Теперь, после очередного соревнования, сначала выводили заключенных, а потом уходили ребята. В начале Петька думал, что нападение связано с ним, но  то нападение было случайным, нападавший обиделся на Саню, который победил его в бою, вот и решил отомстить за обиду.

 Оставалось последнее соревнование сборной всех лагерей, а потом и домой, в Москву. Билеты уже куплены,  и все разговоры сводились к отъезду. Тренировались на берегу, бегая по травке. Петька проводил тренировку в спаринге с Саней  большим, а потом сидел у ели и отдыхал. Вдруг прогремел выстрел с той стороны речки и срезанная пулей веточка, чуть выше Петькиной головы, упала ему на лицо. Рыжий тут же подбежал к Петьке и, оттесняя его за ель, всматривался в ту сторону берега  реки.

−  Красавчик,  кому-то ты перешел дорожку здесь.  Неужели, кто-то нанялся у зэков? − беспокойно говорил Рыжий.

Петька хотел рассказать, но в самый последний момент не стал говорить, так как Рыжий стал рассуждать дальше.

− У зэков нет винтовки, да и сбежать тяжело, а вот нанять они могли. А не Юрасик ли это? Что-то уж больно он нами интересуется? − спрашивая, как бы сам у себя, гадал Рыжий.

  На последнее соревнование ребята полетели на вертолете. Пролетев минут 50, они приземлились на площадке, недалеко от зоны. Было воскресенье, день солнечный. Все говорили, что это последние дни короткого северного лета. Скоро здесь задождит. Месяц пребывания ребят пролетел незаметно. Народу было много. Заключенные разместились на задних рядах. За ними были вооруженные солдаты, а на первых рядах восседали чины с большими звездами на погонах. Даже присутствовало несколько женщин, видимо, жены военных. По рядам ходили люди, собирая деньги ставок.

  Ребята прошли к рингу, переоделись и заполняли список, кто с кем будет выступать. Петька, увидев в списке Сержа, попросил записать его выступить в последней паре с Сержем. Все согласились, вспоминая, как он победил Женю, надколов ребро ударом ноги в живот.

- Будь осторожен, Красавчик,  эта тварь, Серж,  поклялся зэкам  угрохать тебя, - предупредил Рыжий.

   Судейство старалось разжечь ажиотаж публики, засуживая одного из ребят за другим. Счет был уже 3:2 в пользу заключенных. Ставки поползли вверх, а судьи, при малейшей возможности, как только заканчивалось время раунда,  и заключенный выдерживал до конца боя, хотя бы в течение трех раундов проигрывал, даже побывав в нокдауне,  все равно отдавали победу в пользу

заключенных.  Было понятно, что интерес к приезжим ребятам был потерян, а судьи, и вся обслуживающая бригада оставалась жить здесь, рядом с заключенными.   Счет был уже 5:4 в пользу заключенных, и то эти четыре победы ребята выиграли нокаутом, иначе все равно бы засудили. Осталось два боя. Саня большой в конце третьего раунда заловил своего противника, когда тот опустил перчатку от лица, на последних секундах. Он нанес сильнейший удар в челюсть и тот, со всего маху, грохнулся на пол. Счет сравнялся. Оставался последний бой Петьки с Сержем. Громкоговоритель разрывался, разогревая публику на повышение ставок заключенных. По рядам сновали маклеры, записывая ставки. Начало боя умышленно затягивали, давая возможность сделать как можно больше ставок.

 Петька вышел на ринг, серьезно подготовившись к бою. Он ожидал от противника всяких пакостей, вспоминая бой в Ростове с «добавкой» в руке свинчатки, и здесь, в одном из боев противник проткнул иголку через перчатку и хотел ею нанести укол, но солдат, стоящий рядом, вовремя заметил, и иголку убрали. На ринг вышел Серж, прыгающий, помахивающий руками, но особого огня в его глазах Петька не видел. Он вспомнил этого же противника в прошлом бою. Тогда он был с искрой злости в глазах, напористости и смелости, а сейчас, что-то изменилось в поведении  Сержа.

Объявили участников, гонг прозвучал, и бой начался. Петька приблизился к противнику и нанес пару ударов попеременно левой перчаткой, правой. Но при каждом взмахе Петькиной руки, Серж втягивал голову в плечи и, как бы, съеживался. Проведя несколько ударов, Петька понял, что противник его боится. Прошлый нокаут так его потряс, что он, невольно, при каждом взмахе или ударе, ожидает повторения того нокаутирующего удара. Серж,  уже помимо своей воли, втягивает голову, закрывая перчатками лицо, и ведет бой так, лишь бы не произошло то страшное, что было в прошлый раз. Дважды Петька мог бы уже нанести удары, но в самый последний момент не наносил, выжидая более удачного, надежного случая.

Во втором раунде рев публики достиг сплошного гула и подзадоренный криком, шумом, Петька, выманив Сержа раскрыться, нанес сильный встречный удар прямой правой и противник рухнул на пол. Казалось, что он и ожидал этого самого момента с начала боя. Петька понимал, что у противника выработалось чувство страха и тому будет тяжело побороть этот порог страха. Зрителям, даже  судьям, стоящим совсем близко,  этого видно не было, не было заметно и со стороны близкого  окружения Сержа, что один  из боксеров боялся взмаха руки другого, ожидая удара. А вот на ринге, в бою, один боксер чувствует настроение другого, малейшее изменение внутреннего состояние противника  отчетливо чувствуется и,  улавливая  это, как правило, результат боя уже предрешен. Сержа увели с ринга под руки, самостоятельно он идти не мог. Ребята, тихо переговариваясь, собирали свои спортивные пожитки и ожидали, когда разойдутся заключенные. Собравшись, все ребята подошли к вертолету, сели в него. Все провожающие отошли, а летчик медлил с отлетом, как бы давая возможность двигателю прогреться. В самый последний момент, перед взлетом, из лесу выскочил мужчина в синей куртке и прыгнул  в вертолет, закрывая  за собой дверь. Тут же машина взмыла в воздух.

−  Юрасик, ты чего? − подошел к мужчине Рыжий и, наклонившись к уху, прокричал вопрос.

-  Да я с вами долечу, − прокричал в ответ Юрасик.

  Рыжий пожал плечами и, отошел от мужчины. Петька сидел рядом с дверью.

Уже подлетали, снижаясь к речке, когда мужчина стал открывать дверь. Все даже не обратили внимания на это, потому что много раз подлетая, за несколько секунд до приземления, всегда открывали дверь и, как только вертолет касался земли, желающие спрыгивали на землю первыми. Но дверь заклинило, и мужчина попросил помочь рядом сидящего Петьку открыть дверь.

−  А ну, поддерни снизу, − прокричал он на ухо Петьке.

  Петька, нагнувшись, еще не дотронувшись до низа двери, увидел, что дверь резко открылась и мужчина, ухватив Петьку за трико, толкнул его с вертолета. Петька машинально, инстинктивно расставил руки, ухватился за попавшуюся на пути руки ручку двери. Вертолет качнуло и,  Юрасик, сдирая трико с Петьки, вывалился в открытую дверь вертолета, держа разорвавшееся трико в своих руках, и с высоты нескольких десятков метров грохнулся об землю, прямо на камни, у берега реки. Вертолет пролетел несколько метров и через считанные секунды приземлился, заглушив двигатель. Все высыпали на землю. Петька первый бросился к реке. Парень лежал на берегу без движения. Если бы вертолет немного задержался, то он бы упал в речку, а если бы еще вертолет чуть пролетел, то высота была бы уже не такой большой, и он бы вывалился на траву, росшую вокруг дома. А тут получилось ни туда,  ни сюда, и он упал как раз на камни.

−  Бог шельму метит, − проговорил Рыжий, подходя к лежащему Юрасику и забирая из его рук рваное трико Петьки.

Подбежал летчик и с испугом затараторил:

−  Да как же это, да что же это? Меня посадят за это. Он попросил подбросить его сюда, вот и все, а что же будет теперь? − хныкал летчик.

−  Об этом − никому, скажем, что медведь поломал Юрасика, − твердо, в приказном порядке, проговорил Рыжий. -  Кому ляпнешь, ноги повыдергиваю, −      пригрозил он летчику.

−  Да я что, я  могила. Мне же лучше молчать, чем болтать, − тарахтел летчик.

−  То−то же, всем советую молчать,  и  здесь, и там, взболтнете сами себе хуже сделаете, всех замордуют и посадят, − грозно потребовал  Рыжий, размахивая  руками.  −       Все идите есть, а я сам справлюсь. Красавчик, ты мне нужен будешь. Помоги перенести тело Юрасика. − попросил Рыжий.

Все ушли, а Петька и Рыжий наклонились к распластанному телу. Юрасик бездыханно лежал на берегу.

− Ты побудь здесь, а я схожу за лопатой, − сказал Рыжий и пошел к дому.  До Петьки теперь только дошло, что парень мертв и его надо  похоронить.

−  А мог бы я, вот так лежать вместо него, на этом месте, − мелькнуло у Петьки  в мыслях, и он дотронулся до тела, стараясь вытащить камень, выпирающий из-под бока, и тут послышался еле слышный стон и снова тишина, только шум воды раздавался с речки, Петька отдернул руку.

−  Так, где же лучше его уложить? − подходя с лопатой, говорил Рыжий, осматривая место вокруг.

−  Он, кажется, живой, − прошептал Петька.

−  Как живой? − громко спросил Рыжий. − И почему шепчешься? Тут ни одна душа не услышит, акромя речки, − переходя на местный говор и наклоняясь к Юрасику, говорил Рыжий. − Да, похоже, ты прав, он еще дышит. Вот была бы здесь оказия, если бы мы живого Юрасика закопали, − рассуждал Рыжий, ощупывая тело. − Стой здесь, я сейчас, − приказал Рыжий Петьке и снова пошел к дому. Вскоре он пришел с тетей Клавой.

−  О, Господи, да как же это случилось? − запричитала женщина.

−  Медведь поломал, − соврал Рыжий.

−  Ой, да больно уж сильно его поломал, а как же он дошел? −спросила тетя Клава.

−  Я тебе сказал, меньше шуму, будет лучше, − отрезал Рыжий. − Без лишних слов скажи лучше, что делать будем? − спросил он.

−  В баньку занесите, я его там осмотрю, − распорядилась тетя Клава.

−  Я сейчас, − буркнул Рыжий и снова ушел к дому.

 Через несколько секунд притянул деревянные санки. Санки пододвинули под тело Юрасика и осторожно накатили его на них. Ухватившись за веревки, потихоньку по траве потащили сани с телом к бане. Перетащив его туда, они осторожно уложили его на полки. Он застонал, тихо, надрывно, как будто испуская дух.

−  Вы идите, поешьте, а я его огляжу, − сказала тетя Клава, выпроваживая их за двери бани.

Они зашли в дом. Ребята сидели за столом и кто чего, нехотя, жевали. Петьке есть не хотелось. Он еще не мог отойти от случившегося, а Рыжий уселся за стол и, уплетая за обе щеки, стал есть все подряд.

−  Ешь, Красавчик, чего приуныл, − предложил он, как будто ничего не случилось.

−  Да, что-то не хочется, − ответил Петька, все думая, как же это произошло.

−  Брось ты его жалеть. Вот я все думаю, что это он к тебе пристал? То ли его нанял кто, то ли еще чего? Ты не знаешь? − допытывался Рыжий.

  Петька хотел рассказать, но потом что-то внутри ему подсказало, что рассказывать ничего  не надо

−  Да не знаю, что ему надо было от меня, может, зэки отомстить хотели − ответил он. Рыжий поел основательно, встал и направился к двери.

−  Пойдем, узнаем, что там с нашим Юрасиком? − предложил он Петьке. Они подошли к бане, немного потоптались около дверей, не зная, то ли

заходить, то ли не надо, но тут в скорости вышла сама тетя Клава.

−  О, хо, хо, − начала она.  −  Скажу я вам, не долго ему на этом свете пребывать. Если до утра дотянет, то это хорошо, − продолжала она печально.

−  Что там у него? Не причитай! − одернул ее Рыжий.

−  Все отбито, косточки переломаны, хребет, похоже, тоже переломан, − заключила тетя Клава. − Пусть лежит, а утром виднее будет, но жить ему недолго, − как заклинание, повторила она.

−  Ну, пойдем спать, а утро вечера мудренее, − заключил Рыжий, направляясь в дом. Петька не мог понять, как Рыжий мог, так запросто лечь спать, после такого случая, да, и тогда сесть и есть, как ни в чем не бывало.

Утром Петька проснулся рано, прошел к реке, подошел к бане, прислушался, ничего не слышно. Он прошел в дом, чтоб пригласить Рыжего проведать Юрасика, но Рыжего нигде не было. Петька вышел во двор. Тетя Клава вышла из дому и начала растапливать на улице печку.

−  Рыжего что-то не видать? − спросил он у женщины.

−  Уехал он рано утром, к обеду будет, − пояснила тетя Клава.

Петька поболтался в доме. Все еще спали. Он вышел и пошел к реке, а затем подошел к двери бани, нажал на нее, она открылась, и он зашел внутрь. На полке лежал Юрасик, устремив взгляд в потолок. Петька присмотрелся, привыкая к слабому свету от маленького окна, прислушался и услышал слабый шепот, еле различимый в тишине.

−  Послал меня за Ниной Сам, - дыхание Юры было тяжелым и прирывистым. -  Сказал, чтоб без нее не приезжал. Если карячиться начнет, то велел пришить, − еле слышно шептал Юрасик. – Я ее уговаривал, не согласилась со мной сюда ехать.  Про тебя ему не сказал, сразу бы убил, и тебя не пожалел бы, − продолжал сопеть он, подолгу отдыхая после каждого сказанного слова. −Бойся его, не доверяй ни одному слову, а Рыжий, а Рыж...

Он затих на некоторое время, а потом еле слышно просипел:

−  Тетя Клава, мать Рыжего, а он., он., он... Сам..

Юрасик замолчал на долгое время, как бы собираясь с силами или с мыслями.

− ..Дмитраша − начальник управления колониями, а Сам  гла ..в ..н ы й,  глав.. − замолчал Юрасик, уставившись в потолок, взгляд его не моргал. − Вот., во., главный бух он Сам... они … друзья, − ясно проговорил он и снова потерял речь, только что-то сопело, свистело в горле, побулькивая.

 Петька постоял минуту, другую. Юрасик зевнул пару раз, пытаясь, что-то сказать, но слышался только сип. Петька тихо открыл дверь и юркнул за баню, к речке и быстрым шагом прошел в сторону порогов, глядя на водную гладь реки,  вспоминая свое плавание на лодке и благополучное избавление из цепких лап реки. Он вспомнил, как сильным течением,  река прямо засасывала его под валуны,  и больших усилий ему стоило, чтоб удержаться на поверхности реки. По телу пробежала оторопь страха  и  холодок совсем рядом пробежавшей смерти, обдав его своим дыханием, как и здесь, на этом же берегу реки, мгновение, одно неосторожное движение,  и лежал бы он сейчас в бане на полке, где лежит Юрасик.

−  Да, уж больно что-то зачастила костлявая с косой своим появлением по мою душу, − подумал грустно Петька, и тут его окликнула тетя Клава:

−  Петя, Петенька, где ты?

−  Я здесь, тетя Клава, − отозвался Петька, направляясь навстречу тете Клаве.

−  Как он там? − спросила женщина.

−  Не знаю, я не смотрел, − соврал Петька.

- А я зашла, посмотрела, да уж больно он  плох, − качая головой, сокрушенно говорила тетя Клава. − Не приходит в себя, − говорила она и внимательно смотрела на Петьку, как будто изучая, правду ли сказал он.

−  Да он еще вчера был совсем плохой, − напомнил Петька.

−  Нет, не скажи. Вот бывает, зверя подстрелят, он упадет, а там глядишь, а его и нет уж на том месте, − сравнивала человека со зверем тетя Клава.

−  Так, то же зверь, а человек, он намного слабее, чуть сквозняком протянуло и заболел, а зверь вон, по природе бегает и ничего, − говорил Петька и ловил себя на мысли, что он рассуждает, как эта женщина, прожившая в такой глуши.                         /

 − Это ты точно говоришь. Но вот у зверья больше доброты. Посмотришь, что может натворить человек, и подумаешь, что зверь такого бы никогда не сделал, − сокрушалась, тетя Клава, видимо думая о своем прожитом.

  Тут рядом застрекотал вертолет, приземляясь на поляну. Женщина поспешила к выходившему из вертолета Михаилу Павловичу.

−  Что случилось, как он там? − засыпал вопросами женщину прилетевший.

−  Плох, совсем плох, − ответила тетя Клава.

  Рыжий выпрыгнул из вертолета следом за Михаилом Павловичем, и они втроем пошли к бане.

−  Кто к нему ходил? В память приходил? − снова посыпались вопросы.

 По интонации голоса было видно, что Михаил Павлович был злой и

внутренне кипел, выплескивая наружу недовольство случившегося.

−  Никого не было, а в память, Господь с тобой, какая уж там память, когда только одно слово и осталось, что живой, сам посмотришь, − ответила женщина.

Михаил Павлович зыркнул на нее глазами и зашел в баню. Рыжий с матерью остались снаружи,  переминаясь с ноги на ногу, ожидая выхода хозяина из бани и дальнейших  указаний Михаил Павловича.

−  Что ж там Рыжий ему наплел? – подумал Петька, беззаботно бросая камушки, показывая всем своим видом, что его это не касается, и все, что случилось, это их внутреннее дело. Михаил Павлович вышел из бани, внимательно осмотрел все вокруг, прошел к берегу реки и вернулся.

−  Так, Рыжик, собирай всех и сейчас же вылетаем. А ты, Клава, обмоешь, да похоронишь на кладбище. Людям скажешь, что медведь заломал в тайге.  Скажешь, что Юрасик пришел  такой с тайги, - строго давал распоряжения Михаил Павлович.

-  Может еще обойдется? – боязливо спросила женщина.

− Он отходит, а она талдычит, что обойдется. Некому обходиться, мать Вашу так, − выругался он и быстрым шагом направился к вертолету.

  Рыжий позвал Петьку, и они бегом побежали в дом. Как только зашли, стали быстро собираться, а Рыжий стал всех инструктировать.

−  Скажете все, что Юрасик сам залез долететь до поселка, а потом стал открывать дверь и вывалился, вот и все. Похоже, что он себя больше убеждал в этом, чем ребят. Собираться особо было нечего, уже все были собраны. Взяли вещи и направились к вертолету.

−  До сих пор не возьму в толк, чего это он к тебе прицепился, −допытывался Рыжий у Петьки, чуть отставая от всех.

− Не знаю я. Мне показалось, что он стал падать и уцепился за меня, − пояснил Петька, как бы уводя мысли Рыжего в сторону.

− Да нет, Красавчик, я еще тогда у речки, когда пуля жикнула у тебя над башкой, заприметил на той стороне реки голубенькую куртку. Это был Юрасик, я то знаю.  Ну, ладно, отпрыгался, царство ему небесное, − подходя к вертолету, заключил Рыжий, как бы закругляясь с этой темой.

Прилетели на вертолете в воинскую часть, потом сели в машину и приехали к большому дому, рубленному из дерева. Толстые бревна уложены одно на другое, плотно подогнаны, слегка отструганы. Дом хоть и был большим, но выглядел, как игрушечный, с такой любовью он был срублен. Зашли в дом. В зале был накрыт длинный стол, где было установлено несколько бутылок водки и вина, разной закуски было навалено столько, что казалось, что стол вот-вот рухнет от тяжести. По залу, у стола хлопотали молодые девушки. Еще что-то приносили из кухни и умудрялись находить свободное место для принесенных блюд.

−  Пора садиться, − предложил Рыжий, выходя из другой комнаты, где скрылся Михаил Павлович, когда приехал на другой машине.

 Ребята расселись за стол и вышедшие из кухни девушки тоже стали присаживаться рядом с ребятами.

−  Что-то тут веселья мало, − улыбаясь, говорил вышедший из другой комнаты Дмитрий Иванович. Одет он был в костюм и белую рубашку с галстуком.

−  «Дмитраша – начальник управления колониями», − вспомнил Петька слова Юрасика, еле прошептанные в тихой баньке…− Это он имел в виду Дмитрия Ивановича, у него и выправка военного была видна и, по привычке, одергивал китайский костюм, как привык, с годами, одергивать френчик, − продолжал думать Петька.

−  Ты что-то на меня присмотрелся, Красавчик, как на барышню. Аль не люба та, что рядом присела? – оторвал от мыслей Петьку Дмитрий Иванович, видно уж больно внимательно смотрел Петька на него. – Ты у нас герой, Красавчик, можем и на выбор тебе разрешить любую, если чем-то эта не по душе, − смеясь, обратился он к Петьке.

−  Да нет, все хорошо, и девушка хороша, − слегка смущаясь, ответил Петька.

−  Ну что не наливаете? – выходя из комнаты, обратился Михаил Павлович. – Рыжик, командуй, − мягко приказал он. Обращение получилось нежным, любезным.

−  Да я им предлагал, а они не очень то, до спиртного, а девкам я налил, − ответил Рыжий, поднимая рюмку.

−  Ну что ж, ребятки, поработали вы славно. Вашу долю я завтра отдам,  на ночь нельзя отдавать и принимать,  деньги  не будут водиться, есть такая примета, − начал тост Михаил Павлович.

−  Принимать можно и на ночь, и на день, и зимой, и летом, а вот отдавать нельзя никогда, − сострил Дмитрий Иванович, закатываясь громким смехом.

−  Так-то оно так, но мы по-честному завтра проводим, чин,  чинарем, а дальше,  там поглядим, может, и на следующий год тряхнем. А сейчас гуляем! – поднял рюмку, залпом выпил, крякнул и стал закусывать Михаил Павлович.

Через некоторое время Михаил Павлович с Дмитрием Ивановичем ушли, пожелав молодежи отдыхать.

−  Другим бы днем я бы послушал тебя, Красавчик, уж больно ты хорошо поешь, но не сегодня, не сегодня, − подчеркивая последнее слово, говорил Михаил Павлович, прощаясь.

 Они остались одни за столом. Сразу зашумели, скованность девушек улетучилась, и они застрекотали, как сороки. Видно, при начальстве стеснялись. Девушки, наливая каждая себе водки или вина, выпивали, закусив, снова наливали.

−Похоже, они заключенные, вырвались,  или дорвались до воли, − подумал Петька, взял гитару, побренчал, настраивая ее, и запел.  Песня мелодичная, заунывная, навевала на душе тоску. Веселья не хотелось, какая−то тоска давила на душу, хотелось чего-то грустного, тоскливого.

− «В той степи глухой замерзал ямщик», − с грустью выводил Петька, а в мыслях был лежащий на полке в бане человек, еле шептавший последние

предсмертные слова, непонятно почему ему, Петьке, видимо, для очистки совести перед смертью. Ребята расходились по комнатам. Петька остался с девушкой, отведенной судьбой, или точнее, выделенной от щедрости Михаилом Павловичем ему, на одну ночь перед отъездом отсюда, с этой Богом забытой глуши.

−  Придется ли сюда еще раз попасть?  Вряд ли, − подумал Петька.

Если бы можно каждому было заглянуть в свою судьбу на несколько лет вперед и знать заранее, что же будет в жизни твоей, чуть дальше. Нет, устроено в мире так, что бы,  никто не знал своей судьбы, иначе жизнь не была бы так интересна своей таинственностью и неповторимостью.  Петька играл заунывную песню, а девушка, наклонив голову ему на грудь, слушала, обливаясь стекающими по щекам крупными каплями слез.

−  Видно, жизнь у тебя не очень сладкая. Как тебя зовут? − спросил Петька, перебирая струнами.

−  Меня зовут Зина. Про тебя я наслышана много. Ты прав, хорошего мало в моей жизни, − ответила девушка, обнимая и целуя его. − Как я тебе завидую, завтра сядешь в поезд и уедешь отсюда. О, Господи, как бы я хотела так же уехать, − говорила девушка, и слезы ручьями текли по ее щекам, смачивая Петькино лицо. На губах, целуя девушку, он ощущал соленые слезы горя.

−  Что же ты, так убиваешься? Ну, успокойся и расскажи мне,  в чем дело, − обнимая и целуя девушку, говорил он.

− Потом, потом все расскажу, а сейчас возьми всю меня до капельки, до граммочки, забери меня. Я хочу тебя, я вся твоя, − говорила девушка, второпях раздеваясь. − Бери меня, − еле слышно шептала она, прижимаясь всем телом к Петьке. Горячее прерывистое дыхание обдавало его плечо, шею, ухо и она снова шептала:

− О, Боже, какое счастье, какое наслаждение. Иди еще ко мне, еще, − шептала девушка, изгибаясь всем телом, как бы преподнося всю себя сполна, все, что у нее есть прекрасного и хорошего, отдаваясь всем телом и душой.  Лежали они рядышком, молча, боясь нарушить, то сладостное, то возвышенное чувство, которое еще присутствует некоторое время между двумя живыми разумными существами после близости. Петька тихо водил рукой по груди, слегка дотрагиваясь до сосков, а затем, нежно целуя те места, где проплывала его рука, как в полете. Она блаженно распластала свое тело, слегка постанывала, все учащеннее и сильнее становилось ее дыхание, тело изгибалось, от плеч перекатываясь к груди, животу и чуть ниже, взрывалось вверх, вниз, вулканом приглашая снова погрузиться и забыться на миг, на мгновение, которое отведено судьбой. Этот миг продолжался дольше первого, с нежностью, лаской, без суеты и спешки.

  Через некоторое время девушка встала, взяла со стола бутылку шампанского и присела рядом с Петькой на диване.

−  После   всего   этого,  ну,   прекрасного,   хочется   выпить   чего−то необычного. Водки не хочется, выпью шампанского. Два года назад я отмечала 18 лет и пила шампанское. Вот с того самого дня даже не видела шампанского, -  пытаясь открыть бутылку, рассказывала девушка.  Петька   взял бутылку, открутил проволоку с пробки.

− Ты хотела выпить не  открывая бутылку, ты же уздечку не сняла, это проволочка на пробке, − говорил Петька, наливая ей шампанское в подставленный девушкой стакан. Она подставила второй стакан.

− Я хочу с тобой выпить. Ну, пожалуйста, я не хочу пить сама, а что бы и ты со мной, все, как по-настоящему, − умоляюще просила Зина. Петька взял стакан. − Давай  по настоящему,  по серьезному, я хочу выпить за тебя, Зина, чтоб тебе жилось легче и веселее и много, много тебе счастья и  здоровья, − предложил тост Петька. 

− А я выпью за тебя. Счастья тебе, Красавчик, − ударяя стакан об стакан, предложила девушка и выпила до дна. − Я тебе обещала рассказать все, что тебя интересует про себя. Пытался меня один тип силой взять после того, как отмечали мое восемнадцатилетие,  а я его огрела  какой−то  железкой  по голове, и он стал придурком. Никто не видел, как он ко мне приставал, а как ударила я его, так все набежали, орут,  кровь с него ручьем валит, забрала «скорая».  Сказали, что ни с того, ни с сего ударила парня, вот мне пять лет и дали. Работаем мы с девчатами по выделке шкурок на фабрике Михаила Павловича. У него много разбросано бригад по тайге по добыче зверя. Нам привозят шкурки, мы их выделываем, а потом он  куда-то сплавляет, − пояснила девушка, но Петька уже знал  куда  Михаил Павлович их отправлял.  Петька  допивал из стакана шампанское и слушал,  девушка наливала  себе еще в стакан вина  и выпив, продолжила. 

− Михаил Павлович с Дмитрашей, это Дмитрий Иванович, начальник лагерей, еще золотишко копают, тоже бригады по всему северу разбросаны. А бригады составлены из зэков. Хорошо работаешь, вот и живи, как на воле, а если провинился, то делают, вроде как  сбежал  с тюрьмы и человек вообще нигде не числится, висит в воздухе, и такого человека всегда можно убрать. А  надо искать, найдут, срок добавят и снова на работы. У нас сейчас межсезонье. Летом зверя не бьют, шкурок нет, вот мы и свободны. А мужики летом на золотом  песочке,  а зимой на зверя ходят. Кто не может,  по снабжению, по доставке работает. У Михаила Павловича не забалуешь, всем работу найдет и строго спрашивает. Строг,  до бешенства, а жаден до одури. Не смотри, что они вроде как друзья с Дмитрашей. Дай им случай, горло друг другу бы перегрызли, −  откровенничала Зина, попивая шампанское.

− Да, я вижу, хорошо осведомлена про Самого? − спросил Петька, нарочито не называя имени, как бы удостовериться, что Михаил Павлович и есть Сам.

−Так я же у Самого была секретарем. Ты не смотри, что он главный бухгалтер, а тот начальник, на самом деле все наоборот. Сам такая хитрая бестия! Все он организовал и все, так повязано, что один без другого ничего не стоят. Одни моют, другие доставляют, третьи куда-то увозят и все крутится, как машина, а  Сам только контролирует и если что, то наказывает. Были тут умники,  хотели сбежать, так сам же вертолетчик привел сбежавшего  к Михаилу Павловичу. Потом на охоте, где то зверь сбежавшего сожрал, − изливала душу Зина, видимо, ей просто хотелось поговорить с Петькой, а о чем можно еще говорить, если  когда  узнала человека прошло  времени   всего несколько часов. Вот она и рассказывала все здешние новости, которые они, видимо, с девушками перемалывали в долгие зимние вечера, сидя и выделывая шкурки зверей. А тут еще свежий человек, да и завтра уезжает далеко, далеко, а она так соскучилась по общению.

− Да, дела закручены по серьезному, − подумал Петька. − И если еще совместить там, в Москве, развернутую сеть продажи пушнины и золота,  то получается прямо огромный синдикат, − допивая остаток шампанского, думал он. −Нина была здесь и многое знала. Видимо, слишком много, поэтому ее решили убрать. Осторожная сволочь Михаил Павлович, − подумал Петька, обнимая Зину, ему хотелось отвлечь ее от всего этого. − Еще не дай Бог, кто услышит ее откровение и ее уберут, − лаская девушку, с чувством жалости и страха, подумал Петька.  И они  провалились в мир грез, любви и страсти.  Петька проснулся, в комнате было темно. В других комнатах слышался шепот ребят. Он повернулся, провел по дивану рукой, девушки не было. Все произошло, как в сладком сне. Присмотревшись, он увидел в окне струйки света, пробивающиеся через закрытые ставни. Он встал, оделся и прислушался. В комнатах были слышны мужские голоса. Он подошел к одной из комнат, постучал и открыл дверь. Все ребята в сборе, сидели за столом,  и пили чай.

− О, Красавчик, заходи! А мы не хотели тебя будить, до поезда еще далековато, часа два. Думаем, пусть поспит, отдохнет от трудов праведных. Твоя девка выводила такие сладостные песни, что и наших подзадорила, − с нагловатой улыбкой говорил Рыжий.

− Попрошу без хамства, Славик, − серьезно попросил Петька.

− Все понял, больше не буду, − услужливо ответил Рыжий.

Через некоторое время пришел человек с бородой, который их встречал в первый день в домике на речке.

