v\:* {behavior:url(#default#VML);} o\:* {behavior:url(#default#VML);} w\:* {behavior:url(#default#VML);} .shape {behavior:url(#default#VML);}

Normal 0 false false false false RU X-NONE X-NONE /* Style Definitions */ table.MsoNormalTable {mso-style-name:"Обычная таблица"; mso-tstyle-rowband-size:0; mso-tstyle-colband-size:0; mso-style-noshow:yes; mso-style-priority:99; mso-style-parent:""; mso-padding-alt:0cm 5.4pt 0cm 5.4pt; mso-para-margin:0cm; mso-para-margin-bottom:.0001pt; mso-pagination:widow-orphan; font-size:10.0pt; font-family:"Times New Roman","serif";}

БОГДАНОВ П.

НИЩИЕ ДУШИ

«В ком нет любви к стране родной,

Те сердцем нищие калеки…»

 Т.Г. Шевченко

«Если чиновник чувствует, что закон полагает ему препятствие, то, сняв оный со стола, он подстраивает его под себя».

 М. Салтыков-Щедрин.

«Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ РОССИЯ,

ДОРОГАЯ НАША РУСЬ!»

2014 год

УДК 821.161.1-32

ББК 84 (2 Рос = Рус) 6

        Б 73

Автор этой книги пытается раскрыть власти глаза на то, что без кардинальных изменений подхода к нуждам и чаяниям народа со стороны чиновников, положение с коррупцией в стране не изменишь! Больные коррупцией люди не могут быть советчиками и лекарями этой напасти! Не может чиновник занимающийся коррупцией одновременно возглавлять борьбу с ней!

Когда общество страны повержено душевной нищетой, то в роли лечащего доктора обязана выступить власть. Но когда доктор сам болен гораздо больше, чем пациенты, которые обращаются к нему за помощью, то в помощи такого доктора пациенты не нуждаются. Умный доктор сам прекращает практику лечения и уходит, другие выжидают до тех пор, когда пациенты его прогонят!

УДК 821.161.1-32

ББК 84 (2 Рос = Рус) 6

© Богданов П.П., 2014

«НИЩИЕ ДУШИ»

*************************************

...В новостях, по телевизору показали президентский дворец и сидящих за столом Президента и Премьер министра страны. Диктор объявил, что «сегодня произошла встреча Президента и Премьера. Встреча прошла в теплой, дружеской обстановке. Президент и Премьер страны обсудили экономический блок проблем в стране. Более детально обсудили региональные проблемы».

За этими скупыми, общими фразами, на самом деле, шел серьезный, мужской разговор между Президентом и Премьером.

После ухода прессы, когда они остались одни, стояла минут пять тишина. Вроде бы оба ожидали, когда уйдут журналисты и телеведущие. Но на самом деле, каждый выжидал, кто начнет серьезный, неприятный для обоих, разговор.

 – Вы поймите, Вадим Вадимович, я предлагаю эту идею не потому, что хочу обидеть или унизить Вас, я ее выдвигаю, как гипотезу выхода страны из создавшегося положения, – начал Президент страны.

Президент и Премьер были давно знакомы, вместе проработали долгое время и всегда понимали друг друга с полуслова, а вот в этом вопросе их взгляды разошлись диаметрально противоположно. Президент был моложе Премьера и с давних пор, еще, когда был в подчинении у Премьера, он всегда держал дистанцию младшего и подчиненного. Так он вел себя и сейчас, когда стал Президентом, подчеркнуто уважительно и вежливо.

 – Да пойми ты, Данил, это же не сборная команда по футболу, взяли из-за границы тренера попробовать, получится, не получится. Тут вопрос стоит гораздо серьезнее. Ты предлагаешь взять в Президенты страны из-за границы чужеземца. Думаешь, что прямо сразу все изменится к лучшему? Манная небесная повалит? Ничего подобного, поверь мне, не повалит, – отвечал Премьер.

 – Я с Вами согласен, Вадим Вадимович, все это я прекрасно понимаю, но вопрос более серьезен, чем кажется, и поймите мое беспокойство. В стране коррупция достигла небывалых размеров. Возникла угроза национальной безопасности. Штаты чиновников раздуты в разы. Министерство внутренних дел – это отдельная, обособленная, слабоуправляемая структура в стране. Получается страна в стране. Надо что-то делать, срочно надо что-то предпринимать. Вот я, в связи с этим и предлагаю идею возрождения приглашения варягов из-за границы на мое, президентское место, или возрождение монархии. Вон сколько Романовых живут в мире, да и не только в Романовых дело, ведь они тоже из-за границы в свое время приезжали, – пояснил Президент.

 – В принципе я не возражаю, Данил Андреевич, стоит попробовать, но не так сразу высоко. Надо обсудить и попробовать вначале в каком-нибудь уголке страны, так сказать, на региональном уровне, – предложил Премьер.

