вода хлынула изо рта сразу, а доктор, не прекращая, делал искусственное дыхание. Петька открыл глаза, затем закрыл и снова открыл. Его начал бить озноб, тело затряслось и, скрипя зубами, он пытался удержать дрожь.

- Скорее в больницу и больше спирта для растирки несите,- кричал доктор.

Петьку быстро подхватили мужчины и бегом понесли в сторону больничного барака.  Петька уже не видел, как к другому концу троса закрепили два трактора и медленно начали тащить бульдозер из воды.

Через несколько дней к начальнику лагеря вызвали Николая Ивановича.

- Ну что будем делать с этим утопленником?- здороваясь и  указывая на стул, спрашивал начальник.

- Я думаю, его надо перевести отсюда, так как здесь ему все напоминает  ту девку, которая его обманула, здесь все с ней связано, все напоминает о ней, - предложил Николай Иванович.

- Вы понимаете, он прямо ищет смерти, просит ее прийти, и это в его то, молодые годы. Просто диву даешься, чем жизнь ему так насолила? Может его с вами на лесоповал отправить? –  удивляясь, предложил начальник лагеря.

- Слишком много на его долю выпало несправедливости и жестокости, теперь и приходится за все расплачиваться. Я вас прошу, Иван Петрович, заключенного Гросса  с нами отправить на заготовку леса, к Степану Пименовичу. Там далеко, нигде ни одной души и все на виду. Так что, если чего, мы сразу заметим, да и ребята в бригаде подобрались толковые. Место переменит, отвлечется, время лучший лекарь,- попросил Николай Иванович.

- Хотя бригада набрана, да и здоровье у него явно не для лесоповала, ну, да ладно, давайте  направим его на лесозаготовку, возьму грех на душу, пошлю его с вами. Так вы уж там за ним присмотрите, больно смотреть, как парень мучается, надо спасать парня. Я его дело смотрел, Вы правы, несправедливости и жестокости на троих бы хватило, а ему одному досталось. Ну, так и быть, с Богом!- вставая и прощаясь, говорил Иван Петрович.

Николай Иванович от начальника лагеря сразу пошел к Петьке в больницу. Они вышли на улицу и сели на лавочку. Николай Иванович начал разговор издалека и, долго рассуждая о цели жизни, приближался к настоящему состоянию Петьки.

- Николай Иванович, я Вас уважаю, как отца, как старшего опытного товарища, скажите, что нужно сделать?- спросил прямо Петро.

- Вот и хорошо, что ты меня понял. Понимаешь, Петя, врачи свое дело сделали, они тебе спасли жизнь, а теперь дело за тобой. Если у тебя будет стремление жить, то ты быстро поправишься, а если нет, то так и будешь ходить по свету тенью. Я договорился с начальником  направить тебя на заготовку строй леса, с моей бригадой,  к леснику Степану Пименовичу. Вот там, на молочке и меде отъешься и поправишься, тем более лесной воздух. Ну, а работать пока будешь на кухне, пока не поправишься, а там видно будет, - предложил Николай Иванович.

- У меня здоровье не то, чтоб меня отправлять на лесозаготовку, с меня помощник плохой на лесоповале, - возразил Петька.

- Правильно. Но под мою ответственность начальник разрешил. Ты что, сомневаешься в себе?- с удивлением  спросил Николай Иванович.

- Нет, не сомневаюсь. Я Вас не подведу, но я не хочу на шее ребят сидеть первое время, мне время нужно поднять мое здоровье, - пояснил Петька.

- Вот и хорошо, как только Степан Пименович пришлет за нами лошадей, так и поедем, а пока, выздоравливай!- прощаясь, говорил Николай Иванович.

… Степан Пименович заехал на двух бричках в зону и прошел к начальнику лагеря.

- Здравствуйте, здравствуйте, Степан Пименович! Дорогой гость для нас, проходите, мы уже ждем Вас. Бригада подобрана, в боевой готовности,- вставая навстречу и пожимая огромную ручищу Степана Пименовича, с радостью говорил начальник лагеря.

- Хорошо бы, Иван Петрович, прошлогоднюю бригаду. Больно уж хороши ребятушки. Да и старшой у них, Николай Иванович, добрый и умный человек,- отвечая на приветствие, просил Степан Пименович

- А вон они, все уже около подвод собрались,- приподнимая штору, говорил начальник.

- Вот и хорошо. Я тогда не буду долго задерживаться у вас, Иван Петрович, возьму ребят и поеду, а то дорога, чай, не близкая. На станции встретил свою дочь, студентку, в Москве учится, на лето на каникулы приехала. Очень соскучилась по дому, торопит, - пояснил Степан Пименович.

- У меня будет просьба к Вам, Степан Пименович, - обратился начальник лагеря.

- Я слушаю, чем могу, помогу,- пообещал Степан Пименович.

- Да вот в чем дело. Мы посылаем к вам одного новенького в бригаду, так я прошу, присмотри за ним. Круто обошлась с ним жизнь, видно, надоела она ему, как бы он не наворочал  сгоряча,  чего дурного. Вон тот, худой, высокий молодой человек, - показывая на Петьку, говорил Иван Петрович.

- Хорошо, Иван Петрович.  Присмотрим за ним, подлечим за лето, поправится, не узнаете, цел и здоров вернется к осени, - пообещал Степан Пименович.

- Вот и хорошо. Большое спасибо. Как и раньше, лес будем вывозить, когда ударят первые морозы. Всего доброго, Степан Пименович, если что, сообщайте,- провожая до дверей, говорил Иван Петрович.

Степан Пименович вышел во двор, подойдя к бригаде, поздоровался с каждым за руку.

- Здравствуй, Николай Иванович! Как здоровьице у бригадира? – весело спросил он.

- Да, особо нечем хвастаться, но,  слава Богу, все хорошо. Спасибо. А у Вас как? – спросил Николай Иванович.

- У меня, тоже, слава Богу, все хорошо, вот встретил дочь на станции, приехала на каникулы, и за вами заехал, - ответил лесник.

Здороваясь с Петькой, Степан Пименович внимательно посмотрел ему в глаза.

- Ну, что ж, с Богом, поехали. Прошу рассаживаться по подводам. Николай Иванович, прошу ко мне в подводу, а остальные ребята пусть рассаживаются кто, где.

- Пойдем со мной, Петя, в подводу Степана Пименовича. Интереснейший и добрейший души человек, я тебе скажу, с такими людьми интересно,  раз встретиться и на всю жизнь запомнится. Я с ним уже пятый годок встречаюсь, сколько оговорено, переговорено и все кажется, что чего- то не договорили, - смеясь, говорил Николай Иванович.

- Да нет, Николай Иванович, уже шестой вот минул,- подсказал Степан Пименович.

- Да, время бежит, а это не уж-то Тоня такая большая выросла? -  усаживаясь на сено в бричку, вздохнул Николай Иванович и, здороваясь с девушкой, сидящей в бричке, спросил он.

- Да, это моя радость, Тонюшка. На каникулы прибыла, вот уж, в какие годы, раз пожаловала к родителям  из Москвы, - пожаловался Степан Пименович.

Услышав о Москве,  у Петьки екнуло сердце, у него в мыслях мелькнула Москва, мать, как это все было давно, словно во сне.

- Папа, ты наговариваешь на меня, всего лишь три года проучилась и приехала домой, но зачем каждый год ездить в эту глушь? – капризно высказалась Тоня.

- Так ты на четвертый перешла?- спросил Николай Иванович.

- Да, на четвертый. Две недели на практике была, вот соскучилась по дому, все-таки три года, и решила дней на десять заглянуть к отцу,- ответила Тоня.

- Вот уж и на десять дней к отцу, а больше нельзя, что родной дом не тянет?- запрыгивая в бричку, полушутя спросил Степан Пименович.

- А, что здесь больше делать, в такой глуши? День, два посмотрю на дом, маминых пирожков наемся и поеду назад, - откровенно ответила отцу Тоня.

- Вот так вырастают дети, а потом и домой ездить не зачем им,- обиженно проворчал отец, выезжая на таежную дорогу.

Долгое время ехали молча, потом Николай Иванович перекинулся несколькими словами со Степаном Пименовичем, потом обратился   к Тоне:

- В каком институте учишься? - спросил Николай Иванович.

- В Московском  политехническом институте,- ответила она.

- В политехническом институте?- невольно вырвалось у Петьки.

- Да. А что? – удивленно спросила Тоня.

Ком в горле у Петьки застрял,  и он не смог сказать ни слова. Он молча спрыгнул с брички, и, чуть отставая, пошел за ней, утирая слезу.

- Что с ним?- тихо спросила Тоня.

- Пять курсов  Московского политехнического института закончил Петька,  не успел получить диплом, прямо в аудитории на госэкзамене взяли,  после защиты диплома, и вот уже шестой год по зонам гоняют, - пояснил Николай Иванович.

- Он из нашего,  Московского политехнического  института?- теперь в свою очередь  удивлялась Тоня.

- Да, Тонечка. Это бывший студент Московского политехнического института  Гросс Петр, вот он уже отбыл большую часть  своего срока и сейчас направлен на лесоповал в лесной квадрат, которым заведует ваш отец, лесником, - серьезно пояснил Николай Иванович.

- Ой, Николай Иванович, эта нашумевшая в свое время история,  до сих пор ходит по студенческим аудиториям. А девчонки, наслушавшись историй, заочно влюбляются в него. Если бы они знали, что я встретилась с Гроссом, они бы лопнули от зависти,- заключила по-детски Тоня.

- То все сказки, а вот она, наша действительность, шесть лет псу под хвост из жизни выброшено, да и вообще вся жизнь искалечена молодому человеку. А ты, Тонечка, все в сказку превращаешь, девчонки в него заочно влюбились, да он и на самом деле парень хорош, но в жизни не повезло, что встретил зверюг на своем жизненном пути,  - возразил ей Николай Иванович.

- Нет, Вы представляете, какие по институту ходят рассказы, его пришли в аудиторию забирать, а он сказал, что сам пойдет по институту, без наручников и дал честное слово, быть в милиции. А какой-то молодой лейтенант подскочил и стал ему руки крутить и другие подскочили, их было трое, он отбежал от них и попросил всех студентов выйти, а через некоторое время, сдал экзамены,  и сам вышел, один, и спокойно пошел по институту, а затем в милицию. Ой, Николай Иванович, я рассказывать не умею, это в институте все можно услышать подробнейшим образом,- всплеснув руками, сказала Тоня.

- Вот что, Тоня, давай больше этого не вспоминать. Тем более при нем, я думаю, это не совсем приятно для него, даже, возможно, больно, - тихо попросил Николай Иванович.

- Хорошо,- ответила Тоня и украдкой посмотрела на идущего сзади брички Петьку.

Он прошел еще за бричкой, потом догнал бричку и прыгнул в нее на сено.

- Осторожно, гитару сломаете,- крикнула Тоня.

- Гитару? У Вас есть гитара?- глаза у Петьки заблестели.

К счастью, гитара была под толстым слоем сена и с ней ничего не случилось. Петька  бережно, нежно, с любовью взял гитару в руки, обобрал сено и стал тихонько настраивать ее. Зазвучала нежная, печальная мелодия, от которой сердце невольно сжималось,  и душа наполнялась,  такой тоской, что хотелось выть.

- Ты бы, Петенька, что-нибудь повеселее сыграл , а то вокруг и так тайга мрачная, да твоя мелодия совсем доконает,- попросил Николай Иванович.

- На ум не идет веселое, Николай Иванович, так что послушайте, что у меня на душе, - с тоской попросил Петька.

Зазвучала песня, полная тоски и грусти, она лилась из груди Петьки, терзала и давила на присутствующих: «Воля волюшка, воля вольная,  моя душа была к тебе равнодушная, а теперь на зоне ты мною стала любимая ….»

- Ну тебя, Петенька, к шутам. Совсем старика расстроил, - утирая глаза, спрыгнул с брички Николай Иванович.

Петька еще спел две жалобные песни, казалось, и тайга приуныла и стала еще мрачнее. Вдруг он резко ударил по струнам, аккуратно положил гитару возле Тони и, уткнувшись в сено, лег. То ли от тряской таежной дороги, а может от безмерной тоски и горя, терзавшего Петьку, тело его содрогалось.

В дом лесника приехали поздно. Последние километры ехали в темноте и, по едва уловимым приметам, Степан Пименович отыскивал дорогу. Вторая бричка ехала впритык к первой, чтобы не заблудиться. Сразу после приезда стали сносить все привезенное в дом. Дом был огромный, срубленный из целых лесин, а в ночи он казался совсем мрачной громадиной.

В одной половине располагались лесорубы, а во второй – лесник со своей семьей. Через некоторое время все разом стихло, и только где-то глухо кричал филин.

- Угу - угу, гук - гук…, - далеко раздавалось в тайге. Никогда не подумаешь, что такая небольшая птица, а может, так ухать, что было слышно за несколько верст.

На следующий день поднялись все рано, еще только брезжил рассвет. По двору уже ходили Степан Пименович и Николай Иванович.

Дом лесника был огорожен толстыми досками, потрескавшимися и, в некоторых местах, прогнившими от времени. Забор напоминал стены крепости, да и большущий двор внутри создавал впечатление крепости, казалось, сейчас выйдут десяток, другой солдат в доспехах и дополнят всю картину двора. В одной стороне двора стоял дом, а в другом конце двора были расположены сараи, баня, сеновал и там же, в заборе были ворота. Со всех сторон забора окружали могучие ели, да и во дворе стояло несколько елей.

- Вот управимся по хозяйству и, поедем в один распадочек, я давно там приметил стройные ели, как раз для строй леса. Да и молодняк там поднимается хороший,- выпуская из сарая многочисленное свое хозяйство, говорил Степан Пименович.

- Да, пожалуй, мы сегодня с Вами съездим, а ребята пусть отдохнут и приведут себя в порядок. Еще, Степан Пименович, прошу помочь нам со столовой, - попросил Николай Иванович.

- Какой разговор, Николай Иванович, моя женушка и будет стряпать, как раньше. Велика ли беда на десяток мужиков состряпать,   помогать будешь выделять кого-нибудь из ребят,  заготовить дров, поднести воды, а все остальное Матрена Никитична сама приготовит, - согласился Степан Пименович.

- На первое время помощником будет Петька, уж больно он слаб, а потом посмотрим,- подбрасывая сено лошадям, сказал Николай Иванович.

- Да, видно с Петей жизнь обошлась круто, когда он пел, я чуть тоже не расплакался, как и ты, - честно признался Степан Пименович.

- Да уж, тоски в этом пении не занимать, так же, как и в Петькиной жизни, - согласился Николай Иванович.

Все выходили во двор, и Николай Иванович давал каждому задание. Кто дрова рубил, кто таскал их к летней печке, установленной на улице с обратной стороны дома. Позавтракав, Николай Иванович и Степан Пименович поехали верхом на лошадях посмотреть место разработки леса. Возвращаясь обратно, Николай Иванович говорил:

- Спасибо тебе, Степан  Пименович. Лучшего  места не придумаешь, и не так далеко таскать будет. Все очень хорошо.

Каждое утро десять мужчин во главе с Николаем Ивановичем отправлялись на делянку лесозаготовки и валили лес. Петька  оставался помогать по дому, таскал воду из колодца, рубил дрова и подносил их к печке, если была хорошая погода, то готовили на улице, а когда шел дождь, готовили обед в доме.

Завтракали рано и уходили, а в обед Петька брал кастрюли и шел на делянку лесозаготовки, чтобы накормить мужчин. Окружив большой, свежеспиленный пенек, они молча ели из общей миски борщ, а затем большие куски мяса, подаваемые Петькой из кастрюли, запивали вкусным компотом и снова принимались валить могучие ели. Петька, собрав пустые кастрюли и миски, отправлялся обратно в дом лесника, чтобы помочь готовить ужин.