− Сам приказал передать каждому вот по пакету, а Красавчику вот этот, −сказал мужчина, подавая всем по свертку и вглядываясь в лица каждого, как бы изучая.

− Доверенный, видимо, Михаила Павловича, а служил, видимо, в охранке. Привычка изучать и запоминать каждого человека все-таки осталась, − подумал Петька.

−  Всем поровну надо разделить, все честно работали, − заявил он вслух.

−  Но, это Ваши дела, Красавчик. Вы,  одна бригада, как решите, так и будет, мое дело передать, − разводя руками, приговаривал бородач. − Рыжик, подь со мной, есть дело, − приказал он Рыжему.

Они вышли и вскоре занесли две огромные сумки.

−  Подсобишь, Рыженькому, − передавая сумку, говорил мужчина, наклоняясь на ухо к Петьке. − Ну, бывайте, счастливо вам добраться, − попрощался он, закрывая за собой дверь.

Вскоре все собрались, посидели на дорожку и вышли во двор. День был в разгаре, но в воздухе уже чувствовалась легкая прохлада ранней северной осени.

−  Пора отсюда сматывать, а то в наших одежонках скоро не пофартит, − укладывая вещи в машину, говорил Рыжий.

−  А он знает, что говорит, ведь он здесь родился и вырос, − подумал Петька, усаживаясь в машину.

На вокзал прибыли за полчаса до поезда. Ребята вышли и пошли на перрон.

−  А ты, Красавчик, не торопись, осмотрись, пройди с ребятами, а я здесь подожду. Как только поезд будет подходить к перрону, прибегай сюда, − наставлял Рыжий Петьку.

  Петька прошелся с ребятами вдоль перрона. Он заметил стоящего в стороне Дмитрия Ивановича в штатском, наблюдающего за перроном. Рядом с ним три парня, среди одного из них Петька узнал Сержа.

−  Провожать пришли, − подумал он, но тут же увидел с другой стороны идущего Михаила Павловича с бородатым мужчиной, который пошатывался из стороны в сторону, как медведь. Они шли в окружении молодых людей. Михаил Павлович, поравнявшись с Петькой, поздоровался, слегка наклонив голову и тихо сказал:

−  Иди, неси с Рыжиком вещи, мы прикроем. Дмитраше показалось, что мало ему досталось, хотел вас обобрать, так мы ему помешали. Будьте начеку, зря не ввязывайтесь, а если затронут, дай им по зубам, Красавчик, как ты это можешь хорошо делать, только осторожнее, у них ножи, а пушки побояться вытаскивать, срок большой добавят. Ну, бывай, до встречи, я подъеду к Вам, в Москву. − спокойно попрощался Михаил Павлович и направился в ту сторону, где стоял Дмитрий Иванович.

 Бородатый мужчина подошел к Петьке и протянул две огромные лапищи для прощания и незаметно передал из рук в руки Петьке сверток, завернутый в бумагу.

− Тебе доверяю передать по адресу привет от меня, адрес на бумаге. Ирине передашь, что видел, разговаривал, жив, здоров. Пока, Красавчик, −пожимая руку и передавая сверток, попрощался бородатый мужчина.

Петька быстро сунул сверток за пазуху и побежал за вещами к машине, где его ожидал Рыжий. Вскоре подошел поезд,  и они все завалились с вещами, занимая свои купе. На улице кого−то толкали, били, на перроне шумели, кричали, кто-то бросался к вагону, пытаясь попасть в него, а поезд медленно отъезжал от станции, набирая ход.

−  Что там произошло? − спросил Петька у Рыжего, глядя в окно на удаляющиеся домики станции.

-  Да,  Дмитраша, настаивал не давать вам денег. Одним словом, кинуть вас решил, все ему мало. Сам, ну Михаил Павлович, сказал, чтоб все отдали, что положено. Вот Дмитраша и набрал братву, сбрехал им, что Вы увозите их деньги, а сам им ничего не дал, говорит, что зэки перебьются, что это его поданные,  хочет даст, а хочет не даст им. Своих же кинул, зверюга. Нет, хуже зверя, даже стол не накрыл своим пацанам, которые честно дрались за него, − зло выругался Рыжий.

−  Это  Серж, Длинный и другие ребята,  бойцы Дмитрий Ивановича? − спросил Петька у Рыжего.

−  А ты как думал, Красавчик? Мы были командой Михаила Павловича, а Дмитраша свою команду выставлял по зонам. Он все кичился, что у него классные бойцы, а вы ему влепили, особенно ты, Красавчик, молодец. Как в последних боях ни старались засуживать наших. А все же ты победил, и получилось общая наша победа. Дмитраша проиграл Михаилу Павловичу кучу денег, он ставил на своих, вот его служивые и судили в его пользу. Слава Богу, не вышло. Михаил Павлович сорвал огромный куш денег и выиграл пару приисков у Дмитраши, − сболтнул лишнего Рыжий, осекся, замолчал и сразу же пропал его пыл, азарт победы. Он залез на полку и уснул. Петька потоптался, убирая вещи, прошелся по вагону, посмотрел, нет ли чего подозрительного. Но все было спокойно. Он зашел в купе и тоже завалился спать.

−Не смотри, что они друзья, они готовы друг другу глотки перегрызть, − вспомнил Петька слова Зины о показной дружбе Михаила Павловича и Дмитрия Ивановича.

 Петька еще старался,  что-то вспомнить из ее слов, но под монотонный стук колес железнодорожного вагона вскоре сон сморил его и он, причмокивая губами, крепко уснул.

На утро все собрались в купе, где были сосредоточены продукты и уплетали все подряд, изрядно проголодавшись. После вчерашнего дня, да что дня, после того случая, когда свалился Юрасик, все толком не ели, даже за праздничным столом,  перекусили и все, потому, что перед глазами каждого лежал человек, распростертый на камнях около речки.  А сейчас другое дело. Сели в вагон и уехали, как будто в другую жизнь, в другой мир. Все то, что было, притупилось и с каждым километром, с каждым днем все больше и больше будет забываться, и когда-нибудь наступит такое время, когда все произошедшее уйдет, как сон, как страшное видение, которое было с кем-то другим, или с тобой, но в другой жизни.

−  Если так дело пойдет с харчами, придется на следующей станции покупать, −  выразил беспокойство Рыжий.

− Туда ехали, мы еще не знали обязанностей каждого из нас, а оттуда едем, так мы уже точно знаем, что обязанность у Рыжего, то есть, у Славика, быть тренером, а у тренера обязанность,  поддерживать спортивную форму своей команды. Так что, будь добр, уважаемый тренер, побеспокойся о своей команде, чтоб она с голоду не померла, − смеясь, говорил Петька, запихивая в рот большой кусок мяса.

−  Да, туда мы ехали,  экономили деньги тренера, а сейчас едим на свои, теперь надо экономить деньги свои, − подхватил шутку Саня  большой.

Так, подшучивая друг над другом, они позавтракали и, выйдя в купе, выстроились вдоль вагона, и теперь каждый тихо думал о своем, вглядываясь в пробегающую мимо окон вагона тайгу. Иногда попадались редкие поселки в виде разъездов, но поезд быстро пробегал мимо них и снова монотонное отбивание колесной дроби о рельсы, и снова тайга.

−  Есть разговор, Красавчик, − проходя мимо Петьки, сказал Рыжий и отошел к окну, чуть в сторону от купе.

-  Слушаю, Славик! − подходя к Рыжему, сказал Петька.

−  Разговор помнишь наш в избушке о своей заветной мечте? −таинственно спросил Рыжий.

−  Это о шубе или солидном пальто матери? Да, вот сейчас заработал, возьму и куплю, − ответил Петька.

−  Зачем же покупать? Когда ты мне это говорил, наш разговор слышал Медведь и передал шубу в подарок твоей матери, - улыбаясь говорил Рыжий.

−  Какой еще Медведь? − перебил Петька вопросом Рыжего.

−  Да, тот мужчина с бородой. Его зовут Медведем. Ты что, про Медведя не слышал? − удивленно спросил Рыжий.

−  Нет, а откуда я услышу? В зоне мы командой выступали, общались только со своими, а в доме на речке тоже с ребятами были, никого постороннего...

−  Правильно, я же и забыл, где же тебе о нем слышать? Это человек огромной величины. Между прочим, он за тебя особенно болел, говорил, что Красавчик очень правильный парень, ну, в общем, честный и порядочный.

−  Чем же он большой человек? − спросил Петька.

−  Это человек, который много лет провел в зоне, с некоторыми перерывами. Его зэки слушают, как отца родного. Сколько они вам напакостить хотели в боях на ринге, а он сказал, что если кто,  удумает чего плохого, голову оторвет. Ни один не посмел сделать свинчатку, пиковину или еще чего. Медведя сам Дмитраша боится, − с гордостью выпалил Рыжий.

−  А с чего Медведь передал моей матери шубу? – спросил Петька.

−  Да не знаю, может в сумке внутри есть какая-нибудь записка и там все сказано, а может просто ты ему понравился. В одной зоне говорили, что есть, где-то у Медведя женщина и ребенок, вроде девчонка, ты, случайно,  не знаешь? − вкрадчиво спросил Рыжий.

−  Нет, не слышал. Я и о Медведе то, ничего не знаю, только от тебя узнал,  а ты спрашиваешь еще чего-то, − обидчиво ответил Петька и вспомнил про сверток, завернутый в бумагу, сунутый незаметно для всех мужчиной с бородой и слова его вспомнил, что «Рыжему не верю, только верю тебе, Красавчик».

−  Значит, Рыжий узнает про мужчину с бородой для Михаила Павловича, он ему дал задание,  − подумал Петька.

−  А Медведь − это Михаила Павловича человек? − спросил он у Рыжего.

−  Да, это его доверенный. Он по всем калымским приискам золотишко собирает для Самого. Раньше Медведь почти в каждом прииске отсидки делал, знает их, как свои пять пальцев. Я еще пацаном поехал с ним по приискам, так удивлялся, как может, так человек находить бригады. Нет дороги, одна еле приметная тропка, а он идет, идет, дня три, четыре и выходит на ручей, а у ручья избушка, и там живут старатели. А знаешь, сколько по Калыме разбросано,  не счесть, и все чьи−то, безхозных  нет. У Михаила Павловича тоже не слабо, − разоткровенничался Рыжий.

Его глаза горели от воспоминаний. Затем он посмотрел вокруг, на Петьку, в окно вагона на мелькавшую совсем рядом тайгу, как бы возвращаясь к действительности и сник, тихо сказав:

−  Пойдем, я тебе передам сумку с шубой  от Медведя, да и посмотрим, может он что написал, - предложил Рыжий.

−  Пойдем, − согласился  Петька, следуя за Рыжим в купе.

Петька понял, что если в сумке есть записка, то Рыжий ее не должен прочитать, потому, что это нужно Михаилу Павловичу, чтобы он побольше знал о Медведе и, возможно, его потом шантажировать. − Если Дмитрий Иванович побаивался Медведя, то и Михаил Павлович хотел знать побольше о нем, чтоб меньше его бояться.

 Рыжий достал сумку, открыл замочек. Петька взял за ручку сумку, потянул на себя.

−  Тебе, Медведь, говорил, что бы ты смотрел, что находится в сумке? − натягивая ручки сумки на себя, спросил Петька.

Он приготовился одним ударом сбить Рыжего, но посмотреть сумку не дать.

−  Медведь не говорил, а вот Сам сказал, чтоб обязательно посмотрел. А ты чего заершился? − настороженно спросил Рыжий

Петька слегка отпустил одну ручку.

−  Да, действительно, если мне ничего не известно, то почему я против, чтоб он посмотрел и потом, если чего будет, то я успею забрать, а может, Рыжий уже успел посмотреть,  − мысленно рассудил Петька, отпустив сумку.

−  Ничего мне не надо, просто человек мне подарил, а ты лезешь в чужую сумку, − как бы обидчиво ответил Петька.

−  Вот посмотрим и я отдам, а вообще-то, если б я знал, что ты будешь артачиться, я бы посмотрел сам, − вытаскивая шубу, откровенно говорил Рыжий. Петька увидел, что в сумке было две шубы и одна, казалось, по объему пушнины, была меньше другой.

− Ну вот, видишь, я же его просил две шубы, одну матери, а другую  девушке из института, с которой я встречаюсь, − опережая размышления и догадки Рыжего, соврал Петька.

−  Тебя не поймешь. То ты его не видел, то ты у него просил две шубы, − вытаскивая вторую соболью шубу, говорил Рыжий. − Сейчас посмотрим, нет ли у них тайничка, − говорил Рыжий, ощупывая шубы и ища записку.

Петька в это время напрягся всем телом, сжал кулаки и был готов в любую минуту нанести мощный удар по физиономии Рыжего.

−Ты чего набычился? На, забирай свое дерьмо, оно мне не нужно, мне велено писульку найти, а раз ее нет, так и забирай свои подарки для крали, − отпихивая от себя сумку и вставая, отрезал Рыжий.

 Петька в одно мгновение схватил Рыжего за шиворот одной рукой и за руку другой рукой, заложив ее за спину. Рыжий в одну секунду оказался на полу купе между полками.

−  Запомни, Славик, что касается моей матери, то не смей рта раскрывать, если что-то хоть мало, мальски обидное слово скажешь про  нее. Еще раз вякнешь, голову расшибу, − зло и твердо отрубил Петька.

В купе забежали ребята и стали спрашивать, что случилось.

−  Да ничего не случилось, вот Славик  маменьким сыночком обозвал, − отходя от Рыжего, пояснил Петька.

−  Да я что? Я,  ничего, я только хотел сказать, что все это хорошо, заботиться о матери, − вставая с пола и отряхиваясь, говорил Рыжий.

Вечером Петька прошел в туалет, развернул сверток. В нем были деньги в купюрах, а на бумаге был написан адрес и приписка: «одну вещь возьмешь себе,  для матери, а другую вместе с деньгами отвези по адресу. Никто не должен знать этого адреса, особенно Рыжий и «Сам».  Слово «Сам» было дважды подчеркнуто. Петька взял деньги, спрятал в карманы, а записку порвал на мелкие кусочки и выбросил в унитаз. Адрес твердил в уме несколько раз, чтоб запомнить, ведь ему человек доверил самое заветное, сокровенное, чего не мог доверить даже самым близким людям, который окружают его в жизни. Но Петька глубоко ошибался, когда думал в момент стычки с Рыжим, что тот ему поверил. Как только он открыл дверь, он нос к носу столкнулся с Рыжим.

−  Ну ты даешь, столько сидеть, тебя не переждешь, − смеясь, но обследуя Петьку всего взглядом с ног до головы, говорил Рыжий.

−  Да что-то расстройство желудка, − соврал Петька, проходя мимо Рыжего по коридору вагона.

−  Следит, − догадался Петька. − Значит, не поверил, что ничего нет. Хорошо, что никто не видел как бородатый человек сунул мне в руку сверток, − подумал Петька, заходя в купе. Он все время твердил в уме адрес: Воронежская область, г. Анна, ул. Ленина, 58.

−  Не дай Бог забыть, − засыпая, повторял он адрес.

Заработанные деньги поделили все поровну, хотя ребята настаивали, что Петьке надо выделить больше.

−  Нет, братцы, я работал, как и все. Кому-то везло, кому-то нет, вот и все. Спортивное счастье, оно переменчиво, может другим разом мне не повезет, − забирая равную долю денег со стола после дележки, говорил Петька, он еще сам не знал, чем он будет объяснять матери появление такой, большой суммы денег.

  До Москвы добрались без происшествий. В Москве их встретили и сразу забрали две большие сумки в машины, те, которые передал Михаил Павлович через Рыжего и Петьку. Петька уже знал, что в сумках мех зверюшек, который выделывается в подпольных цехах, разбросанных по тайге, в маленьких деревушках, где работают заключенные девушки, или

бывшие заключенные, или наемные местные жители. А вот в том чемоданчике, который не выпускал из рук всю дорогу Рыжий, то там, видимо, засыпан золотой песочек или золото в слитках. Его добывают бригады старателей в разбросанных по всей калымской сторонушке впадинах, реченьках, реках. А бородатый мужчина, медвежьего вида,  да  и  с медвежьей походкой,  зэковский авторитет из авторитетов, разъезжает по калымской земле, собирая, как дань, золотишко, оставляя старателям хлеб, соль, разную еду, ружья, карабины, боеприпасы. А этим людям, привыкшим жить в этих глухих местах, большего и ничего, зачастую, и  не нужно было. Одним выходить в свет нельзя,  сразу заметут, другим,  ехать некуда, кроме избушки около ручья, где они летом моют золото, а зимой добывают пушнину. Некуда им приклонить свою буйную головушку. А третьим еще не отбыли свой срок, жили здесь в глуши, почти на воле,  все лучше, чем сидеть за колючей проволокой.

Все это мелькнуло в мыслях у Петьки, пока он ехал домой. Он понял схему всего этого синдиката, организованного Михаилом Павловичем. Он все сложил по крупицам, прослушав информацию то там, то здесь и соединив все в единую цепочку. Из Москвы все растекалось ручейками по многим городам, где происходила торговля этим товаром. А затем особо доверенные Виктора Павловича ездили и собирали деньги со всех точек и отдавали их хозяину. Вот этим доверенным он и стал в последнее время, перед поездкой в Сибирь. Раздумывая, он вспомнил, что Нина говорила о больших партиях шкурок, поставляемых вагонами. Вспомнил он и ее слова, что бригад в Сибири было огромное количество, так что эта доставка в чемоданах была как бы попутным грузом, а основной груз шкурок, видимо, шел через другой поток.

Но вот и дом. Он вышел из машины, попрощался с ребятами, взял свои сумки и поднялся в квартиру. Только он зашел, мать прямо бросилась на него, чуть не сбив с ног.

−  Сыночек мой, кровинушка моя, где ты так долго пропадал? − навзрыд плакала Анна Альбертовна, − Как я по тебе соскучилась! Как истосковалось мое материнское сердце! А сны, одни дурнее других снились. Что же это ты меня, сыночек, на части разрываешь? Сердце кровью изошлось, пока тебя дома не было, − причитала мать, не выпуская Петьку из своих объятий.

−  Ну, мать, ты меня напугала. Что ж ты плачешь прямо навзрыд и причитаешь, как над покойником? Я прибыл живой, целехонький и без единой царапины, − смеясь и обнимая мать, успокаивал ее Петька.

−  Ах ты, неразумное дитя, хоть бы телеграмму послал, жив, мол, здоров и все, − отчитывала сына Анна Альбертовна.

−  Куда же мне давать телеграммы, ты ведь отдыхала на юге, а я бродил по тайге? Вот мы и встретились через месяц, а следующий раз я дам телеграмму, если будешь дома, смеясь ответил Петька.

 −  Нет, никаких следующих разов, никуда я тебя больше не отпущу. А с юга я уехала через две недели, думая, что ты приедешь быстрее, а ты пробыл больше месяца, − перебивая сына, говорила мать.

−  А вот посмотри, что я тебе за подарок привез, − говорил Петька, доставая из сумки шубу и подавая ее матери.

−  Нет на свете мне дороже подарка, чем ты, сыночек. А за шубу спасибо, но она дорогая очень и очень шикарная для меня. Давай оставим, может, когда подаришь кому другому, − поглаживая красивый мех шубы, ответила мать.

−  Некому мне дарить, да и вез я шубу тебе. Ты у меня еще молодая, красивая и как раз эта вещь для тебя, − сказал Петька.

Оба рассмеялись, получилось,  как-то само собой объяснение матери и сына в своей любви друг к другу.

Скоро наступило первое сентября и закружило колесо жизни Петьку на учебу, тренировки. Первое время было немного тяжело, Петька отвык от такого режима жизни, не хватало времени. Он опаздывал,  то на одну тренировку, то на другую.

 Вскоре, в одну из пятниц появился на тренировке Рыжий. Видно он просидел в зале долго, наблюдая,  как Петька тренировался с парнем, одним из сильнейших боксеров. После тренировки Петька, не замечая Рыжего, направился к выходу, и тот его окликнул.

−  Красавчик, далеко ли торопишься?

−   А, Славик, привет! Как дела? − здороваясь, спросил Петька.

−  Дела, как сажа бела. Вот надо съездить в Воронеж по особо важным делам, что-то они там задерживаются с расчетами, − предложил Рыжий.

−  Когда ехать?

−  Да хоть завтра. Вот, держи адрес, если что там будет не так, срывайся и уезжай. Потом поедем, по-другому вытрясем, если не хотят по хорошему, − сжимая кулаки, в сердцах говорил Рыжий.

−  Хорошо, давай адрес, я съезжу, все узнаю и обскажу. А если все нормально, обскажу во вторник, на тренировке,  здесь же, − пообещал Петька, забирая бумажку с адресом у Рыжего.

−  Может тебя подвезти? − спросил Рыжий.

−  Нет, не надо, мне нужно к одному парню зайти, − соврал Петька.

 Ему хотелось побыть одному. Он вспомнил о мужчине с бородой по кличке Медведь, о его просьбе. Но самое основное, ему нужно было все осмыслить, не связало ли это предложение с поездкой в Воронеж,  с его обязательством отвезти шубу и деньги. Пока ехал домой, он думал, как же поступить и уже поднимаясь по лестнице, он твердо решил, что ехать нужно сейчас, сегодня же. И как только он зашел в квартиру, он объявил матери.

−  Мама, мне нужно поехать в Воронеж и отвезти подарок из Сибири. Ну, я тебе говорил, помнишь? – напомнил матери Петька.

− Да, Петенька, я помню. Я уже сама хотела тебе напомнить, чтоб отвез, так как сейчас еще не так много загруженности по учебе, а то дальше сложнее, да и людям шуба нужна, − отозвалась из зала мать, выходя к Петьке в прихожую. − Ты только поешь, − предложила она.

− Нет, я не хочу, я перекусил, − обманул Петька мать.

Ему просто не хотелось есть. Он все время лихорадочно думал, что если они эту поездку нарочно придумали, чтобы проверить его, не передал ли что Медведь, то в дороге его могут  встретить.  А то, что он поедет сегодня, они никак не смогут подумать, − заключил в мыслях Петька, прощаясь с матерью, до времени отправления поезда нужно было спешить, он уходил вечером и приходил в Воронеж утром. Когда он купил билет в кассе, его предупредили, что осталось очень мало времени до отправления поезда. Петька пробежал на перрон, сел в вагон и поезд,  в скорости отправился. Чуть погодя, успокоившись, он завалился спать. Утром проводник его разбудил.

−  Вставай, молодой человек, подъезжаем к Воронежу, уже около перрона проезжаем. Петька быстро собрался и вышел из вагона, все время, посматривая, нет ли за ним слежки. Нет, все было спокойно, как он ни старался идти в одну сторону, а потом резко менять направление, но никто за ним не следовал.

−  Насмотрелся фильмов про шпионов, вот и лезет всякая ерунда в голову, − с укором подумал он про себя. − Ничего, береженого Бог бережет, −успокоил он себя в чрезмерной бдительности.  Раньше он не раз бывал в Воронеже, поэтому быстро вышел на автостанцию, взял такси и поехал в Новую Усмань. По карте он посмотрел, что эта деревня находится по пути в г. Анна от Воронежа. Приехав в Новую Усмань, он  попросил водителя ехать в г. Анна.

−  То в Новую Усмань, то в Анну. Что-то ты петляешь, милый, как заяц. Видно, к девке едешь, да не знаешь к какой примоститься? − смеясь, качая головой, говорил шофер, − А мне что ни дальше, то лучше, − растягивая буквы «о» и «а», разглагольствовал он.

 В городишко Анна не доезжая квартал до нужного  адреса,  Петька вышел, расплатился с таксистом и пошел пешком. Он подошел к дому номер 58. Это был убогий домишко, с  вросшим фундаментом в землю.

−  Кто же здесь живет? − мелькнуло у него в мыслях.

Он постучал. На его стук вышел молодой парень, а за ним появилась молодая девушка с маленьким ребенком на руках.

−  Кто там, Ира? − послышался из дома женский голос.

−  Вы к нам? − спросил молодой человек.

−  Да, я пришел в дом номер 58 по улице Ленина, − смущаясь и сбиваясь с мыслей, ответил Петька. А к кому, от кого, он не знал, что говорить.

−  Я из Сибири, по поручению мужчины..., − он хотел добавить с бородой, но подумал, что он мог быть тогда и без бороды.

−  Вы от папы? − обрадовано вскрикнула девушка. − Заходите, заходите, что же мы стоим. Мама, это от папы, − громко проговорила девушка.

 Петька пригнулся, заходя в комнату и чуть не сшиб верхний косяк двери, но по привычке успел увернуться. Окна в доме были низкими, затененными кустами сирени и поэтому в комнате стоял полумрак. Петька присмотрелся,  с улице со света было плохо видно, но потом он стал различать сидящую в инвалидной коляске женщину.

−  Присаживайтесь и скорее рассказывайте про папу. Как он там? Жив, здоров, где он и что с ним? − засыпала вопросами девушка.

Петька молча осматривался, думал с чего начать. Ведь от него ждут рассказа про отца, правды ждут, а что он мог рассказать? То, что он его не знает, и  что он видел его всего несколько раз? Но это огорчит людей, живущих в этом убогом домишке и жаждущих услышать о близком человеке много, много разного.

−  Ну что вам сказать? Он жив, здоров, − замялся Петька. − Да, кстати, вот он прислал подарок, − вспомнил он о шубе и, вытаскивая ее из сумки, передал девушке. Он понял, что это дочь Медведя.

−  И вот передал денег, − сказал он, отдавая сверток.

В доме наступила неловкая пауза. Близкие люди Медведя ждут рассказа о нем, как он там, держа подарки в руках, как вроде это второстепенное, ожидая главного.

−  Знаете, там не очень-то разговоришься, тем более я был там чисто случайно, вроде как путешественник. Сам я учусь в институте, а туда поехал со студентами отдыхать. Вы, пожалуйста, расскажите о нем немного, как он здесь жил, ну как он, в общем, поподробнее, что он за человек, - попросил Петька.

− Матвей Иванович не был здесь почти двадцать лет. Что нам о нем рассказывать?− грустно ответила женщина, сидящая в инвалидной коляске.

−  Мы от Вас хотели бы услышать о нем, − умоляюще попросила девушка.

−  Расскажу все, как есть, − собравшись с духом, выпалил Петька. –Мы с ребятами студентами из Москвы поехали в Сибирь  подзаработать и вашего отца  увидел я его первый раз, когда мы прилетели на вертолете. Он нас встретил, проводил в дом и все. Потом я его видел в доме перед отъездом, у вагона. Мы с ним разговаривали, и он мне передал вот этот подарок и деньги. Вот и все, − словно огромную ношу свалил Петька со своих плеч, рассказав то немногое, что он знал о Медведе,  Матвее Ивановиче.

−  Слава Богу, что я хоть узнал, что его зовут Матвеем Ивановичем, − невольно подумал Петька.

−  Да, не густо, − проговорил парень, − Будем знакомы, меня зовут Сергеем, я муж дочери Матвея Ивановича, то есть зять. А это Ира, его дочь.  Ей было шесть месяцев, как его забрали. А это его жена, Матрена Филипповна, моя теща. А это наша  с Ириной дочурка, назвали Дашенькой, два месяца от роду. Так что Матвей Иванович уже два месяца, как стал дедом. Вот, если будете там еще путешествовать, так и расскажите ему об этом. Да и пора ему уже возвращаться домой, на покой. Хватит ему мытарствовать по белу свету, − заключил Сергей.

−  Там я вряд ли буду, а точнее не буду, − ответил Петька.

 -  Там побывать никто не заказан. Как говорят, от сумы и от тюрьмы никто не застрахован, не зарекайся. Матвей Иванович тоже не думал туда ехать, да вот уже двадцать лет трубит там, − проговорил молодой человек с какой-то обидой на Петьку за его ответ. – Ну, а о Матвее Ивановиче,  это лучше спросить у Матрены Филипповны, она может подробнее рассказать, а я только в архиве его дело посмотрел и скажу прямо, не свяжись он с главным бухгалтером местного колхоза, и не сидел бы он там. Подставил он его, как его там зовут, Матрена Филипповна? − спросил Сергей у тещи.

−  А как его звали?  Михаилом Павловичем его звали,  − вспомнила Матрена Филипповна. У Петьки на лбу выступили испарины.

− Так вон откуда их дружба, − мелькнуло у него в голове.

−  А как это случилось? − спросил Петька.

−  Познакомились мы с Матвеем молодыми,  ладный был он парень, тихий, робкий и я была хороша собой. А Миша техникум закончил по бухгалтерии и стал у нас в колхозе работать. Все увивался за мной, все приставал, а о женитьбе ни слова, все норовил огулять девку. И все с поддевками, да насмешками, он это, ох как любил. Молодой был, а как стравит сплетнями, пол колхоза перессорятся,  да передерутся. А тут мы с Матвеем посватались, да поженились. И тут стал Миша ко мне приходить ни с того, ни с сего, тогда, когда Матвей на работе. Я ему однажды по морде съездила, а  он злопамятный, смерть какой.

Однажды Матвей косил на комбайне пшеницу, а он ему возьми и скажи, чтоб тот завез ему зерна пол бункера. А когда тот привез, то там его уже ждали участковый, ревизионная комиссия и обвинили его в краже пшеницы, а Миша отказался от всего. Все подстроил, гад такой. Дали Матвею пять лет, а потом, за что-то добавили, и снова добавили, вот и сидит до сих пор. А этот гад, Михаил Павлович, главный бухгалтер, вскоре сам загремел с председателем Сергеем Ивановичем продавали все подряд из колхоза, вот их и заловили. А один раз, уже лет 6−7 прошло, как Матвея посадили, пришла весточка от него, чтоб переехали куда−нибудь, чтобы никто не знал. Вот мы и перебрались сюда, эту халупу купили. Она тогда еще хата была хорошая. Это сейчас она никудышняя. А там, где раньше жили в Павловске, там у нас дом хороший был, − рассказывала Матрена Филипповна.

−  Вот мы вам рассказали про нашего папочку, которого я и не помню. Пожалуйста, вспомните еще что-нибудь, расскажите про него. Как он выглядит, как его здоровье? − с мольбой в голосе просила Ира.

−  Отрастил бороду, черная бородища, ходит в развалочку. Здоровье хорошее, но это на вид, а так я не знаю, мне не удалось хорошо поговорить. Говорят, его уважают, многие слушают, − дополнял свой рассказ о Медведе Петька. − Ну что ж еще сказать? – подумал Петька. Если правду сказать, кто находится рядом с ним, то это родственникам огромную душевную травму нанести. Лучше не говорить, − решил он в мыслях.

− Мы вас задержали, вы, наверное, куда-то торопитесь? − спросил Сергей.

−Да нет, я в Воронеже должен встретиться с одним товарищем по улице Овражной, 3, − ответил Петька.

−  По улице Овражной? Так это, кажется, на Чижовке? Это место не очень хорошее. Вы один? − спросил Сергей.

−  Да, я один, а что вас так смущает? − спросил в свою очередь Петька.