 – Можно и с региона начать, Вадим Вадимович, только я почему предлагаю сразу с президентской структуры начать, я боюсь, что начав с региональной структуры, как всегда заболтаем все это начинание и потеряем только время. В стране может начаться хаос, ситуация может выйти из-под контроля, – настаивал Президент.

 – Ну, ты, Данил Андреевич, перегибаешь палку, я бы назвал это преувеличением, даже паникой. Скажу тебе, что твое предложение посадить иностранца в кресло Президента страны гораздо взрывоопаснее для страны, чем мое постепенное изучение темы и внедрение иностранцев в управленческую структуру, так сказать, в чиновничью среду, – возразил Премьер.

 – Это чем же опаснее? – спросил Президент.

 – Да тем, что Президент-иностранец только пересечет границу и начнет, в первую очередь, с кадров. Ты представляешь, сколько он наших ребят отправит в отставку и в сторону Якутии и Магадана на перевоспитание?

 – Ваших ребят, Вадим Вадимович, – возразил Президент.

 – Что? – переспросил Премьер. Он так ясно представил события будущего, когда в стране будет посажен иностранец на пост президента, что не понял, что и к чему ответил Президент.

 – Я говорю, Ваших ребят будет много в Якутии и Магадане, – пояснил Президент.

Такой дерзости от Президента Премьер не ожидал. За все время долгой, совместной работы Премьер не слышал никогда никаких возражений от Данил Андреевича.

 «Видимо действительно его допекло или сильно устал. Надо предложить ему поехать отдохнуть в район Сочи. Желательно совместно, там, в неформальной обстановке и обсудить этот вопрос», – подумал Премьер.

 – Мы тут в одной упряжке, так что сразу и не разберешь, чьих ребят будет больше. Ты видимо перетрудился, надо съездить развлечься. Будем считать, что ты, Данила, пошутил. Пойми, ведь кадрами не только нашего окружения он займется. Представляешь, что будет, если иностранец поймет, в чем дело и половина численности силовиков начнет сокращать? Я думаю, что если мужик умный попадется, то он их в два - три раза сократит. Мы их так раздули, получилась какая-то армия внутри страны. Поговаривают, что пошел ропот в народе, их столько потому, что чиновники собрались обороняться или вести войну с народом. А куда их девать, этих чиновников? Всех на газ и нефть не бросишь, что им там делать? На экскаваторы их не посадишь, сварщиками, трубоукладчиками их не поставишь, они ничего не могут делать, кроме как брать взятки и сажать того кто не дал. Вот у них только две специальности и есть, если уж откровенно, сажать, или брать, – убеждал Премьер Президента.

 – Я это учел, просчитал, но все это управляемо, Вадим Вадимович, когда этот процесс будет исходить от нас, сверху. Вы забыли упомянуть про огромную чиновничью рать, что столько ртов бездельников прокормить крайне тяжело, но каждый губернатор приезжает и вытрясает себе штаты, опять же не за даром, но за каждым рублем не набегаешься. Не скандалить же с каждым регионом? Могут обидеться, нарушится президентская вертикаль, а это чревато последствиями. Вы представляете, что будет, если этот процесс будет поднят снизу? Все снесут и сметут. Вы помните, что творилось в 91-м и в 93-м особенно? Кто кого слушал? У народа наливаются кровью глаза и вперед. Страшно представить, если затянем с этим вопросом, – возражал Президент.

 – Вот поэтому, Даня, я и предлагаю постепенную схему укрощения такого страшного зверя, как спрут-коррупцию. Вначале на региональном уровне посмотрим, что с этого получится, а затем уж... Давай бросим эти, так сказать, государственные дела и махнем поближе к Сочи, вот там тогда на свежую голову, отдохнувши, и обсудим все, как умненько сделать, а потом снова дружно на галеры. Мы с тобой еще повоюем, Данила Андреевич, ты свой срок добудешь, потом я опять побуду пару сроков президентства, а там глядишь ты снова пару сроков и тихо, тихо отчалим на заслуженный, так сказать, отдых. Я, как старший, первый, а потом и ты. А ты «иностранца, иностранца». Не торопись, обсмотримся, изучим, подберем наиболее проблемный регион в части коррупции, попробуем иностранца на месте губернатора. Посмотрим, что они там, иностранцы, с этими коррупционерами делают, а потом и сами им щупальца обрубывать начнем. Не Боги горшки обжигают, мы сами с усами, возьмемся обеими руками за проблему страны и согнем в бараний рог этого зверя спрута, – убеждал Премьер.

 – В принципе я согласен, только с этим делом нельзя затягивать, – согласился Президент.

 – Конечно, обязательно не будем затягивать, вот на следующем заседании Совета Безопасности обсудим и вынесем с коллегами решение, – заверил Премьер.

 – Ну, хорошо, я с вами согласен, давайте обсмотримся, – вставая из-за стола, завершил Президент.