 Все чаще и чаще с ним просилась на лесозаготовку помогать носить обед Тоня. Сначала это выглядело безобидной, само собой разумеющейся помощью слабому, еще не окрепшему после болезни, Петьке, но потом начали замечать, что Тоня всюду находилась рядом с Петькой. Он рубил дрова, она рядом складывала их в стопку. Он шел за водой, она брала ведро и тоже шла к колодцу. Были случаи, когда она, чтобы пойти к  колодцу за Петькой, выливала пол ведра воды на землю, и шла с ним. Вначале она много вопросов задавала Петьке, но он отмалчивался, тогда она стала много говорить сама, о тайге, об учебе. Тоня заметила, что Петька  внимательно слушает все рассказы, связанные с Москвой и институтом. Она стала подробнейшим образом рассказывать об институте, кто из преподавателей ведет какой предмет, как преподают. Петька  слушал, тяжело вздыхал и, ничего не говоря, брал полные ведра с водой и шел к дому, она шла рядом и все говорила и говорила. Вечером, после ужина, она подсаживалась к нему и снова заводила разговор о Москве, или со всеми вместе слушала песни, когда Петька играл на гитаре.

Однажды, оставшись одни, Тоня тихо сказала:

- Приходи на сеновал.

- Нет, Тоня, я не приду. Я хорошо отношусь к твоему отцу, и пакостить ему не буду, - тихо  ответил Петька

- Я буду ждать, приходи, - просила Тоня.

Петька  молча встал и пошел в дом, а Тоня еще долго сидела во дворе, надеясь, что Петька выйдет. Но когда на востоке начал светлеть горизонт, она поняла, что все напрасно и ушла спать. На следующий день Петька встал раньше всех и стал одеваться.

- Ты куда, Петя?- спросил Николай Иванович.

- Хватит мне сидеть у вас нахлебником. Я уже выздоровел и могу работать на лесоповале, - ответил Петька.

- Да я и сам хотел тебе предложить, вижу, уже поправился на харчах Матрены Никитичны, пора и ребятам помочь, - сказал Николай Иванович.

После ухода Петьки в бригаду лесорубов, Тоня изъявила желание помогать матери готовить еду и носить обед на делянку сама.

- Мне не тяжело, и в тайге побуду,- объяснила она отцу и Николай Ивановичу.

  Банный день для лесорубов назначали всегда в воскресенье.  В это воскресенье на лесоповале пробыли до обеда, а с обеда начали носить воду в баню, колоть дрова и другие  приготовления  для бани. Петька был дежурный по бане, он должен был обеспечить всех водой, что означало добавлять воду в огромный казан, стоящий на раскаленных углях и в бочку с холодной водой, когда все парились.  В засученных до колен брюках, в расстегнутой рубашке, он беспрерывно носил воду, пока другие парились в бане, постоянно подбрасывал в топку сухие поленья. В бане стоял сплошной пар и Петька, заходя со света, ничего не видя, по памяти, подходил к казану и выливал воду, а на камни все время подливал хлебный квас и отвар, приготовленный по рецепту Степана Пименовича из разнотравья. Воздух, казалось, был пропитан ароматами.

Вышли все из бани,  разомлевшие от пара, с приятной усталостью от березового веника и температуры. Попив квасу или молока, все валились отдохнуть, тут же, во дворе,  разослав пук сена,  или проходили в прохладу дома.  Петька убрал в бане, смыв многочисленное количество листьев, опавших с веников и, раздевшись, нырнул в парную. В бане стоял такой сплошной пар, что он, зацепившись через тазик, чуть не упал и, чертыхаясь, добрался до лавки и лег. За день он так устал, что теперь, вытянувшись на лавке и, закрыв глаза от удовольствия, он отдыхал  телом и душой. Сквозь сон он услышал скрип двери, и легкая прохлада коснулась его ног. Петька открыл глаза, но из-за густого пара ничего не было видно, сладкая дрема навалилась на его глаза,  и он провалился в сон. Ему снился чудный сон. Он идет по полю, всюду цветут полевые цветы, аромат благоухает вокруг него. Слышен шепот женского голоса, он оглянулся вокруг, никого не было, вокруг только был луг, похожий на тот луг, где они прыгали с вагона ночью  с тюком. К женскому  шепоту прибавились ласки, а аромат  луговых трав не уходил, дурманил и приподнимал душевное состояние. Его наружная  плоть,  куда-то устремилась в даль, без его ведома  и, он телом ощущал приятный прилив сладкой истомы. Ему во сне чудилась близость с Наташей, которая его предала и бросила, и он хотел оттолкнуться от нее, но руки не слушались, а наоборот обнимали и прижимали к себе женское тело.

 Петька стал шарить руками,  сон медленно отходил  в сторону, в полудреме  присмотревшись, он увидел над собой Тоню. Она лежала на нем обнаженная, ее полная девичья грудь касалась его груди, лица, руки гладили по волосам, плечам. Петька хотел отогнать сладкий сон с лавки, но нежные, ласковые руки девушки обвили его вокруг шеи и крепко прижали к себе. Петька попытался оттолкнуть обнаженное тело девушки, но руки его слабели и он, обхватив гибкий стан, прижал к себе нежное, белое тело Тони. ….  

- Я не хочу от тебя уходить, мой милый, сладкий мой,- тихо шептала Тоня.

- Нет, нет, Тоня, пора выходить. Мы и так уже долго здесь, все увидят,- уговаривал ее Петька.

- Ну и пусть видят, я не боюсь, - дерзко ответила Тоня.

- Тоня, мне неудобно перед Степаном Пименовичем, перед Николаем Ивановичем, перед ребятами, надо уходить, - просил Петька.

- Я жду тебя на сеновале, - приказным тоном сказала Тоня.

- Хорошо, хорошо. Только давай уходить, пока сюда никто не пришел, - умолял Петька, на все соглашаясь.

Тоня юркнула из бани, оделась в предбаннике и, гордо подняв голову, ни на кого не глядя, прошла через двор на свою половину дома. Во дворе, не сговариваясь, никто не подал виду, не обращая внимания на прошедшую Тоню. Кто чем занимался, так и остались на своих местах, не подняв головы. Петька долго еще оставался в бане, осмысливая случившееся. Вышел в предбанник, оделся в чистое белье, аккуратно сложенное в стопку на лавке чьей-то заботливой рукой.

- Пошли ужинать, Петя, уже темнеет, - заходя в предбанник, сказал Николай Иванович.

Петька  хотел все объяснить, что это получилось,  как-то случайно, он не смог противиться природе, не смог сдержать свой молодой, здоровый организм, но только развел руками и что-то еле слышно прошептал.

- Не надо, Петя…, что случилось, то случилось,  не вернешь. Так, значит, тому и быть,- похлопывая по плечу, сказал Николай Иванович.

После ужина все разошлись спать, а Петька долго сидел посредине двора, на бревне. Тони за ужином не было и сейчас ее не видно.

- Нет, не пойду,- противилось в душе Петьки.

- Но я ей обещал,- возражало с другой стороны.

Петькина душа разрывалась на части, но вспомнив Тонины полные груди, ее ласковые поцелуи, нежное прикосновение рук и ее просьбу, он резко встал и быстро пошел к сеновалу, где всегда спала Тоня. Дверь сеновала была открыта и, Петька через порог  шагнул в черный проем двери и сразу же попал в объятия Тони, и жаркий, дурманящий шепот заставил его забыть,  где он, что с ним и что его ждет.

- Милый мой, я тебя заждалась, иди ко мне, не мучай меня, забудь все,- шептали теплые, нежные губы Тони, целуя Петра в губы, щеки, глаза.

… Наступили прохладные, вечерние и утренние августовские зори.

- Доченька! Уже прохладно на сеновале, пора перебираться в дом,- сказала мать.

- Я возьму  одеяло потеплее, и буду спать на сеновале. Там воздух свежее,- ответила Тоня.

Через некоторое время Степан Пименович сказал дочери:

- Тоня, ты хотела поехать чуть раньше в Москву, поезжай, доченька, а то скоро сентябрь и нужно на занятия, а дорога раскиснет, и плохо будет добираться.

- Я, папа, думаю остаться здесь и не ехать на учебу совсем,- твердо ответила Тоня отцу.

- Ты что, думаешь бросить учебу?- тихо спросил Степан Пименович.

- Не знаю,- пожав плечами, ответила Тоня и пошла в тайгу на делянку, откуда были слышны звуки падающих елей.

Вечером Степан Пименович и Николай Иванович долго просидели на бревне во дворе. Только и было слышно грубый бас Степана Пименовича, да чуть звенящий голос Николая Ивановича. Им никто не мешал, все сидели в доме и, выйдя во двор, быстро уходили в другую сторону. Петька с Тоней ушли после работы на Шептун-гору, смотреть закат солнца, с нее была  видна далеко- далеко тайга в осеннем красивом убранстве.

- Вот так бы смотрела и смотрела на тайгу  красавицу. Каких только красок не избрала природа, глаз не оторвать,- прижимаясь ближе к Петьке, говорила Тоня.

- Надо идти. Уже поздно. Мы и так сегодня задержались, а мне завтра рано на делянку, пора, нас заждались, - поднимаясь и подавая руку Тоне, говорил Петька.

Обнявшись, они тихо вошли во двор.

- Петя, иди сюда,- раздался голос Николая Ивановича из дальнего угла двора.

- Тоня, иди домой, а я к Николаю Ивановичу,- шепотом сказал Петька.

- Я жду,- проговорила Тоня и осторожно пожала Петьке  руку.

Петька  подошел к Николаю Ивановичу,  сел рядом и только тогда заметил Степана Пименовича, сидящего здесь же, на бревне.

- Петя, у нас закончилась провизия, нужно съездить в лагерь за едой. Решили тебя, вот, послать,- вздыхая, сказал Николай Иванович.

- Николай Иванович, Степан Пименович, я все понимаю, но не хотел бы, чтобы была еще одна жертва, достаточно моего мучения. Если так нужно, я сделаю все, чтобы Тоня уехала, а воровским путем может не получиться. У Тони характер своенравный,- тихо сказал Петька.

- Пойми меня, сынок,- глуховато начал Степан Пименович.- Я не против тебя, ты мне нравишься. Ты хороший парень, да вот мы с матерью всю жизнь мечтали, чтобы наша дочь была грамотной,  и получила  высшее  образование. Столько трудов, мечтаний и все обрывается, пойми меня. Да и не вечно нам жить в этой глухой тайге, ведь я когда-то жил в городе,- закончил Степан Пименович,  и в темноте промелькнула рука к глазам.

- Я прошу завтра отпустить меня с работы, а послезавтра рано утром готовьте лошадей на станцию и за провизией в лагерь,- попросил Петька.

Целый день Петька с Тоней пропадали в тайге. Собирали ягоды, грибы, пекли в костре картошку и, обгоняя друг друга, со смехом, бежали к ручью обмывать руки и лицо, выпачканные в сажу от картошки.

- А у тебя и уши в саже,- брызгая на Петьку водой из ручья, говорила Тоня.

Петьку в этот день,  как прорвало, он говорил и говорил об институте, как он соскучился по товарищам, по преподавателям, по Москве, по институту, по Арбату.

- Тебя не узнать, Петя, ты, что сегодня решил показать все свои познания о городе и институте? Ты навеваешь и на меня тоску по институту,- лукаво, грозя  пальцем, говорила Тоня.

Пришли они  во двор лесника  уже затемно. Нежно целуя Тоню, Петька проговорил:

- Пошли отдыхать, Тонечка, нам нужно хорошо отдохнуть перед дальней дорогой.

- Большое тебе спасибо, мой милый. Я к утру успею собраться и отдохнуть перед дорогой, - прощаясь, говорила Тоня.

Рано утром все высыпали провожать Степана Пименовича  и Тоню, уезжающую на учебу, а с ними Петьку, ехавшего за провизией в лагерь.

На следующий день Степан Пименович и Петька вернулись к вечеру, когда все сидели в кругу во дворе и спокойно обсуждали прошедший день.

- А вот и мы,- спрыгивая с брички, выкрикнул Петька.

- Проводили, мать, нашу дочурку, поехала веселая, радостная и на душе хорошо стало. Увидел я прежнюю Тоню,- распрягая лошадей, рассказывал Степан Пименович Матрене Никитичне.

- Дай Бог, чтобы так и было,- отвечала жена.

… Пошли нудные, осенние дожди. Люди уставшие, мокрые едва тащились с делянки лесозаготовки. Придя, раздевались, стаскивая с себя грязную одежду, приводили себя в порядок. После стирки, развешивали одежду для просушки в тепло натопленной  бане, и валились отдыхать.

- Без мяса, Николай Иванович, люди совсем ослабеют. Нужно идти на охоту, я невдалеке приметил одного большущего медведя-  разбойника в малиннике, уж больно он здоров и жирный, прямо шерсть лоснится на солнце. Вот- вот заляжет, а  одному мне его не одолеть,- сидя за ужином, говорил Степан Пименович.

- Вот, давайте, если будет хорошая погода, все и  пойдем на охоту. Но всего два ружья, а нас семеро, - согласился Николай Иванович.

- Четверо пойдут в загон, с той стороны малинника, а я, Николай Иванович и Петька засядем в застреле с другой стороны малинника. Нужно, чтобы ветерок дул на нас от медведя, а то он уж больно хитер, почует неладное, сбежит. А по всем признакам вот-вот снег выпадет,  и медведь заляжет в берлогу, потом ищи ветра в поле,- разъяснил Степан Пименович.

Рано утром в воскресенье, проснувшись, все выходили на улицу, посмотреть, какая погода. Погода была хорошая, хотя по небу несло нескончаемым потоком рваные тучи, однако был морозец и дождя не ожидалось. От тяжелой, изнурительной работы люди устали и всем хотелось,  как-то отвлечься и отдохнуть.

- Ну что ж, будет у нас славная  охота,- глядя в небо, заключил к общей радости, Степан Пименович.

Четыре человека с тремя собаками, обходными путями пошли на другой конец малинника, а Степан Пименович и Николай Иванович с ружьями и Петька с рогатиной, пошли в край малинника, чтобы засесть в застрел, ветер дул им в лицо. Расселись вдоль малинника все трое так, чтобы было видно друг друга.  Петька сел посреди Николая Ивановича и Степана Пименовича, у них ружья, а у него старая, проверенная охотами сибирская рогатина. Закричали люди, загремели в жестяные банки, залаяли собаки, спущенные с ремешков, бросились в малинник.

- Там он, никуда от нас не денется,- прошептал Степан Пименович.

Люди были уже близко, а медведя все не было. Собаки разрывались и хрипели от ярости невдалеке. Степан Пименович понимал по лаю собак, что медведь там, обложен собаками, и не выдержал,  медленно двинулся на лай собак. Медведь стоял на задних лапах и отмахивался от собак, а они, разрываясь от злости, кружили вокруг него. Степан Пименович прицелился в медведя и выстрелил. Медведь  подскочил, заревел во всю звериную глотку и на задних лапах направился в сторону Степана Пименовича. Собаки цеплялись за лапы медведя, но он, смертельно раненный, не обращал на них никакого внимания, шел медленно на лесника. А Степан Пименович, как завороженный,  смотрел на медведя и тихо шептал:

- Вот она, моя смертушка, вот она и пришла….

Он не предпринимал никаких мер, чтобы спастись, не бежал от медведя, не уклонялся, а все смотрел на него, как завороженный,  и следил за каждым его движением. Метрах в трех, медведь, расставив передние лапы, приподнялся еще выше на задних лапах, и бросился на Степана Пименовича. В это время чья-то сильная рука толкнула Степана Пименовича в сторону так, что он кубарем покатился по малиннику и в это же время раздался страшный рев медведя. Поставленная Петькой рогатина,  в то место, где только что стоял Степан Пименович, пришлась, как раз в грудь медведю и вошла так сильно, что ее с большим трудом вытащили уже из убитого медведя.

Степан Пименович  уже, в который раз,  чуть не плача, рассказывал, как на него нашло, какое-то затмение, что он и не помнил, что было, только и видел разъяренного медведя, да его раскрытую, окровавленную пасть.

- Ты, Петька, молодец. Во время прибежал, быть бы старику мертвым. Такой медведище, одним бы взмахом порешил  меня,- с любовью, говорил Степан Пименович.

- Я и сам порывался пойти к собакам, да оторопь брала, все же с рогатиной ни разу не ходил на медведя. А потом вижу, вы пошли и я, не теряя вас из виду, потихоньку пошел за вами.  Слышу выстрел и собаки стали сильнее лаять. Медвежий рев, я сразу все понял, что медведь ранен,- в пылу, не остыв от схватки с медведем, говорил Петька.