−  Вообще то, ничего, но о Чижовке всегда дурная слава ходит, и одному ходить туда нежелательно. Давайте сделаем так. Мне с товарищем надо поехать в Воронеж по работе, и мы вместе можем проехать на Овражную улицу, − предложил Сергей.                       

 - Я могу и сам поехать, но раз вам нужно  по работе в Воронеж, то  давайте вместе поедим, − согласился  Петька, а в мыслях прокручивал варианты, не навредит ли  это ему. 

Попрощавшись с женой и дочкой Медведя, Петька с Сергеем вышли из

дому и пошли по улице.

− Ты не представляешь, какую радость ты принес женщинам. От него

весточки уже лет пять не было, а тут даже подарки, да еще такие дорогие.

Мы теперь можем новый дом поставить, а то голова кругом шла,  что же

Делать,  а тут манна небесная подвалила,− с радостью делился своими

мыслями Сергей, пока они шли по улице небольшого районного городка. Они подошли к дому , около которого стояла красноватого цвета

машина «Жигули».

− Игорек! − закричал Сергей. − Выходи, подлый трус, а то опоздаем в Воронеж, − подражая мультику, гнусавил Сергей.

Из дому выбежал молодой парнишка в форме милиционера, одевая на ходу фуражку.

−  Познакомьтесь, это мой дружок, вместе в армии служили и сейчас вместе служим, − представил Сергей своего друга Игоря. − А это Петька, дальний родственник тещи, − соврал Сергей.

Они поздоровались, Игорек сел за руль, а Сергей с Петькой на заднее сиденье. Выехав на трассу, Игорек прибавил скорости.

−  Как же от них отделаться? − подумал Петька. − Еще чего доброго, со мной ввяжутся по адресу, − размышлял он.

−  Вы меня где-нибудь высадите, я доеду сам, − предложил Петька, когда они въехали в город.

-  Не беспокойтесь, Игорек проходил практику в этом районе Воронежа, мы сейчас заедем на Овражную, а потом поедем в центр и довезем вас до вокзала. Вы же говорили, что там не долго? − спросил Сергей.

−  Да, я там не долго, если у Вас есть время, давайте заедем, - согласился

Петька, он решил, что дальше отказываться от их услуг нет причин и можно вызвать какие-то подозрения, да и ребята искренне предлагали свои услуги с машиной.

 Подъехали к Овражной улице. Это действительно был широкий овраг, а вдоль по обе стороны были расположены дома, а по середине, была вымощена гравийная дорога, круто поднимающаяся вверх.

−  По моему, дом «3» сразу здесь, внизу, около дороги, можно пешком, больно крутой спуск на улицу, а потом там разворачиваться и выезжать на машине,  по этому крутому подъему очень тяжело, − пояснил Игорь, остановившись на спуске в улицу.

−  Ничего, Игорек, мы сейчас быстренько сбегаем, а ты нас подожди здесь, − выходя из машины , предложил Сергей.

−  Да не беспокойтесь, я сам схожу и быстренько вернусь, − сказал Петька, спускаясь по оврагу вниз.

− Ночью голову сломать можно, − промелькнуло у него в мыслях. Сергей трусцой бежал сзади. Игорек хорошо знал эту улицу и точно

определил нумерацию дома. Спустившись вниз, немного пройдя, они увидели номер «3», который огромной цифрой красовался на доме.

Петька постучал. Тут же загремела цепь и раздался лай собаки, громкий, зычный, с надрывом.

−  Сейчас, сейчас открою, − раздался голос за забором.

Петька стоял у калитки. Сергей чуть поодаль. Из калитки вышел мужчина в фуфайке, в сапогах, вымазанных то ли навозом, то ли землей.

−  Вы к кому? − спросил он.

−  Мне к Толяну, − тихо ответил Петька.

Мужчина посторонился, пропуская Петьку за калитку, во двор.

−  Ты один? − спросил мужчина.

−  Почти, − неопределенно ответил Петька, проходя по лестнице в дом. Дверь дома отворилась, и вышел мужчина крепкого телосложения, лет

35 - 40.

−  Мы тебя ждем с утра, Красавчик, мне звонили, что-то ты больно задержался. Проходи в дом, − пригласил он Петьку,  открыв входную дверь.

−   А чего мне торопиться? Заехал куда надо, потом взял и поехал к тебе − проходя в дом говорил Петька.

−  А теперь вот в эту комнату. Здесь возьмешь деньги и поедешь, − с какой-то загадочной усмешкой говорил мужчина, приглашая Петьку из зала в открытую дверь другой комнаты.

Петька прошел в комнату, и железная дверь, громыхнув засовом, закрылась за ним. Петька рванулся к двери, приналег, но она не поддавалась, крепко была заперта.

−  Ну что, Красавчик, теперь поговорим по душам, − донесся из комнаты голос мужчины.

 Петька повернулся и увидел, что он находится в какой-то комнате-клетке, сделанной из толстых прутьев арматуры, а мужчина находился как  бы в соседней комнате. Мужчина, не спеша, сел в кресло, стоявшее  возле клетки.

−  Ты вот за этим приехал? − перебирая кипу денег, разложенных на небольшом столике и ухмыляясь, спрашивал он. − А вот это ты видел? − заорал он, выставляя вперед руку с закрученной фигой. −Вот сейчас я тебя прихлопну и скормлю волкодаву, которого ты видел во дворе. Ты такой славный, он в миг сожрет тебя. Ну, если не сразу, то дня за три−четыре справится, а нет,  свиньи помогут, у деда их пять, − ехидно посмеиваясь, разглагольствовал мужчина, поигрывая в руках пистолетом.

 Где то сбоку открылась дверь, и в комнату вошел пожилой мужчина,
который встречал Петьку у калитки. Он что−то шепнул на ухо сидевшему в
кресле, а потом громко выругался.       

−Толян,  я тебе говорю, он не один  пришел. Его на улице ждет парень в форме, а⁻на въезде стоит машина и около нее крутится еще один лягавый, − пояснил он вслух.

Толян, который только что распоясывался около Петьки, закрытого в клетке, быстро сунул пистолет в карман трясущимися руками и, подбежав к клетке, заорал:

−  Это... это твои?  Ты что, не один пришел? − дрожащим голосом спросил он. − Ты с лягавыми пришел? − уже почти хрипел он сорвавшимся от негодования голосом. Он почти бегом прошел на улицу и убедившись в правоте сказанной информации вернулся в комнату к Петьке.     '

−  Вот, сука, точно с лягавыми приперся! – возмущался Толян.

−  А ты думаешь,  как нужно с таким падлом, как ты, поступать? Вот еще немного протянешь и они придут сюда, а там, как сложится, одному Богу известно, − спокойно проговорил Петька, хотя в душе совершенно не было спокойствия, то ли страх, то ли обида на себя за то, что он так самодовольно шел сюда, без всякой опаски и оглядки, и не мог предусмотреть того, что его здесь ждало.

−  Самонадеянный индюк, − мелькнуло в мыслях у Петьки про себя.

−  Открывай свой сейф, отдавай должок, и я поехал, если хочешь по хорошему! А нет, сейчас эти ребята вызовут подмогу и загремишь ты на всю катушку, а там тебя Сам  встретит, − предложил он уже в слух.

−  Да я что? Я мигом, вот только соберу в портфель и порядок, -  суетился по комнате Толян.

Он начал трясущимися руками укладывать деньги в портфель. Затем загремел засов двери, куда недавно входил Петька, дверь открылась и на пороге, перед ним возник пожилой мужчина, протягивая ему портфель с деньгами. Петька взял портфель, прошел в зал, вывалил на стол его содержимое и не спеша, пересчитал.     

−  Штрафа не хватает, давай Толян, с тебя причитается, − сквозь зубы выдавил он, ухватив мужчину за шиворот.

−  Я сейчас...,  я Толяну..,  я ему скажу, − заикаясь, отступал, хрипя мужчина.

Через минуту вышел Толян и вытянутой рукой протянул деньги, он, видимо, подсматривал за происходящим из другой комнаты.

−  Смотри, супчик, не попадайся мне больше. За такие дела можно и загреметь. По долгам ты разбирайся с Самим, а не со мной,− проговорил Петька со злобой и нанес сильный удар правой сбоку в челюсть Толяну.

Хлопнув дверью, он сбежал по ступенькам и выбежал на улицу.

−  Мы уже заждались. Хотели заходить, думали, может что случилось? Все нормально? − спросил Сергей.

Игорь стоял рядом с Сергеем у калитки.

−  Да, все нормально. Хозяева попались гостеприимные, оставляли ночевать, да я не захотел, вот гостинцев надавали, − весело усмехаясь, ответил Петька.

−  Пошли быстрее, а то в управление не успеем, а нам нужно еще и тебя проводить, − торопил Игорь.

−  Вы знаете, ребята, я наверное завтра поеду, а если можно, переночую у Вас? − спросил Петька, обращаясь к Сергею.

−  Да, пожалуйста. Мы завтра тебя отвезем на вокзал, а сейчас заедем в управление, отдадим там анкеты и отчет и поедем домой, − садясь в машину, ответил Сергей. Петька решил не рисковать.

−  Если этот хмырь, Толян, будет следить, то будет сегодня, а завтра можно спокойно сесть на другой поезд и уехать в Москву. Через Воронеж идет много поездов, и на какой я сяду, не угадаешь, − подумал Петька.

Перед тем, как ехать домой, по пути Петька купил всякой закуски, выпить и когда приехали домой к Сергею, накрыл стол разной вкусной снедью.

−  Да, давненько в этом доме так не шиковали, − потирая руки, стоя у стола, сказал Сергей.

 Засиделись допоздна, все пытая Петьку что-то  вспомнить о муже Матрены Филипповны и отце Ирины. Что мог вспомнить еще Петька о человеке, который промелькнул в его жизни несколько раз и все,  больше он его не видел?  Петька больше рассказывал о природе, о речке, о тайге, о том, какая там красота. Все слушали внимательно, им было интересно, в каком краю живет их близкий человек. Улучив момент, когда Сергей, Игорь и Ирина вышли на улицу, Петька подсел к Матрене Филипповне и тихо сказал:

− Матрена Филипповна, Вы меня поймите, я мало общался с вашим мужем и хорошо его не знаю. Я ему должен деньги за шубу, он моей матери передал, я отдам этот долг вам, здесь они нужнее, а ему там особо денег не надо, вам дом строить, ну и прочее.

Петька сунул под подушку сверток и только разогнулся, как в комнату завалила молодежь.

−  Не надо, Петенька, я вам и так благодарна за весточку. Да и вы столько от него передали, что мы теперь поднимемся на ноги, − полушепотом ответила женщина.

−  Вы что там секретничаете с моей тещей? − весело спросил Сергей.

−  Да,  Матрена Филипповна богатеет строительством дома. Теперь, говорит, надо эту халупу ломать и строить новый дом, − ответил Петька, опережая ответ женщины.

−  О, это наша давняя мечта. Вот теперь она осуществима, − подключилась к разговору, радостно говорила Ира, обнимая мужа.

−  Ну что, напосашек и спать? − предложил Петька.

Он выпил немного шампанского и в мыслях прокрутил все происшедшее на Овражной улице, все время, бичуя себя за бездарность, бесшабашность своего мальчишеского поведения. А то, что Толян и не собирался отдавать долг, а пошел бы на убийство, Петька не сомневался.

Утром Сергей с Игорем отвезли Петьку на вокзал. Он сел в вагон, забрался на верхнюю полку в купе, подложив под подушку чемоданчик с деньгами, и проспал до самой Москвы.

Вскоре, после возвращения Петьки, позвонил Рыжий.

−  Привет, Красавчик! Это я. Где встретимся?

−  Приезжай, заберешь меня и поедем к Виктору Павловичу, мне надо с ним встретиться, − предложил Петька.

Он взял спортивную сумку сказал матери, что пошел на тренировку, хлопнув дверью, выбежал на улицу. Рыжий подъехал минут через двадцать.

−  Ну ты, блин, даешь! Я так быстро ехал, дважды чуть не врезался. Что случилось? − искренне, но с испугом спросил он.

−  Все там расскажу, − пообещал Петька и задумался.

Как-то там, в Воронеже,  не было глубокого сознания случившегося, а вот здесь, подумав все до мельчайших подробностей, Петька понял, что его спасла чистая случайность, от которой он всячески отказывался, но что−то неведомое толкало этих случайных людей быть рядом с ним, чтоб спасти его. Не будь рядом этих людей,  или пойди он сначала на Овражную улицу, а потом ... Нет, видимо,  потом бы уже ничего не было. Наверное, не видимо, а точно, что потом бы уже ничего не было.

−Эти люди не шутили, да и за такие деньги не шутят, − пробурчал он тихо.

−Что ты сказал? − спросил его Рыжий.

−  Да нет, ничего не сказал, просто я рассуждаю про себя, − пояснил Петька.

В квартиру Петька вошел разъяренный. Виктор Павлович, увидев Петьку со сжатыми кулаками, отступая, повторял:

−  Без глупостей, без глупостей! Давай разберемся, что там случилось? − говорил он, хватаясь за карман. Нижняя губа его тряслась.

−  Вы...Вы...ты меня подставил! Зачем ты меня одного послал? − зло спросил Петька.

−  Я думал я хотел... ну, понадеялся на тебя, − промямлил Виктор Павлович.

В квартире кроме Виктора Павловича, Рыжего и Петьки никого не было, Рыжий внимательно смотрел на происходящее. Он еще ни разу не видел такого испуганного Виктора Павловича, говорившего трясущимися губами, заикающегося, говорившего невпопад. Он ждал развязки.

−  Ты думал, хотел, а меня могли собакам и свиньям на корм пустить,− сверкая злыми глазами, наступал Петька.

Рыжий быстро подбежал и встал между ними.

−  Красавчик, ну хочешь, мы поедем и поднимем все вверх дном, там, в этом долбанном Воронеже, − как-то просто обратился он к Петьке.

 С глаз Петьки, вроде, как сняли пелену. Он внимательно посмотрел вокруг, через плечо Рыжего на Виктора Павловича и тихо сел на кресло. Слезы обиды, досады, а может пережитого страха там, в Воронеже, потекли по щекам. Он, тихо всхлипывая, снова и снова повторял:

−  Меня подставили, меня предали, меня хотели убрать, − стонал Петька. −Простите, Виктор Павлович, но так подло со мной никто никогда не поступал, − успокоившись, проговорил Петька.

− Ты знаешь, Петенька, я и сам себя ругал потом, когда ты уехал, что так опрометчиво тебя послал одного,− выкручивался в объяснениях Виктор Павлович .− А что там произошло ?− спросил он, чуть погодя .

Петька рассказал вкратце. Он объяснил, что чисто случайно там находились люди, которых он спросил, где находится Овражная улица, а Толян подумал, что это люди, с которыми пришел Петька и выпустил его из клетки.

− Ты смотри, скотина, что удумал. А на зоне, перед  Самим ползал на коленях, божился в вечной верности. Вот так досрочно и освобождай  харю ненасытную. Сколько ему надо, сколько он хапал, и все мало. Ну, ничего, Толян, ты поплатишься. Опять за свое взялся. Этот должок, сколько лет не отдавал и видно не собирался отдавать. Ясно, запомним!− с угрозой закончил Виктор Павлович.

Он взял портфель, пересчитал деньги и как ни в чем небывало, вкрадчивым голосом спросил:

−  Что-то он не все отдал?

−  Ну вот пошлете Рыжего, он и доберет, − просто ответил Петька .− Я пошел, а то на тренировку опоздаю, -  сказал Петька и вышел, хлопнув дверью. Не мог он объяснить им, что из этих денег он отдал родственникам Медведя.

После этого случая о Петьке словно забыли до самых зимних каникул. Рыжий к нему не приходил и не звонил. За это время и Петька много передумал о своем поведении в квартире  Виктора Павловича. Он себя, который раз ругал, что не обдуманно, опрометчиво вел себя с бандитами, и здесь стал искать правды у отпетого подонка. Ведь, Виктор Павлович мог убрать его одним выстрелом, но почему-то не убрал, хотя трясся и дрожал за свою шкуру.  Может, что-то мешало ему это сделать? Нет, там, в закрытой квартире, ничего не могло мешать, а вот то, что Виктор Павлович привык давать команды по убийству, а сам был трусом, что бы сделать такое, да и в его квартире совершать такое, побоялся, могли за это замести его на зону. Ага, вот  чего он больше всего боится, попасть на зону. После того случая прошло много времени,  когда  появился Рыжий у Петьки.  Передал задание от Виктора Павловича, съездить по двум адресам в Смоленск и в Брянск. Задания были легкими, может оттого, что они прошли без всяких происшествий. Сел, поехал, взял по адресу портфель, привез и сдал все в целости и сохранности. Время бежало быстро. Учеба, тренировки так много отнимали времени, что не успеваешь оглянуться, а месяц уже на исходе. Снова  Рыжий появился в коридоре института в середине мая. Петька увидел его, стоящего около расписания и подошел к нему.

−  Привет Славик! Что, смотришь расписание моей группы ?− спросил он.

−  Да нет, я уже почти наизусть изучил твое расписание. Смотрю,  какое бы расписание я выбрал,  если бы учился ,− с тоской в голосе проговорил Рыжий.

−  Не улеглась боль у него по учебе в институте ,− подумал Петька.  −  Что нового скажешь ?− спросил он у Рыжего.

−  Наверное, предстоит поездка, как в прошлом году, нужно хорошенько тренироваться, − пояснил Рыжий.

−  Ты знаешь, Славик, я тренируюсь очень добросовестно, так что подбирай остальных хорошенько, − ответил Петька.

−  Я знаю, Красавчик. Но Сам просил уделить внимание бою без правил, потому что бои будут очень жестокими и по−крупному, - пояснил Рыжий.

−  Надо еще сессию сдать, это где то в конце июня, начале июля. А когда ехать,−спросил Петька.

−  Вот тогда и поедем. Серьезно тренируйся, чтоб не подкачать и чтоб там все обставили на высоком уровне. Пока, Красавчик, я еще забегу, − попрощался Рыжий и пошел к выходу.

Половина экзаменов была уже сдана, когда Рыжий снова появился в институте. Петька уже сдал экзамен, помог ребятам и собирался уходить домой,  как появился Рыжий. Вид у него был унылый, цвет лица казался изменившимся до землянисто-серого. Под глазами были огромные, синие круги, похоже, что он несколько ночей не спал.

−  Что случилось? − увидев его, спросил Петька.

−  Пойдем в машину, все объясню, − полушепотом ответил Рыжий.

−  Почему шепотом ? − донимал его вопросами Петька.

Рыжий зыркнул взглядом на Петьку, но промолчал, только скрипнув зубами. Сели в машину.  Рыжий несколько минут молчал, облокотившись на руль машины  головой.

−  Да что случилось? Что ты так убиваешься? − спросил Петька.

−  Там что−то случилось страшное, я толком сам не знаю, но  Виктор Павлович орет, ничего не поймешь, он велел дать всем ребятам отбой. Туда мы не поедем, − с грустью ответил Рыжий.

−  Где там? Куда не поедем? Ты можешь толком объяснить,  − теребил его Петька.

−  Да там, в Сибири, где мы были, куда ехать собирались, − выкрикнул Рыжий.

−  Ох, ты меня и напугал. А я не могу включиться с этими экзаменами, все думаю,  о них и забыл все. Ну что там случилось? − спокойно спросил Петька.

− Из всего, что орал Виктор Павлович, я понял, что на охоте убили Дмитрия Ивановича. Это тот, что организовывал все эти мероприятия. Он начальником лагерей был. Вот его нечаянно, кто-то убил. Там такой шмон идет, ужас. Так что, не до этого, − закончил пояснения Рыжий..

−  Конкурирующая сторона, − вспомнил он слова Виктора Павловича. −Они готовы друг другу глотку перегрызть, − мелькнуло в мыслях у Петьки слова Зины. − Видно, убрали с дороги Дмитрия Ивановича, − размышлял Петька.

−  Что задумался, Красавчик? − спросил Рыжий.

−  Да ничего, просто думал поехать заработать, а тут вон какая оказия, − соврал Петька.

−  Ты что−то крутишь?  Не очень-то ты и рвался туда, − как бы угадывая мысли Петьки, выпалил Рыжий.

−  Ты прав, мне не очень по душе такие соревнования, но дух борьбы, азарт, все-таки в них есть. Вот судейство бы поднять на другой уровень и можно было бы выступать, − спокойно пояснил Петька, - с деньгами туговато, хотелось бы заработать денег, но  вообще-то хорошо, что не едим.

Рыжий повернулся к Петьке, внимательно присмотрелся и тихо сказал:

−  Не пойму я тебя. Или ты прикидываешься, или, действительно, ничего  не понимаешь. Давай, бывай! Если что, я тебя найду, − попрощался Рыжий и рванул машину с места, как только Петька вышел из нее. Но лишь Петька сдал последний экзамен, Рыжий позвонил на следующий же день.

−  Привет, Красавчик! Это я, буду у метро, подходи, есть дело.                        −  Хорошо, сейчас буду, − ответил  Петька. Матери  дома  не было.

Машина Рыжего стояла на стоянке. Петька сел в машину, поздоровался. Рыжий буркнул в ответ и быстро помчался по Москве.

−  Куда едем? Что случилось? − спросил Петька.

−  К Виктору Павловичу, нужно срочно, − не отрывая взгляда от дороги, сказал Рыжий.

Зашли в квартиру к Виктору Павловичу. Тот был озабочен, лицо осунулось и казалось, что он постарел, добавилось больше морщин.

−  Так, Красавчик, будь все время на связи. Нужно провернуть большое количество дел. В кратце Рыжик тебе пояснил, а я могу добавить, чтобы никому ни гу-гу, ни слова об этом. Пока мало кто знает, надо зачистить все долги. Если узнают о Дмитрие  Ивановиче, многие не отдадут, что тут крутить и юлить, −откровенно выпалил Виктор Павлович. − Наметим план и будем действовать по плану. Ты возьмешь ребят, которые должны были ехать в Сибирь, и с ними по адресам будете выколачивать долги любой ценой, − продолжал давать указания Виктор Павлович.

Колесо так закрутилось, что поездка за поездкой шли чередом. Только успевали съездить в один город, передохнув пару дней, снова брали билеты и мчались в другое место на поезде или самолете. Ребята постоянно менялись в командах, но Петька и Рыжий всегда были в командах за старших и безвылазно находились в поездах, самолетах, автобусах. Пока сообщения о случившемся не было, и люди отдавали долги безропотно. По мере того, как извещали по беспроволочному телеграфу о случившемся там, далеко в Сибири, вытрясать долги становилось все труднее и труднее. Виктор Павлович, долгое время просидевший в Москве, решил сам подключиться к выбиванию долгов. Но, в последнее время его команду обстреляли в Подмосковье, а затем в Тамбове, и он понял, что дальше собирать долги нет возможности. Те угрозы, которые действовали раньше на людей, которых досрочно освободили с помощью Дмитрия Ивановича для послушной работы здесь на воле, уже не действовали. Люди, освободившись от обязанностей добросовестно работать, узнав о гибели своего добродетеля, отказывались отдавать то, что они заработали за присланный товар. Покрутившись в этом круговороте, Петька только теперь осознал, какая огромная работа проводилась этими людьми. Они вот уже два месяца крутились по городам и республикам и всего собрать не смогли. Виктор Павлович, не скрывая перед ними своего раздражения, сидел за огромной книгой записей долгов, все сокрушаясь, что еще много не собрано.

−  Ну, не много, но все-таки прилично,  но и собрали большую часть,  − поправился он, листая долговую книгу.

 Лето пролетело, как один день.

Вот и первое сентября наступило. Снова учеба, тренировки.

−  Ты, Петенька, совсем не отдохнул, все эта работа и работа. Пора тебе ее бросать ты уже на пятом  курсе, − сокрушалась Анна Альбертовна.

−  Сейчас, наверное, будет меньше работы. Так что много времени она не отнимет, − серьезно ответил сын.

−  Сынок, ты уже взрослый. Смотри сам, если будет трудно, не перетруждай себя. Ты так возмужал и повзрослел, ну, прямо, вылитый отец, − с гордостью, говорила Анна Альбертовна.  Глядя и любуясь сыном,  она вспоминала свою первую  любовь Мишу, учителя истории средней школы в далеком селе на Волге.  Петька торопился на занятия и особенно не слушал материнские рассуждения.

−  Ну, я побежал, мам, пока, до вечера! − сказал Петька,  хлопнув дверью, спустился по лестнице и выбежал на улицу.

…На Севере, вдалеке от Москвы, видимо, происходили серьезные события, и в связи с этим, большие  перемены.

Рыжий не появлялся долгое время. И спустя продолжительное время, после зимних каникул, Петька увидел стоящего в коридоре института Рыжего.

−  Привет, Славик! Давно ждешь? − подходя к Рыжему, спросил Петька.

−  Привет, Красавчик! Тебя найти нелегко. Оказывается, так быстро летит время. Я ищу второй курс, а ты уже на третьем, ищу третий, ты уже на четвертом. Вот и пришлось побегать по коридорам института, − объяснил Рыжий, здороваясь и внимательно осматривая Петьку.

−  Ты на меня так смотришь, будто первый раз видишь. Что случилось? −спросил Петька, тоже внимательно присматриваясь к Рыжему.

Для себя, в мыслях, он отметил, что Рыжий похудел, осунулся  и даже, кажется, постарел.

−  Есть дело, надо обсудить. Когда освободишься от занятий? − спросил Рыжий.

−  Осталась одна пара, а потом можно встретиться. Или давай встретимся на тренировке, − предложил Петька. Рыжий пришел на тренировку и со стороны наблюдал за боем Петьки. В душе он как бы сравнивал жизнь Петьки , учебу, тренировки,  со своей судьбой. Повернись бы его жизнь по-другому, так, как он хотел, думал, мечтал учиться, заниматься спортом, то жил бы так же, как и Петька. Он в течение всего времени, знакомства с Петькой в мыслях проводил две  параллели,  жизнь Петькину и свою, которая всегда была в его мечтах. Грустно вздохнув от набежавших мыслей, он пошел к выходу, на встречу с Петькой.

−  Завтра нужно съездить на меховую фабрику, − без предисловий, встретившись с Петькой, начал разговор Рыжий.

− Так завтра суббота, фабрика не работает, − причесывая мокрые волосы, напомнил Петька.

− Вот как раз нас будут ждать, когда фабрика не работает. Нам нужно забрать наши шкурки. Михаил Павлович сообщил, что отправил,  через меховую фабрику пробную партию меха, излишки, так сказать, − пояснил Рыжий.

−  Хорошо, я выйду из дому во сколько нужно, а ты подъезжай за мной, − сказал Петька.

−  В десять часов нужно быть там. Я за тобой заеду в 9 часов,  думаю успеем. Возьмем на всякий случай большую сумку. Если машиной не сможем забрать, тогда ты поедешь с сумкой на метро, − планировал Рыжий.

−  Хвоста не планируется, Рыжик? − с ехидцей спросил Петька, как бы намекая на то, как всегда подставлял его Рыжий в трудные ситуации.

−  Не, здесь без дураков. Директор фабрики сам заинтересован, ему тоже хорошо перепадает. Он не должен стукануть, а там посмотрим, что к чему. Пока, до завтра, − попрощался Рыжий, высаживая Петьку около дома.

 К фабрике Петька с Рыжим подъехали вовремя. Они вышли из машины, осмотрелись. Никого не было видно. Они прошли к проходной, постучали, но никто не открывал. Они постучали сильнее еще раз. На стук вышел мужчина средних лет, в синей форме охранника.

− Че гремите? Сегодня выходной, нет никого на фабрике, − громко объявил он.

−  Нас должны ожидать здесь, − пояснил Рыжий.

−  Никого не было и нет, − твердо повторил охранник.

 Рыжий развел руками и направился в контору. Контора была закрыта. Охранник, высунувшись из окна проходной, наблюдал за ними. Они вернулись к машине и снова осмотрелись вокруг. Кроме белого, старого «Запорожца» нигде никого не было.

− Что будем делать, Красавчик?  Что−то ситуация мне непонятная. Виктор Павлович сказал, что нас будут ждать. Нужно приехать, забрать,  и все дела, а тут никого нет, − недоумевая, вслух рассуждал Рыжий.

−  Смотри, Славик, вон мужчина из «Запорожца» сюда ковыляет, −подсказал Петька, глядя, как через дорогу к ним шел мужчина.

− Вы что ли за товаром приехали? − спросил тот, подходя к ним вплотную.

Он слегка хромал, припадая на правую ногу.

−  А тебе чего надо? − спросил Рыжий.

−  Да я, блин, уже около часа жду вас. Мне сказали, что приедет,  какой-то мужчина и заберет. А тут смотрю, два парня. Ну, думаю, они, не они? Так вы будете забирать или как? − снова спросил мужчина.

Рыжий окинул его презрительным взглядом. Мужчина стоял, переминаясь с ноги на ногу, чуть заваливаясь на правую ногу. Одет он был в засаленную фуфайку не первой свежести. Обут был в стоптанные кирзовые сапоги.

- Скоро на бричках  будут  подвозить товар, − бурчал  Рыжий, двигаясь черепашьей скоростью следом за  «Запорожцем», который медленно коптел и трещал, двигаясь впереди. Машина остановилась в тихом переулке. Мужчина вышел, открыл передний капот.

−  Быстро перегружайте, − громко скомандовал он подошедшему Рыжему и Петьке.

−  А почему он передний капот открыл? Он что, их в двигатель затолкал? − спросил недоумевающе Петька.

Рыжий расхохотался, и перенося куль, увязанный простынной тканью к себе в машину, пояснил:

−  Знаешь, два грузина купили по «Запорожцу». Вот они  едут  друг за другом и у одного из них забарахлил мотор. Он открывает передний капот, а там двигателя нет. Он говорит:

−  Эй, Кацо, мне двигатель не положили.

 Второй открывает багажник, смотрит, там двигатель стоит. Он говорит первому:

−  Слышь, Кацо,  а мне два двигателя поставили, забери себе один из моего багажника.

Смеясь, Рыжий подошел брать другой куль из багажника «Запорожца».

−  Все, ребята, больше нет, − ответил мужчина, закрыл багажник, сел в машину и поехал.

 -  Подожди, ты куда поехал? Как больше нет? − дернувшись, собираясь бежать за машиной, кричал Рыжий. Веселости как не бывало. Петька ухватил Рыжего за рукав.

−  Славик, успокойся, он же только исполнитель. Ему сказали, чтобы он вот это передал, он и передал. А с остальным пусть разбирается начальство, − успокаивал Петька Рыжего.

−  Да, действительно, это правда. Но посмотришь, как будет орать Виктор Павлович. Может догоним? − не успокаивался Рыжий.

−  Успокойся! Отдадим Виктору Павловичу все и объясним, как было дело. Вот он пусть и разбирается. А наше дело телячье, как говаривает наш шеф. Я заметил, что в одном из окошек, вон в том доме, дернулась занавеска. Поехали, Славик, пока не поздно. За нами наблюдают и могут настучать, − быстро садясь в машину, сказал Петька.