Премьер ушел, а президент еще долго сидел в кабинете задумчивый, обдумывая все сказанное, как бы прокручивая в голове весь разговор с Премьером. Огромный груз ответственности лежит на плечах Президента. Как честный, порядочный человек, он понимал, что ситуация в стране очень серьезная и медлить нельзя. Она в любое время может выйти из-под контроля, появись направляющая и руководящая сила в стране и все загремит в тартарары.

Но вот поэтому, как глубоко порядочный и честный человек, он не может поступиться обязательствами и своими внутренними принципами, когда-то им данными бывшему президенту, а ныне премьеру.

 – Назвавшись груздем, полезай в кузов. Как бы я всю эту помпезность и высоту власти с удовольствием поменял бы на тихую аудиторию студенческой кафедры и незабываемую, пощипывающую сердце приятную дрожь студенческого шума и гама в коридорах между парами, – вздохнув, произнес вслух президент, вставая с дивана...

...Заседание правительства началось ровно в назначенный час. Дверь распахнулась, и пружинистой походкой в зал заседаний вошел Премьер.

 – Присаживайтесь, коллеги! Сегодня у нас на повестке дня важный вопрос для жизни страны: "Бюрократия и коррупция" и извечный вопрос: " ЧТО ДЕЛАТЬ?", – премьер обвел присутствующих за столом и продолжил:

 – В народе витает дух возрождения царя. Есть мысль пригласить из другого государства толкового управленца на любую должность, если хотите, даже президентскую или на мою. Мы не в полном смысле этих слов, а как бы сказать, в экспериментальном смысле, посмотреть, что из этого получится, – чуть повышая голос, высказался премьер.

Все министры дружно и облегченно вздохнули.

 – Вот мы и решили подобрать страну, у которой эта коррупция-спрут не захватила все структуры власти. Подобрать человека, на конкурсной основе, затем пригласить его в нашу страну, как бы дублером. Вот над этим надо подумать. У кого есть, что сказать? Кто хочет выступить? – ровным, тихим голосом спросил премьер.

 – Вот тут мы в перерыве посоветовались, поговорили, поспорили, подсчитали, – поднялся заместитель премьера по экономике и финансам, – и предлагаем апробировать в каком-нибудь проблемном регионе. Будет гораздо дешевле, нежели сразу в целом в стране.

Каждый министр был уже опытным кабинетным игроком и чуял, что это предложение было явно с подачи верха.

 – Конечно, в регионе надо. а потом уж...Там опробуем, а потом и за страну возьмемся, – послышалось со всех сторон.

 – Какой регион возьмем за основу? – спросил у министров премьер.

 – Урал...Сибирь...Дальний Восток...Хабаровский край..., – предлагали министры.

 – Вот и хорошо. Возьмем Южный край. Там сейчас жаркая пора, подготовка к серьезным спортивным играм. Расход бюджетных денег там будет огромен. Вот там как раз нужен дублер, – подытожил премьер.

Из зала заседаний министры выходили с гордо поднятой головой, с чувством выполненного долга.

 – Смотри, как шеф отлично знает регионы. Предлагали другие регионы, чтоб прикрыть Южный, а он выбрал его. Что греха таить, у всех у нас рыльце в пуху, все на халяву там отдыхаем, – тихо рассуждали министры.

 – Да, это точно. Помнишь, там косу засыпали, кажется Бузла, сколько бюджета вбухали, а за одну зиму 2/3 косы смыло в море. За этими ребятами глаз, да глаз, фокусники еще те, уже и забыли, из-за чего спор был, с братским народом, – смеясь, переговаривались министры.

Средства массовой информации, не получив ничего конкретного, наугад стали расхваливать прекрасный план удушения "Спрута", что это конкретно никто ничего не знал, но воду лил на завертевшееся колесо государственной мельницы.

В народе прошел слушок, что какой-то гидре, вроде спруту где-то, кто-то отрубил одну щупальцу, а остальные отрубить, осталось дело техники в сортире добить. Некоторые из народа сомневались, упрекая, что уже одних закрывали в сортире и оставалось только «мочить», но что-то с мочением не получилось.