- Ну, а мяса хватит теперь до прибытия техники. Уж больно здоров медведище, - похлопывая по жирным бокам медведя, говорил Степан Пименович.

… Снег пошел ночью. Большие, пушистые хлопья медленно кружились над землей, как будто выбирали, куда удобнее упасть и ложились ровно, образуя мягкое, белоснежное покрывало. Утром люди, очистив двор лесника от снега, стали пробираться к лесоповалу, расчищая узкую тропинку в глубоком снегу. Степан Пименович уехал в деревню на санях за хлебом, обещал быть к вечеру.

  Вечерело. Люди, уставшие плелись один за другим по стежке с лесоповала в натопленную хату. Степан Пименович,  видно, недавно приехал, так как лошадь стояла еще на дворе. Все собрались в доме, расселись около печки и ожидали ужина. На дворе было еще светло.

- Петя, сходи, пожалуйста, по-молодецки за дровишками, а то боюсь, нам на ночь не хватит и в доме, к утру будет холодно,  хоть «волков морозь»,- наливая в стакан чая, попросил Николай Иванович.

Петька натянул валенки на босу ногу, накинул первый попавшийся полушубок и шапку, взял топор и вышел на улицу. С теплой комнаты его обдало морозцем и, поеживаясь, он прошел к сараю, где кучей были навалены пиленые чурки дров. Рядом с сараем, мирно пожевывая сено, стояла лошадь, запряженная в сани. Петька поправил накинутую попону на лошади, подкинул ей  побольше  сена и пошел в сарай. Взял распиленный кругляш сухой ели, вышел, поставил его поудобнее, размахнулся топором и, тут с боку он увидел идущих друг за дружкой людей.  Они шли со стороны просеки по узкой дорожке в глубоком снегу. Петька опустил топор и стал всматриваться в идущих людей. Шли они, низко наклонив головы, видно устали от долгой дороги  и  быстрой  ходьбы по глубокому снегу. По одежде Петька понял, что это заключенные, а так как он знал, что на сотни километров здесь нет ни одного населенного пункта и лагерей заключения, то понял, что это беглые заключенные. Сердце сжалось в груди от тоски по свободе, он даже позавидовал сбежавшим людям, подленькая мысль мелькнула у него в голове: «А что, если я примкну к ним…»

Но вдруг он резко, всем телом развернулся к идущим. Нет! Нет! Он не ошибся! Он из тысячи идущих  узнал бы  Его,  как бы он не старался переодеваться, перевоплощаться, он бы все равно Его узнал. Первый из идущих был Он. Никогда в жизни Петька не забудет взгляд маленьких, поросячих, бегающих глаз, рыжих бровей и ресниц этого человека.

Петька  бросился с топором к идущим, затем посмотрел на топор, и с силой вогнал его в рядом растущую ель. Он быстро метнулся к тропинке.

- Только успеть бы  перекрыть выход с тропинки на широкий двор, только успеть бы…,- мелькнула мысль в его голове.

Идущих заключенных  было четверо. На ходу Петька сбросил полушубок и шапку, оставшись в легкой рубашке, он пробежал метров десять по глубокому снегу и остановился на узкой  тропе, расчищенной от снега. Петька был спокоен, он видел перед собой то, что было целью его последних лет жизни. Сколько раз в долгие, зимние ночи, он представлял себе встречу с  этим человеком,  все варианты встреч перебирал, все продумал, и вот теперь он был перед ним. Пусть нежданно-негаданно, в этот морозный, угасающий день, но он здесь,  вот он идет по снегу.

Петька знал, что идущие по тропинке люди не остановятся ни перед чем, что результат схватки будет только один, будет жить он или они, но о помощи Петька  ни единой секунды  не думал, это дело только его и, идущего впереди всех, человека. Этот человек украл у Петьки все – молодость, учебу, работу и, в конце концов, всю его жизнь, это дело только его и этого человека. Ничто не остановит Петьку свести счеты с идущим человеком впереди, сейчас, в глухой тайге, пусть потом будь, что будет, но этого человека, он кончит здесь.

Впереди идущий, в метрах пяти, остановился, присмотрелся, затем попятился на шаг назад и выхватил из кармана нож, который зловеще сверкнул в свете угасающего дня.

- Это ты… ы. .ы???- заикаясь, выдавил из себя впереди идущий.

Задние люди, не поняв в чем дело, напирали вперед. Петька не шелохнулся, только легкий ветерок играл с  его  расстегнутой рубашкой, да тело, напружиненное до предела, покрылось пупырышками, но холода он не ощущал, он ждал и никакая сила, никакой страх его не повернут назад.

Все, не сговариваясь, двинулись на Петьку, обогнув впереди стоящего, трое цепочкой пошли на него. У Петьки мелькнула мысль, бросится сразу на свою жертву, оставшуюся сзади, но, видя, как трое падали в глубоком снегу и тяжело поднимались, понял, что это будет его роковая ошибка, они могут навалиться все сразу. Он подпустил поближе первого, худого человека,  и  чуть наклонившись вправо, перенес быстро свое тело влево и нанес сильнейший удар с боку. Что-то хрустнуло, и  первый рухнул, как мешок в сугроб, загораживая своим телом свободный проход по тропе сзади идущим. Петька, отступив на несколько шагов, приготовился снова, не заметив стекающей крови с руки из лопнувшей при ударе раны, разорванной на плече рубашки, его тело было единая пружина.

- Ну, сволочи, подходите! Кто еще хочет?- сквозь зубы проговорил Петька.

Сзади стоящий, высокого роста мужчина,  сунул впереди стоящему нож, тот его взял,  и, вдвоем, плечом к плечу, они двинулись на Петьку, держа нож на вытянутой руке. Петька подпустил поближе их к себе, затем резко развернулся в пол оборота и сделал выпад ногой, пытаясь выбить нож из руки идущего на него человека. Но валенок от резкого толчка дернулся с ноги и пролетел между двумя  идущими, упал в сугроб. Двое нападавших людей  чуть отшатнулись от летящего валенка и, разом кинулись на Петьку. Но валенок спас ему жизнь, вот этого минутного замешательства идущих и хватило ему, чтобы уклониться от ножа, направленного в  его грудь. Нож зацепил плечо, острая боль пронзила все тело Петьки, он поймал на ходу руку с ножом и резко потянул ее на себя, рука хрустнула, раздался душераздирающий крик, тайга мгновенно откликнулась. Второй, бросившийся в это время, схватил Петьку за горло и, наклоняя к себе, сжимал все сильнее и сильнее. Петька хрипел и одной босой ногой, а  другой, в валенке, старался стать крепче на снегу, но снег был сыпучий, уходил из-под ног, а сзади стоящий все давил и давил на горло. Стоящий человек  на тропе бросился на Петьку спереди в надежде быстрее покончить с ним. Но это было единственное спасение Петьки, его когда-то натренированное тело уперлось,  как об стенку сзади стоящего, и он с силой  ударил ногами подбегающего спереди, а руками схватил за голову душившего его человека и потянул его вверх. Тело сзади стоящего, описав дугу в воздухе, по- над боком Петьки, опустилось позвоночником на резко подставленную Петькой коленку. Еще раз пронесся над тайгой нечеловеческий крик. Петька, бросив обмякшее тело в сторону, посмотрел по сторонам. Он искал взглядом человека,  ради, которого и затеялась эта драка , виновника всей этой схватки, все время остававшегося в стороне. Он бежал по очищенному от снега двору, в направлении сарая, где стояла лошадь, а рядом, в толстой ели торчал топор. Петька метнулся, как пантера за убегающим человеком.  Махнув обутой ногой, он поймал на ходу летящий валенок и, рванул еще сильнее босиком за убегающим.   Петька видел его каждое движение, от этого зависела его жизнь, вот убегающий подбежал к ели и ухватился за длинную ручку топора и резко повернулся к Петьке. В это время Петька размахнулся тяжелым валенком и с силой пустил его в своего врага. Петька вложил в этот бросок столько ненависти и ярости, что валенок, пролетев несколько метров, точно угодил прямо в лицо повернувшемуся с топором противнику. Ударившись об ель головой, убегавший человек, сполз по стволу ели вниз.

- Ну, что Хрюша,  Витюша,  вот и встретились, ты думал, что я тебя не узнаю, думал убежать. Да я твою рожу поросячую узнаю даже в самую темную ночь, - и Петька  набросился на своего врага, и с такой силой начал колотить его об ель, что тело вначале сопротивлялось, а затем обмякло и вытянулось.

 Петька остановился от услышанного вдалеке лая собак. Он прислушался, да лай собак становился  все громче, он раздавался со стороны, откуда пришли сбежавшие люди. Он быстро ухватил шапку лежащего и разодрал ее в одно мгновение, там не было ничего, но где-то должно быть это, Петька знал точно. Он разодрал подкладку телогрейки, и там ничего не было. Наклонившись к  Виктору Павловичу, он отодрал ворот рубашки и разорвал пополам, оттуда выпал в несколько раз сложенный листочек бумаги, он и искал его. Петька развернул его и прочел. Что-то знакомое показалось Петьке  в адресе, записанном на клочке бумаги. Он прочел еще несколько раз и вдруг он понял, что адрес был такой же, как и у Наташи. Он все понял, что адрес, написанный на листке бумаги,  и адрес проживания Наташи совпадает, этот адрес он знал наизусть, забыть этот адрес он не мог.  Петька со стоном повалился на снег, вымазанный в собственную кровь и кровь противника, в разорванной в клочья рубашке, босой он катался по снегу, хватая его ртом и загребая руками. Ему не хватало воздуха в огромной, хвойной тайге, его грудь распирало горе, внутри все горело. Он вскочил и схватил валявшийся на снегу топор, но сильная рука перехватила его взмах и с силой стала клонить руку с топором  в сторону.  Петька посмотрел, крепкая рука Степана Пименовича сжимала его руку, он выпустил топор, обвел блуждающим взглядом, как будто говорил:

- Зачем помешал?

Степан Пименович быстрым шагом пошел к себе в дом, держа топор в руке. Лай собак раздавался совсем близко, и Петька  медленно, как на деревянных, замерзших ногах, пошел на половину дома, откуда минут двадцать назад он вышел за дровами.   Не доходя до дома, он посмотрел на клочок  бумаги, держащий в левой руке, и с испугом оглянулся,  быстро сунул его в рот, пожевав, проглотил его.  Петька  зашел в дом, все с ужасом вскакивали с мест и бросились к нему.

- Стоять! - выкрикнул офицер, забегая вслед за Петькой,  с улицы был слышен лай собак.

Все остановились и в недоумении  посмотрели на Петьку.

- Кто старший ? – спросил зашедший офицер.

- Я! - чуть выходя вперед, ответил Николай Иванович.

- Кто ему помогал? – продолжал задавать вопросы офицер.

- В чем? – недоуменно спросил Николай Иванович

- В драке,  и  не валяйте дурака, - угрожающе выкрикнул офицер.

- В какой драке? Что случилось? Он ведь вышел за дровами, гражданин начальник, - пояснил Николай Иванович.

- Странно, странно, но ничего, разберемся сами, а сейчас старший и Вы,  пройдемте со мной на половину лесника, - указывая на Петьку, говорил офицер.

Они зашли в тепло натопленную комнату лесника. Увидев в крови Петьку, Степан Пименович и его жена бросились к нему.

- Да кто же это тебя, сынок?- запричитала Матрена Никитична.

- Здравствуйте, Степан Пименович! Вот, нужно разобраться. Идем по следу за сбежавшими людьми уже вторые сутки. Их было шестеро, да двоих своих они прикончили в тайге, а вот четверо пошли в вашу сторону, мы за ними. Уже потеряли надежду догнать,  думали,  уйдут, а приходим к вашему дому, а они лежат пластом, один возле другого и не позавидуешь им,- снимая полушубок и валенки, объяснял офицер.

- Здравствуй, здравствуй, служивый. А откуда ты меня знаешь? -  с интересом спросил Степан Пименович.

 - А у нас все в карте написано, чья сторожка, и чья охотничья изба,  чей участок леса, и фамилия лесника,  как звать, и краткая характеристика, служба,  есть служба. При том, что мы с Иваном Петровичем служили вместе, я тогда еще был молодой салага, только начинал службу. А лошадь опасно оставляете на улице, Степан Пименович, доберись сбежавшие до нее, не догнать бы нам их, - пояснил прибывший офицер.

 - Да я вот вышел завести лошадь в сарай, а вижу там такие вот дела. А что же сейчас делать?- спросил Степан Пименович.

- А делать ничего  не надо, люди наши устали, даже собаки валятся с ног, вот заночуем, а утром поедем в лагерь разбираться, а если нужно, сюда приедем, следствие вести. А этого, - офицер посмотрел ,на едва стоящего на ногах Петьку. - Требовалось бы его изолировать в чулане. Да, ладно уж, пусть останется здесь, со всеми ему общаться нельзя, пусть умоется и приведет себя в порядок, - пояснил офицер.

Матрена Никитична подбежала к Петьке.

- Пойдем ко мне на кухню, водичкой  горячей обмоешься. Степан, неси скорее корыто. Да помоги Петюшке, - распоряжалась хозяйка.

- Вот и хорошо, меня Виктор Васильевич зовут. А вас? - говорил, усаживаясь поближе к Николаю Ивановичу, офицер.

- Меня, Николай Иванович, - изучая офицера, ответил тот.

- Николай Иванович, я понимаю, коль Вас послал Иван Петрович,  за старшего, то  Вы серьезный человек и проверенный. Расскажите, пожалуйста, поподробнее, как было дело, - попросил старший конвоя.

- Да и рассказывать особо нечего. Были целый день на лесоповале, под вечер пришли в дом, разделись, и я его послал за дровами, чтобы на ночь натопить в доме. Он вышел, через некоторое время вы вбегаете за ним, он оборванный и в крови.

- И долго его не было? – спросил офицер

- Да вот, минут пятнадцать - двадцать, да ведь думалось, колет дрова, да может, по какой нужде пошел, - пояснял Николай Иванович.

- Да, дела, а, видимо, без трупа не обойдется, - настороженно высказался офицер.

- Да Вы что, правда?- с испугом спросил Николай Иванович.

- Завтра прояснится все, а сейчас мои ребята разбираются с теми, сбежавшими. Все, конечно, отпетые типы, а особенно тот, что к лошади  торопился. Четыре побега уже имеет, это пятый. Уже одних только добавок до конца жизни намотал, да основной срок большой, так что, смотря какие мотивы будут. Может, выживет, так еще добавят, - пояснил офицер.

- Сильно они его зацепили ножом, пришлось медвежьим жиром заливать,- заходя в комнату, говорил Степан Пименович.

- Ну что ж, сегодня будем отдыхать, а завтра в лагерь,- допивая чай, заключил офицер,  Виктор Васильевич.

Утром  запрягли две брички. Было решено везти всех сразу, и задержанных и Петьку с лесоповала  в  лагерь, там разбираться, кто прав, кто виноват. При попытке офицера поговорить со сбежавшими заключенными,   те отмалчивались,  Петька молчал тоже. Хотя всех удалось оттереть и привести в чувство, но один из бежавших был особенно плох, это Виктор Павлович. Один из солдат, который выполнял роль врача, сказал, что он может не дотянуть до утра. Да и другие были сильно покалечены, у одного выбита рука, нижнюю челюсть пришлось притянуть бинтом к голове.  Заключенного с переломом позвоночника положили в сено, на сани, а при каждом толчке, он издавал крик и терял сознание.  Виктор Павлович  не приходил в себя со вчерашнего дня.

- Да, наворочал дел, неужели это он один?- усаживаясь в первые сани, удивлялся офицер охраны.

- Ну, с Богом, тронулись,- понукая лошадей, сказал Степан Пименович.

Дорога была долгая и скучная. Народу на санях было много, сидели один возле другого, а в середине положены были больные.

Далеко за полночь приехали к хорошо освещенным воротам лагеря. Офицер вышел вперед и сказал условный пароль. Сразу к нему выбежал дежурный по лагерю и еще трое солдат. Проверив документы, дежурный крикнул, чтобы открывали ворота. Все въехали на территорию лагеря. Каждого брали отдельно под ружье и уводили в карцер, таков закон, пока не выяснится, что случилось, все должны быть изолированы друг от друга. Врачи быстро принесли носилки, и тяжело больных  понесли в лазарет.