 Рыжий сообразил сразу. Развернул машину в обратную сторону и поехал навстречу  двигающимся   машинам.   Переулок   был   с   односторонним  движением и если их ждали, то, конечно, в том конце переулка, по ходу движения, на который они должны были выехать, не нарушая правил. Промчавшись до следующей улицы, Рыжий свернул направо и, вписавшись в движение машин, скомандовал:

−  Сейчас я заезжаю во двор, ты выходишь, перегружаешь товар в сумку и едешь домой на метро. А я, если будет хвост, сегодня не приеду. Если нет, позвоню и приеду на другой машине.

−Почему ты тихо говоришь? – спросил  улыбаясь, Петька, и оба рассмеялись, как бы сбрасывая с себя пережитый стресс, а то, что их подставили с меховой фабрики, у них не было сомнений. Рыжий приехал дня через три в институт.

−  Привет, Красавчик − встретил он Петьку, выходящего из аудитории.

−  Привет, Славик! Ну что там за дела? − поинтересовался Петька.

 −  Шума было много. Виктор Павлович орал, кричал, топал ногами. А я ему объясняю, причем тут мы, что нам дали, то мы и взяли. Потом успокоился. Сейчас бегает, выясняет. Звонил Самому, в общем, что-то затевает другое. А на фабрику, я понял, направили ревизию, как выразился Витек. Директор крутится, как на сковороде. Ладно, это их дела, а наше дело в воскресенье отвезти товар в Подмосковье, здесь недалеко. Вернее, это твое дело. Вот адрес, поедешь на электричке, отдашь две сумки,  и все дела, − подавая клочок бумажки с адресом, инструктировал Рыжий.

−  Ты, Славик, как говоришь, что мало работы, так и сглазишь. Ну, ладно, бывай, все сделаю, как надо, − попрощался Петька.

В воскресенье Петька добрался в Подмосковье по указанному адресу. Подойдя к высокому забору дома, он нажал на кнопку звонка. Послышался басистый, как в трубу, лай собаки и голос мужчины.

−  Алмаз, фу. Я сейчас, собаку закрою в вольер.

 Вскорости открылась калитка, и перед Петькой предстал знакомый Сергей Иванович, гладко побритый, с розовинкой на щеках, в шубе−дубленке, накинутой на плечи. По сравнению с Новосибирском, где они встречались раньше, он выглядел помолодевшим, свежим, отдохнувшим и беззаботным.

−  Какие люди у нас в гостях, − обнимая Петьку, смеясь, говорил Сергей Иванович. − Как добрался? Заходи, чайку попьем, потолкуем о том, о сем, − приглашал он Петьку.

 Двор был большой, ухоженный, с разбитыми клумбами. Дорожки были выложены плиткой, в конце двора возвышался двухэтажный особняк из красного итальянского кирпича.

  Они зашли в дом. Везде чувствовался уют и порядок, комнаты обставлены дорогой мебелью, а на полу − медвежьи шкуры. В одной из комнат на полу лежали две шкуры огромных белых медведей, заполняя собой все пространство комнаты,  и поэтому комната казалась небольшой,  хотя, проходя по мягкой шерсти вдоль комнаты, видишь, что комната не такая уж маленькая. Сергей Иванович гостеприимно показывал Петьке все комнаты,  и по цветущему выражению его лица было видно, что он доволен

произведенным эффектом на Петьку. Тот и не скрывал своего восхищения. Он впервые видел такую роскошь, не поддельную, не спрятанную, а всюду выпирающую наружу. Камешки золота, вросшие в породу, поблескивали и играли на свету, когда Сергей Иванович включил большую люстру в зале. Петька, видимо, от изумления открыл рот, потому что Сергей Иванович громко рассмеялся и спросил:

−  Что, нравится? Красиво?

−  Красиво! − искренне признался Петька.

Тут в зал вошла женщина лет двадцати пяти, красивая, с большими глазами. Черные брови дугой огибали веки, как бы обрамляя оправой темно−коричневые бусинки зрачков. Она поставила на стол позолоченный чайник и чашки, на которых сверху и снизу были протянуты позолоченные полоски, подчеркивая дороговизну и элегантность сервиза.

− Присаживайся, Петя, другого,  не предлагаю, знаю, что ты не пьешь. Да и признаться,  я тоже ограничил себя до минимума, только при крайней необходимости, а так, чай. Это милое дело, и самое основное, что завтра голова не болит, − балагурил Сергей Иванович. Было видно, что у него прекрасное настроение. Он  разлил  чай,  женщина принесла к чаю печенье, пряники, кусочки нарезанного торта.

−  Наташенька, а нашего фирменного принеси, − напомнил Сергей Иванович.

−  Несу, несу, я не забыла, а решила напоследок подать, − пояснила Наташа, устанавливая  на  стол кедровые орешки.

−  Вот, все есть на столе, а если нет орешек кедрача  и   вроде чего-то не хватает. А они есть − и ничего не надо, так я их люблю, − набирая  горсть орешков, говорил Сергей Иванович Петьке.

− А мы этим летом собрались к Вам, а потом что-то отбой дали, − вспомнил Петька.  Сергей Иванович сразу стал серьезнее и Петьке показалось, что тот изменился в лице. Он внимательно посмотрел на Петьку.

− Да, неприятность вышла в начале лета, вернее весной, где-то в мае. В конце мая, − начал говорить Сергей Иванович, как-то нервничая и путаясь.

 Видно, что эти воспоминания ему были неприятны.

−  Пошли мы на глухаря, а тут сохатый перебежал через дорогу. Мы ехали еще на токовище, но уже и глухарь токовать почти закончил, а Михаил Павлович все настаивал, пойдем, да пойдем. Вот и уцепились за этого сохатого. Сели застрельщики, зашли загонщики, пугнули сохатого,  и тут громыхнул выстрел. Пока суть да дело, собрались, начали выяснять, кто стрелял, да в кого, а где сохатый. Выяснилось, что подстрелили Дмитрия Ивановича, нашего начальника управления колониями, ну, тюрьмами. Пока везли, пока трясли, он и скончался. Шума было много. Из Москвы комиссия приезжала, разбирались. Это, падло,  Медведь подкрался к Дмитрию Ивановичу и подстрелил его

−  Сереженька, без выражений, − одернула Наташа Сергея Ивановича из другой комнаты.

−  Хорошо, солнышко мое. А ты что-то уж больно запереживал? − глядя внимательно на Петьку, сказал Сергей Иванович. − Что, знал эту скотину, Медведя, или еще чего? −допытывался он.

Вот теперь Петька узнал в нем прежнего Сергея Ивановича.

 -  Ceperей  Иванович  обеспокоен, озабочен, нервозен, как тогда в Новосибирске, −подумал Петька.

− Это тот мужчина с бородой? − переспросил Петька, обдумывая, что бы сказать, чтоб меньше было подозрений, что он знает гораздо больше  о Медведе. − Да, встречались в то лето, когда мы были там. Он мне показался уж больно угрюмым, − пространственно объяснил Петька.

− Хорошо, что комиссия во всем разобралась и влепила Медведю, на всю катушку...

− Что, дали вышку? − с беспокойством перебил вопросом Петька Сергея Ивановича.

− Нет, что ни говори, а ты переживаешь за этого типуса. Да нет, до вышки не дотянул, определение дали, как халатное отношение с оружием и влепили ему двенадцать лет. Ну, ему и этого хватит. За своего начальника ему еще добре всыпали охранники. Ну, да ладно кто старое помянет, как говорят в народе.  Давай приятное лучше обсудим. С фабрикой напрямую не получилось, видно, что там директор пройдоха, барыш захапал и наш товар переполовинил. Ничего, все образуется, надо повременить и придумать что-нибудь поумнее. Все равно оттуда вагоны идут на эту фабрику, − откровенничал Сергей Иванович.

 Но он, видимо, разговаривал сам с собой, обдумывая создавшееся положение с доставкой пушнины. Петька молчал и думал о бородатом мужчине и о том, как его ждали в глухом городишке центральной части страны, надеясь увидеть мужа, отца, дедушку, тестя. По иронии судьбы человека сделали бандитом, рецедивистом, а его зять служит в милиции и учиться в высшей милицейской академии.

−  Ну, что пригорюнился? − оторвал Петьку от размышлений Сергей Иванович.

−  Чай пью, да вспомнил, как нас с Рыжим хотели повязать легавые после меховой фабрики, − соврал Петька.

−  Ничего, Красавчик, отольются директору  наши слезы сполна, − зло заключил Сергей Иванович, видимо поверил  в Петькины слова.

 Возвращался домой Петька  на электричке,  и  всю дорогу не переставал думать о судьбе Медведя, не особо знакомого человека.  Почему-то в мыслях, размышляя, ему страшно, как хотелось, чтобы этому человеку повезло гораздо больше, и он бы вернулся в дом, не в эту завалюху, в которой был сам Петька, а в новый кирпичный дом, и сказал бы со слезами на глазах: «Вот я и добрался,  мои дорогие. Как я долго стремился к Вам»

Через месяц − полтора Рыжий все чаще и чаще стал заявляться к Петьке, давая ему задания съездить за деньгами то в один, то в другой город. Петька понял, что работа золото− мехового синдиката возобновилась, а по возврату больших сумм, понял, что синдикат, возглавляемый   Михаилом Павловичем, работал на полную мощь. Ездил Петька с Рыжим и Юрой. Бывало, что с Юрой они ездили вдвоем, Рыжий куда-то пропадал.

Летняя сессия  курса прошла успешно и впереди Петьку ждали каникулы. Последние два месяца работы по поездкам было меньше. Рыжий позвонил Петьке на второй день каникул и догадками объяснил, что шеф дает ему отпуск на июль и половину августа.

−  Если чего, позвони по этому номеру телефона, может нужно будет чего раньше, а пока отдыхай. Мы и так поработали хорошо, − в заключение сказал Рыжий ,прощаясь с Петькой на летние каникулы.

Через неделю Анна Альбертовна пришла с работы пораньше и с порога заявила.

−Петя, я достала в профсоюзе путевки. Мы едем к морю отдыхать. Помнишь, как бывало, мы с отцом ездили? Как это было давно,− с грустью вспомнила она.

− Зачем в профсоюзе? Мы бы могли и так поехать, я же неплохо зарабатываю, − возразил сын.

− Ох, сынок, сынок, знал бы ты, как у меня порой болит сердце от дум о твоей работе. Бросил бы ты ее сразу. Что-то последнее время такие кошмары снятся, сна потом по полночи не бывает. Может, уже надо настраиваться на работу по специальности? − тихо, с какой-то надеждой, спросила мать.

− Вот, мам, закончу  институт,  и все брошу. Пройдет специализация, после  курса летом будут военные сборы,  в лагерь поеду, курсы молодого бойца пройду. А этим летом поедем к морю и будем отдыхать целый месяц, − обнимая и целуя мать в щеку, радостно говорил Петька.

−Ты не будешь возражать, если с нами поедет одна моя знакомая, она тоже путевку взяла,− спросила Анна Альбертовна.

− Мне-то что? Пусть едут хоть все твои знакомые, это даже лучше, тебе веселее будет, − уже из другой комнаты ответил Петька...

  Петька затащил в купе сумки свои и матери, распихав их по полкам. Потом он вышел в коридор  и стал смотреть на перрон. Это он настоял купить билеты в купе, потому что мать, по привычке экономила и предлагала купить билеты в плацкартном вагоне. Петькино внимание привлекла женщина на перроне, идущая мимо окна. За ней шла молодая девушка и двумя руками несла впереди себя тяжелую сумку. Сумка мешала ей идти, постоянно ударяясь о колени. Она наклонялась, ставила сумку на асфальт, и длинные светлые локоны волос спадали с плеч вперед. Она выпрямлялась, движением головы убирала волосы с лица и, наклоняясь, снова брала сумку. Волосы снова падали на ее лицо, мешая ей видеть дорогу к вагону, а колени снова ударялись о сумку. Женщина подошла к входу в их вагон, поставила свои вещи и вернулась к девушке, помогая ей нести ее сумку.

Петька залюбовался девушкой, продвигаясь к входу в вагон. Анна Альбертовна стояла в тамбуре и принимала от женщины сумку, которую только, что тащила девушка.

−  Петя, Петя, помоги донести сумки, − позвала его мать из тамбура.

Петька, словно просыпаясь, очнулся, и у него невольно промелькнуло в мыслях, что он бы мог и сам догадаться помочь симпатичной девушке, чем оболтусом наблюдать, как она, мучаясь, несла сумку.

−  Вам в какое купе? − спросил Петька, останавливаясь посредине коридора.

−  Нам в пятое купе, − ответила девушка, идущая следом за Петькой.

−  Шутить изволите, пятое купе наше, − улыбаясь, ответил Петька.

 − И у них пятое, ты, что забыл, я же тебе говорила, что с нами поедет моя подруга, а это ее дочь, Вера,  − подтвердила Анна Альбертовна.

Петька только сейчас вспомнил слова матери, которая говорила о своей подруге, что та тоже едет отдыхать. Но она, ни словом не обмолвилась о ее дочери. Ехали весело, играли в разные игры. Когда Петька начинал играть на гитаре, весь вагон собирался его послушать, а Вера подпевала ему тоненьким голосочком. Она раскачивала головой в такт музыке, и ее длинные светлые волосы чудно играли своей красотой. Почти на каждой станции они выходили из вагона и Петька всегда приносил что-нибудь вкусненькое побаловать  мать и попутчиков.

−Анна, твой сын прямо сорит деньгами. Для студента это непростительная роскошь. До конца отдыха так и на мороженое не хватит, −смеясь, заметила Зинаида Степановна, подруга Анны Альбертовны.

−  Он же у меня подработывает и получает хорошую зарплату. Может, перед дамой он так разошелся, а вообще-то он,  что покупает, сразу съедаем, так что пока говорить о расточительности нельзя, − ответила, смеясь Анна Альбертовна, как бы защищая своего сына.

 Поужинали. Вечерело. В вагоне стоял полумрак. Наступило время, когда было уже темновато, но свет включать еще рано.

-  Петя, сыграй мою любимую, − попросила сына Анна Альбертовна.

Петька начал настраивать гитару, подбирая аккорды и тихо заиграл и запел:

−Вот мчится тройка удалая по Волге  матушке реке, ямщик уныло напевая...

В вагоне стояла тишина, только слышался перестук колес и во время небольших пауз в песне, чей−то вздох.

−Ну а теперь веселая, − объявил Петька сразу, как только закончил исполнять эту грустную песню.

−  «Ой, полным  полна моя коробочка, есть и ситец и парча»...

  К 11 часам дня прибыли в Адлер. Петька побежал, нашел такси и запыхавшись, быстро вернулся за вещами и всем объявил:

− Такси подано,  ждет вас! −

−  Что-то действительно Петя шикует, − заметила Анна Альбертовна, улыбаясь и поглядывая на Верочку.

−Мам, да бросьте Вы жадничать. Приехали отдыхать, а собрались в душном автобусе ехать до санатория. Да я уже договорился с таксистом, −смущаясь, объяснил Петька.

−  Нет, нет, поехали на такси, хоть раз в жизни прокатимся с ветерком, − поддержала Зинаида Степановна.

Они взяли вещи и двинулись к стоящему рядом такси. Теперь Вере не пришлось тащить тяжелую сумку, ее тащил Петька, а к женщинам подбежал таксист и помог им дотащить вещи.

−  Что можно набирать на отдых в такие тяжелые сумки? − смеясь, спрашивал Петька, укладывая сумки в багажник машины.

−  Это еще мы половину оставили дома, а хотели брать больше, − простодушно пояснила Вера.

 В санатории они разместились на одном этаже, Зинаида Степановна с Анной Альбертовной,  в двухместном номере, а Петька и Вера,  в одноместных номерах. Комната Веры была рядом с комнатой женщин, а Петькина,  чуть дальше по коридору. Море находилось метрах в 150−200 от санатория, и люди прямо в купальниках и плавках, набросив легкие халатики,  или вовсе ничего не набрасывая, тащились гурьбой по улице. Одна ленточка людей вела к морю, а другая оттуда. День за днем проводили, купаясь в море, завтракая, обедая, ужиная, в перерывах между купаниями. Иногда,  даже после ужина молодежь бултыхалась в море, а Анна Альбертовна и Зинаида Степановна, сидя на лавочке, беседовали, любуясь своими детьми.

− В этом году пойдем в десятый, а на следующий год летом, нам на экзаменах париться придется , в институт поступать будем, − с грустью говорила Зинаида Степановна.

−  Куда надумали ?− спросила Анна Альбертовна.

−  Еще никуда, голова идет кругом. Да и потом, надо еще хорошо закончить десятый класс, − сокрушалась Зинаида Степановна.

Петька с Верой так сдружились, что везде были вместе. Поначалу Анна Альбертовна предупредила Петьку, чтобы он не баловался с Верой.

−Без шалостей, Петенька! − заметила мать, пригрозив сыну пальцем. Но по мере того, как проходили день за днем, она начала серьезный разговор издалека. Видно, что эту тему они обсуждали вместе с Зинаидой Степановной .

−  Петя, тебе не нравиться Вера? − спросила Анна Альбертовна, когда они пошли на обед вдвоем.

−  Почему же она мне не нравится? Она славная девушка, мне интересно с ней танцевать, купаться, и вообще, быть вместе, − слегка смущаясь, ответил Петька.

−  Но ты, как-то к ней холодновато относишься. Может, мне показалось, но, кажется, что ты к ней не испытываешь никакого интереса, − подбирая слова, выпытывала мать.

−  Ну, тебя не поймешь, то ты меня предупреждаешь, чтоб я к ней не очень,  то наоборот, говоришь, что я мало уделяю ей внимания. А я думаю, что все хорошо,  в кино, на танцах, на море, да везде мы вместе. Даже со стороны ребята уже спрашивали меня, кто мне Вера, жена или сестра. А я им потихоньку ответил, что она моя помолвленная невеста. Они все спрашивают, что это такое, но приставать к Вере перестали, − смеясь рассказывал Петька.

−  Да нет, Петенька, пойми меня правильно. Я ничего плохого не советую,  и не подумала даже. Просто она мне очень нравится, и не хотелось бы ее обидеть, но уделяй ей побольше внимания. И ей ты не безразличен,  мне так кажется, сыночек, −смущаясь, пояснила Анна Альбертовна.

Молодежь просиживала почти до утра, пока матери, слыша их разговор, не отсылали их спать.

−  Пора по домам, а то завтра на пляже спать будете, − командовали женщины из соседнего номера. Добро, что балконы были рядом.

Время пролетело быстро. Перед отъездом на вокзал они все сходили на море и на прощанье искупались. Затем отправились на вокзал, сели в вагон и уже сидя в купе, Анна Альбертовна заметила:

−  Время пролетело, как сон. Кажется, что вчера только приехали сюда, а сегодня уже уезжаем домой, − сокрушалась она.

−  Все прекрасно прошло. Что отпуск, Анна? Жизнь пролетела быстро, незаметно. Вот им кажется, время долго тянется, а как перевалит за сорок,  и полетели годы, как желтые листья осенью с деревьев. Не успеешь оглянуться, а дерево уже оголенное, некрасивое стоит. Так и наша жизнь, кажется, вчера было тридцать пять, а уже пятый десяток разменяли, − вздохнув, проговорила Зинаида Степановна.

−  Ну, сели на своего конька. Да вы еще молодые женщины, я заметил, как на вас засматриваются мужчины, − смеясь, говорил Петька.

−  Бессовестный, так ты еще и подсматривал? − смеясь, с ноткой упрека, говорила Анна Альбертовна.

До Москвы доехали благополучно. Расставались весело, обменялись телефонами. Петька с Верой,  где-то условились встретиться. Прощаясь, он долго тряс ее руку, а она, слегка приподнявшись на цыпочки, чмокнула его в губы, слегка подпрыгнув и зардевшись, отбежала в сторону, к своим вещам.

Когда приехали домой,  и Анна Альбертовна стала разбирать вещи, то тихо заметила:

−  Смотрю я, сынок, больно ты уж робок с девчонками

−  Нет, мама, просто я знаю, как себя вести с девушками вроде Веры и как вести себя с женщинами, − твердо отчеканил сын.

 Анна Альбертовна, как стояла, развернув блузку в раздумье, куда ее направить, то ли в стирку, то ли еще разок,  другой одеть, так и осталась стоять в оцепенении от откровенного ответа сына.

 - Как... как это понимать? − заикаясь, выдавила она из себя, потом махнула рукой и закрыла лицо руками.

Она поняла окончательно, что ее сын вырос и стал взрослым мужчиной.

−  Но когда, когда это произошло? Ведь кажется, что только вчера он пошел в первый класс, ходил в школу и вот он уже взрослый, − думала мать, заливаясь слезами, не зная, отчего плачет, то ли от того, что время бежит неумолимо быстро, то ли от того, что прошла ее молодость, так неудачно

сложившаяся с самого начала жизненного пути, а может, просто по-женски, по−бабьи захотелось поплакать, кому-то пожаловаться на свои чаяния, мысли, думы и внутреннее, какое−то материнское беспокойство.

Жалко, что пожалеть ее было некому, просто так, по-человечески, по-дружески,  погладить по волосам и, казалось, что все бы прошло и было бы хорошо. А так, что-то угнетало, беспокоило, постоянно присутствовала внутренняя тревога. Анна Альбертовна, наверное, и сама не смогла бы ответить, объяснить, что же с ней происходит, но это чувство не проходило, оно жило внутри ее постоянно.

.. С 1 сентября учебе и тренировкам добавилась проблема, как выкроить время для встречи  с Верой. Хотя они условились встречаться только по воскресеньям, но и в воскресенья иногда приходилось ездить по заданиям Виктора Павловича и Рыжего. Чаще всего Петька ездил со своим напарником Юрой, а затем им еще предложили другого парня Николая.  Рыжий часто очень долго отсутствовал и свои задания, догадками, передавал по телефону, как в шпионском детективе. Рыжий сначала говорил город, в который нужно ехать, потом что-то пустое, не значащее, а затем улицу, продолжая говорить что-то отвлеченное, а уж потом, где-нибудь невзначай вставлял номер дома. Получалась конспирация по Виктор Павловичу,  и можно было догадываться, где главное, а где второстепенное, не относящееся к делу.  Рыжий объяснял Петьке свое отсутствие,  решением,  каких-то очень важных дел,  поэтому ездить по адресам у него не было времени. Так или иначе на все эти конспиративные разговоры уходило очень много времени, и, наверное, если бы приехать, сесть и все рассказать, то было бы куда быстрее. Петька крутился, как белка в колесе. Не успевая прибежать с занятий, он мчался на тренировку, порой перекусывая на ходу в вагоне метро. В поездки чаще всего уезжал в пятницу, чтобы к воскресенью вернуться, забежать к Вере и побыть у нее часа два-три, а затем бежать домой, чтобы подготовиться к занятиям. Так колесо забот закручивало его снова и снова. Ближе к Новому году позвонил Рыжий и с радостью объявил, что Виктор Павлович с Сергеем Ивановичем приглашают его на проводы старого года и встречу нового.

− Они решили все это организовать за неделю до Нового года, потому что праздник Новый год,  это семейное торжество, и все должны быть дома, а вот мы соберемся в пятницу, 24 декабря, с ночевкой, а может, и останемся на воскресенье. Ну, ты сам понимаешь, как понравится, − заключил Рыжий.

−  Хорошо, я буду, правда,  я немного подзабыл, где это, но приеду на электричке, а там потом сориентируюсь, − объяснил Петька.

−  Нет, Красавчик, велено заехать за тобой и доставить лично. Часов в шесть вечера ты уже будешь свободен? − спросил Рыжий.

−  Я постараюсь, − пообещал Петька.

−  Хорошо, в шесть часов я буду тебя ждать у метро. Смотри вишневого цвета машину, − прощаясь, говорил Рыжий.

В пятницу, 24 декабря, Петька прибежал с занятий, не пошел на тренировку, впервые за несколько лет нарушив свой привычный ритм жизни. Он стал собираться на встречу то ли коллег, то ли единомышленников, то ли просто банды. Если бы у него спросили, то он, наверняка, не смог бы ответить на этот вопрос. Он просто не вдавался в подробности, в эти размышления. Он, как на автомате  выполнял честно и добросовестно те задания, которые ему давали, куда-то съездить,  или другую работу, не вдаваясь и не задумываясь, что это все вместе может к чему-то привести. Он ехал, делал свое дело, отдавал все до копеечки, ему платили за это и все, больше его ничего не интересовало, так он считал. Размышляя, таким образом, он наивно считал, что он остается, как бы в стороне.  Осмысливая и просматривая, что ему надеть на встречу с сослуживцами, Петька, не придавал особого значения, как ему там выглядеть

Анна Альбертовна пришла с работы поздно. Пока прошла по магазинам, пока доехала и столкнулась с Петькой на выходе из квартиры.

−  Ты куда собрался? − спросила она.

−  Да нужно поехать к начальству, вызывают, а потом могут послать в командировку, но я к воскресенью обязательно вернусь, − ответил он матери.

 Он не стал говорить о встрече, устроенной в честь Нового года, потому что мать всегда сильно переживала, когда он шел на какие-то «попойки», как она выражалась.

−  Может, можно не ходить? − сказала она. − Я так себя плохо чувствую,

что-то сердце разрывается, уже и лекарство пила, да плохо помогает, − жаловалась она сыну.

 Петька уже подумывал добежать к Рыжему и сказать, что он не поедет, но потом решил, что сможет там побыть и уйти пораньше оттуда.

−  Все равно, еще полгода и брошу все это дело, − подумал Петька, прощаясь с матерью. Машину Рыжего он увидел издалека. Иномарка вишневого цвета блестела, отливая в свете неоновых фонарей, в салоне играла музыка. Петька открыл переднюю дверцу машины, чтоб сесть рядом с Рыжим, но там сидела молодая девушка.

−  На заднее сиденье садись, Красавчик, мне велено вот этих двух красавиц прихватить с собой, − смеясь, пояснил Рыжий.

 Петька открыл заднюю дверь и увидел девушку с длинными, светлыми волосами и сел рядом.

− Меня зовут Петя, − представился он.

− А меня Лида, − ответила, улыбаясь, девушка.

 − Они больше наслышаны о тебе, как о Красавчике, чем о Пете. Земля слухом полнится, вот и эти две девушки просили меня познакомить их с Красавчиком. Особенно, Лида усердствовала, а вот Марина хотела познакомиться со мной. Правда же, Маринка? − балагурил Рыжий, отрываясь от руля и пытаясь обнять и поцеловать девушку.

− Смотри, а то влипнешь в другую машину, и мы сегодня никуда не попадем, − отталкивая Рыжего от себя, говорила Марина.

  − Ну ты, смотри у меня, накаркаешь. Меня шеф сотрет в порошок,  и по ветру разбросает, − шутил Рыжий. Видно, что у него было хорошее настроение, и он улыбался, стараясь ущипнуть Марину за бок и чуть пониже.

 В доме их встретил Виктор Павлович. Рядом с ним стоял парень высокого роста, симпатичный, чернявый с кудряшками на голове.

 − Привет,  привет, Красавчик! Давненько мы с тобой не встречались. Как в той песне поется: «Все дела, да дела!» Вот, познакомься, Вадим, а   

по-простому,  Альпинист, − подталкивая слегка вперед парня, представил Виктор Павлович.

− Петька пожал руку новому знакомому и внимательно посмотрел ему в глаза. Вадим не отвел своего взгляда, а сам в свою очередь, окинул Петьку взглядом.

 −  Ну, будем считать, знакомство состоялось. Вы, девочки, помогите со стряпней женщинам на кухне, а мы проведем тут мальчишник, − скомандовал Виктор Павлович.

  Он здесь чувствовал себя хозяином.  Сергей Иванович, появившись в комнате, поздоровался и опять скрылся в кухне. Поведение его было словно, как у хозяина, сдавшего квартиру в аренду, и всем своим видом он показывал, что мол, Вы здесь все местные, так решайте свои проблемы без меня. Виктору Павловичу и не требовалось никаких помощников, тем более начальников. Он считал, что это собрались его работники, которым он должен дать наставления и указания.

−  Так, ребятки, рассаживайтесь рядком, поговорим ладком. Альпинист с Рыжим опробывали новую схему доставки товара.  Все получилось хорошо, я очень доволен, даже Сам в восторге от такой четкой работы, особенно Альпиниста, − постучав парня по колену, сказал Виктор Павлович, подчеркивая всем своим видом, что ему уделяется большое внимание.

Новенький, Альпенист, был героем вечера. Виктор Павлович не отпускал его от себя ни на шаг, во всем подчеркивая значимость парня. Но тот и сам не робел,  даже как-то свысока посматривал на Петьку и Рыжего.

− Петька вспомнил свои первые шаги в этом деле, а точнее в бизнесе, и ему стало слегка стыдно за то, что ему тоже в свое время, когда-то уделялось больше внимания, чем другим, этим же Виктором Павловичем,  и как Петька надменно, с высока смотрел на Рыжего, и как над Рыжим издевался шеф. Это была, видимо, тактика шефа, унижая одного, возвышать, возвеличивать другого. У него была своя философия, развития конкуренции между своими работниками, как бы возвеличивая одного, чтоб вызвать стремление другого занять место того любой ценой.

−  Красавчик, третий раз зову, а ты, видно, о бабах задумался, − услышал окрик Виктора Павловича Петька. − Так вот, я говорю, что тебе надо потренироваться с Альпинистом на вагоне, в тупике. Вдруг кто заболеет, или будет занят другой работой, то ты подстрахуешь или Альпиниста, или Рыжего. Так что нужно  начинать тренировки, научиться залазить с крыши вагона в вагон, а также проработать подстраховку на самой крыше вагона, когда Альпинист будет спускаться в вагон, − давал указания Виктор Павлович.

Рыжий с Альпинистом в знак согласия кивали головами, а Петька, ничего не понимая, крутил головой, то на Виктора Павловича, то на Рыжего и Альпиниста.

−  Ничего не понимаю, о чем речь? О каком вагоне, кто куда лезет, кто кого подстраховывает? − горячился Петька.

− Всему свое время, не суетись, Красавчик, тебе все расскажет и покажет Альпинист, и ты сразу все поймешь, договаривайтесь, где и когда встречаетесь и приступайте к тренировкам. Дело не терпит отсрочки, если все так хорошо пойдет, то мы не будем успевать принимать товар, − говорил Виктор Павлович, богатея в мыслях, потирая руки. Он встал, за ним встали остальные.

− Ну что, молодежь, пообщайтесь, познакомьтесь поближе. Вам теперь в одной связке или сцепке работать. Пора подавать на стол, что-то кушать захотелось сильно, − скомандовал Виктор Павлович громко.

− Несем, несем, − отозвался Сергей Иванович, входя в зал с большой тарелкой салата. За ним вышла его молодая красавица жена, бросив беглый взгляд на молодых мужчин и устанавливая блюдо с холодцом на стол, стоящий посередине зала. За хозяйкой дома вышли три девушки, весело обсуждающие,  какие-то свои житейские вопросы. Подойдя к столу, они разом рассмеялись, расставляя принесенные тарелки по всему столу. Марина и Лида приехали с Петькой и Рыжим, а вот третью девушку Петька раньше не видел.