…В большой семье всегда бывает, какого ребенка больше обижают, поучают, тот и больше любит своих родителей, видимо, по принципу бьют, знать любят. Вот так и с казачеством, их сильно обижали, притесняли, переселяли и расстреливали целыми станицами, а они оставались верны коммунистическим идеалам. Южный край самый ярый сторонник компартии был и тогда, когда вся Россия шатнулась в строну демократических преобразований. Тогда, как в других регионах выбирались совершенно иные лидеры, в Южном крае долгое время находился губернатор из старой, коммунистической гвардии, из бывших, отдать надо должное очень хороший хозяйственник. Но власти нужен был отрыв от старого режима для того, чтобы народ забыл, что сама высшая власть из того же поля ягодка, того же режима партократии. Вот в связи с чем, власть активнейшим образом стала внедрять во власть людей второго эшелона из комсомолии, институтов, лабораторий, библиотек и домов культуры. Попав во власть, человек был абсолютно не подготовлен для решения жизненных, политических, особо производственных вопросов. Людей, попавших сразу на высокие должности можно сравнить с учеником, которого перевели с четвертого класса сразу в академию наук, где требуется решать вопросы высшей жизненной школы, причем быстро оперативно и даже с опережением времени. Чиновники, взявшись за гуж управления страной, регионами не знали, куда открываются двери в производство, тем более в многоотраслевое сельское хозяйство. Вот поэтому, за короткое время развалили все, что могли развалить, а что и не знали, как развалить, оно развалилось само. Южный край не был исключением, убрав хорошего хозяйственника избранного от коммунистов, провели несколько экспериментов в демократическую сторону. Назначенный губернатор был бывший начальник по канализации сельскохозяйственных ферм и хорошо крыл по-русски матом. Естественно и в районах Южного края сразу были заменены главы муниципальных образований под стать губернатору, которые работали раньше совместно по части канализации, в одних районах бывшие заведующие фермами, даже в одном районе был главой заведующий конюшней. Затем на губернаторских выборах победил от коммунистов, бывший комсорг предприятия, затем секретарь райкома комсомола, который крыл частную собственность на чем свет стоит, провозглашая коммунистическую идею на выборах, все во имя человека, все на благо человека. Шло время, выборы губернаторов превратились в фарс, все пристроились к демократии и губернатор-комсорг забыл за коммунистическую идею, и за все то, что обещал народу. Теперь на выборы шли врач, которого знали разве, что в районной поликлинике, фермер, у которого три овцы и три козы и гектар сенокоса, и работающий губернатор, который ни в коем случае не уходил в отпуск, а объезжал регион с ансамблем, хором, со звездами эстрады, с передовиками производства, с администрациями районов. Поражает то, что с какой быстротой во времени душевная ржавчина пожирает внутреннее содержание человеческой души, оставляя внутри одну душевную нищету. Казалось бы, что недавно было то время, когда люди имели стыд, совесть, внутреннею душевную полноту, в конечном итоге, внутренний тормоз имел каждый человек, где внутри имелась совесть и каждый мог остановиться у той заветной запретной черты и сказать себе:

 – Все, дальше так делать нельзя, мне будет стыдно оставаться даже наедине!

За столь короткое время все попрано. У чиновников ушел стыд, убежала совесть, пропали долг, обязанность, разболтались внутренние тормоза.

…В Южном крае получили директиву по удушению Спрута и искоренению, до "нулевых показателей" коррупции. Руководство края, прошедшее коммунистическую, комсомольско-партийную школу, понимали серьезность дела, что это обозначает до "нулевого показателя". Это или грудь в крестах, или голова в кустах.

Собрали срочно совещание всех глав муниципальных образований и администрацию края. Обсуждали долго, спорили до хрипоты. Никак не могли определиться из какой страны приглашать дублера. Все понимали, что если дублер, или с его помощью будет задушен спрут-коррупция в крае, то работать будут уже совсем другие.

 – У кого какие есть соображения? – спросил губернатор Южного края.

Встал вице губернатор и тихо начал читать по бумажке:

 – Нам оказана великая честь поначалу великой миссии удушения "Спрута". Да, он проник в нашу жизнь! Он везде, куда бы мы, не шли, не ехали. Но у меня, дорогие товарищи, господа, вот какие соображения, – продолжал вице губернатор, – я предлагаю, в целях экономии средств, мы тут посоветовались, подсчитали и решили эксперимент перенести на уровень муниципального образования, – вице губернатор обвел всех грозным взглядом, который выражал нетерпящий возражений и передал бумажку губернатору.

Присутствующие в зале взорвались бурными, продолжительными аплодисментами, как будто вице губернатор предложил каждому из присутствующих выдать премию.

 – Вот какое муниципальное образование выбрать, давайте обсудим, – перекрикивая шум зала, высказал губернатор.

Мгновенно наступила такая гробовая тишина, что было слышно, как жужжит большая муха, попавшая в сети паука.

 – Может, есть желающие добровольцы? На добровольных началах предложить свое муниципальное образование для проведения эксперимента, во имя, не побоюсь этого слова, спасения страны. Желающих нет? Тогда есть предложение этот вопрос поручить Совету безопасности края, – предложил губернатор края.

Эйфория праздника сразу потухла, расходились, опустив головы. Ясной головушки ни у кого не было, самого основного вопроса, ради которого все собрались, решено не было. Какое муниципальное образование выберут для экзекуции, как чиновники назвали эксперимент между собой, никто не знал, а это волновало каждого главу. "Дублер, дублер" - твердили всюду, но что это такое и с чем его едят, никто ничего не ведал. Видно было, что все за колхоз, но не в своей деревне.