Вскоре появился вызванный по тревоге начальник лагеря.

- Дежурный офицер, разместите солдат, а офицера прибывшего из конвоя и старшего бригады  лесорубов, ко мне в кабинет,- давал распоряжения Иван Петрович.

Прибывший офицер подошел и что-то зашептал начальнику лагеря.

- Врачам срочно осмотреть осужденного Гросса и подготовить к допросу, распорядился начальник лагеря.

 - Что случилось, Николай Иванович?- заходя к себе в кабинет, спросил начальник лагеря.

- Я мало чего могу рассказать. Пришли с лесоповала, уже вечерело и я Петьку, извиняюсь, заключенного Гросса послал за дровами. Он вышел, через пятнадцать – двадцать минут зашли они почти разом,  уже вдвоем с гражданином офицером,- чуть смущаясь, пояснил Николай Иванович.

- Ясное дело, Гросса ко мне,- сказал по телефону начальник,- что Вы можете сказать, товарищ лейтенант? – спросил начальник у прибывшего офицера.

- Трое суток тому назад по лагерю была объявлена тревога, был обнаружен подкоп, уходящий в тайгу. Было занаряжено несколько групп. Шел сильный снег, наша группа шла по еле заметному следу, на вторые сутки обнаружили два трупа. По едва заметным следам, собаки повели нас за убегающими, а когда снег перестал, мы пошли быстрее, хотя понимали, что отстали от них из-за глубокого снега,  было трудно продвигаться. Думали, что уйдут, не успеем. Подходим к дому лесника Степана Пименовича и видим следы борьбы и очень серьезной. Снег по тропе и во дворе в крови, я сначала подумал, что это дело рук сбежавших заключенных, потом смотрю, один лежит, поодаль – еще два, а четвертый лежал во дворе на снегу, около ели,  а ваш заключенный к дому шел раздетый и босиком. Вот, вкратце, и все, товарищ  полковник, - доложил офицер.

- Значит только у заключенного Гросса, мы сможем все узнать? Ну что ж, Николай Иванович, Вы идите отдыхать, а мы побеседуем с заключенным Гроссом, - распорядился начальник.

- Товарищ  полковник, вы извините, но зачем отпускать старшего  ко всей бригаде?- с испугом спросил лейтенант.

- Сегодня пришел приказ, всех по некоторым экономическим статьям досрочно  отпустить по домам и Николая Ивановича завтра будем отпускать, если он не замешан в драке, а я в этом уверен. Николай Иванович несколько лет председателем райисполкома работал, умный мужик. Здесь тоже во многом помогал, воспитывал людей. Долго мы еще будем извиняться вот перед такими людьми. Заключенного Гросса ко мне,- скомандовал начальник,- пока приведут его сюда, давай, старший лейтенант, освежим о заключенном  память,- открывая личное дело Петьки, говорил начальник лагеря.

- Так я и подозревал.  Мастер спорта по борьбе самбо и мастер спорта по боксу. Плохо мы с вами еще свою кадру  знаем, если удивляемся, что один с четырьмя справился,- смеясь, перелистывая папку, говорил Иван Петрович.   - Теперь все стало на свои места, а  то, как в сказке получалось, богатырь, да и только, а я было, уже тоже наших, заподозрил, - признался Иван Петрович.

- Да, теперь и мне все понятно, он их всех один уработал, - с нескрываемым удивлением говорил офицер.

- Вот на твоих бы заключенных  супчиков глянуть, вот это да. А то получается нестыковка  какая-то. Шли, шли, и сцепились, да еще не на жизнь, а на смерть. Вот тут-то, что-то не так,- предположил Иван Петрович.

Раздался звонок в дверь.

- Введите,- разрешил начальник лагеря.

- Товарищ  полковник, по Вашему приказанию заключенный Гросс доставлен,- отдавая честь, доложил конвоир.

- Хорошо, идите. Я хотел бы услышать,  что случилось вечером,  когда ты вышел за дровами, - спросил начальник у Петьки.

- Меня Николай Иванович послал за дровами. Я вышел на улицу, вскоре увидел идущих по тропе людей. Я понял, что они сбежали из лагеря. Я им предложил зайти, погреться, а они отказались, вот на этой почве и произошла ссора, - пояснил заключенный.

- Просто так, сцепились ни с того, ни с чего? И ты, как сам выразился, на  почве приглашения погреться,  их избил до неузнаваемости, а за одного из них врачи сейчас ведут борьбу за жизнь,- распаляясь, говорил лейтенант.

- Погоди, не горячись,- одернул начальник.

- Давай, Петя, по порядку, без вранья. Что тебя побудило с ними вступить в жестокую схватку? Причем и с твоей стороны и с их было понятно, что вы собирались не кулаками в воздухе помахать. Так же? Вот это и поясни, - начальник был опытным работником, он сразу понял, что здесь нельзя переть буром.

- Я сказал все, и добавить мне нечего,- кратко ответил Петька..

Сколько не пытались задавать вопросов начальник лагеря и лейтенант, заключенный Гросс  твердил одно, и тоже.

- Ну что ж, будем назначать расследование. Но вы себе представляете, что это значит, заключенный Гросс?- спросил начальник.

Петька махнул головой.

- Вот это означает, если вы говорите неправду, то вам будет пересмотрен срок заключения, а вам, как известно, статья от звонка до звонка, без зачетов, и осталось совсем мало до освобождения, -  пояснил начальник лагеря

- Ну что ж, знать так угодно моей судьбе, - огрызнулся Петька.

Иван Петрович нажал кнопку. Вошел конвоир.

- Уведите, - распорядился начальник.

- Да, что-то там случилось. Николай Иванович докладывал, что у заключенного появилась жажда к жизни, несколько раз упоминал, что скорее бы срок добыть и идти работать по специальности института. Появилась тяга к нормальной, человеческой жизни, а тут стал опять огрызаться. Да, без следствия не обойтись. Следователя капитана Сидорцева ко мне,- дал команду в микрофон Иван Петрович.

В кабинет постучав,  вошел старший лесорубов Николай Иванович.

- Поздравляю, Николай Иванович, с досрочным освобождением. Есть приказ освобождать  вашего брата досрочно по некоторым экономическим  статьям, - выходя из-за стола и пожимая руку, говорил начальник.

Николай Иванович некоторое время оторопело смотрел, потом его глаза заблестели,  и он тихо сказал:

- Спасибо, Иван Петрович, одумались, наконец-то. Ворочаем и сажаем гораздо быстрее, чем исправляем ошибки, но я не могу вот так просто бросить это дело и уехать, - с сожалением в голосе, сказал  Николай Иванович.

- Вот- вот, если бы не дело, могли бы уже и уезжать. Да еще Гросс заартачился, заупрямился, не хочет ничего говорить, так что без Вас нам не обойтись. Прошу Вас повлиять на Петьку и распутать этот клубок, чует мое сердце, здесь не так все просто. Вот уехал следователь в тот лагерь с заездом на место происшествия, потом можно будет что-то сказать определенное. А пока предлагаю, как вольному человеку, завтра на рыбалку, ведь там не найдете лучшей подледной рыбалки, чем у нас, -  улыбаясь предложил начальник лагеря.

- От рыбалки не откажусь, как раз и следователя подождем, - согласился Николай Иванович.

Следователь приехал через три дня. Только въехав в лагерь, он спрыгнул с саней и направился к начальнику лагеря.

- Здравствуй, здравствуй, капитан. Ну что нового? -  предлагая сесть, с интересом спросил Иван Петрович.

Следователь сел, развернул папку, достал бумагу и подал начальнику.

- Уже и отчет готов!? Ну, молодец, капитан, быстро работаешь, - похвалил начальник.

- А вкратце поясню следующее. Один из бежавших Коваленко Виктор Павлович ,по кличке Хрюша, проходил по одному делу с заключенным Гроссом, - пояснил капитан.

- Ах, вот оно что?! – искренне удивился Иван Петрович.

- Да, это и повлияло на характер стычки. Коваленко когда-то привлек к преступной деятельности Гросса, теперь Гросс решил расплатиться за столь дружескую услугу и знакомство, - продолжал капитан.

- Да, истинно говорят, гора с горой не сходится, а человек с человеком  бывает,  и сходятся, - задумчиво высказался Иван Петрович.

- В этом плане заключенный  Гросс не виноват,  т.к.  заключенные произвели подкоп и сбежали из заключения, по дороге убили двоих своих соучастников, которые, видно, отказались идти дальше, вот Коваленко и убрал лишних свидетелей, а для устрашения других, забрал себе нож. Ушли бы они, если бы не встретили Гросса. Все расчеты мои и лейтенанта, который за ними шел, что ни выйди из дому никто и не задержи их Гросс, они на лошади уехали бы до железнодорожной станции, а там ищи ветра в поле. А вот какую манную небесную Коваленко обещал своим дружкам, нам неизвестно, причем именно обещал, об этом все говорят единогласно. И получается любопытная история, что об этой самой малине знал заключенный Гросс, так как оторванный воротник, разорванная шапка и оторванная подкладка телогрейки говорит о том, что Гросс что-то искал и, по всем признакам, нашел и теперь знает, где малина, теперь, видимо, будет готовить побег и он. Думаю, они  что-то не поделили, не смогли договориться, но вот по времени, как Гросс вышел и обратно вернулся  в дом, видно, что они не слишком долго договаривались, а сразу приступили к выяснению отношений, так и показали и те трое, что были с Коваленко, - докладывал следователь.

- А что говорит Коваленко? – спросил начальник

- Коваленко не говорит ничего, он еще очень слаб, да и не скажет, я так понял. Пятый побег и все одна и та же цель. Нет, он не скажет, одна надежда на Гросса. Скажет он, значит,  потянется цепочка, видимо, старого дела, а нет, боюсь, что мы тогда и не узнаем, кто остался безнаказанным в свое время при осуждении, который  связан с Коваленко, - продолжал доклад капитан.

- Вы так думаете и почему? – спросил начальник

- Это точно, кого-то знали только Коваленко и Гросс. Но это можно узнать только у Гросса и адрес, т.е. явочку, или еще какой-нибудь выход на этого человека был у Коваленко, а Гросс его нашел, - пояснил следователь.

- Заключенного Гросса ко мне.  Вы ведите допрос, а я поприсутствую, тут у меня одна мыслишка закралась, - скомандовал начальник.

- Хорошо.  Вы, заключенный Гросс, обвиняетесь в убийстве заключенного Коваленко. Мотивы  убийства? - спросил строго капитан, когда Петька  вошел и сел на стул.

- Он умер?- чуть обрадованно спросил Петька.

Следователь взглянул на начальника лагеря, а тот, в свою очередь, недоумевающе на следователя, как будто спрашивал: « Чему он радуется?»

- Нет, он в тяжелом состоянии, но может умереть,- пояснил Иван Петрович.

- Жаль,- с досадой сказал Петька.

Двое опять переглянулись. Следователя это сбило с толку, он не знал,  что говорить и как вести допрос дальше. Иван Петрович встал, подошел к нему и с горькой усмешкой сказал:

- Давай, капитан, я поговорю с Гроссом  Петькой сам, он мужик грамотный, умный. Я, надеюсь, он меня поймет, а ты иди, отдыхай, - предложил начальник лагеря.

Оставшись один, Иван Петрович сел поудобнее, закурил, немного помолчал, затем сказал:

- Ты одному отомстил за поруганную молодость и испорченную жизнь, второго ты нашел, где он живет, но ты-то в заключении, а он на свободе, в этом случае как, Петя? – спокойным голосом начал душевный разговор с заключенным Иван Петрович.

- Ни век же мне здесь сидеть, гражданин начальник? – тихо пробухтел Петька.

- Правильно, не век, но еще годок, да за скрытие преступника накинут, тогда как?? – продолжал давить на психику начальник.

- И это отсижу, все выдержу, не тороплюсь, время подождет, - зло огрызнулся Петька.

- Ой, ли, Петя. Ты думаешь, нет никакой связи больше с землей, чтоб ему сообщили, что дела плохи, надо удочки сматывать, с насиженного места?  - спокойно спросил начальник лагеря.

- Об этом я не подумал, но буду надеяться на лучшее, - настырно говорил себе под нос заключенный.

- Нет, Петенька, не обойдется. В связи с побегом мы отправку всей почты задержали, как положено, до разбирательства дела.  Но мы уже разобрались, что, к чему, так что весточка не сегодня, завтра пойдет ему от доброжелателя из лагеря по другой почте, блатной, что побег не состоялся, и что Виктор Павлович совсем плох и про писулю- ксиву сообщат, что ее нет при смертельно раненном, ни в шапке, ни в телогрейке, ни в вороте рубашки. А воровская почта работает быстро. Поверь мне, как знающему человеку. И тогда ищи – свищи ветра в поле. Смоется человек, с тебе известного места и заляжет, как медведь в берлоге, в другом месте, - монотонно ворковал Иван Петрович, зацепляя за  самое больное и сокровенное в душе и думах Петьки.

Долго Петька сидел молча, уставив в пол свой взгляд, обдумывая сказанное начальником лагеря, перебирая в мыслях всю информацию, полученную от Виктора Павловича. Но, как он не крутил, не сопоставлял,  а все получалось, что начальник лагеря был прав.

 Иван Петрович и не торопил заключенного, за долгую свою службу в качестве начальников лагерей, он видел в разных ситуациях заключенных и понимал их душу, что порой поспешишь, а потом и вытаскивай из петли заключенного, а  что, и такое бывало на жизненном пути начальника.

- Я все расскажу, Иван Петрович,  и про адрес скажу, и про то, кто по этому адресу живет.  Чем занимался этот тип, Михаил Павлович,  который  многие жизни и судьбы сгубил, таким, как я, все расскажу. Он у меня молодость украл,  всю жизнь изуродовал, а из записки я узнал, что он увел  мою семью, - одним духом высказался Петька,  сильно торопился,  сам боясь раздумать говорить.

- Я тебя, Петенька, оставлю одного, вот бумага, вот ручка и все по порядку напиши подробно об этом человеке, а я распоряжусь, чтоб тебе принесли сюда покушать. Да, адресок передам этого бандита, Коваленко Михаила Павловича  и  твоей  дамы,  в оперативную часть, чтоб быстрее связались, да посмотрели на этого, как ты выразился, типуса.  Мне тоже стало интересно узнать его поближе. Дай Бог, только успеть застать его по адресу, - уходя, говорил Иван Петрович.  

Петька остался один, вспоминая прошлое, связанное с бандой Михаила Павловича. Сколько времени прошло, много воды утекло, а вспоминая прошлое, как будто все произошло вчера. Начиная со знакомства с Виктором Павловичем, Петька описывал все подробно, особо описывал события связанные с участием Михаила Павловича, не забыв упомянуть убийство Нины приезжим Юрой, посланным Михаилом Павловичем. Закончил писать Петька встречей его с Михаилом Павловичем в доме бабы Лизы. Не стал Петька писать о событиях, связанных со Славиком-Рыжим, и о намерении Михаила Павловича убить его и Рыжего, который является его сыном, просто написал, что встретился там и видел Михаила Павловича в последний раз. От всех воспоминаний и сопереживаний о прошлом, Петька сильно устал.

- Как я отвык от писанины, и как это все было давно, я уже думал, что  прошлое забыто, и оно оставило меня и мою душу в покое, но нет, прошлое напоминает о себе, заставляя, порой, содрогнуться, - думал Петька, сидя в кабинете начальника лагеря, положив ручку на исписанные им листы.

Вся бригада провожала  Николая Ивановича до автобуса, его по амнистии освободили немного раньше  времени. Каждый из оставшихся заключенных завидовал бригадиру, все надеялись, что когда-то и у них наступит срок, когда и они будут уезжать на станцию.

 После проводов вся бригада  уехала на лесоповал,  на лесную делянку к Степану  Пименовичу,  на роль бригадира назначили Петьку.  В бригаду добавили еще несколько человек, в связи с тем, что планировали на зоне  заменить старые бараки и выстроить новые. Часть бригады валила высокие, стройные ели, а другая часть грузила бревна на лесовозы и отправляла на зону. Зима была на исходе, надо было торопиться, еще чуть пригреет, и надо было с вывозом бревен заканчивать. Снег подтает, станет сплошной квашней, земля оттает, и лесовозы в тайгу не пройдут до следующих морозов.