−  Кто такая? − тихо спросил Петька у Рыжего, любуясь хорошо сложенной фигурой высокой незнакомки.

− Что, понравилась? Это тот вахлак приехал со своей кралей. Удумал чего? Чтоб мы ему тут не смогли организовать? − ехидно захихикал Рыжий.

− Что здесь смешного? − подумал Петька, серьезно посмотрев на Рыжего. − Просто парень пригласил на вечер свою девушку, вот и все. А если бы он взял бы и пригласил Веру, ну и что? − подумал он, еще не зная законы воровского общества, хотя поверхностно наслышанный.

 Он представил картину, если бы Виктору Павловичу, к примеру, понравилась эта молодая девушка Вадима, которую он привел из хороших побуждений на вечер, то ему бы пришлось расстаться с ней на этот вечер, а может, даже навсегда. Петька даже содрогнулся,  от промелькнувшей мысли о Вере, и что она могла бы быть здесь. Его взгляд задержался на Вадиме, который отошел от Виктора Павловича и подошел к девушке, с которой он приехал, поцеловал ее в щечку и в шею, ниже уха.

− Друзья, познакомьтесь, это моя девушка Ира. Вот немного окрепнем финансово и думаем пожениться. Так что познакомьтесь с моей будущей женой, − обнимая девушку, заключил Вадим.

−  Нет, сейчас не тронет Витюша, он жадный, ему Вадим нужен для дела, а потом, поживем, увидим, − подумал Петька.

Тут присутствующие зашумели. В зал внесли на большом блюде жареного поросенка.

−  Гвоздь программы сегодняшнего вечера,  вот этот поросенок, приготовлен в честь нашего нового компаньона, Альпиниста, − громко объявил Сергей Иванович, проходя по залу к столу.

Кто-то захлопал, кто-то сдержанно отвел взгляд в сторону, так как Сергей Иванович нечаянно назвал подпольную кличку Виктора Павловича. Его прозвали так из-за того, что у него были маленькие свинячьи глазки и рыже-белые ресницы и такого же цвета брови, нависшие над глазами. Оказывается, детская кликуха Поросенок, ему  досталась и взрослому человеку. Виктор Павлович зыркнул на Сергея Ивановича своими маленькими глазками, а тот только развел руками и показал на жареного поросенка, развалившегося на блюде, которое украшало праздничный стол.

Сначала ужин проходил тихо, скучновато. Каждый, выпив по рюмке, усердно расправлялся с закуской, кто, что хотел. Затем налили по второй, по третьей и за столом зашумели, заговорили. Петька отказывался пить, но Сергей Иванович всякими приемами уговорил его выпить шампанского, затем еще и еще. Петька, захмелев, взял гитару и громко, перебрав струны, запел:

−  Очи черные, очи жгучие, очи страстные и прекрасные. Как боюсь я Вас, как люблю я Вас..  Пел он с душой, слегка с надрывом, окидывая взглядом всех присутствующих. Он слегка вздрогнул от пронизывающего взгляда красавицы Наташи, жены Сергея Ивановича. Она пожирала взглядом Петьку, кажется, чуть подавшись вперед, выпячивая свою пышную грудь. Закончив одну песню, Петька начинал другую.

Снова наливали в рюмки, бокалы, поднимали налитое, говорили тосты за старый год, за Новый год. Петьке тоже наливали, он на некоторое время умолкал, выпивал налитое и снова продолжал петь. Ряды присутствующих стали редеть. Первым ушел Виктор Павлович.

−  Ну, ему и сам Бог велел, к молодой жене сбежал домой, − смеясь, говорил Сергей Иванович после ухода Виктора Павловича. Покачиваясь, он наливал себе рюмку, поднимал ее, говорил тост, никого не ожидая, выпивал ее. Петька чувствовал, что тоже уже прилично выпил, голова слегка кружилась,   а женщины все наливали, предлагая,  настаивали выпить. Вскоре в комнате остался Петька, играющий на гитаре,  хозяйка дома Наташа, убирающая со стола посуду, и рядом сидела Лида, мурлыкая песню невпопад от выпитого шампанского и наклонившись к Петьке. Недолго думая, она с трудом поднялась со стула и поковыляла, качаясь из стороны в сторону, к дивану и, дойдя до него, завалилась, провалившись в глубокий сон. Петька играл на гитаре и пьяно пел куплеты, то из одной песни, то из другой. Затем смутно помнил, как чья-то рука налила ему полный фужер шампанского и настойчиво подала его в руки. Он выпил небрежно, разливая и обливая себя. Остальное он уже не помнил. Он как будто провалился в пропасть, в какую-то темную бездну.

  Проснулся Петька через некоторое время,  в начале ему показалось, что его кто-то трясет, и пытается приподнять. Но потом, ощутив и ощупав в темноте руками, он понял, что наоборот, его прижимает к кровати,  какая-то женщина, которая постанывая, двигалась маятником, сидя верхом на нем. Он потихоньку провел руками, нащупал женские ягодицы и, слегка поглаживая их, стал медленно поднимать руки вверх, по всему женскому телу. Поймав женские груди,  и нежно ловя соски, он прижал слегка их поцелуем. Женщина застонала,  ее движения участились. Она выгибала все тело, как бы стараясь вдавить Петьку в кровать. Дыхание ее стало прерывистым и она, словно задыхаясь, издав продолжительный стон, наклонилась над Петькиным телом и начала его целовать сначала в губы, шею, грудь, слегка прикусывая его соски. Затем она снова принялась двигать телом сначала медленно, но каждый раз стараясь вдавить Петькино тело все сильнее в кровать, учащая свои движения, словно разгоняя огромный локомотив, все быстрее и быстрее. Издав срывающийся крик, она припала к лежащему под ней телу Петьки и начала неистово, бурно, до крови целовать его грудь и шею. Петька, вскрикнув от боли, ухватив женщину за пышные груди, перевернул ее на спину и уже через некоторое время сам издавал стон от сладкой истомы, растекающейся по всему телу. Откинувшись чуть в сторону на кровати, он закрыл глаза, полежав немного от полученного земного наслаждения, и вскоре провалился в сладкий сон.

  Проснулся Петька от прикосновения слегка прохладной руки. Не открывая глаз, еще плохо соображая, он начал гладить руку и, медленно двигаясь вдоль руки, нащупал голое женское тело. Легкими прикосновениями он гладил его по груди, по шее, по лицу. Ему показалось, что это тело габаритами было поменьше, особенно грудь, чем то, которое он ласкал ночью. Он снова, как бы сравнивая, провел рукой от женских ног до самой груди, сжимая их и привлекая к себе, как бы обязывая женщину к действиям, все думая, был ли тот момент глубокой ночью сном или явью. Но ночью все было выполнено мастером высокого класса с чувством знания дела, а сейчас в действиях присутствовала,  какая-то суета, все исполнялось менее опытно, но со старанием и было не менее приятно, чем ночью. Женщина застонав прижималась к Петьке, и он в это время взорвался вулканом, прижимая и целуя женщину.

Было тихо и темно, видно перед рассветом, а может ставни еще были закрыты, как там в домике у речки, в Сибири. Петька, засопев, сладко уснул. Проснулся он от разговора, доносившегося из зала. В комнате было светло. Он повернулся на другой бок и увидел, что на кровати, чуть отодвинувшись от него,  спит светловолосая Лида. Петька потихоньку встал,  одел брюки,  и тихо вышел в зал.

− О, Красавчик, заходи, присаживайся, наливай, что хочешь. Я вот себе уже налил, − улыбаясь и вставая из-за стола, приглашал Рыжий.

− Да, я вижу, ты уже похмелился, а я сегодня ни одной капли не буду. После вчерашнего,  голова раскалывается, буду пить только чай, − усаживаясь за стол, сказал Петька.

− Ты вчера выглядел молодцом. Правда, пил только шампанское, но все же и оно бывает дурное, когда его много выпито. Но, вообще-то, ты вчера был мужчиной, − заплетающимся  языком молол Рыжий.

−  Что он имел в виду под словом «мужчина»? Может, чего видел, а может, то было во сне? − подумал Петька, смутно вспоминая очертания женского тела.

В зал грациозно вошла хозяйка дома, Наташа. Одета она была в темное платье с огромным декольте. Бусинки дорогих камушек обрамляли пышную грудь, поднимаясь снизу вверх по брителькам платья. Стройная фигура двигалась плавно, слегка покачиваясь из стороны в сторону бедрами. Все сидящие обратили внимание на вошедшую хозяйку дома. Петька тоже, оторвавшись от горячего чая, посмотрел на нее и замер, так она была хороша. Но еще и потому, что очертания ее тела, груди,  так напоминали ему объемы женского тела, той женщины, которая явилась к нему ночью, или, может во сне, он так и не мог с уверенность признаться себе, что это было явью, или сном.

−  Ну что, хороша? У тебя челюсть даже упала от изумления, Красавчик? Закрой рот и запомни, что чужая всегда краше и слаще, − сказал Сергей Иванович, тихо проходя сзади, видимо, наблюдая за Петькой.

 А может, это показалось Петьке, а Сергей Иванович просто случайно подошел к нему.

− Красивая у Вас жена,  Сергей Иванович, − искренне признался Петька.

−  На красивых, Петя,  нужны заборы повыше,  да глаз поострее. Да, ладно, тебе это еще не грозит, да и не понять. Давай выпьем, что будешь пить? − спросил Сергей Иванович.

− Нет, я сегодня пас, ни капли алкоголя, только чай, − замотал головой Петька.

− Как же так, с хозяевами не хотят пить, − наигранно, возмущенно говорила Наташа, подходя к ним и обнимая Сергея Ивановича.

 Она пристально посмотрела на Петьку, и их взгляды встретились. Наташа ему подморгнула еле уловимым движением ресниц и расплылась в улыбке.

−  Может, это все-таки было наяву? − подумал Петька, глядя на покачивающиеся бедра хозяйки, которая вместе с Сергеем Ивановичем пошла, обходить гостей, спрашивая у них, как им спалось.

Часа через два Петька отозвал Рыжего в сторону и потихоньку сказал ему, что он уходит.

− Ты что, Красавчик, оставайся, погудим еще денек, а там и поедем, − уговаривал он Петьку.

− Нет, Славик, я пойду! Как договорились, в субботу я буду на железнодорожном перегоне в 10 часов утра, а сейчас мне нужно домой, − попрощался он с Рыжим и хотел пойти, попрощаться с остальными, но увидев покачивающегося Сергея Ивановича с рюмкой водки, понял, что ему нужно уходить быстрее домой, чтоб потом еще не повторился ночной сон.

 В подошедшую субботу Петька приехал в указанное место на железнодорожный перегон, где стояли три вагона, из одного из них высунулся Рыжий. Он свистнул и замахал руками.

− Привет, Красавчик! Вот Вадим сделает тебе вводный инструктаж,  и приступим к альпинизму, − спрыгивая с вагона, говорил Рыжий.

− Слушай внимательно, вникай серьезно, от этого зависит все и твоя жизнь тоже, − поздоровавшись с Петькой, начал Вадим.

Это был уже не тот парень скромного вида, стеснительный, обнимающий свою девушку. Перед ним стоял строгий, подтянутый монтажным поясом, серьезный молодой мужчина, одетый в спортивную форму, с шапочкой на голове. Вся одежда была перехвачена на ногах, руках, поясе ремешками, создавая видимость торпеды, вида человеческого тела.

−  Одежда должна быть застегнута, затянута, чтоб нигде, ничего не свисало, не болталось, чтобы нигде не зацепиться. Далее, − продолжал инструктор, − Обувь должна быть обязательно с шипами, но ты должен ногой чувствовать каждый выступ, каждую выемку. Если все готово, то поднимемся на вагон.

Все они,  начали подниматься на крышу вагона. Вадим  одним рывком, легким движением ног, оказался на верху вагона.   Петька с Рыжим передвигались, перебирая  ногами и руками по лестнице, медленно карабкались на вагон, вслед за Вадимом.

− Подходим к центру вагона, − скомандовал Вадим, − там зацепляем одну растяжку за первую вентиляционную трубу или выступ, затем подходим дальше и зацепляем за второй выступ, концом  второй растяжкой. Растяжки прикреплены к левому и правому боку монтажного пояса, поэтому важно не перепутать их. Если ты будешь спускаться вправо, по ходу вагона, то левая растяжка крепится первой, а правая потом, так как ты должен находиться лицом к двери вагона. Не пристегивай наоборот, иначе не развернешься и можешь сорваться, − учил он. Все сказанное он продемонстрировал на крыше вагона.

−  А теперь, когда ты хорошо зацепился, можно потихоньку спускаться, − говорил он и начал, отпуская страховочный карабин, ловко, быстро спускаться вниз, с вагона. Петька и Рыжий, чтоб лучше видеть, слезли с вагона на землю и, стоя внизу около закрытой двери вагона, смотрели, как Вадим завис около двери, затем откинул крючок, уперся в вагон левой рукой и открыл дверь. Затем, отпустив зажимы, он плавно спустился в вагон на деревянный пол.

−  Сейчас в пустой вагон спускаться легко, а вот, когда он почти доверху загружен товаром, там нужно отпускать осторожно и в это же время залезать по товару, вглубь вагона. Так же и вылезать нужно, подтягивая себя по блочку на верх вагона, а человек на крыше должен подстраховывать, − пояснил Вадим, все время показывая, как это делать, дергая то одну веревку, то другую.

Петька внимательно слушал, смотрел и думал, что все это нужно проделывать на огромной скорости мчащегося состава, да еще в темноте. По его телу пробежала,  какая-то оторопь страха  от одной мысли.

−  Вы уже пробовали делать это на ходу? − спросил Петька у стоявших рядом ребят.

− Уже пробовали и не один раз, получается неплохо, уже несколько вагонов обшманали.  Это тебе, Красавчик, не на ринге дергаться туда-сюда, − с ехидцей заметил Рыжий.

−  Но ты, Рыжий, видимо, лежишь на брюхе на крыше, а в герои лезешь, -  отрезал Петька.

− Ты знаешь, если честно, то я с крыши вагона чуть не слетел уже дважды. Трясет из стороны в сторону, болтает так, что удерживаешься с трудом, − без бравады, серьезно ответил Рыжий.

− Так, переходим к практическим занятиям. Петя, одевай снаряжение и начнем. Славик тебя подстраховывает, − командовал Вадим.

Несколько раз Петька залезал на крышу вагона, пристегивая шнуры, спускался вниз, зависая на половине пути. Вадим с Рыжим спускали его, но  порой он срывался, сваливаясь на подстеленную толстым слоем около вагона и под вагоном солому.  К вечеру стало, что−то получаться, и Петька смог самостоятельно закрепиться и спуститься в вагон.

− Так, на сегодня все, а завтра попробуем попасть в груженый вагон. Затем приступим к бегу по железнодорожным составам, − командовал Вадим.

Здесь он был за старшего, и Рыжий только смотрел с тоской на него. Ноги, руки гудели, но он ничего не сказал. Видимо, была дана строгая команда, потому, что даже еду Рыжий взял на тренировку и ели в пустом вагоне.

Тренировка за тренировкой  и Петька освоил технику альпинизма, лазания по вагонам. Получалось у него не так сноровисто, как у Вадима, но в этом деле торопиться не надо. Нужно работать медленно, но надежно. Но это пока на стоящем вагоне, когда его не трясет и не болтает.

  В одно из воскресений они отправились на товарную станцию и подождали, когда тронулся длиннющий состав. Они сначала запрыгнули на площадку вагона, а затем, проехав станцию, залезли на крышу вагона и пошли, а затем побежали по ней. Тут ведущим был Рыжий. Он ловко перепрыгивал с вагона на вагон, порой приседая и поджидая Вадима, а потом и Петьку, медленно проползающего по крышам вагонов. Можно было всегда сорваться, так как крыши вагонов почти всегда были обледеневшими и кое-где покрыты снегом. Лицо обжигало морозным ветром, так как скорость состава была большая, а встречные составы проносились с воем, тоже на большой скорости. Все это прибавляло мыслей о том, что это днем, а что же будет ночью в кромешной тьме.

  Через пару тренировок уже и Петька не так смешно карабкался по крышам вагонов, а шагал на полусогнутых ногах, ловко перепрыгивая с вагона на вагон.

−  Ну что, будем считать, что тренировочные занятия закончены? Пора приступать к практическим! − заключил Вадим, как бы объявляя о приемке экзаменов. Они попрощались с Петькой и, высадив его возле дома, вдвоем с Рыжим поехали дальше. Рыжий не отпускал от себя Вадима, и Петька ни разу не смог поговорить с ним, чтобы узнать, что он за человек, где учится, где занимается альпинизмом, не зря же ему дали кличку Альпинист. В этих

организациях клички зря не дают, хотя по виду Вадиму больше подходит кличка Барашек из-за его кудрявой головы. Но, видимо, для конспирации ему дали кличку Альпинист, а так на голову глянешь, и невольно хочется назвать его Барашком.

−  Это, видимо, все Виктор Павлович, великий конспиратор, − заходя в подъезд дома, думал Петька.

  Потеплело, начали таять сосульки и с крыш закапала капель. Появились проталины, а на дорогах днем, когда пригревало солнышко, образовывалась настоящая каша из воды, снега и грязи.

Был вечер, пятница. Придя с тренировки, Петька поднял трубку зазвонившего телефона. Рыжий возбужденным голосом, скороговоркой выпалил:

−  Я буду минут через двадцать, выйди из дому.

−  Что случилось? − спросил Петька, но Рыжий уже положил трубку. Через двадцать минут Петька спустился вниз и прошел за дом, где они  с Рыжим всегда встречались,  или он его высаживал из машины. Минут через пять Рыжий подлетел на огромной скорости и, открыв дверь, скомандовал:

− Быстро садись в машину!

− Что случилось? − снова задал вопрос Петька.

 − Все объясню, Красавчик, но вначале нужно ехать и далеко. Поедем на машине, там нужно в вагоне забрать товар, − торопясь, пояснял Рыжий.

− Я должен предупредить мать и взять вещи. Когда едем? − спокойно спросил Петька.

− Когда, когда? Конечно, сейчас же! Какие сборы, я все собрал. Нам еще нужно приехать, осмотреть местность и куча дел. Поедем быстрее, − в приказном тоне, срываясь на крик, торопил Рыжий.

Петька побежал домой, собрал вещи в сумку. Матери объяснил, что нужно срочно ехать в командировку.

−  Сынок, ты же мне ничего не говорил! Что ж так срочно, внезапно, на ночь глядя? − спросила мать с беспокойством.

− Да я и сам не знаю, но приехали и попросили съездить сегодня же. Но ладно, мам, я побежал. Как договорились, до лета, а там все брошу, не буду работать, − прощаясь, ответил Петька.

Когда Петька сел в машину, Рыжий рванул с места и помчался на высокой скорости.

− И так,  сколько времени потеряли, − пробурчал Рыжий.

Петька прилег на заднее сиденье и начал думать, что же случилось, куда они едут? Разговаривать с Рыжим ему не хотелось. Он понимал, что тот находится в возбужденном состоянии, а  значит, случилось, что−то нехорошее.

−  Может, Вадим отказался ехать? − подумал Петька. − А может, ему не заплатили. Да ладно думать, что гадать, там все и прояснится, − засыпая, сам себя успокаивал Петька. Выехав за Москву, машина пошла легко, равномерно, не раскачиваясь. Петька спал. Остановив машину, Рыжий разбудил Петьку. Кругом было темно, лаяли собаки.

−  Где мы? Куда приехали? − спросил Петька спросонья.

−  Приехали на место назначения. Пора вставать. Сейчас баба Лиза откроет ворота, заедем во двор и все в порядке, − объявил Рыжий.

Тут загремел засов ворот. Рыжий въехал в широкий  двор.

− В гараж загонять машину будешь? − спросила женщина, закрывая ворота.

− Не, баба Лиза, завтра чуть свет, поедем на станцию, − ответил Рыжий, выходя из машины.

−  Уже чуть свет и наступил, скоро светать будет, − пробурчала баба Лиза, уходя в дом. Петька с Рыжим зашли следом за женщиной.

− Нам ложиться там же? − спросил Рыжий у женщины.

− А где же, Слава? Все там же, − ответила она, закрывая двери комнаты напротив той, где находились Петька с Рыжим.

Рыжий зажег свет на короткое время.

−  Я на этой кровати, а ты на той, Красавчик, ложись. Немного поспим и за дела, − выключая свет, объяснил Рыжий.

Вскоре стал раздаваться тихий храп. Петька уснул не сразу, все ворочался, мысли ползли, одни сменяя другие. Куда приехал? Что за люди? Немного задремал, когда уже начало светать. Рыжий разбудил его, дернув за плечо.

− Вставай, сонюшка, в машине, сколько спал, здесь спишь. Пора за работу, − приказал он. Рыжий выглядел бодрым, усталости как не бывало. Петька столько раз наблюдал за ним, и всякий раз удивлялся, как ему удавалось за такое короткое время восстанавливать форму после тяжелой ноши или после большой попойки. Проспав несколько часов, он вставал, как ни в чем не бывало. Видно, сказывалась привычка еще с детства вставать в любое время, когда приказывали ехать на охоту, на прииски, в тайгу, за орешками, за грибами, малиной. А с каким упоением Рыжий мог часами рассказывать о жизни там, на Севере. Но стоило затронуть вопрос чуть дальше о его Севере, как он сразу замыкался в себе.

Рыжий вышел во двор, сполоснул лицо, открыв кран прямо здесь же, на улице, покрякивая, то ли от холодной воды, то ли от удовольствия. Петька последовал примеру Рыжего, но особого удовольствия от умывания холодной водой не получил, но сон, как рукой сняло, голова стала соображать лучше. Прошли за сарай, по огороду к калитке в конце огорода и по дорожке спустились в овраг, который плавно шел вдоль огородов. В конце оврага, справа, потянулась лесополоса, вдоль которой и пошли Петька с Рыжим.

−  Запоминай, Красавчик, хорошенько дорогу. Идти будем ночью, мало ли что может быть. Проходишь по оврагу, по лесополосе и прямо через лужок выходишь к железной дороге. Мы сейчас туда выйдем, − разъяснял Рыжий.

−  Пойдем от места, где будем прыгать, я так лучше запомню, − попросил Петька.

Они прошли луг, замерший ручей перепрыгнули одним махом.

−  Представляешь, говорят этот ручей,  когда-то был речкой, и вовсе не очень давно. Один дед говорит, что они пацанами карасей ловили в этой речке. Это сколько прошло лет? Наверное, лет восемьдесят, и из речки получился ручей. Чудны дела твои, Господи, − балагурил Рыжий, поднимаясь по песчаному насыпу к железной дороге.

− Ты что-то в Бога стал верить, в историю ударился. Стареешь, Славик, наверное. Вот отсюда видно хорошо. Спрыгиваем здесь, идем по песочку, спускаемся на лужок, переходим его и по лесополосе в овраг, а там во двор к бабе Лизе. Это сейчас хорошо видно, а ночью, что здесь увидишь? − обрисовывая обратную дорогу, спросил Петька.

−  Ты прав, ночью все по−другому. Вот мы и пошли, чтоб ты сам запомнил, куда двигаться. Мы однажды с Вадимом как поперли влево, потом часа два возвращались в деревню, все искали, потому что хорошо дорогу никто не запомнил. А ты все время держись вправо, но только смотри в чужой двор не завали. Вообще, здесь тихо, глухомань несусветная, место хорошее, − рассказывал Рыжий.

−  Да, кстати, а где Вадим? − как бы между прочим, спросил Петька. После такого вопроса Рыжий переменился в лице и, видимо, уже

пожалел, что сам затронул эту тему.

−  Понимаешь, Вадим хлюпик, слабак. Ну, в общем, не понравился он Самому. Да что Вадим? Мы без него, что не сможем, что ли? − промямлил Рыжий,  уводя  разговор  на другое, стараясь  закончить  шуткой.

− Мочь, то можем, но трудновато будет. Мало тренировались. Надо бы с ним сначала  попробовать, а потом уже без него, − серьезно высказался Петька.

Когда шли по железной дороге назад, Петька все время крутил головой, запоминая ориентиры и понимая, что выпрыгивать придется не только в этом месте, а может километра два туда дальше.  Деревня была, как отсчетная точка, после которой надо прыгать, а куда поезд протянет неизвестно.

− Вот на краю села, у перегона, видишь фонарь? Он далеко ночью виден, вот на него и держи ориентир. Если протянешь дальше деревни, тогда пройдешь вдоль железки и, не доходя до фонаря, поворачивай налево и к лесополосе, − словно читая мысли Петьки, пояснил Рыжий.

Петька еще раз окинул окрестность взглядом, запоминая местность. Потом они спустились в овраг, прошли к калитке и зашли во двор к бабе Лизе.

−  Сейчас покушаем и поедем на товарную станцию Сортировочная. Все поезда приходят туда. Там сортируют, куда какой вагон, и составляют составы в одно направление. Вот и наш вагон будет в одном из составов, а в каком, нам должен сказать Шплинт. Маленький, незаметный человек, а большую работу проделывает, − разъяснил Рыжий, запихивая в рот кусок мяса. Когда закончили есть, вышли во двор, Рыжий завел машину.

−  Выгружай, Красавчик, инструмент, поедем вначале налегке, ознакомимся, осмотримся, встретимся кое с кем, а потом сюда прибежим за инструментом, уже после  работы, − командовал Рыжий.

Выехав из деревни, поехали вдоль железной дороге, то приближаясь к ней, то удаляясь. Петька ехал и смотрел из окна машины на насыпь железной дороги, думая, как ему придется ночью, на товарном вагоне, на ходу залезать в вагон.

− На нем бы усидеть, не то, что двигаться, − подумал он, − Может отказаться от этой затеи?  Нет, бандюги,  так не отстанут и не бросят, лучше до лета, а там сам объясню и матери и им, чтоб оставили в покое, −  размышлял он, наивно думая, что он сам распоряжается своей судьбой.

 Приехали на станцию. Рыжий куда-то побежал, а Петьке посоветовал походить, посмотреть, как формируются составы. Петька стоял у края железнодорожных рельсов, смыкающихся десятками в общий пучок,  около станции. Из-за стоящих рядом вагонов, на станции не было видно другого конца станции. По громкоговорителю через каждые три− пять минут раздавались, какие-то команды, но репродуктор  хрипел и Петька улавливал отдельные слова из сказанного. Голос был зычный, грубоватый, но понять, что он говорил,  было невозможно.

−  По пятому пошел, пошел, не задерживайся, убираем хвост.

 Кто, куда пошел, какой хвост убирать нужно, Петька ничего не понимал. Из−за вагонов вынырнул Рыжий и помахал Петьке рукой. Петька подбежал к Рыжему, и они перелезли через несколько составов. Рядом с высоким зданием диспетчерской ожидал железнодорожник.

−  Только как договорились, ни звука и никаких вопросов. Просто посмотрите и уходите, − разъяснил мужчина, направляясь в диспетчерскую.

Они прошли этажа три здания, этажи были высокие и когда они поднялись, то возвысились над станцией. Перед их взором были видны  вытянувшиеся  в цепочку вагоны, как на ладошке. Грузный мужчина, сидя за диспетчерским столиком, поглядывая, то вправо, то влево на мигающиеся  на его пульте зеленые, желтые и красные огоньки, властным голосом подавал команды в стоящий впереди него микрофон.

− С седьмого пути помалу трогаемся, помалу пошли, с седьмого. Башмачник, не зевать. Не зевать, говорю, составители, берем с третьего пути, − чуть погодя, дает он указания.

−  Ну что, Макарыч, смену привел молодую? − обратился диспетчер к мужчине, который привел Петьку с Рыжим.

−  Да, Алексей Иванович, вот с железнодорожного института ребят на практику привел, − соврал Макарыч.  Ребята еще немного посмотрели и стали спускаться вниз.

− Ну, бывай, Макарыч, за экскурсию спасибо. Интересно было, − смеясь, поблагодарил Рыжий, сунув ему какую-то сумму денег.

Потом они прошли в другой конец станции. Рыжий куда-то сходил, но в скорости вернулся.

−  Пошли, нечего мозолить глаза. Все в порядке, наш вагон уже здесь, на станции. Поехали домой, приедем вечерком пораньше, а то могут с вечера отправить, − пояснил Рыжий.

В машине Рыжий достал из-под куртки большую карту−схему товарной железнодорожной станции.

− На, почитай, это нам  пригодиться, и запоминай хорошо где, какой путь, нам это нужно, по работе, без этой схемы, мы слепые котята, − наставлял Рыжий.

 В доме бабы Лизы перебрали все инструменты, во дворе разложили все стропы, изображая, как это будет на вагоне. Они разобрали, какую, куда стропу,  где цеплять, какую раньше, а какую потом. Рыжий внимательно следил за движениями Петьки и, время от времени, давал указания и делал замечания. Видно было по нему, что он сильно волнуется, но старался не подавать вида. Петька последний раз раскинул капроновые шнуры, привязав их за монтажный пояс, который был туго затянут у него на поясе.

−  Ну что, Славик, кажется, все нормально. Пора сматывать все в машину, − заключил Петька.

− Ты смотри, Красавчик, давай лучше еще раз раскинем все здесь, чем ошибаться на вагоне, -  говорил Рыжий.

−  Нет, хватит, а то перебор будет, по экзаменам знаю. Как замуштруешь, задергаешь себя, потом начинаешь больше волноваться. Лучше внимательнее будем, − спокойно заявил Петька, связывая и скручивая все приспособления для ночной работы. Потом они пошли в дом, поспали, отдохнули и ближе к вечеру выехали со двора. По пути, домов через пять, они подобрали мужчину, который сел на переднее сиденье, рядом с Рыжим.

− Заедешь, заправишь полный бак. Машину, так же потом поставишь во дворе, а ключ оставишь в машине, − приказал Рыжий.

−  Все будет сделано, шеф, не беспокойся, не впервой − развязано ответил мужчина.

−  Костик, меньше мели, помелом, оторвать могут, − оборвал его Рыжий.

− Шеф, молчу, больше ни слова, − заискивающе лепетал Костя.

 Всю дорогу ехали молча. Подъехав к станции, они забрали спортивные сумки. Петька с Рыжим пошли к условленному месту. Начало смеркаться, народ расходился по улицам,  зимой  рано темнеет. Погода была морозная, но тихая, безветренная. На небе не было ни облачка, и звезд, казалось, было столько,  как вроде их посеяли из лукошка. Вскоре мимо прошел небольшого росточка мужчина в форме железнодорожника и тихо сказал.

−  Три двенадцать! Да, будьте осторожны! − добавил он и скрылся.

−  Что он сказал? − спросил Петька у Рыжего.

−  Третий путь, двенадцатый вагон. Пошли! − приказал Рыжий.

Они перелезли через два состава и прошли к электровозу, а затем, отсчитывая вагоны, дошли до двенадцатого. Рыжий поискал знак, который должен был стоять на двери.

−  Ara, вот, нашел, - радостно объявил он.