…По всей Руси Великой исстари было принято при нересте рыбы в колокола не бить. В Южном крае эта традиция особо соблюдалась, здесь было начало начал всего нереста Руси, отсюда расходились все пути нереста с юга на север через Дон, Кубань и многих больших и малых рек. В прибрежных водах Азовского моря обычно в нерестовые месяцы было запрещено выходить судам, даже шхунам на веслах, не связанных с ловлей рыбы, на это время все замирало на воде, ни одного лишнего челна не было видно. Здесь начинала нереститься Рыба с большой буквы, королева из королев белуга, севрюга, осетр, менее значимы, но не менее ценные шамая, рыбец, тарань, судак. Многое сделано нашими предками, чтобы передать всю эту природную, народную ценность живущим в наше время. За сохранение народного достояния стояли крепко, спуску не давали никому, чтоб эта ценность не только была сохранена, но и приумножена. Кроме официальных контролирующих органов по вылову рыбы, была самая строгая инспекция по лову рыбы, это старейшины из рыбаков. Официальные власти поймали, поругали, наказали и отпустили. Старейшины рыбаков, обнаружив мелкую ячею в сетках, могут и проучить по-мужски, а обнаружив в баркасе маломерок красных пород рыб, выхватывали их из баркаса и со всего размаху били виновника по лицу, чем попадет, а чешуя у них твердая острая, лицо сразу кровью окрашивалось.

 – Что завтра будешь жрать, если сегодня детвору выловишь? – спрашивал старый рыбак у нарушителя.

Но окружающие с одобрением относились к этой мере воспитания, да и виновник без сопротивления воспринимал наказание, что уж тут поделаешь, коль попался.

Все перевернулось в сознании людей по приходу дикого капитализма, им стал не нужен завтрашний день их малой Родины, района, региона, страны. Сдерживаемые человеческие пороки строгим режимом страны в течение нескольких десятков лет вылезли сразу все наружу. Всех, как прорвало, все старались друг перед другом, как на соревновании показать кто хуже, кто, что может еще хуже. Некогда сплоченный народ страны, переживший жуткие условия жизни, тяжелейшие невзгоды, навалившиеся на страну, в одно мгновение превратился в разобщенное, разнузданное стадо дикого племени. Страшнее всего в этом, что весь этот разгул вседозволенности возглавила власть. Попадая в круг властных структур, человек терял все человеческое, балдел от все-возможности на привалившем с небес ему поприще чиновника. Зачастую, сам не ожидая такого поворота судьбы, человек боясь, что это произошла какая-то ошибка в его записях судьбы небесной канцелярии и его везение продлиться недолго, боясь опоздать, чиновник хватался выполнять все пороки человеческой натуры с первого дня своего назначения, или избрания. Хамство, жадность, нажива, карьера любой ценой, даже по трупам родных, близких, друзей все шло в достижение поставленной цели – добраться до власти и хапать, хапать, и как можно больше. Все общество страны перевернулось на 180 градусов, как по мановению палочки переворачиваются полюса, так и люди перестали осуждать все нарушаемые заповеди христианства, даже с одобрением завидуя, что это не его судьбе такое подвалило, в какой-то степени содействуя, помогая разнузданности чиновников. Все делалось и делается властью открыто, не таясь, без стеснения и оглядки на присутствие народа в стране. Народ вообще-то в стране есть, но по разнузданным действиям чиновников и реакции народа на их действия, сопоставимо, что народа в стране нет. Дальше больше, чиновники, видя бездеятельность народа, наглеют все больше и больше и в конечном итоге общество расслоилось. Народ бродит по стране сам по себе, неприкаянный, чиновники сами по себе жируют, объединившись в кланы, группы по интересам, ведомственной подчиненности, а зачастую в банды по добыванию и изыманию денег у народа и государства. Забыты веками сложившиеся традиции, все брошено ради наживы. Какие уж тут колокола, какой уж тут сезон нереста.

С первого дня перехода к дикому капитализму была поделена водная гладь среди чиновников и без зазрения совести и соблюдения элементарных правил и норм вылова были организованы дикие рыболовецкие бригады главами муниципальных образований, прокурорами, начальниками милиции, председателями судов, начальниками службы безопасности страны и всеми руководителями районных служб, включая сюда и рыбинспекцию. Все бросились на дармовое народное природное богатство, круглый год – зимой и летом, весной и осенью, все черпали рыбу, красную, серебристую, ловили все, что шевелилось. В конечном итоге выловили все, что было в водоемах, и продолжают фильтровать сетками воду все те же дикие бригады рыбаков от чиновников, а вдруг, что-то осталось народу на размножение.

В Приморском районе получили пакет и дрожащими руками раскрывали его в кабинете главы. Собрались самые проверенные, преданные чиновники районного масштаба. В конверте было распоряжение губернатора края, что именно их району выпала великая честь начать миссию по борьбе со спрутом-коррупцией.

 – Шеф, может, опустим ниже, а, шеф? – прочитав письмо с дрожью в голосе, спросил первый заместитель, как ни как глава ему был не только шефом, но и кумом.