В один день Петьке передали, чтобы он явился в зону за провизией и отбором людей для пополнения бригады, для ускорения вывоза бревен.

  Он сел на очередной лесовоз, вывозивший бревна на зону. Дорога длинная, и Петька задумался о своей дальнейшей жизни. Скоро заканчивается срок его заключения, что ему делать потом, как жить, что делать с Наташей, ведь там у него растет его ребенок. Да, и здесь он понимал, что его вызвал начальник лагеря не так просто, всегда отбирали заключенных на лесоповал по усмотрению руководства зоны, учитывая поведение заключенных и их остаточный срок отсидки. Остаток малого срока и близость освобождения гарантировали спокойное поведение заключенного, и самое основное, исключение побега с лесоповала. Никакому дураку не взбредет бежать с района зоны, где на сотни верст ни одного населенного пункта, а кругом одна тайга.  Да и затеять драку тогда, когда остается меньше полугода до освобождения, тоже никому не взбредет в голову, ведь за эти все нарушения режима заключения, предусмотрено увеличение срока заключения. Да, и окружающие, и старший бригадир не позволит нарушать режим, там все видно, как на ладони, каждый понимает, что может схлопотать, как за соучастие. Так в раздумьях Петьку укачало в кабине лесовоза и, он уснул, причмокивая губами, подергивая руками и ногами. Вроде собрался  куда-то бежать, а это просто, он устал, набегался, намахался с топором  в руках, от тяжелой  погрузки  лесовозов   мышцы натружены и во сне продолжали  еще дергаться.

- Бригадир, приехали, к начальнику приказали зайти, - прервал сон шофер лесовоза.

Петька постучал в кабинет начальника лагеря,  и, услышав разрешение, доложился по форме о своем прибытии.

- Заходи, заходи, заключенный Гросс Петр Алексеевич, как дела на лесоповале? Нет нарушения дисциплины? Как с выполнением плана? – спросил начальник лагеря старшего по лесоповалу, бригадира заключенных.

- Все хорошо, гражданин начальник, никаких нарушений нет, план выполняем, - отчеканил доклад Петька, вскакивая с места.

- Присаживайся, я тебя пригласил для ознакомления окончания той истории, которая произошла той осенью, с дракой. Так вот, пришло сообщение о том, что арестован Коваленко Михаил Павлович, и в сообщении прямо сказано, что опоздай сотрудники еще на день, даже, на полдня,  и преступник Коваленко успел бы уйти. Уже после ареста, к вечеру задержали курьера из дальних мест с сообщением  о том, что ему нужно смываться оттуда. Далее, из допроса Коваленко, выяснилось, что всем преступным синдикатом руководил  он, много было замешано нашего брата по левым старателям, когда по зонам организовывались черные бригады из заключенных, которые добывали золотишко, а зимой эти люди добывали пушнину и все добытое, отправляли через него на большую землю, - пояснил начальник лагеря.

 - Слава Богу, успели, а я ,дурак, думал, что сам справлюсь, - ругая  себя, говорил Петька.

- Более того, скажу, что Коваленко оказался жидким на расправу, трусливым человеком, при допросе выдал всех и своих, и чужих, спасая свою шкуру от вышки. Выяснилось, что на охоте он сам организовал  убийство начальника управления лагерей Петра Сергеевича, и все свалил на вора в законе Медведя, которого приговорили на длительный срок. Сейчас дело Медведя пересмотрели и оправдали. Женщину в Москве убили по его заданию,  жаль исполнитель убийства разбился с вертолета. Так что Коваленко теперь будет сидеть пожизненно в наших заведениях.  Про женщину, которая жила с ним сказано, что он ее держал все время в страхе, шантажируя ее прошлым и угрожая убийством. Она много помогла следователям  раскрыть его заначки, где нашли много вещественных доказательств и улик. Этот тип, Коваленко, вел дневники и учетные журналы по всем преступным делам, которые хранил в условленных местах, а эта женщина подсмотрела все места и рассказала следователям, они ей, даже, благодарность выразили. Вот тебе письмо от нее передали сотрудники следствия, - передавая конверт Петьке,  закончил говорить начальник лагеря.

Петька, ухватив конверт из рук начальника, и трясущимися  руками стал его распечатывать.

- Ты можешь быть свободным, Петя, до завтрашнего утра, а рано утром постарайся передать письма секретарю, а мы через курьера переправим, который приехал из Москвы, а потом  заберешь провизию для бригады, инструмент вам приготовили кое- какой и поедете обратно на делянку. Тебе осталось немного отбыть здесь и потом домой, на свободу, так что пора уже готовиться тебе к освобождению, - разрешил  идти  начальник лагеря.

- Да нам, заключенным, что собираться, гражданин начальник, старую фуфайку снять, а новую одеть, если дадут,  и можно уже и домой ехать. Только срок лишь бы быстрее подошел, - слегка успокоившись, говорил,  улыбаясь,  Петька.

Выйдя из кабинета начальника, быстрым шагом, Петька пошел на зону в свой барак. В нем боролось два чувства, одно- взять порвать письмо и выбросить в пыль под ноги. Выбросить из жизни, из сердца, из души все то, что было когда-то ему дорогим и единственным светящимся лучиком в его темной жизненной тоннели, когда уже не хотелось жить, а бросить всю борьбу за жизнь и покончить с ней одним махом. И тут появилась Она, та единственная надежда на будущее, которая опрокинулась подлым предательством женщины, ради которой он почувствовал тягу к жизни. Но, подспудно, где-то в глубине души у него теплился уголек надежды, остаток того, что у него было раньше, возникшее  в  коротком страстном порыве, и он думал,  что может быть это все не так просто, как он себе представляет, а гораздо сложнее. И это чувство перебороло внутреннее состояние Петькиной души.  Он зашел в барак и открыл письмо, прочитал первые строки: «Здравствуй мой любимый, ненаглядный Петенька», в глазах зарябило, сердце защемило и он,  не таясь,  заплакал,  громко навзрыд. Своих слез он не сдерживал и никого не стыдился своей минутной слабости, эти слезы были им выстраданы  и Петька, не стесняясь, вел бы себя точно так же, если бы народу было полный барак.  Но в бараке не было ни души, и он читал письмо Наташи, не переставая  изредка вздыхать и горько сожалеть о своей судьбе, что он так далеко от любимого человека и ничем не мог помочь ему в трудные минуты. А Наташа подробно описывала на трех листах убористого подчерка, как ее молодую, не опытную, девушку  окручивал уговорами и угрозами опытный  волчара  Михаил Павлович. Золото, меха, новый дом, работа в бухгалтерии, полный достаток ей  и всей ее многочисленной родне,  обещалась радушная  счастливая жизнь, если она согласится с ним жить. И полная нищета, работа на свинарнике и то, если он это разрешит ей, если она не согласиться быть ее сожительницей. Она вынуждена была согласиться, но в скорости поняла, что глубоко ошиблась, попав в его зависимость.  Она стала его вещью и уже не смогла вырваться из его клещей, у нее оставалось два пути, или она, молча должна была переносить все его причуды ревности и не сносности всевозможных придирок к ней, или бросить все и бежать. Но бежать было некуда, да и бесполезно, она видела его сеть знакомств  и она понимала, что если она и сбежит, то это выход на короткое время, а потом только смерть, это она знала точно.

Читая откровения Наташи, Петька невольно вспомнил судьбу девушки Нины, которую зарезал  ножом Юрик,  присланный Михаилом Павловичем из далекой Сибири. При одном этом воспоминании, Петька содрогнулся, что Наташа могла разделить участь Нины, при малейшем неосторожном поведении с ее стороны, и Михаил Павлович  мог бы не задумываясь покончить с ней и скрыться в неизвестном направлении. 

Только теперь Петька понимал свою глупость и ребяческое свое поведение тогда, когда он наивно думал, что он сможет сам отомстить Михаилу Павловичу и некоторое время не говорил его места жительства следователям. Как забирали Михаила Павловича,  и ее роль в его поимке Наташа описала скромно в двух словах, что она с великим удовольствием его сдала со всем его богатством и всеми его потрохами.

 Петька вспомнил, что про этот момент ему гораздо подробнее рассказал начальник лагеря и даже  подчеркнул, что следственные органы выразили благодарность  Наташе в помощи поимки и разоблачения особо опасного преступника.  В конце письма Наташа  просила Петьку понять ее, как ей, молодой, не опытной девчонке было тяжело разобраться в жизненных сложных вопросах, и как после прихода из зоны было трудно устроить свою жизнь, тем более беременной без мужа, да еще в их деревне.  Она просила прощения,  что она не смогла разобраться в той жизненной ситуации, в которой она оказалась. Она умоляла приехать за ней, и что они с сыном ждут возвращения папы домой,  и они с сыном приедут туда,  куда он напишет им, хоть туда, где он находится сейчас.

- «Только позови, хоть тихо, тихо позови,  и мы с нашим сыночком прилетим на крыльях к тебе», - писала Наташа в письме.

Петька сидел на нарах и несколько раз перечитывал последние строки из письма, а слезы сами по себе невольно текли по щекам, скатываясь на письмо. Потом успокоившись,  он сел к столу, положил принесенную бумагу на стол и задумался, что писать Наташе, а что матери.

-«Дорогая моя мамулечка, родненькая моя мамочка, как я по тебе соскучился, как я по тебе истосковался. Верно,  говорят, что имеешь,  не так ценишь, а потерявши,  жалеешь и  узнаешь истинную цену потерянному.

 Вот так и я мало ценил свободу, разбрасывался свободным временем, думая, что оно безгранично, но это оказалось не так, хотя в душе я понимал и чувствовал, что моя беспечность к своей жизни, рано, или позже  закончиться очень плохо, так оно и получилось. Но,  уже осталось мне прибывать здесь не долгое время,  наконец,  наступил тот момент, когда  окружающие меня люди стали завидовать мне, что еще немного и мне выходить на свободу.

Мама, как я жду этого момента, когда я перешагну порог, и за порогом будет свобода. Если бы мне предложили  оставшиеся  дни  отсидки, обменять на дни, срока жизни, я бы с радостью согласился, и сегодня бы полетел  к вам на крыльях.  Мамочка, не волнуйся и не переживай, я тебе пишу самое свое сокровенное, что я здесь встретил девушку, мы друг друга полюбили, она уже освободилась и живет на Украине, у нас с ней есть сын, Алексей, твой внук. Теперь ты у нас бабушка.  Извини за то, что я не писал раньше, но изначально думал, что все это не серьезно, но теперь понял, что это моя жизнь, моя судьба, моя семья  – это ты, моя дорогая мамочка, девушка Наташа, мой сын Алексей. Я скоро к вам вернусь и прошу, мама, напиши Наташе письмо, я прилагаю адрес и пригласи ее к нам в квартиру с моим сыном и с твоим внуком.  Я сам напишу Наташе, куда ей приехать, а вы подробнее согласуйте, как и где ты, мамочка, встретишь мою жену и сына.  Я очень тебе за все благодарен, сильно скучаю, крепко обнимаю,  целую, твой сын Петя».

 Не стал Петька описывать сложные жизненные ситуации Наташи, так же, как и свои, они были  по-зэковски  грубы и не отесаны, как здесь на зоне, так и в действиях на Украине.

 В связи с тем, что исполнитель там, Михаил Павлович,  был отпетый, прожженный  зэк, который только на бумаге числился бухгалтером на свободе, а на самом деле десятилетиями мотался по зонам. Долго просидел  за чистым листом бумаги Петька, раздумывая с чего начинать писать Наташе.  Самый тяжелый момент в жизни мужчины наступает тогда, когда он узнает о связи с другим мужчиной своей любимой женщины.  После этого надо возобновить отношения с той, которую мужчина сильно любил, а сейчас, после разлуки,  надо определиться, а так ли он ее любит сейчас, как и раньше.  Или  начинать изображать незнающего, непонимающего человека,   играть в прядки со своими чувствами,  что ничего не случилось и, что здесь такого, или ему ничего не известно о связях женщины.  Но, куда деть внутреннее состояние мужчины, как выбросить из его головы, из его памяти ту информацию, что та, которую он любил, которая ему клялась в любви и верности,  его предала. Долго еще сидел Петька в раздумьях, что же ему делать, затем,  не меняя текста написанного письма к матери, написал второе письмо.

- «Мамочка, я никогда не думал, что так сложна жизнь и мне придется решать свою судьбу,  продираясь и путаясь в ее лабиринтах. Мне нужна твоя помощь в совете, как мне поступить в ситуации, которая определит мою дальнейшую жизнь, или я буду счастлив, или я буду всю свою жизнь проклинать себя за то, что я сделал и почему я не сделал иначе. Мама, я совсем запутался, мне нужен твой совет, как опытного человека в жизненных сплетениях.

Я встретил девушку Наташу, мы с ней были близки короткое время, совсем короткое, как это бывает на зоне. В скорости,  она отбыла свой срок и уехала к себе домой, затем она писала, что она беременна и у нас с ней будет ребенок, что любит меня и ждет моего освобождения и приезда к ней. Потом она написала, что выходит замуж за другого мужчину и жила с ним, а, в конце концов, этот мужчина оказался тем подлецом, который меня загнал на зону и многих еще ребят и девушек. Его арестовали, а Наташа просит прощения и встречи со мной.

Мама, мамочка, посоветуй, как мне поступить в этом случае, чтоб не ошибиться на всю жизнь. С одной стороны она меня предала, а с другой стороны  мы любим друг друга, я это чувствую своим сердцем, и у нас есть сын Алексей, это же Наташа назвала его в честь рано умершего моего отца. Это можно было сделать только от большой любви ко мне.  Я посылаю тебе два письма, одно от состояния своего сердца, а другое от состояния своей души,  своих сомнений в душе.

 Прошу тебя, мама, посоветуй  мне, как сделать, чтоб не раскаиваться  о содеянном, или чтоб не сомневаться,  всю  оставшуюся жизнь. Я очень жду твоего совета, я доверяю твоему мудрому опыту, свое сердечное и душевное состояние я тебе раскрыл, как скажешь так я и сделаю. Пока, до скорого свидания! О, Господи, даже не верится, что уже все мучения позади и скоро мы с тобой встретимся, моя дорогая, любимая мама!»

Положив два письма в один конверт, запечатав  его, Петька аккуратно написал адрес матери и стал раздумывать, что же делать с письмом к Наташе. Если написать любезное письмо, то обращение к матери будет формальностью, а он действительно не знал, что делать в этой ситуации, и ему действительно нужен совет матери. Если не писать письма совсем, то это может, разрушит их отношения и породить недоверие Наташи к его чувствам.

И Петька решил написать письмо, краткое, сдержанное, сославшись, что все ей напишет подробно мать. Нет, он не полностью отстранился от решения данного вопроса, он просто хотел услышать совета матери.  С малых лет проживая с родителями, Петька нет- нет, да и слышал разговор между родителями о той загадочной истории, произошедшей с матерью в молодости. Нет, Анна Альбертовна не рассказывала подробно  сыну о том, что случилось с ней в той далекой деревне, когда она там начинала работать учителем. Но урывками из разговоров родителей мальчик Петя составил свою историю, которая в его памяти отложилась, тем, что случилось с его матерью, что-то страшное, не поправимое, и оба действующие участника давних событий были виновны в произошедшем.  Нет, отец не упрекал мать в чем- то, а они просто, разбирая случаи жизни, как педагоги, лежа на пляже, на даче рассматривали некоторые варианты из жизни, разбирая и тот, в котором упоминалась мать, как действующее лицо  с каким-то парнем, поступившем не хорошо с его матерью. Родители тогда не могли и подумать, что копошившийся в песке, в игре с машинками, мальчик мог что-то улавливать отрывками из их разговора  и  мог себе усвоить и составить из этих отрывков историю о молодости матери и ошибках в ее молодости. Вот на этих памятных воспоминаниях и основывалась твердая уверенность сына, что мать ему обязательно  сможет помочь в его жизненной ситуации.