Петька посмотрел и увидел, что вверху, на двери, был нарисован полумесяц буквой С, небольшой величины, и поначалу особо и не обратишь внимание, то ли знак, то ли буква. Да мало ли что рисуют на вагонах. Бывает не только двери, но и сам вагон исписан буквами и рисунками.

Вагон оказался с проходной площадкой. Они сели и стали ждать. Через час или полтора из громкоговорителя донеслось:

−  На третьем помалу трогай, трогай на третьем.

Их состав загремел вагонами. Звук перекатился от начала до их вагона. Вагон дернулся, брякнул буферами. Колеса заскрипели,  и потихоньку состав  тронулся, набирая скорость.

−  Как проедем выходную будку со станции, это за городом,  сразу забираемся наверх, − прокричал Рыжий в ухо Петьке.

Вагон прогремел через стрелки переезда, и они по одному поднялись на крышу вагона. Петька залез первый,  и его сразу обожгло морозным ветерком. Он раскрыл сумку, достал монтажный пояс, прицепил его к себе. Затем, один за другим, закрепил стропы за вагоны. Потом он взял у Рыжего шнур с карабином, пристегнул его к поясу и потихоньку стал спускаться с вагона. Отпуская карабин−застежку на капроновом шнуре, он опустился к двери вагона, нащупал пломбу, сорвал ее и положил в карман. Затем перекусил специальными кусачками закрутку и подналег на дверь. Дверь легко поддалась и открылась. Он одной ногой стал на скобу на двери, а другой ногой на мягкие тюки в вагоне. Оттолкнувшись, он отошел в центр вагона, зажег фонарик и сразу же увидел огромный тюк, увязанный плотной белой тканью с большой буквой «С». Это было то, что надо. Он захватил его карабином и дернул за шнур. В это время Рыжий потянул шнур и тюк вытащили из вагона, приподняв его на верх.

Петька подождал, пока состав прогремит по мосту, вылез наружу и, зависая на стропах над вагоном, закрыл за собой дверь. Потом он достал из сумки проволоку, закрутил ее на щеколде  двери, поставил пломбу, достал пломбир и запломбировал дверь. Он сделал все, как его учили. Затем он подтянулся на капроновых шнурах и залез на крышу. Весь инструмент они отвязали и убрали в сумки.

−  Ты слазь первый, а я сброшу товар и слезу потом, − прокричал Рыжий на ухо Петьке.

Тот, мотнув головой, пополз по крыше раскачивающегося вагона. Нащупав сбоку лестницу, Петька слез с крыши на переходную площадку вагона и стал ожидать переезда, который был около деревни. Через некоторое время состав прогремел колесами по переезду и фонарь осветил его ярким светом, как бы сигнализируя, что пора приготавливаться прыгать.

Петька, став на подножку, слегка согнув ноги в коленях, прыгнул чуть вперед, как учил Вадим на тренировках. Резкий рывок и, перевернувшись пару раз, он завалился на бок. Следом за ним невдалеке бухнулся тюк. Петька чуть ушиб коленку, но, прихрамывая, пошел посмотреть, где упал тюк с товаром. Он белел в нескольких метрах от него. Вскоре подошел Рыжий.

−  Все в порядке? − спросил он.

−  Коленку ушиб, а так все нормально, − ответил Петька.

−  Берем товар и пойдем. Бери сбоку, там специально сделаны, как ручки, чтобы удобнее было нести, − разъяснил Рыжий.

− Да, интересно получается, где-то там, далеко в Сибири выделывают шкурки, складывают в тюки, увязывают, укручивают, а мы здесь принимаем и несем. Да еще сделали так, чтобы нам удобнее было нести, − размышлял Петька, перетаскивая тюк через маленькую, в один скачок, речушку.

Шли они вдоль лесополосы, затем оврагом и через калитку в огород бабы Лизы. Войдя во двор, они сразу же распаковали тюк, и все его содержимое разложили, часть в багажник, а часть на заднее сиденье машины, укручивая белыми простынями. В багажник, сверху, Рыжий положил пол мешка картошки.

− Ты что, картошкой запасаешься? − смеясь, спросил Петька.

− Посмеешься у меня, когда лягавый спросит, что везешь, да багажник проверит,  мы этот мешок уже четвертый раз возим туда, сюда,− серьезно ответил Рыжий.

 Он прошел по двору, зашел в дом, проверяя, не оставил ли чего у бабы Лизы, и завел машину. Петька быстро уселся в машину, и они поехали. Переехали переезд мимо ярко горящего фонаря, где они несколько часов назад проезжали на вагоне. Рыжий прибавил скорость, и машина рванула в темноту ночи.  До Москвы добрались благополучно. Рыжий высадил Петьку около дома.

− Давай, бывай, Красавчик, я найду тебя дня через два−три, − прощаясь, проговорил Рыжий.

− Пока, Славик, я буду в институте или на тренировке, − ответил Петька, хлопнув дверцей машины.

Рыжий появился, как и обещал, дня через три в институте. Он принес деньги Петьке за поездку.

−  Привет, Красавчик, зарплату получай,  я  принес, − смеясь, передавая сверток, Рыжий внимательно посмотрел на Петьку.

− Ты что меня разглядываешь, как невесту? − спросил Петька.

− Отойдем, есть разговор. Я думаю, он тебе будет интересен, − загадочно предложил Рыжий.

− Давай зайдем, сядем в аудиторию, там пусто, все перешли в лабораторию, на практические занятия. А что за вопрос? − спросил Петька.

−  Любовь, Красавчик, любовь. Одна дама тобой интересовалась, − еще более загадочно говорил Рыжий.

− Славик, не тяни резину, не первый год знаем друг друга, − с нетерпением просил Петька.

Рыжий стал серьезен.

−  Вот ради того, что мы с тобой не первый год знаемся, я и решил тебе все рассказать. А кашки мы с тобой уже наварили и похлебали много. Все по− порядку. В тот вечер, помнишь, под Новый год, ты смотался, а я уже хорошенько поддал и остался. Сижу, значит, я за столом, а головушка моя

поникла на стол, а сам еще в памяти, но тяжел был. Тут заходит Сергей Иванович со своей красавицей−женой. Налил ей шампанского, себе водочки и мне предложил, а я не отзываюсь, полусижу. Он ее и спрашивает:

−  А ну, свет−краса, скажи, где ты была полночи, почти до утра? − А сам к ней подступает. А она ему, что-то про песни говорит, потом про то, что она пришла, а он уже спал. А Сергей Иванович не унимается:

−  А откуда это у Красавчика на шее засосы? Может, ты думаешь, эта девчушка ему наставила? Эти басни для лохов оставь! − заорал он на нее, а потом с ехидцей спрашивает ,− а где я спал, когда ты пришла?

Она не выдержала, тоже на него как заорет, что она тоже была пьяная  и особо не приглядывалась, кто,  где лежит.

Ну, еще поцапались они по-семейному базару, а я лежу и думаю, что пусть сами разбираются, а Сергею Ивановичу стеречь крепче жену надо, раз что замечено, а не в рюмку заглядывать.

−  Все ничего, Красавчик, передо мной можно румяниться, тебя я не выдам. А вот прошло время, и краса Наташа просит организовать с тобой встречу. Все выпытывала, где,  да как, то телефончик какой, то институт какой, как тебя найти. Ты знаешь, грешным делом, я уже было подумал уступить ей, больно убивается за тобой,  голубка. А тут вдруг приезжает Сергей Иванович и просит организовать пьянку,  девок пригласить и просит, чтоб ты обязательно был, Красавчик. Я отказался  от организации пьянки,  сославшись на свою занятость, потом на твою. Сказал, что видел тебя, что у тебя какие то дела, и ты уезжал. А он все наседал, и она не отставала. Нет, нет да и спросит, говорил ли я с тобой или нет? В общем, здесь, что то непонятно. Или они действительно вдвоем, сообща, или врозь, но с какими-то разными намерениями. Она понятно, зачем тебя ищет, но это если она Сергею Ивановичу ничего не рассказала, а если все рассказала, то тогда понятно намерение Сергей Ивановича. Вот я и решил тебе все рассказать, − закончил свой рассказ Рыжий.

Все время рассказа Петька внимательно, молча слушая, то краснел от стыда, то бледнел от гнева.

− Спасибо, Славик, я тебе очень благодарен за известие, но честно, я и сам толком ничего не помню. То есть помню, но все вроде, как во сне, проснулся, а рядом лежит рыжеволосая девушка, Лида − признался Петька.

−  Все это так, но я тебе больше скажу. Помнишь парня, который свалился с вертолета и разбился, ну, Юрасиком звали? Так это сын Сергея Ивановича, а Наташка−краса,  это его жена была, - откровенничал Рыжий.

Гром среди ясного неба, взорвавшаяся рядом бомба не произвела бы на Петьку такого действия, как это сообщение. Петька стоял, уставившись взглядом на Рыжего, и не мог сказать не единого слова, только спустя продолжительное время Петька выдавил из себя:

− Как же... мог Сергей Иванович так поступить... ?

− То же самое сказали мы все ему, даже Михаил Павлович осудил  поступок Сереги, так и сказал, −   Ну и свинья же ты, Cepera, после этого, жадность тебя одолела, даже на баб. − И плюнул ему в харю.   Вот и подался он сюда, подальше от тех мест, − все это Рыжий говорил эмоционально, с душой. Видно, эта тема обсуждалась не раз в их кругу.

 −  А что он хочет, приглашая меня к себе? − спросил Петька, немного успокоившись.

−  О, Красавчик, ты не знаешь Сергея Ивановича, на что он способен. Ну, я думаю, что он хотел бы создать такую же обстановку, как была на вечеринке перед Новым годом. Сделать вид, что он напился, а сам будет Наташку−красу ловить, так сказать, разоблачать. Насколько я знаю, ей он ничего не сделает, он до безумия ее любит, ну по морде  надает, и все, а вот ее дружку он башку оторвет, я точно знаю, − твердо заявил Рыжий.

−  Еще раз спасибо за науку, пойду на занятия, − вставая, попрощался Петька.

−  Так что беспокойной женщине передать? − смеясь, спросил Рыжий.

−  Передай, пусть успокоится крестовым королем Сергеем Ивановичем, − смеясь, ответил Петька и быстро зашагал по коридору института. 

 Весна выдалась в этот год поздняя. В некоторые дни иногда так пригревало солнце, что наиболее смелые ходили в курточках или кофточках. А иногда моросил мелкий, нудный дождь, переходящий в  дождь  со снегом, и под ногами расплывалась кашица грязи со снегом. Утром снова теплело и все таяло, вода булькала под ногами. Пешеходы сторонились дорог, так как машины, которые неслись на большой скорости, разбрызгивая многочисленные лужи, обдавали их грязью.

В этот день было тепло и Петька, выйдя из института, сел на лавочке, в сквере и стал обдумывать все, сказанное Рыжим и пережитое им самим собой.

− Значит, получается, что  Юрасик приезжал в Москву по заданию Михаила Павловича, или Сергея Ивановича, а может, обоих сразу, уговорить Нину ехать туда. Уговор не получился, и он убил ее, но тут в подъезде встречает меня, − размышлял Петька. − Видимо, кроме него никто не знал, что я его видел, а если бы он кому-то рассказал, то его бы убрали. Подожди, подожди, а почему его? − задал сам себе вопрос Петька. − Они же могли после его рассказа, приказать  Юрасику снова поехать ему  в Москву и убрать меня. Точно, он им ничего не сказал! − твердо решил Петька в мыслях, но по тому, как проходящий рядом прохожий внимательно посмотрел на него, он понял, что последние мысли он произнес вслух.

− Мы приехали туда, Юрасик увидел меня и решил сам меня убрать, но сорвался и разбился. Но успел ли он сказать отцу, что я тот парень, который видел его около подъезда дома Нины? − думал Петька. − если бы успел сказать, то они точно бы думали, что это я его столкнул с вертолета. А если не успел сказать или не сказал, то недаром Рыжий несколько раз задавал вопрос, как так получилось, что Юрасик вывалился тогда, когда Петька стоял рядом с ним возле двери. В мое объяснение, что я помогал открыть дверь Юрасику, они. возможно, не очень-то поверили. Да, все так запутано, − вздохнул Петька, встал со скамейки и пошел в метро. − То, что он меня видел в Москве, Юрасик не сказал никому! − твердо, еще раз подумав, решил Петька, входя в метро.

Через несколько дней позвонил Рыжий, и они снова поехали в поездку. По дороге Рыжий снова коснулся этой темы и как-то между прочим сказал:

−  Ты знаешь, Красавчик, я все вспоминаю тот случай с Юрасиком. Что-то, так нелепо получилось, с чего это Юрасик кинулся так рано открывать дверь, когда вертолет еще не приземлился?

−  Ну, вспомнил, сколько времени уже прошло, а ты снова об одном и том же,  я откуда знаю, чего ему взбрело открывать дверь  на такой высоте, − возмутился Петька.

− Да я ничего, только вот Сергей Иванович недавно, ни с того ни с сего начал канючить, расскажи да расскажи  подробнее. Я ему сказал, что я ничего

не видел, я сидел далеко от двери и смотрел в иллюминатор и уже оглянулся тогда, когда Юрасик падал,  или уже упал. Так он просил меня подробнее выпытать у тебя, как погиб его сын. Ты только меня не продай, − с дрожью в голосе, попросил Рыжий.

−  Нет, Славик, я тебя никому не продам. Но, кажется, мне, что все это не с проста. Странно все уж больно это, − с грустью проговорил Петька.

− Мне тоже так кажется, − откровенно признался  Рыжий.

 Видимо разговор, затеянный перед серьезным делом, располагал к откровению. До станции все прошло гладко, а на станции Петька предложил сразу залезть в вагон и после станции открыть дверь, выкинуть тюк и снова закрыть ее и запломбировать вагон. Идея была заманчивая, сколько экономилось времени и, самое главное, уменьшался риск свалиться с вагона на ходу. Одержимые этой мыслью, они подошли к вагону и хотели открывать его, но тут их заметил осмотрщик вагонов. Он стал кричать на них и, выхватив свисток, стал свистеть. Набежало народу в железнодорожной форме. Маленький, юркий человек всех убеждал, что ничего серьезного не произошло.

− Ну, Петрович, люди подошли по малой нужде, колесо вагона смочить, а ты уже панику развел, − шумел мужчина ростом в полтора метра.

Тут появилась милиция.

− Что случилось? − спросили они у железнодорожников.

− Да показалось,  что-то подозрительное, но ничего серьезного, все нормально, скрутка и пломба целые, − объяснил Петрович и пошел дальше осматривать вагоны.

Рыжему и Петьке пришлось ждать на выходе из станции состав.  Прыгать на ходу они не учились, хорошо, что состав не набрал еще большой скорости, а то прощай бы товар, да и последствия... аж мороз по шкуре пробежал у обоих ребят при такой мысли. Все обошлось хорошо. Товар забрали удачно и привезли в Москву благополучно. Только при развертывании тюка со шкурками во дворе бабы Лизы, Рыжий сунул,  какой−то мешочек под свое сиденье, и когда Петька спросил,  между прочим, просто так, из любопытства у Рыжего, что там, тот зыркнул и твердо ответил:

 -  Прошу, Петя, не суй нос глубоко в эти дела. Они тебя не должны,  так интересовать сильно. Это я тебе искренне, по-товарищески прошу. Узнают эти хари, что ты проявляешь  интерес, тебе не жить и часу, а мне  двух не протянуть.

 Петька после этих слов впервые задумался, насколько все было серьезно. И тогда, когда он ездил в Воронеж и попал в переплет, что им могли покормить свиней и волкодавов. Тогда сразу, он тоже принял все это всерьез, но потом, спустя некоторое время, он вспоминал это,  как какую-то шутку или байку, надеясь на свои силы и думая, что еще посмотрели бы, кто кого.

А тут ситуация совсем другая. Он на себе ощущал холодное дуновение смерти, здесь рядом, и от этих людей он мог ожидать всего. Он понимал, что Рыжий говорил правду.

Весна была в полном разгаре, а тепла все не было. В мае месяце еще ходили в плащах и куртках. Петька с матерью ожидали гостей, должны были приехать Вера со своей матерью. Они встречались очень редко из−за занятости Петьки и Веры, которая заканчивала  школу и готовилась поступать в институт. Тут зазвонил звонок. Петька пошел открывать дверь, но вместо ожидаемых гостей, он увидел Рыжего, при виде которого он остановился с открытым ртом и от неожиданности еле вымолвил:

− Это... это ты, что случилось? − спросил он, выходя на лестничную клетку и закрывая за собой дверь.

−  Кто там пришел? − спросила мать из квартиры.

−  Это институтский товарищ, я сейчас, − ответил матери Петька.

−  Понимаешь, ну, в общем, мне самому не нравится эта затея, но Виктор Павлович настаивает, или просит, чтобы ты вот этот пакет отвез по этому адресу. Вот его письмо к тебе и адрес, - пояснил Рыжий

Рыжий подал письмо Петьке, а сверток держал в руках. В разговоре Рыжего чувствовалось внутреннее его волнение, сбивчивость в объяснении, такого за Рыжим  не замечалось раньше. Петька развернул послание Виктора Павловича.

− Петя, сынок, прошу тебя, отвезти деньги моему отцу по адресу, а он знает адрес родственников Медведя и передаст им. Если ты знаешь сам адрес, то отвези жене Медведя деньги, они ей очень нужны. Это просил тебя сделать Медведь, и мы с Сергеем Ивановичем очень просим, отвезти нужно очень срочно. Бывай, будь здоров,  Виктор Павлович и роспись, − закончил читать Петька.

− Уж больно плачущее письмо, на шефа не похоже так ныть, − мелькнуло у него в мыслях.

−  Ну, что передать Виктору Павловичу? − с нетерпением спросил Рыжий.

−  Нужно ехать, если просят, тем более, что так много народа просит. Кстати, он сам писал письмо? − спросил Петька.

− Да, вдвоем с Сергей Ивановичем  писали. Я сидел на кухне, ел, а они о

чем-то говорили, спорили, потом меня позвали и к тебе послали.  Сергей Иванович все порывался со мной поехать, да я отказался, ты же меня просил, чтобы никто не приезжал, вот и я первый раз к тебе пожаловал. Помоему,

шеф был против этой идеи, он что-то возражал Сереге, − честно признался Рыжий.

− Ладно, Славик, передай, что я поеду, − ответил Петька, попрощавшись с Рыжим.

Снизу, по лестнице, послышался стук каблуков и женский разговор. Петька посмотрел вниз, увидел поднимающихся  Веру с матерью. Он встретил их и проводил в зал, а сам спрятал сверток с деньгами и послание Виктора Павловича с адресом в спортивную сумку.

− Где ты пропал, Петя? Иди сюда, − позвала Анна Альбертовна.

− Иду, иду, мама, − ответил Петька, заходя в зал.

− Что-то ты гостям не рад, − обиженно сказала Зинаида Степановна.

 − Нет, неправда, я очень вам рад, да вот перед вашим приходом заходил однокурсник и передал просьбу с работы. Нужно съездить по адресу в Воронежскую область, в небольшой городок, − ответил Петька.

− Опять ехать? − беспокойно встрепенулась мать. − Петя, бросай ты эту работу, ничего не надо, у меня сердце разрывается каждый раз, когда ты уезжаешь, − молила Анна Альбертовна.

− Мамочка, ну перестань, мы же договорились. Это, может, последний раз, а может,  предпоследний, − успокаивал мать Петька.

−  Вот так я слышу уже четыре года, − возмущенно говорила Анна Альбертовна.

−  Нет, теперь окончательно и бесповоротно, − твердо заявил Петька.

Все сели за стол, как бы отвлекаясь едой и общением друг с другом от неприятной темы,  поездки Петьки. Тут зазвонил телефон. Петька взял трубку.

− Красавчик, привет еще раз. Я тебе забыл сказать, что там,  в свертке твой билет на Воронеж. Ты его достань и посмотри дату и время выезда, − беспокойно говорил Рыжий на другом конце провода.

− Ты, Рыжик, не забыл, а специально не сказал, чтоб я тебе по морде не смазал за такие вещи, − зло высказался Петька.

− Буду должником, а билет найди и поезжай, уж больно торопят, −ответил Рыжий и положил трубку.

Петька пошел в коридор, достал сверток и развернул его. Действительно, сверток был завернут в плотную бумагу, в которой лежал билет и адрес, а также кожаная сумочка, которая плотно набита, как сказано в письме деньгами. Молния на сумочке была закрыта, и  на конце висел маленький замочек. Петька потряс бумагу, ключик не выпал.

−  Видимо там, у хозяина ключик, − подумал Петька.

Кожаную сумочку он положил в свою спортивную сумку, а билет с адресом взял и задумался.

−  Билет взяли сами, это значит, что они хотят проследить за мной. В письме пишет, что я должен отвезти деньги и все. Интересно, зачем должен везти именно я, когда можно любого послать, а может я и есть любой?  − размышлял Петька.

− Петя, ну разве можно так долго? − укоризненно выговаривала ему мать.

− Да вот, эта поездка выбила меня из ритма намеченных планов. Мама, мне нужно ехать, позвонили, что есть билет, а я не знал и думал, что поеду попозже, − объяснил Петька, разворачивая билет и показывая присутствующим.

− Ты успеваешь? − спросила Анна Альбертовна.  − Только не задерживайся, я буду очень беспокоиться, и потом, начинается сессия, надо учить уроки, − беспокойно напомнила мать.

− Вы извините, так получилось нехорошо, но я, честное слово, не знал об этой поездке. Верочка, Зинаида Степановна, вы никуда не торопитесь, посидите, поговорите с мамой, оставайтесь у нас, − предложил Петька.

− Да, очень хорошо, Зина, оставайтесь, и мне не так будет тоскливо, − подхватила предложение Анна Альбертовна.

− Ну, хорошо,  хорошо, мы останемся у вас, а ты, Петя, поезжай, если так нужно, мы тут сами девичником посидим, − согласилась Зинаида Степановна.

Петька попрощался, выбежал на улицу с перекинутой через плечо спортивной сумкой и направился к метро. Так он несколько раз в день бегал в метро. Он окинул взглядом вокруг себя, ничего необычного не было видно. Оглянулся назад, все было спокойно. В поздний час каждый торопился домой, по своим делам.

− Нет, здесь не будут. Если увяжутся, то в поезде или по приезду в Воронеж, − размышлял Петька.

В метро снова Петька осмотрелся вокруг. Ничего подозрительного не было, все спокойно, кто читал книгу, кто развернул газету, на него никто не обращал внимания. Петька вышел из метро, прошел к вокзалу и стал еще внимательнее просматривать людей, находящихся вблизи себя.

− Нет, здесь они ничего не планируют. Если посылают в Воронеж, вернее Воронежскую область, город Павловск, на Дону, − подумал он и уточнил еще раз адрес, вытаскивая бумажку из кармана. Точно, улица Луговая, 13, значит, им нужно туда, а почему в письме приписка: «Если знаешь адрес, то завези сам жене Медведя»,  просил  Виктор Павлович. Стоп, стоп! Они пытаются   узнать, где живут родственники Медведя, − размышлял Петька, остановившись на перроне от неожиданной догадки.

 Ему под зад и по ногам ударили чемоданами, и он чуть не упал, резко отскочив в сторону. Пассажиры спешили на поезд. Сначала Петька хотел встать в стороне и понаблюдать, кто заходит в вагон, но как можно отличить подозрительного пассажира, от обычного. Все шли озабоченно, торопясь показывали билеты и заходили в вагон. Он тоже прошел к своему вагону, присмотрелся к проводнику, подавая ему билет.

− Ничего особенного, все, как обычно, − мелькнуло в мыслях у Петьки.

В вагон он зашел рановато, прошел в купе, пассажиров еще не было, и он сел на свое место, на нижнюю полку. Потом,  как-то сразу все заговорили, зашумели и вагон стал наполняться народом. Молодая чета, катившая по вагону коляску, подошла к Петькиному купе.

− Огромная просьба,  вы не смогли бы уступить нам место. Мы едем с женой и с ребенком, а одно место у нас в другом купе. Вы едете один? −обратился к нему молодой человек, примерно одного возраста с Петькой.

− Вот оно, начинается, − мелькнуло в мыслях у Петьки, но окинув взглядом молодого папашу, он не нашел ничего подозрительного.

− Хорошо, давайте Ваш билет, где Ваше место, я пойду туда, − согласился Петька, направляясь в предпоследнее купе вагона.

− Все правильно, если что задумали, то я им спутаю карты своим переселением. Да и ребенку тут хуже, рядом туалет и холоднее, чем в середине вагона, − подумал Петька.

 Чуть погодя, он прошел к бывшему своему купе и тихо попросил молодую чету, чтобы они никому не говорили, куда он перешел.

− И закройтесь поплотнее, никому не открывайте, − посоветовал Петька, прощаясь с молодой парой, хлопочущей со своим малышом.

 Петька вернулся в свое купе, там сидели две пожилые женщины, а на второй полке лежал лет двенадцати их внук, постоянно просящий у женщин

чего-нибудь поесть.

− Бабушка Надя, подай яблочка, − попросил тот.

− На ночь глядя, какое яблочко? Пора спать! − ответила женщина.

− Баба Надя, дай попить водички сладкой. – канючил мальчишка.

− На ночь глядя, какая вода? Ты что, в туалет всю ночь бегать будешь, − отвечала бабуля.

− Если на ночь, так что, не пьют и не едят? − не унимался внук.

 Петька забрался на вторую полку, положил спортивную сумку под голову и крепко уснул. Ничего подозрительного. Проснулся он, когда поезд подъезжал к Воронежу. Выходить он не торопился. Стоял, как бы со стороны наблюдая из окна за выходящими из вагона пассажирами. Из вагона он вышел одним из последних. Затем прошел к стоянке такси, осматривая все вокруг, но ничего подозрительного не было. Он подошел к такси и поинтересовался, сколько будет стоить дорога до Павловска, а сам внимательно следил за окружающими,  нет ли знакомых, и не следит ли кто за ним из присутствующих. Он все время думал о городишке Анна, туда ближе, чем до Павловска, да и деньги можно отдать сразу жене и дочери Медведя.

− Эх, Шерлоке Холмс несчастный, возомнил ,что за мной кто-то следит, выслеживает. А кому я здесь нужен? − подумал Петька, собираясь садиться в такси и назвать адрес городишка Анна, чтоб туда ехать.

 В самый последний момент, как он собирался открыть рот, чтоб объявить таксисту о своей поездке  в город Анну, Петька увидел чуть в стороне молодую чету с ребенком, которые менялись с ним в купе и  около них стояли два верзилы и размахивая руками, о чем−то говорили с молодым человеком. Петька поправил на плече спортивную сумку и потихоньку отошел за машину. Потом он подошел к молодой паре с ребенком, ожидавших  автомашину.

−  Здравствуйте! Как доехали? − спросил Петька.

−  Все хорошо, спасибо вам за обмен. А вас сейчас спрашивали вон те два молодых парня, − сказал молодой человек, кивая в сторону двух только что ушедших парней.  Петька внимательно стал наблюдать за теми двоими. Они подошли к таксисту, от которого минутами раньше отошел он сам, Они, о чем−то поговорили с ним, отошли и сели в иномарку. У Петьки по спине пробежал холодок, оставив холодный пот, лоб покрылся испариной.

− Да еще бы миг и я бы продал родственников Медведя, хорошего человека , который ему доверил самое дорогое, что у него есть на свете, − испугавшись за людей, подумал Петька.

Он отошел к скверику, сел на скамейку и стал обдумывать свое положение.

− Ехать назад в Москву с деньгами и что объяснять? Что он испугался на вокзале в Воронеже двух охломонов?  Глупо. В городишко  Анну, ясно, ехать нельзя. Остается ехать в город Павловск, найти адрес, отдать деньги и вернуться назад. В конце концов, они меня посылали именно за этим, − решил Петька. Он встал, подошел к тому же таксисту, с которым договаривался.

-  Не, я туда не поеду, от туда пассажиров никогда нет, а в один конец только на бензин заработаешь. Я мил человек, советую тебе ехать на автобусную станцию, и на Икарусе отлично доедешь, и самое, главное, все время у людей на виду, − закончил таксист свое возмущение с  нажимом на последние слова, похоже,  он из разговора с двумя ребятами, что-то в них заподозрил. 

 Петька понял, что те двое ему, что-то сказали или даже может пригрозили,  а он оказался честным человеком и советует ехать на автобусе, а не на машине.

− Ну, спасибо, добрый человек, − подумал Петька, садясь тут же на маршрутный автобус до автовокзала.

 На автовокзале Петька взял билет на автобус до Павловска. Когда стоял в очереди за билетом, к нему подошел один парень, из тех двух ребят, которые были на железнодорожной площади у таксиста.

− Может, до Павловска подвезти? Возьму недорого,− пообещал мнимый таксист.

− Да нет, спасибо, я на автобусе доеду, стипендия маленькая, чтоб раскатываться на такси, − ответил Петька.

− Ну, ну, как знаешь, а то бы с ветерком домчал и не дорого, а?− опять  настаивал  подошедший.

 Петька молчал, дальше говорить было не о чем. Минут через сорок подошел автобус «Икарус», пассажиры сели по своим местам и минут через пятнадцать он выехал с автобусной станции и поколесил по городу, выбираясь на автомобильную трассу «Москва−Ростов»  и, прибавив скорость, поехал на Павловск. Петька несколько раз оглядывался, посматривая, не едут ли на иномарке за автобусом, но ничего подозрительного видно не было. Позже автобус стал греметь, задевая двигателем о корпус автобуса. Шофер остановился, посмотрел, что за поломка, и заходя в автобус, объявил.

− Сейчас дотянем до деревни Лосево, а там в колхозной бригаде подваримся немного, подушка у двигателя одна отломилась. Ты мне, парень, помоги, подложить нужно под двигатель, чтоб доехать до деревни, −обратился с просьбой к Петьке водитель.

Они вышли, водитель дал Петьке большую монтировку и тот, помогая шоферу, подложил под двигатель кусок железа.

− Ну вот, теперь до бригады дотянем, − заключил водитель, завел мотор, громыхание уменьшилось.

 Автобус заехал в село и шофер объявил, что если кто торопится, то может ехать на другом автобусе. Петька подумал пересесть в другой автобус, но решил, что неловко получится, ведь водитель просил его помочь, а он возьмет и сбежит. Он остался в автобусе, и они с водителем и еще несколько пассажиров поехали в колхозную бригаду, где есть сварка. Варили долго, примеряя и прилаживая лапу под двигатель. Петька усердно помогал шоферу, а тот давал команды,  где поддержать, а где поднять. Вымазанные в смазку и солярку руки, Петька долго потом тер хозяйственным мылом,  но руки впервые испачканные трудовой грязью еще долго потом пахли автомобильным запахом.

− Поехали, студент, пора привыкать к производственным запахам. В конечном итоге это потом запахнет хлебом, − смеясь, говорил  шофер, пробуя двигатель то на малых, то на больших оборотах. − Ну вот, теперь нормально, −сказал он, выруливая на трассу.

 Когда они приехали в Павловск,  на автобусную станцию, Петька спросил у шофера, как добраться на Луговую.