 – Я уже пробовал, узнавал, спрашивал там, наверху, но мне ответили, сами еле отбились, так и сказали, что ниже опускать уже некуда, – в сердцах ответил глава.

 – Только вдумайтесь, "передать все полномочия выбранному на конкурсной основе человеку из другой страны", тем более, «не связанным ни бизнесом, ни проживанием в России», – читал глава с дрожью в голосе. – Собирай расширенное совещание, все партии и всех депутатов, – скомандовал глава своему заму.

 – А это зачем еще? – спросил зам.

 – Будем делать по инструкции. Ты прав, от них толку никакого, а вот показуха демократии, это огромная вещь, – многозначительно заключил глава.

Большой зал заседаний был забит до отказа. Все желали участвовать в выборе дублера, тем более главы. Народу всегда интересно выбирать, особо, если тебя не касается. Такие выборы еще интереснее тем, что ты можешь копаться в чужом белье, и в чистом, и в грязном, а твоего никто не трогает. В зале стоял общий гул от обсуждаемого вопроса, каждый старался высказать свое мнение соседу по совещанию. Депутаты муниципального образования района сидели на первых рядах, отдельной группой, они были серьезно сосредоточены и перебрасывались между собой незначительными фразами, намеками и домыслами. Им предстояло провести великое действо для своего района, выбрать Спасителя жуткого положения в районе. Изображая из себя знающих деловых людей, хотя, как и все собравшиеся, кроме народных слухов ничего более не знали, многие добавляли от себя придуманное. Партии сидели кучками, все друг друга знали хорошо, и партийное разделение было чисто условное, символическое, когда-то все были в одной партии и встречались на одних, партийных собраниях. Общественные организации сидели рядом в одном общем, отведенном для них месте. Руководители силовых структур сидели все рядом и тихо перешептывались между собой.

 – Ты, Николаевич, поясни, что там за зверя мы должны завалить с чужеземцем во главе, а то я по делам пробегал и не в курсе? – спросил в полголоса начальник милиции у начальника федеральной службы безопасности.

У руководителей силовых структур была неписанная традиция, при особо важных совещаниях садиться всем вместе, и обращаться друг к другу по отчеству, так как по званию все были одинаковы в чине полковников.

 – Это то, Михайлович, что если все обернется по инструкции, то весь твой зерновой бизнес навернется в одночасье, – зло ответил начальник ФСБ, толи ему вопрос не понравился начальника милиции, толи его тон задаваемого вопроса.

 – Ну, если мой бизнес развалится, то и ваш с прокурором бизнес цветного металла и еще кое-чего рухнет в тартарары, – полушутя отпарировал начальник милиции.

 – Перестаньте вы препираться, грядут перемены, мы должны держаться дружненько, а все остальное это мышиная возня, без нас ни один глава, мэр, сэр, пэр не обойдется. Все в наших руках, у нас власть, – примирительным тоном успокоил прокурор.

В зал зашло начальство, и шепот прекратился.

 – Нам выпала...э...э...э...судьба, – начал глава района.

 – Честь предоставлена, – поправил его вице губернатор края.

 – Так я и говорю, выпала э...э... честь провести пробную замену власти района человеком из другой страны с целью уничтожения коррупции-спрута, … нашему муниципальному образованию, – прочитав по бумажке, глава района обвел зал взглядом и торжественно объявил:

– По кандидатуре на временное замещение моей должности слово предоставляется моему заместителю по сельскому хозяйству Кисленко Вячеславу Васильевичу.

На словах «временное замещение» и «моему заместителю» было сделано главой особое ударение.

 – Я вот вам что скажу, сколько бы мы не говорили, не спорили, а хлеб к борщу нужен каждому и каждый день, – начал свое выступление от администрации заместитель главы района по сельскому хозяйству. – Так вот, мы недавно были по обмену опытом по животноводству в Эфиопии. Я вам скажу, страна чудная, а народ добрейший. Я там встретил одного бывшего русского летчика-вертолетчика, он там, что-то перевозил, да так и остался в Эфиопии, много лет уже живет, и уезжать не хочет, попом-батюшкой работает, к православию несколько деревень приобщил. Помощник у него добрый человек, метис, что странно, белобрысый, кучерявый, закончил сельскохозяйственную академию в Англии и по-русски маленько соображает, да и православие же плюс. Вот я и предлагаю рассмотреть его кандидатуру, – предложил заместитель по сельскому хозяйству.

 – Товарищи, если нет других предложений, будем голосовать. В связи с серьезностью обсуждаемого вопроса есть предложение голосование провести тайно. Голосуют члены администрации и депутаты всех уровней, – высказался вице губернатор края.

Все одобрительно зашумели. Вот ради таких моментов голосования и идут, многие люди, в партии, в депутаты, в общественные организации. Уж чего-чего, а выбирать народ любит, неважно кого, куда, только создай возможность пообсуждать и выбрать. Хлебом не корми, а дай поучаствовать в выборах. Особенная прелесть в тайном голосовании, можно любую свинью подсунуть, кому хочешь, и никто не узнает, кто же сотворил такое. Хотя все догадаются, кто и кому это сделал, так как городишки на юге небольшие, все друг друга знают, порой лучше, чем себя.