 Как он был далек от той мысли, что его событие с Наташей повторение события, произошедшие с его матерью и молодым человеком, который  являлся  действительно отцом Петьки. Из разговоров родителей просто он чувствовал душой и сердцем, что в молодости мать совершила какую-то ошибку, не сделав решающего шага  на встречу друг к другу ,и , может быть своим опытом ,она ему сможет подсказать, как ему поступить правильнее  сейчас.  

Утром  Петька занес в контору два  письма, матери и Наташе, потом он  с глубоким облегчением выполненного долга перед близкими людьми, отправился готовиться ехать на лесоповал к своей бригаде.

 Склады стояли на краю поселка, где жили вольнонаемные и освободившиеся зэки, рядом был автомобильный гараж, для лесовозов и других машин. Первым делом он пошел на склад продовольствия и получил  еду на бригаду, отложив ее в сторонку в складе, затем он пошел в хозяйственный склад получать топоры, пилы, и цепи для бензопил. Не доходя до материального склада,  Петьку встретил незнакомый мужчина и отрекомендовался шофером лесовоза, которому приказано везти Петьку на лесоповал в лесной квадрат к Степану Пименовичу.

- А где Серега? Мы вчера договаривались с ним ехать, - спросил Петька.

- Да Серега с дружками вечером отметил встречу и попросил меня,  его подменить, уж больно он тяжелый на подъем, надо парня выручить, - добродушно пояснил  новенький.

- Ну, что ж бывает с каждым такое, редко попадает случай отметить день рождения здесь, подъезжай к продовольственному складу и грузи братве еду, а я пойду отложить инструмент, а то старый, то сломался, то порвались цепи пил. Кстати, как тебя зовут? – спросил Петька, направляясь к складу.

- Да ты, Красавчик, не беспокойся, все будет нормально,  я мигом  погружу жратву братве и подъеду к тебе,  забирать  инструмент,  -  развязано проговорил незнакомец.

Петьку, как ударило током, дрожь пробежала по телу, здесь его никто не называл кличкой Красавчик, и мало кто знал, что у него такая блатная кликуха. Тем более, что возвращаясь с Серегой с делянки лесоповала в машине, тот ни словом не обмолвился о дне рождения.

  Секунды замешательства и Петька оглянулся и внимательно посмотрел в сторону удаляющегося к машине незнакомца.  Что делать? Что предпринять? А если это просто чистое совпадение, случайность, человек мог, где угодно узнать, услышать о его кличке, может, где сидел раньше с ним в одной зоне, когда его кличка Красавчик приводила в трепет его противников. Ошибка может потом вызвать смех, насмешки в бригаде, на зоне. Петька зашел в хозяйственный склад и встретил своего старого знакомого, Игоря, с которым раньше был в одной бригаде.

- Привет, Игорек, ты не видел Серегу, собирались с ним ехать, а его до сих пор нет? – спросил Петька.

- Ты знаешь, Петя, я видел Серегу утром, он готовил машину к поездке, потом я видел, что к нему подошел какой-то хмырь,  и они ушли в Серегин барак, - пояснил Игорь.

- Мне надо отобрать инструмент бригаде, у меня большая просьба, Игорек, сходи в барак к Сереге и узнай, как он себя чувствует и сможет ли он ехать на делянку лесоповала, - попросил  Петька.

- Да не вопрос, как раз и меня подбросите на первый участок, а то шлепать три километра не хочется, а мне надо братве туда отвезти кой- какой инструмент, - ответил Игорь, уходя со склада.

Петька отобрал несколько топоров, топорищ,  несколько пил двух ручек, в зэковской среде называемой «Дружбой два», отложил две бензопилы и несколько цепей для бензопил. В это время дверь с силой распахнулась, и в склад влетел Игорь, глаза круглые, испуганные, лицо перекошенное, руки дрожат.

- Серега еле дышит, пульс еле прощупывается, - дрожащим голосом выдавил из себя Игорь.

Петька резко повернулся лицом к Игорю и увидел в дверном проеме шофера незнакомца, подходящего к Игорю со спины. Игорь хотел повернуться, но незнакомец перехватил правую руку Игоря и заломил ее назад так, что Игорь закричал и наклонил голову почти до пола, чувствовалась хватка профессионала.

- Тише, ты милочка, чего ты орешь, еще не больно, будет гораздо больнее, - спокойно, выворачивая руку Игорю, говорил незнакомец, держа в левой руке финку.

- Оставь человека в покое, зачем он тебе нужен, тебя же по мою душу послали, - попросил Петька.

- Правильно мыслишь, Красавчик, меня за твоей головой послали, я и не думал, что столько  может стоить одна голова, за такую сумму я десять голов мог бы угрохать. Так вот, Красавчик, есть предложение, выходим вдвоем с тобой, садимся в машину и поехали, а там судьба покажет, кому повезло, а кому нет, если не согласен, то я этого субчика кончаю, а потом и с тобой разберусь, - предложил незнакомец.

 Петька, почувствовав опасность, стал мыслить быстро, как на ринге, только здесь поставлена на кон его жизнь и малейшее не правильное движение, или не правильное решение, и все его мечты и ожидания об освобождении будут напрасны, да еще надо сделать так, что бы Игорек остался жив. Но, что мешает незнакомцу расправиться с Игорем, одним ударом ножа, а потом и приступить к нему?

 Секунды и Петька понял, что незнакомца подкупила Петькина легкая доверчивость, согласившись сразу ехать с ним и незнакомец,  уверившись в хорошем исходе дела, оставил какое-то оружие в машине.  Без серьезной подготовки он не мог здесь появиться, видимо, где-то за зоной, поселком есть у него помощник, а теперь старается подтащить Петьку к машине, а там, сев в машину, ищи ветра в поле.

Можно  начинать здесь, броситься на него от стелажей, но до дверей далеко и незнакомец успеет пырнуть ножом Игоря и встретить Петьку. Высокого роста, спортивного телосложения, незнакомец  дышал свежестью, чувствовалась его спортивная подготовленность, на зэка он не был  похож, может когда-то он и был зэком.  Сразу было видно, что его прислали из далека, специально и именно по Петькину  душу, а незнакомец этого и не скрывал, а не сказал, кто его прислал, но  Петька и не сомневался, что это был Михаил Павлович.  

- Хорошо, иди ты к машине,  я за тобой, только не трогай Игоря, - согласился Петька.

-Не ищи дурака, Красавчик, я этого субчика пристегну наручниками  к стойке стелажа, но ты не рыпайся, дернешься сразу ему в бочину засажу всю финку, по самую рукоять, пикнуть не успеет, а теперь проходи в двери и помаленьку к машине. Жаль, чуть далековато поставил машину, а то бы с дверей  сели сразу в кабину, и спокойненько, не дергаться, чуть дернешься, насквозь протку финарем, - держа финку правой рукой под боком у Петьки   и ухватившись за рукав робы левой рукой,  незнакомец, чувствовалось, напряжен был, как пружина.

 Перед канавкой на дороге незнакомец , споткнувшись, чуть просел и в это время Петька, ухватившись за левую руку сзади идущего и сам крутнулся вокруг него впереди, с силой проворачивая незнакомца вокруг себя и в одну секунду оба стояли друг напротив друга, лицом к лицу, еще секунда и Петька резко отпрыгнул от врага, медленно откручивая с руки  цепь бензопилы, которую Петька накрутил в складе, пока разговаривал с незнакомцем. Секунду гость, как бы ошалело соображая, что произошло, потом бросился с финкой на Петьку, но цепь со свистом просвистела у уха нападавшего, слегка задев его, капельки крови с края уха стали капать на плечо нападавшего.  Тот чуть отступив, приготовился к нападению.

 Петька, играя цепью от бензопилы, как бы показывая противнику, что в его руках не менее грозное оружие, чем финка, которое нельзя взять руками и которое может при хорошем взмахе отрубить и голову. Чувствовалось, что  это знал и противник, видимо, ему приходилось сталкиваться с такой опасной штукой.  И в момент высшего напряжения, когда оба противника в секундах размышляли, что же предпринять, в это время,  дверь склада открылась, и из нее вывалился Игорь со стойкой в руках,  пристегнутый наручниками. Выскочив со склада на улицу,  Игорь заорал во все горло, что его склад грабят, но раздался выстрел, и  Игорь, ухватившись за ногу, резко споткнувшись,  упал на дорогу.

- Дура, не в того стреляешь, стреляй в этого, в Красавчика, вон этот нам нужен, - заорал  нападавший,  стоя на дороге, размахивая финкой.

Петька, пригнувшись, петляя, побежал к складу, раздался еще выстрел, пуля просвистела над головой, загудела серена в зоне.

Петька забежал за угол склада, и из-за угла посмотрел  на площадку, где стояла машина, к которой подбежал нападавший, и она резко рванула с места.

 Петька побежал к лежащему Игорю, раскручивая с руки цепь от бензопилы, кожа  была порезана цепью, и капельки крови сочились с руки на запястье. Подбежав к Игорю, Петька разорвал штанину и осмотрел его ногу, рана была выше колена, похоже,  пуля прошла по мякоти и вышла на вылет. Петька снял с себя ремень и туго перетянул ногу Игоря выше раны, кровь  сочилась по ноге, стекая в пыль дороги.  

- Петька, беги к Сереге в барак, он совсем был плох, как бы не помер, вызывай врачей, - хриплым голосом проговорил Игорь.

Из-за поворота выехала машина УАЗик и подъехала к Игорю и Петьке,  два солдата выскочили из машины и погрузили Игоря в машину и стали помогать Петьке сесть.

- Нет, ребята я в порядке, надо подъехать вон к тому бараку, там живет Серега водитель, он  из вольнонаемных,  надо его забрать, он совсем был плох, они его чем-то отравили, - пояснил Петька.

 Подъехали к бараку, вынесли Серегу, он еще дышал, пульс еле прощупывался, и быстро поехали к медсанчасти зоны.

- Мы с вышки  услышали крик, а потом сразу выстрел, сразу поняли, что стреляют из пистолета,  ребята на вездеходе поехали за лесовозом, а мы сюда, раз стреляли, знать будут убитые или раненые, а оно еще обошлось ничего, без трупов, вот только Серегу надо спасать. А выстрелов было два, может, еще, кого зацепило? – спросил солдат.

- Нет, в меня промахнулись, над головой просвистела пуля, видно стрелок был такой, что промазал, - пояснил Петька.

К обеду к проходной зоны подъехал вездеход с солдатами,  из него вывели связанного того незнакомца, который пытался увезти Петьку,  через час  подогнали угнанный лесовоз. Через некоторое время вызвали в оперативный отдел Петьку.

- Этот типус стрелял? - спросил начальник оперативного отдела у Петьки.

- Нет, этот с финкой орудовал, а стрелял другой из машины, который прикрывал этого, сидя  в машине, - пояснил Петька.

 При этих словах задержанный вскочил  и процедил сквозь зубы:

 - Не ляпай, Красавчик, чего не попадя, а то пожалеешь.

- Я же говорил, что их было двое, один вел машину, а другой стрелял, две пули в машине сидят.  Что-то уж больно не точная стрельба, видно, болтало сильно, обычно их для этого дела подбирают поопытнее. Выезжая, я думал, что тяжелее отделаемся, а, Слава Богу, пронесло, - говорил один из офицеров, который ездил на задержание.

- Так, увести в карцер  задержанного,  пока он все равно нам без полезен. А теперь, команда такова, берете две машины и вперед по всей дороге, где ехал лесовоз, с той точки, где второй преступник отстрелялся, начинайте прочесывать лес, при первой попытке уйти, скрыться, стреляете на поражение, у него должно быть оружие, действуйте очень осторожно, - давал распоряжения  начальник оперативного отдела.

С Петьки  взяли  объяснение о произошедшем и отпустили до особого вызова, как нужен будет, так и вызовут, а пока отдыхать в бараке на зоне.  Шло время, от группы захвата, уехавшей в тайгу, не было никаких известий. К вечеру, когда началось смеркаться,  две машины подъехали к проходной зоны, солдаты выходили из машин и тут же валились на траву около машин, собаки вывалив языки, громко дышали и ложились от усталости.  По унылому виду солдат, было ясно, что преступнику удалось скрыться.

- Вижу, вижу, братцы, что второй ушел по тайге, сейчас до утра искать нет смысла, а утром поедем и охватим по шире, но мало вероятности, что  он будет сидеть, сложа руки, может далеко уйти за ночь. Сейчас всем отдыхать, а утром, как рассветет, снова в тайгу, - распорядился начальник оперативного отдела.

Стемнело, Петька лежал на нарах в бараке и думал о случившемся.  Как так получилось, что сюда попал посторонний человек, который хорошо ориентировался на местности и знал кое- какие тонкости, может он раньше сидел на этой зоне. К примеру, то, что Петька будет ехать с Серегой на лесоповал, и именно на делянку сегодня  к Степану Пименовичу. Это надо было знать и Серегу, ведь он подошел к нему, хотя в то время стояли и другие лесовозы. Ну, про Петьку он мог узнать от Михаила  Павловича и получить от него фотографию и кличку, а вот когда и куда он поедет сегодня это он мог узнать только от местного. И тут Петьку осенила мысль, пронизав в голове, как молнией, осветив все произошедшее до мелочей.

- Ну, конечно же, только так могло быть, и не иначе,  это только должен знать местный человек про все мелочи.  По этому и солдаты этого человека не нашли, только местный человек мог знать,  где ему выпрыгивать из машины,  как же я раньше не мог разгадать простую нанайскую загадку, - бурча себе под нос быстро одевался Петька.

Подходя к проходной зоны, Петька постучал в металлическую дверь.

- Тебе чего? Тебя не велено выпускать до утра, утром занаряжен лесовоз и тогда поедешь, - отвечал дежурный на охране.

- Мне срочно нужен начальник оперативного отдела, - пояснил Петька.

 - Ты хочешь, что бы меня посадили на нары рядом с тобой, целый день вся зона на ушах стояла из-за тебя, а теперь и ночь, чтоб все не спали? Ты совсем рехнулся умом, в такое время подавай тебе начальника оперативки, ну, ты, парень даешь, нет, уж извини, только утром приглашу, по приходу на работу, -  категорически заявил часовой.

- Утром будет поздно, уйдет преступник, и потом не найти нам его ни в тайге, ни за тайгой, а сейчас я знаю где его искать. Вызывай помощника начальника лагеря, самого начальника лагеря, но надо вызывать сейчас, завтра  уже никого не надо вызывать, преступник будет далеко. Вот тогда тебя точно ко мне рядом на нары поместят, - пригрозил Петька.

- Говорит  центральный пост, товарищ начальник караула, заключенный Гросс Петр просит срочно вызвать начальника оперативного отдела, да я ему говорил, что в такое время не положено вызывать офицеров, так он требует вызвать заместителя начальника лагеря, или самого начальника лагеря. Заключенный заявляет, что он знает, где находится преступник, которого сегодня  искали в тайге, - звонил по телефону часовой.

При последних словах послышалась в трубке громкая ругань и четкий голос начальника караула:

- Что же ты, этакое муму, молчал раньше, я сейчас же свяжусь с начальством, а заключенного проводить к начальнику оперативного отдела, - распорядился начальник караула.

Петьку пригласили в кабинет начальника лагеря, когда он зашел, там собралось все руководство лагеря.

- Итак, заключенный  Гросс Петр, мы тебя слушаем, откуда тебе известно и где скрывается второй преступник, который открыл стрельбу около складов, - строго спросил начальник оперативного отдела,  подходя вплотную к Петьке.

- Да, поясни собравшемуся начальству лагеря, в столь поздний час, от кого ты получил эту информацию, и почему они хотели воспользоваться тобой, чтоб попасть на территорию лагеря, и кто тебя сейчас известил и надоумил сообщить,  где  ваш сообщник, - строго спросил начальник лагеря.

 Петька ничего не понимая, почему задаются такие вопросы, разволновался  и  начал пояснять про события около складов, как бы с последних событий, уже после того момента, как его незнакомец держал за рукав робы и подпирал ножом под бок.  Теперь все присутствующие ничего не понимая, о чем он говорит, стали смотреть на Петьку, думая, что он чего-то говорит не то и выкручивается.