− На Луговую, говоришь? − переспросил шофер. − Так я там рядышком живу, вот и довезу, а то уже смеркается, а это на другом конце города. Я автобусом доеду до дома, выгружу телевизор, как раз поможешь. Получается, что ты сегодня мой помощник. Может, вторым шофером пойдешь? − смеясь, предложил он.

 Он завел двигатель и только хотел ехать, как с его стороны подошли

какие-то парни и спросили:

− Ты всех высадил?

− Всех, всех, может, кто приехал раньше, мы ремонтировались ,−ответил шофер и тронулся с места. Проехав метров пятьсот, он как бы вспомнил о Петьке.

− Тут молодые люди спрашивали кого-то, не тебя случайно? А то я за тебя и забыл, − прокричал он Петьке.

− Нет, не меня, видно,  кого-то другого ищут, − ответил Петька, пересаживаясь поближе к шоферу.

Городок Павловск небольшой, доехали быстро.

− Вот моя деревня, вот мой дом родной, − выходя из автобуса, говорил водитель. Они вытащили из автобуса телевизор, занесли его домой, а потом, провожая Петьку до угла, водитель сказал:

− Пройдешь чуть направо, а затем прямо, и будет Луговая улица. Можно пройти от луга снизу. Но там грязь непролазная и тупиковая улица, и дорожку с угла нужно знать, а отсюда хорошо, песочек, пройдешь ближе к углу,  и будет номер тринадцать. Ну, до свидания, счастливо добраться, помощничек, − попрощался шофер.

Это была старая часть города, полностью из частных домов. На улице была темень и редко, вдалеке мерцали огоньки фонарей. Петька пошел по улице, как рассказал водитель. Под ногами хрустел мокрый песок, накрапывал дождик. Он вышел на улицу, на углу дома маячил фонарь, под которым виднелось название улицы Луговая.

− Видно, где-то рядом  внизу  есть луг, раз улица Луговая, − подумал Петька. Проходя по улице, дальше фонарей не было, и было очень темно. Отсчитывая про себя номера домов, он должен был подойти к пятнадцатому, поэтому прошел еще один который по его подсчетам, должен быть тринадцатым. Но через разрыв, в котором стояли ворота, дом оказался одиннадцатым. Петька опять повернулся к пятнадцатому и тут, в отсвете открывшейся двери, он увидел иномарку. Его тоже увидели, когда он, поднявшись над забором, разыскивал тринадцатый дом.

−   Вот он, падло, держи его, − заорал со двора человек, бросившись к калитке.

 Петька сразу прикинул свое положение и положение бегущего . Он встал около калитки, она резко открылась и в створе полумрака , нарисовалась фигура. Резкий удар правой в челюсть, и левой  по печени, и человеческий силуэт, как мешок, завалился обратно во двор. Петька резко повернул туда, откуда пришел.

− Тупиковая улица, − мысленно, вспомнил он слова шофера,  благодаря

его за подсказку.

 Что-то дважды посвистело в стороне и над головой. Петька вначале и не разобрал, что это просвистели пули, так как выстрелов почти не было слышно, а  заглушенные удары выстрелов прозвучали будто бы в бочке. Песок переминался под ногами и не давал быстро бежать. Казалось, что упираясь изо всех сил, Петька стоял на месте. Впереди замаячили два красных фонаря от задних габаритов автомашины. Петька изо всех сил загребал ногами песок, приближаясь к машине. Уже было видно открытая задняя дверца машины, возле нее стоял мужчина, держась за нее рукой, а за другую руку его тянула женщина от машины. Снова бухнуло, как в бочку, и жикнув, где−то разбилось стекло. Одним рывком Петька отбросил стоящего мужчину от машины и впрыгнул на заднее сиденье.

− Гони быстрее! − приказал он водителю.

Тот, видимо был рад освобождению от пьяного пассажира, сразу включил скорость и, слегка буксонул в песке, машина затряслась, а потом мягко, плавно покатилась по песчаной улице.

− Пока выключи свет, − хватая ртом воздух, скомандовал Петька.

 Шофер послушно выключил фары и проехал на соседнюю улицу.

−  Сейчас можно включить! Мне нужно на железнодорожную станцию и быстрее, пока нас не догнали, − приказал Петька.

 Шофер проехал еще одну улицу и свернул влево, в сторону луга и
остановился, выключив свет. Через несколько минут, разрывая тишину,
проревел двигатель иномарки.                                  

− Вы почему повернули влево? Мы с водителем автобуса приехали с трассы оттуда, значит, нам нужно ехать вправо?! − спрашивал Петька.

Он уже дышал спокойнее, но мысль его работала еще в режиме опасности,  а вдруг эта машина тоже тех двоих и этот водитель тоже их?

−  Ты же сказал, что нас могут догнать, вот я и повернул на старую дорогу, которая давно, давно была центральной. А потом построили асфальтированную трассу, а за эту забыли. Мы местные, ездим по этой дороге, когда много гаишников на трассе. Здесь, через речушку, остался только маленький мосток,  через который проезжает только легковушка,  и  надо хорошо знать мосток, а иначе быстро окажешься в речке. Вот мы переедим через луг и выедем на трассу. Тут всего семь километров, а если объезжать луг кругом, то километров двадцать. Потом, кто нас будет там ловить на трассе? Они же не знают, куда мы рванем, −объяснил водитель, двигаясь по гравийной улице, уложенной большими, гранитными валунами.

− Они  знают, что кроме Воронежа никуда не денешься, - беспокойно говорил Петька.

− Это все приезжие так думают, а мы, местные, в любую точку можем доставить. Тебе нужно куда? − спросил водитель «Жигулей», проезжая маленький мосток и прибавляя скорость.

−  В Москву, − рискнул сказать Петька.

Он видел, что водитель не имеет никакого отношения к тем двум на иномарке и вообще к адресу «Луговая 13».

− Так это ерунда, зачем же ехать в Воронеж? Мы рванем сейчас влево, на трассу Россошь, Подгорное,   садись на поезд и куда хочешь поезжай, − рассуждал водитель.

− Тебе виднее, лишь бы была железная дорога,− ответил Петька.

− А я стою, с этим пьяным мурлом  разбираюсь, он никак не отцепляется. Слышу, бух, бух, думаю,  что же это может быть? А потом вижу, ты бежишь и вжик, вжик рядом с машиной. Я понял, что это стреляют с глушаком. Признайся честно, наверное, муж из командировки вернулся? − улыбаясь, спросил шофер, выезжая на трассу и прибавляя скорость.

− Ты угадал. Сколько не было, а тут вернулся, − ответил Петька.

− Хотя, какие тут молодицы? Здесь одни старики живут в старом городе. Может, чья внучка, кто его знает. А пьяный спас тебя от позора, а  может,  от большего. Если бы он не задержал меня, я бы давно уже уехал, а туда, к лугу никто не ездит. Ковылять бы тебе до самого центра города. У тебя хоть есть чем заплатить? − спросил водитель.

− Туда и обратно плачу. А спас ты меня не от позора, а гораздо от большего, − грустно ответил Петька, усаживаясь по-удобнее, чтобы можно было уснуть.

− Просыпайся,  уже приехали,  − разбудил шофер Петьку.

− Уже станция? − сонно спросил он.

−  Ну, она больше товарная, да и пассажирские поезда   пробегают изредка, − ответил шофер.

 Петька вспомнил о своих тренировках на товарных вагонах .Шофер будто напомнил ему выход из положения. В том, что люди Виктора Павловича или может, Сергея Ивановича, просто, так не успокоятся, было ясно , но то, что искать на товарняках его им не придет на ум, это точно. Петька расплатился и пошел на железнодорожную дорогу. Он нашел осмотрщика и, представившись студентом, спросил, какой состав идет в сторону Москвы.

− Пошли, мил человек, эти ребята едут до Мичуринска. Может, возьмут, а там доберешься до Москвы, − ответил железнодорожник, направляясь к машинистам локомотива. − Алексеевич, возьми студента довези, − прокричал он машинистам.

− Документ есть, довезем, а то нагоняй дадут за тебя, − ответил Алексеевич.

− Есть, вот, пожалуйста, − обрадовано показал студенческий билет Петька.

− Ну тогда залезай и сиди, не высовывайся. Когда нужно выходить,  мы скажем, − приказал машинист.                                                                                   

  Петька забрался в локомотив, уселся в дальней стороне локомотива в кресло. Через некоторое время локомотив дернулся и, набирая скорость, двинулся в сторону Москвы.

 Время было уже за полночь. Петька мирно посапывал, перебирая и причмокивая губами. До Москвы он добрался без происшествий. Пришел домой, матери не было дома. Он спрятал сверток и, приняв ванну, завалился спать.

− Петя, Петенька, просыпайся, уже вечер на дворе. Ты не заболел?− будила его Анна Альбертовна.  Петька открыл глаза, сонно посмотрел на мать.

− Мам, здравствуй, как я по тебе соскучился,− прижимаясь к наклонившейся над ним матери, нежно произнес он.  Анна Альбертовна гладила его по голове, теребя волосы, как в детстве.

− Гляжу я на тебя, когда ты спишь и думаю, какой ты у меня маленький. Так и кажется, что еще ходишь в школу,  ну где-то в пятый,  шестой класс. А как вспомнишь, что ты уже четвертый курс института заканчиваешь. Как время летит быстро. У тебя все хорошо?  Что-то ты выглядишь усталым, каким−то озабоченным. Что-то случилось? − допытывалась мать.

− Все хорошо, мама, просто мне нужно отдохнуть. Лечь и ни о чем не думать, ни о чем не беспокоится. Вот как прошлым летом. А сейчас я страшно как устал, от всего этого, скорее бы лето, − серьезно ответил Петька матери, вставая и одеваясь.

−  Брось эту работу, не дожидаясь лета, − попросила Анна Альбертовна.

− Нельзя, я обещал. Да и немного времени осталось. Сдать экзамены,  и в лагерь, на военные сборы, и все, − радостно заключил Петька.

 Прошло недели две, а за него словно забыли. Петька попытался найти Рыжего, но адреса, где он жил и работал, у него не было. К Виктору Павловичу идти не хотелось. Но даже, если и идти туда, то как? Как он все равно не помнил его точного адреса. Однажды он все же сел в электричку, приехал к дому Сергея Ивановича. Прокрутил в мыслях рассказ Рыжего о споре хозяина этого дома и хозяйки, потоптался около дома и снова  ушел на станцию. Сел в электричку и вернулся домой...

 В тот день он сдал  последний экзамен, через несколько дней  защита диплома, и окончание учебы в институте.  Можно бросить подрабатывать в этой банде, как  он и обещал матери, все забыть, все уже позади. Петька сидел, отбирал лекции и книги к последнему госэкзамену, чтобы потом  засесть и готовиться к защите диплома не отрываясь. Вдруг зазвонил телефон, Петька поднял трубку.

− Привет Красавчик! Я у дома, надо встретиться, выйди, − сказал Рыжий. Петька подумал, взял сверток с деньгами , чтобы вернуть Рыжему, но решил вначале спросить, куда девать деньги,  вдруг Рыжик не один. Он выбежал на улицу, к машине.

− Привет, Славик! Где пропадал? − спросил Петька, садясь в машину.

− Забегался. Вот уезжал на Север, там мытарствовал,  приехал сюда,  ничего не пойму.  Сергей  Иванович, что-то совсем дуркует,  Виктор Павлович  под его дудку стал дудеть, Сам тоже психует. В общем, какая-то чехарда, − намеками, догадками объяснил Рыжий.

− Ничего не понял, что и почему. А Сам, то есть Михаил Павлович, приехал сюда? − спросил Петька.

 Рыжий внимательно посмотрел на Петьку, сделал паузу, словно обдумывая, сказать,  или не надо, а потом как-то растянуто, обдумывая каждое слово, выдавил из себя:

− Знаешь, Красавчик, я и так много лишнего сболтнул тебе, но скажу по опыту, не лезь к той драке, где дерутся пауки или, сказать точнее, ядовитые змеи. Оставим эти все разговоры до лучших времен. Давай коснемся насущных дел. Нам нужно съездить сегодня за товаром, − спокойно закончил он.

− Ну, ты даешь, Славик! Мне нужно готовиться к защите диплома, хотя я  в общем то готов, но все же защита диплома, это серьезное мероприятие, надо просмотреть лекции по теме, проверить чертежи, общим работы много. Да и  туда столько переть, к вечеру можем не успеть, − выискивая причину, чтобы не ехать, ответил Петька.  Сказать Рыжему прямо, что он завязал с ними всякие дела он не мог, рано еще, могут преследовать, а когда закончит институт, тогда можно скрыться и не иметь никаких с ними связей. Наивно думал Петька.

− Это моя забота, Красавчик, к вечеру будем там. Быстро собирайся и едем. Михаил Павлович сказал, что это последняя партия товара в этот сезон, больше не будет, так что съездим, а потом целое лето отдыхать будем, − радостно, потирая  руки, говорил Рыжий.

− Хорошо, сейчас быстренько соберу сумку и одежду и поедем, − согласился Петька,  с радостью в мыслях, что это последняя поездка и можно будет закругляться с этой работой.

В деревню приехали вовремя и, не заезжая к бабе Лизе, забрав Костю, поехали к станции.

− Оставишь машину около двора, во двор не заезжай,  ключи положишь под половичок, нажмешь на кнопочки, закроешь машину. У меня есть вторые ключи, открою. Не забудь заправить полный бак и поставить машину носом на выход. Некогда нам будет, уедем сразу, − давал Рыжий подробные команды Косте, забирая свои сумки с инструментом.

Как только Рыжий с Петькой пошли в сторону станции, машина сразу уехала назад, в деревню. Было уже темно. Погода стояла скверная, не по июньски было холодно. Дул порывистый ветер, шел мелкий дождь. Вода проникала всюду, и как люди ни старались укутаться и спрятаться от дождя, ничего не получалось. В довершение всего ветер крутил на железнодорожном перроне, и казалось, что он дует со всех сторон, и закручивая мелкие капли дождя, бросает их в лицо, а то и за отвернутый воротник. Петька с Рыжим за два часа ожидания в конце перрона промокли насквозь. Мимо, шипя и отдуваясь, проходили паровозы, таща за собой товарняк. На железнодорожной станции шла обычная ночная работа, куда-то тащили одни вагоны, другие тащили в обратном направлении, составлялись составы из вагонов. А затем подходил паровоз, натружено пыхтел, как будто пробуя свои силы, дернувшись несколько раз, постепенно, а затем все быстрее и быстрее набирал ход, уходил со станции.

  А Петька с Рыжим все стояли, ожидая, когда подойдет маленький, щупленький человек в железнодорожной форме и тихо скажет никому ничего не говорящие цифры и растает в темноте.

 Прошло еще часа полтора. Дождь стал крупнее, ветер рвал из стороны в сторону. Где-то близко на крыше оторвало железо и сильно громыхало. В отсветах фонарей, раскачивающихся от ветра, видны были косые полосы дождя.  По громкоговорителю то и дело раздавались команды, квакающие, заикающиеся, хрипящие, понятные, видимо, одним железнодорожникам, снующим между вагонами с фонариками, поблескивающими в темноте. Трудно подумать, что в такую непогоду могут,  где-то работать люди под открытым небом. А небо, словно прохудилось, обрушив потоки воды на землю. Деревья при порывах ветра стонали, издавая скрип.

 Железнодорожник появился внезапно, вынырнув из темноты, словно из воды и, проходя мимо Петьки, шепнул:

− Девять, шестнадцать.

 Он растаял в темноте, так же быстро,  как и появился, если бы даже кто и услышал эти две цифры, то не понял бы, что они могли означать. А Петька с Рыжим знали, что девять, − это номер пути, а шестнадцать, − номер вагона, от головы поезда.

− Да что шептаться? Тут хоть кричи, никто не услышит. Никого нет рядом. В такую погоду все попрятались по домам, − подумал Петька, выходя с Рыжим из укрытия, как только железнодорожник скрылся.

Они двинулись в сторону девятого пути. По принесенным Костей чертежам и схемам железнодорожная станция была хорошо изучена, да и хождение по путям уже было делом привычным, и они быстро добрались до нужного пути. Найдя нужный вагон, они остановились возле него, осмотрели

с обеих сторон, с какой лучше открывать. Все было хорошо. Можно открывать с той стороны, где будет деревня. Эта сторона,  как раз была заветренной, ветер там рвал не так сильно. Вагон был, как обычно,  с проходной площадкой, на нее и поднялись Петька с Рыжим.

Вскоре паровоз прогудел три раза, затем свистнул, состав дернулся и медленно начал набирать скорость. Петька посмотрел на часы, поправил спортивную сумку на плече и сказал Рыжему:

− Да, сегодня поздновато, уже много времени.

− Все нормально, должны успеть, − буркнул тот в ответ.

Состав набрал скорость, двигаясь навстречу темноте ночи. Сырой, промозглый сквознячок пронизывал насквозь, одежда была явно не по погоде, вся промокла,  и зуб на зуб не попадал от холода. Промелькнула железнодорожная будка переезда  за станцией. Петька с Рыжим стали медленно подниматься на крышу вагона.

− Сегодня работать будет очень опасно, вагон мокрый, по нему льется сплошной поток воды, можно сорваться, − прокричал Петька в ухо Рыжему, лежа на крыше вагона.

− Ничего, все будет нормально, как раз погода кстати наша, − прокричал в ответ Рыжий.

 Они пролезли на брюхе до середины вагона, при каждом движении рискуя сорваться вниз. На середине вагона Петька снял с плеча сумку, вытащил монтажный пояс и туго затянул его на себе. Затем достал веревку, пристегнул карабином ее за пояс, а другой конец закрепил за вентиляционный люк, выступающий на крыше вагона. Он прополз по крыше дальше и закрепил второй капроновый шнур, пристегнув его за пояс. Затем достал другой шнур, один конец которого подал Рыжему, а второй привязал к своему поясу.

− Долго же ты копаешься, − прокричал Рыжий, но слов его слышно не было, их уносило ветром.

 Петька только догадался, что Рыжий сегодня,  что-то нервничает  больше обычного. Петька осторожно спустился к двери вагона, нащупал пломбу, рванул ее на себя и спрятал в карман. Он быстро раскрутил закрутку, откинул крючок, немного приналег на дверь, она легко поддалась. Отпуская веревку через блочок, он стал вначале одной ногой на груз, а затем полностью вошел в вагон.  Петька достал из спортивной сумки фонарик, осветил вагон и сразу же увидел условный знак на связанном тюке. Он отстегнул карабин от монтажного пояса, зацепил за тюк и, подтягивая его к двери, дернул за капроновый шнур. В это время Рыжий потянул шнур на себя,  и тюк медленно пополз вверх, на крышу вагона. Петька натянул два капроновых шнура, подойдя к двери и шагнув в темноту, как в пропасть, завис над дверью. Ухватившись за скобу вагона левой рукой, он потянул дверь, а правой прилагал огромные усилия, чтобы закрыть ее. Он еще немного приналег, упершись ногой в вагон, закрыл дверь, достал пломбир из сумки и запломбировал ее. Вдруг Петька дернулся в одну сторону, и инстинктивно одной рукой ухватился за капроновый шнур, а другой  рукой

держался за скобу двери вагона. Ему нужно было еще поставить закрутку из проволоки шести миллиметров толщиной и сантиметров шестьдесят длиной. Но почему-то натяжение одного капронового шнура ослабло, и, перебирая его рукой, Петька увидел, что он закончился и болтается.

− Наверное, протерся о вагон, − мелькнуло в голове у Петьки.

 У него была одна мысль, − не сорваться. Натянут был лишь один капроновый шнур, дальний от Рыжего, по ходу поезда, второй оборван. Петька одной рукой ухватился за этот натянутый шнур, подтянулся на нем и нащупал ногой скобу, с которой ранее сорвался, стал на нее и руками уцепился за край вагона. Это все он проделал за считанные секунды, и тут же состав загромыхал, переезжая мост через речку.

− Твой предшественник погиб на мосту, − мелькнули в мыслях у Петьки слова Лиды, сказанные недавно при встрече.

 Ноги скользили о металл, руки резало о край вагона. Капроновый шнур был натянут, и требовалось огромных усилий, чтобы приподнявшись, перевалиться на крышу вагона, а потом надо было еще собрать все капроновые веревки,  нельзя оставлять ни единого следа их пребывания.

 Петька чувствовал, что вот, вот сорвется вниз. Промелькнул фонарь переезда у деревни, и в это время раздался душераздирающий крик,  который,  несмотря на грохот и шум вагонов, Петька отчетливо расслышал. Затем, опять было лишь слышно, как монотонно отбивая многочисленную дробь, по рельсам катится состав. Петька быстро отстегнул капроновый шнур от пояса, рискуя каждую минуту свалиться, прополз по вагону и спустился на площадку. Быстро стал на ступеньки, и  с силой оттолкнувшись от вагона,  перевернулся несколько раз и кубарем скатился по насыпи вниз. Состав зловеще промчался мимо, и стало как-то тихо, только слышно было, как капли падают в лужи. Ветер слегка утихал, дождь с той же силой лил с небес, как из ведра. Петька резко поднялся на ноги и, чуть ойкнув, присел.

− Наверное, перелом, − подумал он и снова приподнялся, стал ощупывать ногу одну, потом другую, снизу вверх. Резкой боли не было, значит, − ушиб. Но с носа, попадая на губы, вместе с дождем, капала слегка теплая приторно−сладковатая на вкус жидкость.  Петька при падении разбил нос о колени и, достав платочек, приложил его к носу. Прихрамывая и шмыгая носом, он медленно поплелся в обратную сторону, к переезду, к предполагаемой точке, где раздался крик. И тут он наткнулся на столб, выкрашенный в черно−белую полоску, − знак, где нужно было спрыгивать. Он сразу все понял.

− Это же Рыжий свалился, − тихо прошептал он.

Мысль его стала работать четко, и он весь сразу как-то собрался, стал серьезнее. Он расстегнул монтажный пояс и сунул его в сумку, чудом оставшуюся висеть на его плече, вместе с болтающимся концом веревки. Петька стал шарить вдоль железнодорожного полотна. Вскоре он наткнулся на валяющийся тюк и, зацепившись, упал через него в грязь. Тут он услышал стон, раздавшийся чуть дальше. Петька быстро вскочил и подбежал к лежащему  в грязи Рыжему.

− Славик, что с тобой? − поднимая его за плечи, спросил Петька.

Голова Рыжего безжизненно висела на груди, Петьку охватил страх, и он тряс еще раз Рыжего, приговаривая:

− Славик, ты ударился? Чем ушибся? Где болит?

 Голова Рыжего качнулась из стороны в сторону и снова замерла.

− Неужели мертвый? − с ужасом мелькнуло в мыслях, но тут Рыжий застонал, и  Петька понял, что тот живой.

− Я сейчас, я мигом, − отстегивая карабин с веревкой от тюка и взваливая Рыжего на плечи, приговаривал Петька.      

 Одежда Рыжего была мокрая, грязная. Безжизненное тело все время

сползало с плеч, с каждой минутой,  готовое ускользнуть из рук Петьки. Ему приходилось прилагать немало усилий, чтобы удержать такую тяжесть, при том, что его ноги тоже разъезжались в грязи,  и ему приходилось все время балансировать вес, чтобы не упасть.

Дождь не прекращался. Несколько раз Петька  останавливался, отдыхая несколько минут и снова взваливал тело Рыжего на плечи. Петька перешел луг, несколько метров по лесополосе и, сильно устав, рухнул вместе с Рыжим на землю.

− Ну и тяжел же ты, Славик, − зло выругался он.

 Шуршание дождя по листьям деревьев действовало успокаивающе, как будто не было напряженной, холодной ночи. В голове была тупая боль. Холодные капельки дождя падали на лицо, стекая струйками. Стон Рыжего вывел Петьку из состояния оцепенения, он вскочил. Вокруг было тихо и темно. Он подполз и наклонился к Рыжему, тот стонал, медленно разводя руками, захватывая грязь, видимо, в беспамятстве,  то ли старался ползти, то ли от боли. Петька хотел поудобнее положить на спину Рыжего и тут ощутил, что-то необыкновенное в его теле. Пока еще не понимая в чем дело, Петька  стал внимательно ощупывать тело Рыжего, и тут у него непроизвольно вырвался душе раздирающий  крик. Ниже колена, у Рыжего, не было ноги, там, где должна быть ступня, болталась измочаленная пустая штанина.

− Жгут, нужен жгут, − бестолково бормотал Петька, еще раз ощупывая ноги Рыжего, желая удостовериться, что он не ошибся.

 Он вытащил из спортивной сумки монтажный пояс, отстегнул капроновый шнур от него, который почему-то порвался в вагоне и остался у него в руках, не очень длинный конец. Вот этим капроновым шнуром Петька стал затягивать ногу Рыжего, повыше колена. Пустую, грязную штанину, всю в крови, он обрезал и положил в свою сумку. Затянув крепко шнур, он обмотал еще им несколько раз ногу. Обрубок ноги, стянутый капроновым шнуром, зловеще торчал голым телом в крови. Нужно было его, чем-то замотать и Петька вспомнил за тюк, брошенный недалеко от железнодорожного полотна. Он быстро побежал, отыскал тюк и притащил его на край лесополосы, где, слегка постанывая, лежал Рыжий. Узлы веревки намокли, были в грязи и от этого пальцы скользили,  и  Петька никак не мог их развязать.

 Стало светать. Сквозь непрекращающийся дождь, забрезжил рассвет. Петька огляделся и увидел на боку у Рыжего в чехле рукоятку ножа. Выхватив нож, он разрезал веревку на тюке, затем развернул плотную

упаковочную ткань, из которой серебром по жухлой траве рассыпался мех зверьков. Петька оторопело посмотрел на серебрившийся мех и невольно залюбовался этой красотой. Он никогда не вдавался в подробности содержимого тюков, узлов, сумок или чемоданов. Его дело было доставить груз в нужное место, а что там, − его особо никогда не интересовало. Ему платили за выполненную работу, а остальное не его дело. Так он считал.

Рыжий снова застонал, и его стон вернул Петьку к суровой действительности. Он вытащил шкурку и замотал ею обрубок ноги. Затем приладил еще несколько шкурок, захватывая  культю ноги,  и до самого бедра он привязал шкурки капроновым шнуром. Затем отхватил ножом клок ткани от тюка и обмотал ею поверх шкурок. Получился довольно внушительный куль. Петька стянул тюк остатками веревки и, посмотрев, чтобы ничего не осталось, взвалил Рыжего на плечи и осторожно, чтоб не поскользнуться под тяжестью, направился в сторону деревни.

 Несколько раз отдыхая, Петька донес Рыжего до края балочки, где около калитки бабы Лизы рос мелкий кустарник. Он уложил Рыжего здесь и, едва не падая от усталости, побрел в обратную сторону за тюком. Сначала Петька нес тюк, а затем, когда силы его совсем иссякли, он, ухватившись за веревку двумя руками, тащил его по грязи. Притащив тюк к калитке, он огляделся. Стало еще светлее, почти совсем рассвело. Петька немного отдохнул, взвалил тюк и вышел в огород бабы Лизы, еще раз осмотревшись, нет ли кого в этот ранний час. Подойдя к дому, он положил принесенный тюк к веранде дома и вернулся за Рыжим. Напрягая последние силы, он дотащил Рыжего до веранды и, открыв дверь одной рукой, ввалился в хату вместе с Рыжим.

 Первая комната была, как бы большой прихожей или залом. В полумраке он увидел посередине стол, на котором горел ночник. Из щелей двери соседней комнаты пробивался свет, оттуда слышалось бренчание гитары, пьяное, бессвязное бормотание песни, раздавался женский смех. Тут из кухни появилась хозяйка дома баба Лиза, которая, присмотревшись в полумраке, от неожиданности и страха вдруг взмахнула руками и, раскрыв рот осталась стоять на месте. Около двери комнаты лежал мертвецки уставший Петька, а рядом с ним ком грязи, напоминающий человека.

 Бренча на гитаре и мурлыкая песню, вышел Виктор Павлович. Сначала он не разобрал, что к чему, выйдя из светлой комнаты в полутьму, где слабо горел ночник, но, присмотревшись, увидел испуганную бабу Лизу, стоящую с растопыренными руками посередине комнаты. Потом он перевел взгляд на пол и увидел грязных людей. Узнать Рыжего и Петьку не было никакой возможности даже при хорошем освещении, не то, что в полумраке. Светлая, чуть с рыжинами на концах бородка Виктора Павловича затряслась, свинячьи маленькие глазки забегали. Появившаяся вслед за ним дивчина вскрикнула и отскочила назад в комнату, где слышались еще голоса.

− Ты...ты,...за...чем его сюда приволок, Рыжая сволочь? − заорал Виктор Павлович на весь дом, включая свет.

 Преодолевая страшную усталость и навалившуюся в теплом помещении дремоту, Петька приподнялся и, уставившись обезумевшим взором в светлый проем двери, смутно различал стоящих.

−Лучшие образцы норки, соболя, ай,...ай,...какие шкурки извели, −пробубнил вышедший из другой комнаты Михаил Павлович, видно, недавно приехавший с Севера.

 Петьку, как пружиной подбросило, усталости и дремы как не бывало. Одним рывком он сбросил с себя мокрую, тяжелую куртку, стащил рубашку, разорвав ее пополам. Выхватив нож из-за пояса, который взял у Рыжего, он зловеще, сверкая глазами, направился к стоящим в дверном проеме двум мужчинам, братьям, и  его шефам. Он знал, что Виктор Павлович вооружен, ему не один раз Рыжий хвалился.  Петька понимал, чем это может кончиться, но ни секунды не колебался, чтобы остановиться, не желая пресмыкаться перед зверьми в человеческом облике.

− Вы думали, что я уже мертв, что меня притащил Рыжий?  Нет, Витюша! Я притащил Рыжего! По чистой случайности я остался жив! А ты, скотина этакая, пожалел дорогие меха! Тебе живого человека не жалко, а меха жалеешь. Мы там с Рыжим горбатимся с вашим добром, а вы здесь с бабами развлекаетесь, да еще умирающему меха пожалели! − говорил Петька, держа наготове нож и следя за каждым движением двух мужчин, стоящих в проеме двери.

− Кончай их обоих, Витек! − прокричал Михаил Павлович.

− Не могу, Миша! Как же убивать? Рыжий же тебе сын, мне племяш! −орал в ответ Виктор Павлович, с перепугу долго  шаря рукой в боковом кармане пиджака. Этим замешательством и воспользовался Петька. Двумя прыжками он подскочил к Виктору Павловичу и нанес сильнейший удар в челюсть рукояткой ножа,  что−то хрустнуло, и тот рухнул из проема двери в комнату, из которой только что он вышел. Петька перемахнул через лежащего Виктора Павловича и со всего маху несколько раз ударил  Михаила Павловича, тот рухнул на пол и Петька навалился на него.  Размахнувшись рукой, в которой был нож, он, секунду помедлив, как бы раздумывая,  потом отбросил нож под стоящий рядом диван и еще раз нанес несколько мощных ударов по физиономии Михаила Павловича.