Через некоторое время вице губернатор края предоставил слово председателю счетной комиссии.

 – После тайного голосования все бюллетени подсчитаны, испорченных нет, пропавших нет. Единогласно избран на должность дублера главы муниципального образования «Приморский район» гражданин Эфиопии, …э ..э…, как там его, да это и не важно, потом узнаем.

Зал взорвался бурной овацией, как вроде выбрали Спасителя района. Все знали результат заранее, и всем было абсолютно все равно, но радовались, что случилось то, что хотели. Все друг друга не подвели, никто друг другу не подсунул никаких неожиданностей, хотя глава пытался просунуть свою кандидатуру альтернативой, вице губернатор не разрешил, погрозив пальцем и тихо шепнул: «Не время, и не место».

Приезжего эфиопа встречали на въезде в город. Народу собралось очень много, каждому хотелось взглянуть на того человека, который рискнул сразиться с непобедимым монстром, коррупцией. Батюшка окропил всех присутствующих святой водой около памятного креста поселения. Представитель власти из Москвы вручил инструкции дублеру, бывший глава во временной отставке сунул ему свои инструкции и рекомендации. Молодые девушки преподнесли эфиопу каравай хлеба и цветы. Дав некоторые указания, посовещавшись, приезжие чиновники всех уровней отбыли восвояси. Будущая надежда района, края, а может и... страны остался один на один со всеми существующими проблемами района.

В гостинице эфиоп расстелил две инструкции и стал сравнивать их. К вечеру он уже понял, что инструкция из Москвы ему подходила больше, в местной инструкции все сводилось к совещаниям и согласованиям с чиновниками, он ее спрятал подальше и решил действовать строго по московской инструкции.

Рано утром он вышел из гостиницы, и по дороге в администрацию он увидел огромный трехэтажный особняк. У человека, подметавшего около особняка, он спросил:

 – Чей это дом?

 – Это усадьба судьи, – ответил тот.

Дублер шел по одной улице, по другой и все удивлялся, какие колдобины и ямы на дорогах. Он увидел огромный дворец и спросил у прохожего:

 – Чей этот дворец?

 – Здесь живет начальник ГАИ, – ответил тот.

Разбирая в кабинете бумаги, он пригласил секретаршу и попросил найти оценщика и оценить домовладения судьи и начальника ГАИ. Через некоторое время принесли заработанную плату этих двоих чиновников за последние 5 лет и он получил результаты оценщика. Через нескольких минут он высчитал, чтобы купить такое жилище каждому из чиновников потребовалось бы работать 350 лет без пищи и воды.

В беседе с фермерами он выяснил, что в сельском хозяйстве процентов 90 работают учителя, врачи, физкультурники из школ, спортсмены и даже артисты. Вся работа сводилась к тому, чтобы посеять и убрать, все остальное никого не интересовало. Разговоры были среди фермеров только о деньгах в собственный карман. Эфиоп понял, что если будет, так продолжаться лет пять – десять, то южные черноземы будут такими же, как земли Эфиопии. Немного подумав, он записал в журнал, что земли надо спасать. Через несколько дней эфиоп - глава решил поехать посмотреть, что творится на море. В коридоре он встретился с отставным главой района, ушедшим в отпуск на время эксперимента, который пристраивал стол со стулом в приемной, рядом с секретаршей.

 – Что вы здесь делаете? Вам оплатили заработную плату за весь период эксперимента, даже выплатили премиальные, – спросил эфиоп.

– Э, чужеземец, ничего ты не понимаешь. В России не важна зарплата, а важна власть. Чиновник зарплатой сыт не будет. На Руси, если человека хотят обидеть, то говорят, чтоб ты жил на одну зарплату, пословица есть такая у нас, – пояснил отставной глава.

Эфиоп из сказанного ничего не понял, откуда чиновники берут деньги, кроме зарплаты, в Англии и в Эфиопии этому его не учили.

В море вышли на катере рыбаков, собравшихся в общую артель из бывших рыболовецких колхозов. Бригадир рыбаков пояснил вновь назначенному главе, что артель закупила рыбную квоту на вылов рыбы, которая стоит больших денег, но браконьерские бригады, так называемые «левые», перекрывают все миграционные пути рыбы. Мало того, что браконьеры не платят никаких денег, они еще не соблюдают никаких правил и сроков ловли рыбы. При вопросе главы, почему не остановят рыбную ловлю браконьеров полицией, прокуратурой, пограничной службой, службой безопасности, взгляд бригадира потух, интерес к вопросу рыбалки сразу пропал. Как ни старался глава возобновить разговор о положении дел в рыболовецкой отрасли, бригадир отвечал с неохотой, и часто в не впопад. Поплавав по морю, и поговорив с рыбаками, эфиоп понял, что везде и всюду ловят рыбу "левые" бригады отставного главы, прокурора, начальника милиции, начальника ФСБ, председателя суда, руководителя следственного комитета, пограничники и прочие чиновники. Вот тогда только глава понял, почему бригадир рыболовецкой артели сник в разговоре и не смог ему ответить на все задаваемые вопросы. Проезжая по заповедным местам плавней, он видел выстроенные виллы, дворцы и снова он слышал фамилии все тех же чиновников.