- Подождите, заключенный, ты нам чего-то с конца начал рассказывать про события, ты успокойся, не волнуйся, и подробно расскажи, как ты со своими сообщниками хотели попасть в лагерь, освободить одного преступника, на котором несколько трупов на свободе и за это получили огромную сумму денег. Мы постараемся все выяснить, и к твоим пару месяцам, добавятся еще несколько лет, я это обещаю точно. Не крути нам здесь мозги, твой сообщник раскололся полностью, мы его допросили,  он тебя хорошо знает и именно к тебе обратился за помощью в этом деле, - строго говорил начальник оперативного отдела, стоя около Петьки, размахивая указательным пальцем у его носа.

Петька, в начале ничего не понимая, крутил головой, переводя взгляд то с начальника лагеря, то на его заместителя, то на начальника оперативного отдела. Затем сообразил в чем дело и понял, что Михаилом Павловичем разработан второй план по уничтожению  Петьки, если провалится первый.         

- Я все понял, гражданин начальник, и сейчас поясню все по- порядку и прошу меня выслушать внимательно.  Я торопился вам сообщить, где находится второй преступник и начал с самого конца  событий, не учитывая, что пойманный преступник имеет второй план  оставить меня на зоне  надолго.

Петька стал рассказывать с самого раннего утра, когда он отобрал в продовольственном складе еду, встретился с незнакомым человеком, который представился новым шофером лесовоза. Он так бы его и считал шофером и, возможно бы и поехал бы с ним, или с ними на делянку, но то, что он бы не доехал до лесоповала, он убежден уже точно сейчас. Ему помогла оплошность преступника, он Петьку назвал кличкой Красавчик, а здесь уже редко, кто знает его блатную кликуху. Проходя  в хозяйственный склад, он уже подозревал прибывшего человека, что он  преступник,  подосланный, что бы убить его, а по просьбе его Игорек узнал, что шофер Серега отравлен.

 Когда  незнакомец вывел меня на улицу и вел меня, держа финку под ребрами, я уже попрощался с родными, но тут меня выручила канавка на дороге, а когда выбежал Игорь из склада, из машины начали стрелять. Ранили Игоря, тогда незнакомец заорал на стрелявшего : «Дура не в того стреляешь».  У  себя на нарах я вспомнил это и понял, что его сообщник  женщина, а когда прочесали тайгу и ни кого не нашли, я понял, что женщина должна быть местная.  Она спрыгнула туда, где собаки не взяли след, а это могла знать только проживающая здесь. Место это единственное, километра в трех-четырех отсюда есть поворот, а за ним протекает речка, а на нем есть маленький мосток, летом еле заметный, вот на нем и притормозил  преступник,  и  женщина спрыгнула в речку.  Спрятавшись, пока ваша  машина проехала за лесовозом,  женщина по речке пошла к лагерю, перешла по навесному мостику на женскую сторону и сейчас собирается дома, чтоб утром уехать на станцию и сесть на паровоз, - закончил рассказ Петька.

- Что-то ты уводишь в сторону, больно много на себя берешь, заключенный, себя выпячиваешь ценней вора в законе, за тобой пришли, цаца какая, прям цены нет тебе, - горячился начальник оперативного отдела.

- Стоп, капитан, не горячись, оправдывая себя. Ты завскладом опросил? Нет. Ты шофера Серегу опросил? Нет, он совсем плох, врачи с ним барахтаются.  Ты допросил пойманного преступника и поверил ему, все вроде сходится, зачем дальше копать, а если это легенда преступного сообщества, для увода нас в сторону.  Что-то капитан, уж больно много ошибок на один день? А это все проверяемо, стоит нам заловить второго, или точнее вторую помощницу нашего узника, и все станет на свои места.

 Слушайте мой приказ, операцию по задержанию преступника я беру на себя, начальника оперативного отдела отстраняю от операции. Моему заместителю срочно организовать поисковые группы и окружить женскую половину, где проживают вольнонаемные. Заключенные женщины и так окружены, да еще и колючей проволокой, оттуда не могла попасть женщина в помощники преступнику. Все проделать тихо, без всякой лишней суеты, до утра, особо утром всех, кто вздумает уходить, уезжать, задерживать и ко мне в любое время, -  командовал начальник лагеря.

Петька сидел в кабинете начальника лагеря, за него словно забыли, так быстро закрутились события по задержанию преступника.

- Так,  заключенный Гросс, ловко тебя могли подставить, если завтра поймаем сообщницу. Стоп- стоп, у меня мелькнула одна мысль, - высказался начальник лагеря, беря телефонную трубку в руки,  - мне срочно моего зама, -  распорядился он.

По вашему приказанию прибыл, товарищ начальник, - отдавая честь, доложил  заместитель.

- Да, ладно ты, Федор Иванович, без субординации, здесь можно. Мыслишка у меня мелькнула одна, надо ее осуществить. Этого подозреваемого заключенного, Гросса Петьку, поместить в карцер и ребятам наказать, чтобы никого не допускать к нему, а то одному, шоферу Сереге, желудок и кишечник промывают  врачи, я  боюсь, что и с этим могут совершить то же самое, завтра будем мыть и ему кишки, это в лучшем случае. 

И еще одна просьба, секретная, приставь кого понадежнее к капитану, пусть побудет под негласным  надзором, чем черт не шутит, может,  чем и соблазнил пришелец. Федор Иванович, прошу самому побыть при ребятах в окружении, больно уж запутана эта история, а хочется ее распутать по справедливому, - прощаясь со своим замом, говорил начальник лагеря.

Вызванный конвой забрал Петьку из кабинета начальника лагеря и поместили в одиночный карцер.  К утру, часов к шести, привели женщину, лет сорока, с двумя огромными  сумками. Женщину закрыли  в  одиночную камеру, а сумки положили в кабинет начальника лагеря. Блокирование поселка около женской колонии  не снимали до особого распоряжения начальника лагеря.  Чуть дальше к утру,  ближе к началу рабочего времени, задержали одного водителя, который пытался выехать за пределы лагеря. Сразу, с начала рабочего дня, в кабинет начальника лагеря пригласили двух  людей  из вольно наемных  в качестве понятых, затем в кабинет пригласили задержанную женщину.

- Ну, что ж, давайте посмотрим, что в этих сумках, как вас зовут? – спросил начальник лагеря, задержанную.

- Меня зовут Елена Федоровна, за что меня задержали, объясните мне, пожалуйста, и почему мои вещи арестовали, и почему их будут просматривать, может, вы меня и обыскивать будете? – зло спросила женщина.

- Вы, Елена Федоровна, находитесь в особой зоне проживания, которая  находиться в черте колонии заключения, и каждый проживающий в этой зоне обязан соблюдать определенные прописанные правила, с которыми вы ознакомлены. Вот, пожалуйста, ваша  роспись на листе этих правил. Тем более,  что вы являетесь  заведующей столовой в женской половине лагеря, а вдруг  какое отравление заключенных, а один уже есть в больнице, а где, и кто его отравил, мы не знаем. Так, что нет ни каких юридических нарушений в нашем мероприятии, тем более, что я вечером подписал особое положение  в связи  со стрельбой, может, слышали чего про это? – с легкой усмешкой спросил  начальник лагеря.

- Понятия не имею, кто, где, стрелял, я вчера была  на работе с утра до вечера, а сегодня решила съездить к родственникам, - пояснила женщина.

- Давайте, Елена Федоровна, посмотрим ваши вещи, которые вы решили вывезти из особой зоны пребывания,  а вдруг вы решили вывести госимущество, ведь вы являетесь материально ответственной. Я думаю, вы  не возражаете и сами посмотреть с нами, -  с улыбочкой спросил начальник.       

- Нет, я лично возражаю, и требую отпустить меня, я опаздываю на автобус, - категорично заявила задержанная.

- Хватит, Елена Федоровна,  изображать  из себя невинную овечку, вон ваш  автобус стоит у меня под окном, машина частника Николая  Ивановича, который находится в приемной, при необходимости мы его пригласим.  Прошу, старший лейтенант, начинайте открывать сумки Елены Федоровны,  а вы, Катя, все содержимое подробно записывайте в список, - давая команду старшему лейтенанту и секретарше, говорил начальник.

- Нет, это не мои сумки, я вообще не знаю, откуда они взялись, - резко заявила задержанная.

- О, это уже похоже  на вашу опытность афериста, как же вас держали заведующей столовой, вернее, как же я вас держал? Ну, это дело поправимое. Тогда придется посмотреть, чьи это вещи, - улыбаясь, проговорил начальник. - Ну, я тогда пойду, мне здесь делать нечего, - заявила женщина, поднимаясь со стула.

- Нет, Елена Федоровна, вы задержаны по подозрению в участии стрельбы около складов, в частности ,хозяйственного склада. Вот имеется заявление заключенного Гросса, он вас опознал и, если надо очную ставку, он может подтвердить.  Мне было интересно выяснить, с кем нам приходится работать, и какой просчет мы сделали в работе, что из наших работников находятся помощники преступникам и сами становятся преступниками. Ваш подельник арестован, дал показания, нам все известно, и цель его прибытия и связь с вами.  Не прошла его афера и по второму плану, утопить заключенного Гросса, и  оставить его на зоне, так что ваши, Елена Федоровна,  ужимки и прыжки, ни к чему, - вставая из-за стола, проговорил начальник лагеря.

- Я все расскажу,  все сделаю, для разоблачения преступников, как они меня втянули в эту авантюру, все расскажу, товарищ, … э..э гражданин начальник, - умоляюще, шмыгая носом,  говорила задержанная женщина.

 - Все  оформите прямо здесь, в моем кабинете, как положено и на сумки составьте соответствующие документы, при необходимости меня вызывать немедленно, - устало распорядился начальник лагеря.

К обеду Петьку вызвали к начальнику лагеря, который выглядел отдохнувшим и веселым.

- Знаешь, Петя, бывает у человека время, когда и мало отдыхаешь и находишься в заботе и в колготе, а настроение хорошее и человек бодр, вот так сейчас на душе и у меня. Правда, есть у меня одна мыслишка по поводу капитана, но это уже больше касается работы, чем тебя. Ну, да хватит лирики, давай  поговорим о деле.

Шофера Серегу отходили, вовремя его доставили в медсанчасть, промыли желудок, кишечник, но он еще слаб, но надежен, раз совершили с ним такое, значить он не пошел на сговор с преступником.

 Лесовоз загрузили всем тем, что ты отобрал  бригаде и вы, с Серегой, отправляйтесь на лесоповал  сейчас же, уж больно здесь многое перепутано и многие закручены в это дело. Мы пока здесь разберемся и с ворами в законе в лагере, и со своими работничками, а шофер пока поработает у Степана Пименовича  и отопьется на молоке, а то лесник давно меня просил помочь по ремонту дома, да все было недосуг. Поезжайте потихоньку, к вечеру будете на месте, без моего вызова сюда, пока, ни ногой, если что, я вызову тебя через лесника, или пришлю своего работника из оперов, а пока всего хорошего, до свидания, - попрощался с Петькой начальник лагеря.

Пообедав в столовой лагеря,  Петька с Серегой  выехали в сторону делянки в квадрате леса Степана Пименовича.  Хотя туда и была дорога длинная, но Петька не удержался остановиться у того мостка через речушку, за поворотом, что бы посмотреть, где спрыгивала женщина с лесовоза в речку.  Да, все правильно, вот  следы лесовоза, где шофер взял вправо, чуть не свалившись с мостка. Здесь она спрыгнула и засела вон за тем кустом у берега, тут сломана маленькая веточка,  а когда проехала машина,  женщина, пригибаясь,  перелезла по ручью под мостком,  на перекрытии мостка оставлены ниточки от платка, а вот отпечаток  большого сапога на песочке берега, знать приезжали из лагеря и проверяли версию. Все можно прочесть, как по книге, но это когда совпадает догадка и действия, вот по этому, солдаты с собаками не могли женщину поймать, у них не совпало.  

В дом к Степану Пименовичу попали уже далеко за полночь, собаки разрывались, через некоторое  время послышался гудящий голос Степана Пименовича:

- Кого там черти мордуют по ночам, тише вы служивые, ну, учуяли, залаяли, дали сигнал, я вышел, но зачем сейчас дальше шум поднимать, всех будить, тут хватит и одного меня, чтоб разобраться,  что к чему, - дружелюбно бубнил лесник с собаками.

- Степан Пименович,  это я, Петька, с Серегой на лесовозе приехали, - не громко говорил Петька.

- Ну, сами заходите, заночуете, а лесовоз можете оставить за забором, пустой он все равно никому не нужен, - шутя, говорил Степан Пименович, закрывая  собак в вольер.

 Чувствовалась отеческая любовь Степана Пименовича  к Петьке, возможно,  в его мыслях и были  планы на этот счет, как бы хорошо остаться Петьке здесь на месте лесника, вместо него, и дочь под боком, и ему не надо никуда уезжать.

 - Охо-хо, молодежь, молодежь, кто же вас разберет, -  пробурчал Степан Пименович, закрывая  калитку.

Утром разгрузили из  лесовоза продукты питания,  запчасти и поехали на делянку лесоповала. Петьке не терпелось скорей попасть на делянку, посмотреть, сколько бригада сделала без него, как она справилась с планом. Кто бы ему сказал месяца два назад, что его это будет интересовать, он бы осмеял его, а сейчас, как в порядке вещей, выполнение  плана его  интересовало и волновало.

 Работали на лесоповале с раннего утра и до позднего вечера, без выходных. Выполняли план, а потом работали по заготовке строевого леса на ремонт дома лесника. Когда завезли  бревна, стали старые менять на новые в стенах дома, некоторые были уже совсем трухлявые. Степан Пименович, в качестве прораба, ходил вокруг дома и давал указания, а перебрав стену, он проверял  моховое утепление между бревнами  и одобрительно расхваливал бригаду. Время летело быстро, вот казалось с утра еще много времени до конца дня, а срубили ели, обработали и погрузили на лесовозы и вот уже вечер, и так каждый день.

Через некоторое время Петька получил письмо от матери, так скоро он и не ожидал получить весточку, обычно в эти края идут долго письма, а вот с помощью курьера  гораздо быстрее пришло письмо. Мать писала, как она соскучилась за ним, и считает каждый день, каждые часы, оставшиеся до освобождения ее сына, Петеньки. Особую радость ей принесло известие о внуке, писала мать,  и никаких сомнений и раздумий о приезде девушке Наташи с его сыном не может быть. Я ей написала письмо, Наташа мне ответила, что она с сыном выезжает и скоро будет у нас, и я ее с радостью встречу, сообщала мать. Когда будешь выезжать, дай нам телеграмму и мы все, втроем,  пойдем тебя встречать ближе к станции метро, как мне хочется тебя увидеть, прижать к себе, моего дорогого, ненаглядного сыночка.

Петька читал письмо, и слезы радости текли у него по щекам.

В один из дней приехал на делянку заместитель  начальника лагеря по производству. Проверил, как идет работа, как соблюдается техника безопасности  на лесоповале, сделал несколько замечаний и пригласил бригадира осмотреть соседние участки, подготовленные к лесоповалу.  Когда отошли от бригады  на приличное расстояние,  заместитель начальника лагеря подошел к огромной ели, посмотрел вверх, обхватил ее руками,  его обхвата не хватило.

- Сколько же она простояла сот лет, если  я читал, что ель живет до пятисот лет, вот бы человеку столько же. Меня прислал  начальник лагеря,  проверить  работу вашей бригады и поговорить с тобой.  Какие-то люди тобой интересовались, не понятно, или из нашего лагеря, или из других, но некоторых   личностей интересовала дата твоего освобождения. Видимо, у твоего знакомого очень много знакомых, среди наших сотрудников, а он ведь сейчас заключенный.

  Начальника оперативного отдела нашего лагеря не посадили на зону, а освободили от занимаемой должности, в связи с недоказанностью его причастности  к тому делу со стрельбой, его перевели в другой лагерь.  Все взял на себя тот приезжий, а заведующую столовой тоже освободили. Но, больше по тому, что не стали раздувать это дело, так как Иван Петровичу осталось тоже не очень много до пенсии, а славу наживать перед пенсией никому не хочется. Я тебе рассказываю для того, чтобы ты осознал и понял серьезность положения твоего дела. Раз кто-то интересуется датой твоего освобождения, значить, что-то замышляют.  Я поговорю со  Степаном  Пименовичем, может он чего придумает и передаст тебе, а всем скажешь, что за тот случай и за невыполнение плана, освобождение задерживают на один месяц, - пояснил заместитель начальника  лагеря  и  уехал на вездеходе на кордон,  на встречу с лесником.