Выходя из комнаты, где лежали два братца, Петька заметил в дверях ключ. Закрыв замок на два оборота, он вытащил ключ и запустил им в форточку. Петька подошел к Рыжему и стал шарить в карманах его брюк. Нащупав ключи от машины, Петька взвалил Рыжего на плечи и пошел обратно во двор. Машины во дворе не было, и Петька вспомнил, как Рыжий говорил Косте, чтоб тот поставил машину на улице.

Выйдя на улицу, Петька осмотрелся,  нигде никого не было. Он подошел к машине, положил Рыжего рядом с машиной, открыл ее и затащил его на заднее сиденье. Сам сел на место водителя, завел машину и, чуть нажав на газ, резко отпустил педаль сцепления. Машина рванула и покатила по улице к выезду из деревни. Ездок Петька был не ахти какой, без всякого опыта, правда, иногда Рыжий давал прокатиться по трассе,  на обратном пути, когда

они ездили на дело, или когда Рыжий отдыхал, или когда бывали в Подмосковье. Вот этот навык как раз и пригодился Петьке. Проезжая через переезд, на околице деревни,  Петьку обожгло мыслью, как будто,  что-то резануло в голове.

− А нога? Рыжего остаток  ноги? Она должна,  где−то лежать здесь, на железнодорожной колее или рядом с ней, - Петька резко притормозил сразу же за переездом машину, вытащил сухое белье из сумки, которую оставлял в машине, быстро переоделся, натянул на ноги туфли и побежал за переезд, по железнодорожному полотну, где Рыжий  ночью свалился  с вагона.

 Было уже совсем светло. Пробежав несколько десятков метров, Петька увидел остаток ноги Рыжего. С одной стороны она была раздроблена, а с другой,  обут ботинок.  Обрубок ноги лежал чуть в стороне насыпи, его, видимо, отбросило колесами вагонов в сторону. Остаток окровавленной ноги Петька взял и, что было сил побежал  бегом к машине.

− Нужно торопиться. Если эти два волчары  очухаются, то они рванут за мной в погоню, − размышлял Петька, заводя машину.

 Так Петька проехал несколько километров, не переставая думать, что ему делать. Он вспомнил, как однажды Рыжий, заподозрив на центральной дороге, что−то неладное, повернул влево и поехал по другой дороге, менее значимой, где было меньше машин. Петька стал внимательно всматриваться в указатели, и вот один из них промелькнул вроде бы со знакомым названием. Петька резко затормозил, развернулся и подъехал снова к этому перекрестку.

− Точно, это тот перекресток, Вон возле того лесочка справа Рыжий тогда останавливался кушать, − вспомнил Петька и, повернув на эту дорогу, поехал по ней. Проехав несколько километров, он остановился около пруда, который был рядом с дорогой, спустился к пруду, разделся, умылся, тщательно, оттирая на руках запекшуюся кровь. Помывшись, он оделся, сел в машину и стал шарить по машине, разыскивая права и документы на машину. Рыжий всегда доставал их из бардачка, когда их останавливала милиция. Петька приподнял записную книжку, под ней лежало водительское удостоверение Рыжего и технический паспорт на машину. Петька раскрыл права,  на него смотрел молодой парнишка с рыжей шевелюрой на бок.

− Это, видно, он фотографировался, когда приехал с Севера, − подумал Петька, пряча документы в бардачок. Петька ехал не спеша, машина заправлена полностью, бензина хватит до Москвы. Но куда ехать с умирающим Рыжим? Однако нужно торопиться, не ровен час, он может скончаться от потери крови. Петька ехал, а сам все время судорожно размышлял, куда же ехать? К кому же податься? И тут он вспомнил, что в его группе учится парень Юра, у которого отец работает врачом.

−  Где он живет? Постой, постой, как же этот поселок называется на Ленинградском шоссе? − вспоминал Петька, прибавляя скорость.

Привыкнув уже к машине, он ехал под девяносто километров в час, не замечая скорости. Хорошо, что дорога была не загружена машинами, а только изредка попадалась встречная или обгоняла попутная. Рыжий то стонал, то снова затихал, а одно время запросил пить. Петька остановился возле ларечка, расположенного у дороги и, взяв несколько бутылок минеральной воды, снова поехал в сторону Москвы. Добрался он до поселка, где жил Юра из его группы, во второй половине дня. У него Петька был всего однажды, когда  они ездили на электричке в поход и вынуждены были зайти к нему в гости, потому что один парень разрезал в речке ногу бутылкой. Вот тогда Петька и узнал, что отец Юры, − врач. Проезжая по улице, Петька всматривался в дома, лихорадочно вспоминая дом, в котором он был более двух лет назад. Вот эти ворота! Он вспомнил, что на них был нарисован фазан с красивым длинным хвостом. Петькин однокурсник хорошо рисует.

Петька остановился, постучал, а затем нажал на кнопку звонка, расположенную в верхнем углу калитки. Вышел его однокурсник Юра. Петька обрадовано поздоровался и ни с того, ни с сего, спросил, как у Юры дела.

− Вот сижу, готовлюсь к экзамену, между прочим, последнему  и  институт позади. А ты, я вижу, раскатываешься, да еще на таких шикарных машинах, − смеясь, ответил Юра.

−  Мне нужно срочно поговорить с твоим отцом, − серьезно попросил Петька.

− Заходи, он дома, поговоришь, − предложил Юра.

− Мне нужно вначале загнать машину во двор, а потом уже поговорить с твоим отцом, − проговорил Петька.

− Загоняй, я сейчас открою ворота, − сказал Юра и внимательно посмотрел на Петьку, открывая ворота.

Петька все еще боялся, что за ним могли  вдогонку ехать, и он решил  загнать машину во двор. Да и потом, машину надо оставлять  все равно здесь. Загнали машину в широкий двор,  Петька с Юрой  вошли в дом.

− Отца зовут Михаил Иванович, − шепнул Юра Петьке, когда они зашли в зал, где в кресле сидел сам Михаил Иванович.

− Папа, к тебе приехал мой однокурсник. У него какое-то дело, − проговорил Юра и пошел в свою комнату.

− Михаил Иванович, у меня к вам серьезное дело, − волнуясь и слегка заикаясь, проговорил Петька.

− Во-первых, здравствуйте, молодой человек! Во-вторых, успокойтесь, не волнуйтесь, мы разберемся с любыми  вашими делами. Ну что, успокоились? Вот и хорошо, а теперь по порядку, спокойно расскажите, что случилось? − спросил Михаил Иванович.

Петька сбивчиво, волнуясь, как бы переживая все происшедшее еще раз, рассказал вкратце Михаилу Ивановичу самое основное, не вдаваясь в подробности, зачем они оказались на железнодорожном вагоне, что они делали и где это случилось. Михаил Иванович выслушал внимательно, посмотрел на Петьку, поправляя очки .

− И когда это случилось, точное время ? − спросил он.

− Часа в два, три  ночи,  сегодня, − ответил Петька.

−  И с этого времени больной находится в машине? − строго спросил врач, слегка повышая голос.

−  Да, − опустив  голову, ответил Петька.

−  Да, молодой человек, не зря вы волновались, не зря, я вам скажу, если

чем-то мы еще можем помочь этому человеку. А может, уже ничего не сможем больному сделать, может уже поздно, − подходя к телефону, говорил Михаил Иванович.

−  Оля, срочно ко мне на квартиру скорую и подготовь операционную. Нет, ничего не случилось, а просто несчастный случай, − пояснил он по телефону и стал быстро одеваться.

− Юра! − позвал он сына. Юра вышел с книжкой в руке.

− Я слушаю, папа, − ответил он.

− Твоему товарищу  нужна помощь в техническом плане. Насколько я понимаю, эта машина не его, а потерпевшего. Так что нашу машину выгонишь из гаража во двор, а эту загоните в гараж. Как я понимаю,  это надолго. Теперь Вы не выходите, Вас не должны видеть. Обойдемся сами, так сказать с медперсоналом. Вы никуда не уезжайте, я обследую больного и Вам сообщу результат. Если что-то серьезное, вроде как с последствиями или нет, не дай Бог, с летальным исходом, то не обессудьте, отвечать придется Вам, дружок. А если все обойдется с Вашим товарищем, то и ладненько, я постараюсь вылечить без последствий для Вас. А пока я не прощаюсь, но результат будет видимо, не раньше утра или завтрашнего обеда,  − распорядился Михаил Иванович, выходя во двор на сигналы скорой помощи.

  Петька молча стоял, глядя ему в след. По щекам у него текли слезы.

− Не унывай, Петька. Отец отличный хирург, заведующий хирургическим отделением, а моя мать сегодня дежурный врач, будем надеяться на лучшее. А сейчас давай перегоним машины, и заваливайся спать до завтрашнего утра. Ты посмотри на себя, на тебе лица нет! Глаза ввалились, еле стоишь на ногах, я же вижу, ладно, иди в мою комнату и отдыхай, я все сделаю сам, и сам помою машину. В общем, все сделаю, что надо, − пообещал  по−дружески Юра. Петька прошел в комнату Юры, разделся, лег на кровать и через минуту забылся мертвецким сном.

 Утром Петька проснулся, оделся и вышел из комнаты.

− А, молодой человек, как спалось? − полушепотом приветствовал его Михаил Иванович, сидя рядом за столом и распивая чай.

− Доброе утро! Как дела, Михаил Иванович? – волнуясь,  спросил Петька.

− Дела не очень хороши, но гораздо лучше, чем могли бы быть, задержись ты еще на пару−тройку часов. Товарищ твой, благодаря молодому здоровому организму, жив. А вот за здоровье придется побороться. Вынужден провести ампутацию выше колена одной ноги. От заражения, кажется, смогли убежать, но все это с уверенностью  можно сказать через день−два, а пока поезжайте домой, готовьтесь к экзаменам. Будет время, прибегайте в больницу, наведывайтесь к своему товарищу, − разъяснил доктор.

− А когда с ним можно поговорить? − беспокойно спросил Петька.

−  Я думаю, что не раньше, чем через неделю, минут пять Вам можно будет пообщаться,  если конечно, это очень нужно. А пока до свидания. Я пошел отдыхать, очень устал, − ответил Михаил Иванович.

−  Большое Вам спасибо. Потом он Вам заплатит, когда выздоровеет, -  поблагодарил Петька.

−  Об этом прекратите разговор, Петя, а то я могу обидеться. Самое главное, − это моя большая просьба,  не впутывайте нашу семью ни в какие непонятные дела.  Как я понимаю, могут быть последствия,  или продолжение этой трагедии, так что, обходитесь, пожалуйста, без нас, − серьезно закончил Михаил Иванович, уходя в свою комнату.

Петька вымылся, почистил одежду и вышел на улицу, собираясь уезжать на электричке.  Во дворе Юра мыл машину отца.

−  Ту машину  я вымыл, и она будет стоять в гараже, пока твой товарищ выздоровеет, а там пусть разбирается. Отец сказал, что все нормально, но это по докторским меркам, а так месяца полтора, два  придется ему проваляться в больнице. Огрызок ноги отец забрал в морг. Я постараюсь быть в курсе дела, если что, сообщу тебе в институте или позвоню по телефону, − вычищая салон машины, говорил Юра.

− Огромнейшее тебе спасибо. Я побегу, надо готовиться к последнему экзамену,  а то столько времени  упустил. Я постараюсь до экзаменов забежать. Доктор сказал, что недельку можно наведываться в больницу и  поговорить  со Славиком.  Я утром  раненько прибегу, схожу в больницу, а потом вместе поедем на защиту диплома, − говорил Петька.

−  Я тоже сейчас закончу мойку и за учебу сяду. Жду в день экзаменов. Если будешь нужен раньше, позвоню, − пообещал Юра, прощаясь с Петькой.

 Впервые за эти годы, приехав домой, Петька обрадовался отсутствием матери. Все, что было подозрительного в одежде и все инструменты, он оставил в машине, но все же еще раз тщательно обследовал одежду, и, не находя ничего подозрительного, лег на диван с учебником, готовиться к экзаменам. Наука на ум не шла. Все время перед глазами стояла картина случившегося,  в ушах, казалось, был слышен душераздирающий крик Рыжего во время падения.

 Анна Альбертовна, глядя на изменившегося Петьку, постоянно спрашивала:

−  Сынок, ну расскажи ты матери , что случилось? Что с тобой происходит?

−  Пока ничего не случилось. Все нормально, мама! − отвечал он.

−  Ну как же ничего не случилось? Ты посмотри на себя, весь с лица сошел и все время задумчив. Я порой к тебе по три раза обращаюсь, а ты о чем-то думаешь и не слышишь. Умоляю, расскажи матери, тебе полегчает, и мне будет легче. Любая правда переносится легче, чем неизвестность. Что только не передумаешь, все в голову лезет, − умоляла сына мать.

−  Вот  защищу диплом,  закончу институт и все, все тебе расскажу. Сейчас не могу отвлекаться, и потом мне будет гораздо  тяжелее, если я буду говорить и думать об этом, сейчас я должен сосредоточиться на экзамене, иначе я могу завалить  защиту диплома, − ответил Петька с тоской, глядя на мать.

− Ну почему будет тяжелее? Почему не можешь рассказать правду сейчас? Ты не любишь, не жалеешь свою мать,  да что это, ты даже ее не уважаешь, − плача навзрыд,  упрекала сына Анна Альбертовна.

− Мама, так не надо говорить. Это неправда. Я очень, очень тебя люблю и жалею, вот поэтому и не говорю. Осталось недолго,  последний  госэкзамен сдам, закончу институт,  встретимся, и я все, все расскажу. Умоляю, не убивайся, все будет хорошо, − успокаивал Петька мать.

  Нет, не успокоил ее сын, еще больше мыслей, беспокойства, раздумий и, самое главное, неизвестности. Материнское сердце разрывалось предчувствием опасности для самого дорогого ей человека. Для Анны Альбертовны Петька был маленьким, беззащитным сыночком, и только она, как мать, могла защитить его от всех бед и невзгод. Она пошла в другую комнату, все размышляя, где же она упустила, в чем ее вина? Как она могла допустить и позволить, чему-то случиться с ее самым дорогим, любимым человеком, которому она посвятила всю свою жизнь, всю свою молодость?

 В день защиты диплома Петька утром встал пораньше и собрался уходить.

− Ты что так рано, Петенька? − спросила его мать, выходя из своей комнаты.

 Ее глаза были наполнены слезами, они были красные от бессонницы. Видно, целую ночь она не сомкнула глаз, раздумывая, что же случилось. Одно,  единственное ее успокаивало, что сын обещал обо всем рассказать сегодня, и возникшее предчувствие беды, тяжелым бременем навалившееся на материнское сердце, свалится.

− Мне надо поехать к одному парню и узнать как дела. В общем, я обещал и все расскажу после экзамена. Не обижайся, мама, так надо. Так будет лучше, - успокаивая мать, говорил Петька.

Умоляющий, просящий тон срывающегося голоса сына еще больше разрывал сердце Анны Альбертовны.

− Хорошо, возвращайся скорее домой. Я тоже поеду в институт, у меня сегодня экзамен у первого курса. Постараюсь приехать пораньше, − ответила мать.

   Петька сел на электричку и поехал в городок, домой к Юре, узнать как дела с Рыжим, прихватив с собой кожаную сумочку, туго набитую деньгами, оставшихся от поездки в Павловск. Он решил отдать ее Рыжему, пусть тот сам решает, отдавать кому-то деньги или оставить себе.

 Юра уже ждал его дома, и когда Петька нажал на кнопку звонка, выбежал на улицу.

− Батя,  разрешил тебе встретится с товарищем и поговорить недолго. Он еще плоховат, но говорить может, самое основное скажешь или спросишь  и побежим на госэкзамен, чтоб не опоздать, − заговорщически, тихо говорил Юра, видно, передавая слова Михаила Ивановича.

В душе Петька был благодарен этой семье, что они понимали его на полуслове, не задавая лишних вопросов, и помогали ему с Рыжим в таком тяжелом деле, если честно, в безвыходном для них.

 Придя в больницу, Юра подал Петьке сверток с фруктами, предусмотрительно прихваченный из дому. Петька, накинув халат, прошел к Рыжему. Он лежал в маленькой палате на кровати. Рядом стояла тумбочка, на которой лежали два мандарина, апельсин и яблоки.

Петька с благодарностью  подумал о Юре,  и о том, что он ему сунул пакетик с фруктами в руки, что бы выглядело это прилично, и  по-доброму по отношению к больному.

  Рыжий лежал  уставившись взглядом в потолок. При скрипнувшей двери он медленно повернул голову.

−  А, Петя? Здравствуй! − тихо прошептал Рыжий и две капельки слез потекли по его щекам.

− Не расстраивайся, Славик, тебе нельзя волноваться. Мне дали пять минут. Я скажу самое главное, а потом скажешь ты, что считаешь нужным. Вот я принес тебе деньги, те, которые возил к родственникам Виктора Павловича. Решай сам, куда их девать, но я тебе советую оставить их у себя, они тебе нужнее. Надо заплатить доктору, да и ты их честно заработал, потом будут нужны. Если все хорошо, то я буду наведываться к тебе. А теперь, что есть у тебя? − спросил Петька.

−  Слушай внимательно, − начал Рыжий. − Я узнал о необходимости нашей поездки в самый последний момент. Они спорили, орали. Приехал Михаил Павлович и приказал ехать с тобой за товаром и на вагоне обрезать капроновые шнуры. Один я обрезал, а когда за вторым полез, то на половине вагона раздумал резать и повернулся обратно, стал проползать мимо тюка,  подскользнулся и свалился с вагона.  Хорошо, что еще тюк был привязан за мой монтажный пояс, и он  свалился с вагона и меня выдернул из-под колес, а то бы в фарш перемолотило. Так что первый раз я падал из-за тюка под вагон, а когда упал сам тюк с вагона, то меня спас. Прости, Петька, что всего сразу не рассказал. Я так тебе благодарен, так благодарен, что дай Бог, когда  выздоровею, целовать твои ноги буду, за то, что сделал для меня. Ты мне спас жизнь − говорил Рыжий, и слезы сплошным ручьем текли по щекам.

− Не волнуйся,  все обойдется, все будет хорошо, − успокаивал его Петька.

 При этих словах Рыжий напрягся, сверкнул глазами.

− Эти зверюги не оставят нас в покое, я их знаю. Смотри в оба, они постараются высмотреть тебя и найти меня. Обязательно уберут, мы много про них знаем, особенно я. Петька,  смойся, хотя бы до осени. Я тоже на квартиру не появлюсь, сразу могут убрать. Может, по-родственному пожалеют? − откинувшись на подушку, как бы размышляя, вслух проговорил Рыжий.

− Нет, Славик, не пожалеют. Твой батя  приказал Виктору Павловичу застрелить нас обоих, да я помешал. Так что, ждать милости от них не придется, ни тебе, ни мне,  − пояснил Петька.

 -  Знаешь, Петька,  зная их, как отпетых бандюг, я поражен и удивлен, почему они нас оставили в покое и мы еще живы, я каждую ночь жду, что кто-то появиться здесь по мою душу.  Это они просто не знают, где нас искать, или вынюхивают все до конца, что бы самим остаться чистинькими, -  со страхом в голосе, говорил Славик.

Больной лежал, закрыв глаза, его тело слегка вздрагивало, по щекам текли крупные капли слез. Петька встал со стула и тихо вышел в коридор.

− Пошли быстрее, а то на экзамен опоздаем. Меня уже дважды предупредили, чтоб тебя вызвать из палаты, да я все медлил. Думаю, пусть поговорят, − торопил Юра, как только Петька вышел из палаты.

− Спасибо тебе огромное за все и твоему отцу огромная благодарность. Передай ему, что у Славика есть деньги и пусть не отказывается от них.  Доктор честно заработал, он спас Славику жизнь, − спускаясь по лестнице со второго этажа больницы , тихо говорил Петька.

 Юра внимательно посмотрел на Петьку и сказал:

− Это не так важно, гораздо важнее, что бы у тебя со Славиком все обошлось хорошо. Быстрее пошли, электричка сейчас наша будет идти. О делах отца Юра говорить не хотел, видно, лишнего никогда не болтает.

Институт жил своей жизнью. В одних коридорах было тихо, безжизненно, но через несколько минут эти же коридоры взрывались шумом, смехом.  Возле аудиторий кучками стояли студенты, и перешептывались, на цыпочках подходили к двери аудитории, приоткрывали чуть дверь и, просмотрев и прослушав, только им понятную информацию от сдававших, отходили тихо, также на цыпочках, и уже в толпе студентов расшифровывали показанное пальцами, мимикой лица, шевелением губ или написанными крупными буквами, цифрами на листе бумаги. Только диву даешься, как за это короткое время, которое студент постоял у двери, через щелочку можно получить столько информации. Но этот секрет передавался студентами из поколения в поколение, и беспроволочная связь коридора с потусторонним миром аудитории, где проходил экзамен, не прекращалась  ни  в одном институте.

 Петька с Юрой подошли к однокурсникам и спросили, как идет  защита дипломов.

−  Пятнадцать человек зашли, пять сдали, десять в аудитории,  осталось  десять.  Лешке нужна помощь  по расчетам производительности  предприятия,  Ире нужен ответ полностью по дополнительному  вопросу  заданного членами комиссии, а Виталику нужно по компановке оборудования в перерабатывающем цеху. Все подготовили, кто будет следующий идти, передаст. Только нужно добавить  Ирине по вопросу, кажется, маловато для ответа, - рассказывал один из студентов, выступая в роли диспетчера.

−  Хорошо, если не возражаете, я пойду следующим и там напишу и передам  Ире дополнение  к  ответу. Давайте все остальное, кому что подготовили, - попросил Петька.

  Он всегда шел одним из первых на сдачу экзаменов, а опоздав, тем более сейчас, на защите диплома,  ему хотелось  быстрее ответить и свалить хоть одну ношу, из навалившихся на его голову.

  Петька зашел, развесил  чертежи по своей теме, сел за стол и стал готовиться, передавая послание за посланием однокурсникам, которые с нетерпением ждали помощи от него.

  Он написал дополнение к ответу на заданный вопрос членом комиссии Ире и только хотел передать Ире, которая с расширенными глазами от нетерпения, или от страха ожидала записку−шпаргалку по своему вопросу, как преподаватель вызвал ее отвечать. По очереди она должна была давно идти отвечать, так как долго сидела, готовилась, все ожидая помощи.

− Василий Васильевич, давайте я пойду отвечать.  Я готов, да и мне нужно на тренировку бежать, − попросил Петька председателя комиссии.

− Под амбразуру лезешь, Петя, как я понимаю. Ну, пожалуйста, если члены комиссии не возражают, я не возражаю. Садись ты отвечать, а потом  Ира, − согласился преподаватель.

Петька встал, прошел по аудитории мимо  Иры,  и незаметно передав ей бумажку−шпаргалку, подошел к столу экзаменационной комиссии. В это время дверь с шумом открылась,  и в аудиторию вошли два молодых человека в штатском. Возрастом они были года на два−три старше сдававших экзамены и среди студентов особенно не выделялись.

− Что за безобразие, врываетесь в аудиторию, когда идут государственные экзамены. Выйдите сейчас же и не мешайте нам работать, − зашумел на вошедших председатель государственной комиссии.

 Один из вошедших тихо, скромно проговорил:

− Вы извините, мы сейчас все объясним.

 Второй вышел вперед к председателю, вынул из пиджака красное удостоверение,  и в вытянутой руке резко протянул его к носу Василия Васильевича.

− Отдел по уголовным расследованиям. Нам нужен Гросс Петр Алексеевич. В коридоре сказали, что он здесь и не вздумайте его скрывать, а то и Вас прихватим за одно! − повышая голос, выпалил одним духом подошедший  к председателю  милиционер.

− Гросс Петр вот он, сел отвечать  на  вопросы по защите диплома, и я его скрывать не собираюсь, а он никуда и не собирается бежать, как я понимаю. Кто Вам дал право так со мной разговаривать? Почему Вы себя,  так нагло ведете? − возмущался  Василий Васильевич.

−  Закон, батя, закон мне дает право так говорить. Вот ворюгу пришли забирать и заберем, будьте спокойны, − подходя к Петьке, размахивая наручниками, нагловато говорил милиционер.

 Второй стоял в стороне, как бы наблюдая. Петька встал и робко, слегка волнуясь, попросил:

− Можно, я сдам экзамен и потом пойду с Вами? Я никуда не убегу. Я сразу же, как только отвечу на все вопросы комиссии, пойду с Вами. И не шумите, я потом все объясню, − просил Петька, думая о матери, о том, что у нее экзамен по иностранному языку у первого курса и что она здесь, в институте.

− Он еще будет нами командовать, пойду − не пойду, когда сдам экзамен. Да ты знаешь, что мы власть и мы тебя в бараний рог... А ну, давай ручки сюда, − распалялся шустрый милиционер.

Второй, поскромней, подошел к своему напарнику и тихо, но твердо сказал:

− Не напирай буром, тебя в отделении предупреждали,  тихо, без шума доставить, и все. Человек просит о пустяке, ну и пусть сдает, а потом пойдем. И убери наручники, что ты ими размахался?  - говорил второй милиционер.

− Ты еще слюни распускаешь перед этим бандюгой?  Меньше его слушай, он еще попросится  вообще его не забирать, − напирал первый милиционер.

− Ты сам недавно сдавал экзамены, и что здесь такого, если человек сдаст последний экзамен. Ты, как хочешь, а я сяду и подожду здесь, в аудитории, − садясь за крайний стол возле двери, говорил второй.

−  Хлюпик, - упрекнул первый второго милиционера и подошел к Петьке.

 -  А ну давай сюда руки и хватит базарить, − протягивая наручники к Петькиным рукам, требовал милиционер.

 Одна сторона наручников была застегнута на правой руке милиционера, а вторую сторону он пытался застегнуть на Петькиной руке. Петька одним движение руки ухватил милиционера за запястье, а второй рукой повыше локтя, заломил руку за спиной и толкнул милиционера  к стене и наручники щелкнули по трубе отопления. Это произошло в считанные секунды. Сидящий милиционер только успел вскочить со своего места, но видя, что Петька мирно усаживается за стол напротив председателя комиссии, махнул рукой и присел, тихо упрекнув своего напарника:

− Сам виноват, тебя же предупредили в отделении  обо всем.

Тот  милиционер, что был пристегнут к трубе, ошалело крутил головой, как бы озираясь, и дернув пару раз, начал грозить, своему напарнику.

−  Сейчас же отстегни от трубы, у тебя же ключ,  а то я доложу начальству в отделении.

 - Я, все таки, старший в группе захвата, - отстегивая руку  своего напарника  от трубы говорил милиционер. – И приказываю,  давай посидим немного времени тихо, и потом пойдем с задержанным в отделение, - попросил  старший  из милиционеров.

−  Как только  отвечу, так сразу я пойду с вами, − еще раз заверил Петька, разглаживая свои записи и диаграммы на столе перед преподавателем.

  Василий Васильевич по лекциям, занятиям знал, что Петька учился хорошо,  глядя на разложенные бумаги, и развешанные чертежи и прослушав ответ Петьки, вся государственная комиссия отметила хорошую подготовку студента и отличный ответ по защите дипломной работы. Все преподаватели   комиссии  сидели молча, глядя на своего председателя. В таком положении  никто из преподавателей не принимал дипломные работы, когда в аудитории милиция ожидала защищающегося диплом студента.  При создавшейся ситуации думал каждый, какие  уж тут дополнительные вопросы, да и ответы на вопросы и  по чертежам были исчерпывающие.

−  Вижу, Петя, по ответам на защите  диплома  ты подготовился  основательно.  Государственная  комиссия единодушно ставит  тебе «отлично». Ну, а по жизненному предмету, как я понял, тебе будет отвечать гораздо сложнее. Всего тебе хорошего, до свидания, − пожимая руку Петьке, попрощался Василий Васильевич.

Для студента и преподавателя такое прощание было, видимо, впервые, но в данный момент Василий Васильевич сделал исключение, из  сочувствия, а может, из благодарности, что Петька поставил его обидчика на свое место, да еще и при всех в аудитории.

−  Спасибо, Василий Васильевич, за все. Я Вам оставляю зачетку, сдайте ее, пожалуйста, в деканат,  институт ведь я закончил, а диплом, как знать, буду получать  позже.  Ну, а теперь я Ваш,  можем идти, − обращаясь к милиционерам, сказал Петька, протягивая руки, как этого требовал несколько минут назад нетерпеливый милиционер.

Тот подбежал и быстро защелкнул  руку Петьки. Второе кольцо наручников было застегнуто на руке милиционера. Они направились к выходу. Непостижимо, какой беспроволочной связью извещают в институте или в любой другой организации,  о подобного рода событиях, новостях и случаях?

  Когда милиционер в штатском вышел, ведя рядышком Петьку в наручниках, коридор был переполнен студентами и преподавателями. Так и шли,  будто сквозь строй, два молодых парня рядышком,  впереди, а один, чуть отставая, сзади. И возраст их почти одинаков, и одежда, как у многих студентов, только вот лица шедших по коридору были сосредоточены, а у всех стоящих, − встревоженные. У многих слезы текли по щекам, особенно у

представительниц женского пола. Петька прошел сквозь ряды знакомых и незнакомых собравшихся людей к лестничной клетке, и тут он увидел в толпе до боли знакомое лицо матери. Видимо, она только что подошла и спрашивала у рядом стоявших, что случилось, и тут она увидела Петьку. Глаза Анны Альбертовны широко раскрылись, и она пыталась,  что−то сказать или выкрикнуть, но только шевелила губами, раскрывая рот. Петька приостановился, слегка дернувшись в сторону матери, но маленькая цепочка между ним и стоящим милиционером не позволила ему подбежать к матери  и сказать ей слова утешения. Да и что мог сказать сын в таком случае, чтобы утешить, успокоить мать?

− Мама, что я наделал, мама я тебя обманул, я тебе не говорил всей правды, все это время. Если можешь, прости меня, мама?! − тихо проговорил Петька, наклонив голову вниз, потупя свой взор в пол.

За весь обман своей двухсторонней  жизни ему было стыдно сейчас смотреть матери в глаза. Он наивно думал, что скрывая все эти годы от матери свою вторую жизнь, что он ей помогал материально и не говорил ей чем он занимается, думая, что он  жалел ее этим самым душевно. Куда деть вот эти минуты страдания материнского сердца, когда у нее рушатся все надежды на будущее, когда остается она со своими думами, чаяниями и горем, наедине с одной мыслью, что же дальше? Зачем жить? Все это прочел Петька в глазах матери, полных горя, когда сам, подняв свои глаза, взглянул на нее.

− Сынок, сыночек, мой дорогой, любимый. Прости меня, что я тебя не уберегла …, − раздался душераздирающий крик отчаявшейся матери и ... Анна Альбертовна, не договорив, на полуслове, как подкошенная упала. Руки рядом стоящих студентов и сотрудников подхватили ее.

Стояла гробовая тишина. Собравшиеся молчали. Только были слышны удаляющиеся вниз по лестнице шаги двух рядом идущих молодых людей, да третьего, скромно шагающего поодаль сзади.