Петька пришел в бригаду и стал возмущаться по поводу своего освобождения, что начальство  его наказало за случай со стрельбой  и за отставание от плана валки леса. Вся бригада стала возмущаться решением начальства и сочувствовала бригадиру.

- Все, братва, хватит, базаром делу не поможешь, надо план нагонять и Степану Пименовичу заканчивать дом, да и мы в нем живем, - перебивая возмущения бригады, говорил Петька.

Вечером,  после ужина, Петьку позвал Степан Пименович, сказав, что нужно посмотреть, какие бревна заменить в той половине, где живет он.

- Ну, что Петенька, слава Богу, вот и подошел срок и твоего освобождения. Меня попросил Иван Петрович, через своего  зама, помочь тебе выбраться благополучно отсюда. Понимаешь Петя, у Ивана  Петровича был сын, высокий, красивый,  и тогда, примерно, такого же возраста, как тебе сейчас.  Не уберег Иван Петрович сына, приехал он с института перед защитой к отцу отдохнуть, а тут пошла такая пурга,  что белого света не было видно. Все в округе говорили, что Бог с небес последний снег метет. Не знаю, как оно получилось, но нашли сына Ивана Петровича в наметенном сугробе, под берегом реки. Разное говорили, кто что болтали люди, а через два дня все растаяло, и поискали, поискали, так и осталась  смерть сына загадкой для Ивана Петровича. Вот и перекладывает свою  заботу  Иван Петрович о тебе, как память о своем сыне.

 Подумал я о твоем отъезде, что бы меньше народу знало, и придумал. Оно все подходит хорошо, как будто Бог помогает, а может и правда так? Через два дня твое освобождение, и ,в аккурат, приезжает из Москвы в этот же день наша Тонечка, со своим молодым парнем, ну, общим, мужем. Сейчас же как, еще не женились, не крестились, а уже нажились, так вот, мы с тобой поедим брать провизию в лагерь и на станцию встречать Тоню с мужем. В лагере тебе подготовят  документы, заберешь ты свои вещи, какие- никакие, а свои, и поедим на станцию. В вагон зайдем мы с тобой, я возьму в сумку подарочек проводнице и твои вещи, а в вагоне ты переоденешься с моим будущим зятем, он оденет твое одеяние, а ты оденешься в свое выходное, что приготовил на освобождение. Мы выйдем из вагона с Тоней и с молодым человеком, в твоем одеянии, а ты проедешь дальше на одну станцию и на ней пересядешь на Москву.  Не один спец. не опознает, что это не ты, так как молодой человек Тони, то же высокого роста и не плох собой, чем-то похож на тебя, так Тоня писала. Мы сядем и поедем на свой кордон,  а ты немного подождешь, на той станции,  и сядешь на московский поезд и без проблем поедешь домой, - подробно изложил Степан Пименович свой план уезда Петьки  из лагеря.

- Хорошо, я согласен,  большое спасибо за помощь, - поблагодарил Петька.

Вот и подошел последний рабочий день Гросса Петра Алексеевича в качестве заключенного. На сердце у Петьки была какая-то тревога и душевное беспокойство. Он несколько раз все продумывал и просматривал вокруг, что же его волнует, но так и не находил ответа на свое беспокойство. К обеду приехали лесовозы, и по очередности стали загружаться бревнами.  В одном из оврагов были навалены огромные ели, которые не стали вывозить на верх оврага, а заезжали лесовозы  прямо  в овраг и грузились там же. Выезжать из оврага помогал  трактор, он стоял на верху оврага и, привязав длинный трос и, прицепив лесовоз, вытаскивал его на верх, из оврага.  Вся бригада была благодарна Петькиной выдумке, сколько сэкономила человеческого труда.

 При подъеме один лесовоз дернулся и остановился, а трактор потянул трос на себя, и он с треском лопнул. Один конец троса, привязанный к трактору,  подпрыгнул вверх,  и с треском разбил стекла у трактора, едва не убил корректировщика движения лесовоза и трактора.  Второй конец  разорванного троса просвистел над головами людей бригады, закрутился за огромную ель, одиноко стоящую на склоне оврага у края дороги, по которой ездили лесовозы.  Двигатель  нагруженного лесовоза заглох, и он покатился вниз  в овраг, набирая скорость.  Человек несколько  бригады стояли на пути хода лесовоза, едущего вниз без управления, в том числе там был и Петька, еще несколько метров и люди окажутся под лесовозом,  но  лесовоз дернулся и замер на месте. Второй конец троса,  замотанный за огромную ель был  натянут, как струна и удерживал лесовоз от дальнейшего движения. Несколько секунд стояла тишина, затем все разразились громким криком, каждый высказывал свою точку зрения случившемуся. Тракторист подбежал к лесовозу , и , вытаскивая шофера из кабины, орал во все горло на него ругань, и все время спрашивал у него, почему тот нажал на тормоза,  из-за чего и порвался трос.

 Первым делом подложили чурбаки дерева, не давая лесовозу  катиться вниз, хотя уклон был не очень большой, но нагруженный лесовоз мог набрать  большую скорость. Затем новым тросом зацепили лесовоз за трактор и стали разбираться со случившимся. Почему несколько лесовозов выехало без особых усилий наверх, а этот остановился и трос порвался? Несколько опытных водителей лесовозов стали вести подробное расследование произошедшему случаю, спрашивая у водителя лесовоза, почему он нажал на тормоза. Тот путался, сбивался в показаниях, то говорил, что ему показалось, что лесовоз покатился назад, потом стал утверждать, что у него заглох двигатель, а когда ему доказали, что двигатель он заглушил сам и лесовоз покатился назад, водитель сел на траву и тихо заплакал. Многие из бригады, особенно те, что подвергались смертельной опасности при этом случае, подступили  к водителю и начали решать, что делать с виновником. Посыпались разные предложения, от того, чтобы набить морду, до того, что вздернуть его на этой же сосне, которая их спасла.

- Прошу, не надо меня бить, не надо меня наказывать, я все расскажу.  Меня братва из зоны попросила, чтобы я чего  сделал здесь в бригаде, чтобы бригадир был виноват, и ему добавили срок. Я отказывался, а они сказали,  чего мне бояться, бригадира все равно угрохают,  - шмыгая носом, умолял водитель собравшихся вокруг заключенных.

 - Не трогайте мужика, он не виноват, это за мной хвост тянется со свободы, один подельник меня посадил, а теперь мстит мне, что я его наказал, - отталкивая всех и загораживая водителя, говорил Петька.

Все спокойно отошли в сторону, они верили бригадиру, он всегда поступал по справедливости.  Да и многие из бригады хорошо помнили ту встречу Петьки со сбежавшими заключенными, среди которых был и его пахан, который ментам  продал Петьку со всеми его потрохами, как тогда говорили на зоне.

 В этот раз поздно пришла бригада с лесоповала, ужин уже стоял на столе и дежурный  несколько раз звонил в рельсу, подвешенную на заборе. Рано утром Степан Пименович и Петька сели на вездеход и отправились в лагерь за едой, инструментом и за Тоней на станцию. Дня за два Степан Пименович много раз говорил в бригаде о ее приезде, да и жене несколько раз напоминал о приезде дочери, то ли случайно, или специально, что бы заострить внимание бригаде, что Петька едет с ним и никуда не уезжает. Они не знали, от кого может пройти слух о Петькином освобождении,  и его уезде. В лагере все загрузили, в кабинете начальника лагеря Петька получил документы об освобождении и железнодорожный билет со станции, на которую он проедет, встретив Тоню с мужем. Это все ему выдала и рассказала секретарь Ивана Петровича.

- Ну, с Богом, Петя, храни тебя Господь! Хоть на свободе дай тебе удачи,  гляжу на тебя, а вижу сына, - пожелал Петьке Иван Петрович, смахивая слезу со щеки.

 Степан Пименович сел  в кабину вездехода, а Петька забрался в кузов  машины, где еще на кордоне положили  много сена, что бы мягче  было ехать в кузове.  До  станции было километров  тридцать, но это уже не как раньше, на лошадях, теперь они разбогатели, за разросшейся  бригадой закрепили вездеход, быстро доехали до станции.

 Все делали по плану Степана Пименовича,  прошли вдвоем с Петькой в вагон, Степан Пименович нес сумку и, заходя в вагон, громко объявил, что он привез гостинец проводницам, а зайдя в вагон отдал женщинам грибы, ягоды и орешки, а вещи  отдал Петьке. Тоня с мужем уже сидели в комнате проводников, и парень быстро переоделся в робу Петьки, а тот одел подготовленную одежду к  освобождению. Степан Пименович вместе со стоящим рядом  железнодорожником придирчиво осмотрели  переодевшихся, и остались довольными.

- Родная мать не узнает.  Ну, Петя, не поминай лихом, может, где обидел, прости, будь счастлив, - сделал заключение Степан Пименович и попрощался с Петькой.

- Прощайте, Степан Пименович, спасибо огромное за все, все хорошее, сколько вы сделали мне добра. До свидания Тоня, Леша, живите счастливо, спасибо вам за помощь, - попрощался Петька, смотря на переодетого в его робу Лешу, подумал, как похож сильно на меня.

Железнодорожник проводил до выхода Степан Пименовича и приезжих и громко проговорил:

- Как договорились, Степан Пименович  и Петька, как первые заморозки и я к вам приеду на охоту, так что откармливайте медведей и кабанов.

Потом железнодорожник вернулся в купе к Петьке, закрыл его плотнее,  и тихо стал ему рассказывать дальнейший ход событий, и тут Петька вспомнил где он видел этого человека.  Он приезжал на охоту прошлой зимой, а они с  бригадой были загонщиками, и тогда Степан Пименович говорил, что это большой человек  на железной дороге. Самый главный контролер на их околодке, и громко смеялись.

 На следующей станции вышли и прошли в кассу, мужчина, что-то сказал и они зашли в помещение кассы, где сидела средних лет женщина.

- Здравствуй, Валентина Петровна, вот нам с молодым человеком надо билетик до Москвы, с него возьми денежку, как за билет в общем вагоне, а я доплачу до стоимости купейного. Вот он в купейном и доедет спокойно, без хлопот, никто его не будет искать в купейных вагонах, - заключил железнодорожник, доставая деньги из кармана.

 Увидев Петькины возражения, железнодорожник  положил палец на губы и показал пальцем, куда-то наверх, видимо обозначало, что команда сверху, надо молчать.

- Сделаем, как скажешь, Владимир Григорьевич, надо, знать надо,  я ему на второй полке дам место, хоть отоспится, на первой полке не дадут поспать,  суеты больше, - заботливо предложила кассир.

- Мы у тебя посидим тут, Степан Пименович передал нам мясца, молочка,  так что приглашаем тебя, Валентина Петровна, пообедать, а там и московский подойдет, я провожу молодого человека  остановки три-четыре, да и домой вернусь, - разворачивая сверток с едой, говорил железнодорожник.

После обеда, в скорости   Петька с железнодорожником сели в вагон на московский поезд. Владимир Григорьевич усадил Петьку в купе и попрощался с ним, загадочно подмигнув ему и заговорчески  прошептал, что он пройдет по вагонам, служба, есть служба. Петька поблагодарил Владимира Григорьевича, и  как только он ушел, Петька завалился на вторую полку и уснул.

 До Москвы добрались без приключений.  Петька большую часть пути спал и отдыхал на второй полке, как его не старались попутчики угощать, но большую часть он отделывался шутками и кушал, что мог купить на станциях и брал  чай у проводников.

Вот и Москва!  Внутреннее душевное состояние при приезде в Москву у Петьки было смешанное, какая-то присутствовала радость и подъем, но ощущалась тревога  на душе, в связи с неизвестным, пугающим будущим.  Пройдя по перону и проехав в метро до своей остановки,  Петьке  казалось, что он не был в Москве целых сто лет. Выйдя наверх из подземного перехода, Петька совсем не узнал своей, милой сердцу, хорошо знакомой станции метро, многое было вокруг построено.   Пройдя дальше, за маленьким поворотом, открылась панорама хорошо знакомого небольшого парка, а на входе в парк стоял магазин, в который Петька с детского возраста бегал за хлебом и мороженым.  Вот остается пройти парк, и он будет у своего дома.

 И вдруг его кто-то окликнул, не громко,  но четко было слышно названное мужским голосом его имя, Петя. Он посмотрел в сторону магазина, откуда раздавался мужской голос и он увидел сидящего нищего на входе в магазин. Присмотревшись, Петька  с трудом узнал Славика, которого он оставил в больнице шесть лет тому назад, без ноги.

- Слава, это ты? Как ты изменился, что же они, сволочи, тебя до такого довели, - горько сокрушался Петька,  направляясь к нищему, сидящему за алюминиевой чашкой, небольшого размера, в которой было несколько монет.

- Не ходи к нищему, бойся нищего, - раздался душераздирающий женский голос, и молодая  женщина бежала к Петьке.

Петька, ничего не понимая, повернулся к кричащей и бегущей к нему женщине и узнал в ней Наташу. В это время нищий без ноги, вскочил на одну ногу и выхватив костыль, повернул в нем железку, и из конца костыля высунулась заточка,  и он с силой бросил костыль  в Петьку. Костыль пролетел расстояние и вонзился в левый бок Петьки, а нищий, ковыляя одной ногой и помогая  протезом,  побежал за магазин и выскочил на дорогу, по которой с большой скоростью неслись машины. Со всего маху  убегающего человека, Славик-Рыжий  попал под одну машину, перелетев через капот машины ударился о лобовое стекло, свалился с машины, ударившись об асфальт, попал  под колеса второй машины.

 Петька медленно оседал на клумбу, держа костыль в руках, затем выдернул костыль – заточку из тела и бросил в сторону, кровь хлынула из бока Петьки, заливая траву на газоне.  Петька потерял сознание. Наташа подбежала к Петьке и громко кричала, чтобы вызвали быстрее скорую помощь. Она взяла голову Петьки и положила себе на коленки и стала осторожно снимать курточку и рубашку  с тела Петьки, он жадно, со свистом вдыхал воздух, хватая руками траву на газоне.

- Потерпи моя радость, сейчас приедет скорая и она тебе поможет. Я тебе кричала, бойся этого нищего, я его видела у нас, он приезжал к этому зверю, Михаилу Павловичу, перед тем, как его забрали.  Я видела их в окно и слышала через форточку, как Михаил Павлович говорил этому рыжему, - Сынок отомсти ему, обязательно отомсти, а тот отвечал: - Хорошо, папа,  - рыдая, Наташа приговаривала над Петькой.

Скорая помощь быстро подъехала  к Петьке.  Выскочив врачи,  взглянули на рану, и  тут же быстро погрузили Петьку в скорую помощь, на ходу сообщая, что бы готовили операционную и ответили  Наташе, из какой они больницы и помчались с больным. Вторая скорая помощь подъехала на место аварии, и,  обследовав потерпевшего, сделала заключение о наступлении смерти в результате черепно-мозговой травмы.

 Наташа зашла в магазин помыла руки,  почистила платье, чтобы меньше была заметна кровь и пошла  домой. Дома она сказала матери, что Петя отравился в вагоне и его забрали в больницу. Мать собиралась пойти в больницу с Наташей, но она уговорила мать посидеть с Алешей, а она сходит проведать Петю сама, а завтра они пойдут обязательно  все.

 До позднего вечера она просидела в больнице, пока сделали Петьке  операцию и доктор, выйдя из операционной,  тихо сказал, что кажется, будет жить. Наташа не могла и подумать, что она своим криком спасла жизнь Петьке потому, что по сценарию Михаила Павловича,  Рыжий должен быть при встрече обняться с Петькой и всадить нож в его сердце.

Утром в больнице вся семья собралась в сборе, мать Анна Альбертовна, жена Наташа, сын Алексей, им разрешили посетить две минуты, сына, мужа, папу Петю,  лежащего на  больничной койке,  подключенным  к  аппарату  вентиляции легких. В следующее посещение им разрешили побыть у больного десять минут, и в это время Петька открыл глаза, обвел взглядом палату, увидев сидящих  мать, Наташу и сидящего на ее коленях сына, и тихо прошептал:

- Я вернулся, родные мои.