 – Они, как тараканы, куда бы я не поехал, везде выстроены дворцы, виллы, яхты. магазины, рестораны и все это собственность чиновников, – думал вновь испеченный глава.

После поездки глава-экспериментатор района решил собрать совещание и увидеть каждого чиновника воочию.

Огромный зал Дворца культуры был забит до отказа чиновниками большого и малого ранга, а они все шли и шли в зал. Уже принесли все стулья из кабинетов, пошли в ход старые лавки, невесть откуда притащенные завхозом.

Эфиоп встал около сцены, на которой был установлен длиннющий стол, за ним стояло с десяток стульев для президиума, не поднимаясь на сцену, он обратился к залу на слегка ломаном русском языке:

 – Господа! Я с Вами хотел бы поговорить по-дружески, без всяких намеков и прямо спросить у всех Вас, хотите ли Вы работать в администрации муниципального образования для блага людей?

Собравшийся в зале народ изначально не понял, почему иностранец не сел за стол на сцене в президиум и не пригласил своих заместителей и тех традиционных людей, которых принято приглашать в течение последних 30-40 лет, а стоял около сцены и вел совещание. Все сидящие молча переглядывались и с недоумением перешептывались между собой, не понимая, что совещание началось, или все будет впереди и приглашение в президиум, и все сопутствующее старой традиции.

 – Я вижу по лицам, что мой вопрос многими не понятен, и я сейчас постараюсь его пояснить. Проработав здесь некоторое время, я в течении рабочих дней только и слышу от работников администрации, что они ругают тех людей, которые приходят сюда для решения каких-то насущных, для них жизненно важных вопросов, покрикивая на них, чего они сюда пришли, или, как вы говорите, приперлись, и мешают вам работать. Каждый работник администрации, или другой государственной структуры, подчеркиваю, любой, взят на работу только для того, чтобы выполнить ту или иную просьбу приходящих в государственное учреждение людей. Вот представьте себе, что ни один человек не придет к нам в администрацию и не обратиться для решения своего вопроса, что вы будете делать? А ничего, вы посидите день, два без дела и вас надо сокращать с работы за ненадобностью. Так же обстоит дело и в прокуратуре, милиции, судах, в больницах и других госучреждениях. В любой магазин, если люди перестанут ходить и покупать товар, магазин станет банкротом, и его закроют. Так и любое государственное учреждение, если не будут работать чиновники для народа, а будут его ругать, и не будут заботиться об их нуждах, учреждение обанкротится, а потом его закроют. Но в связи с тем, что финансирование всех госучреждений идет из госбюджета, то учет банкротства трудно определить и этим пользуются многие чиновники, покрикивая, поругивая пришедших к ним посетителей, не задумываясь о банкротстве. В этом случае наступает нищета вашей души и люди перестают ходить к вам, и вы целыми днями сидите без дела, изображая работу, не осознав, что в вашей душе и на вашем месте работы наступило давно банкротство. В этом случае нужно или относиться к людям доброжелательно и со всей открытой душой, или честно написать в заявлении о своей душевной нищете и желание уйти, не ожидая пока чиновника выгонят. В дальнейшем у меня с каждым чиновником будут складываться вот по этому принципу отношения, и как только я получаю жалобу на чиновника от людей, я с ним беседую. При получении еще одной жалобы, я с ним прощаюсь, желательно по собственной инициативе работника. Вот и все, что я вам хотел сказать. Всего доброго и хорошего, – эфиоп закончил речь и быстрым шагом вышел из зала Дворца культуры.

После ухода эфиопа в зале наступила несколько секунд гробовая тишина, видимо каждый из присутствующих осмысливал сказанное главой-экспериментатором, и свое место в сказанном, а затем поднялся такой невообразимый шум, что казалось вот-вот крышу здания сорвет от взрывной волны шума, поднятого чиновниками. Из сказанного эфиопом чиновники поняли, что в недалеком будущем их всех глава выгонит с работы. Прокрутив мысленно в голове свое рабочее время, сидящие чиновники поняли, что с учетом сказанного, каждый из них на своем рабочем месте давно банкрот.

На следующее утро эфиоп заметил поразительную перемену среди чиновников администрации главы муниципального образования. В коридорах, в кабинетах только и слышны были вежливые высказывания от чиновников к посетителям:

 – Заходите еще, пожалуйста. Мы ждем вас еще и еще раз.

Эфиоп был доволен переменой в чиновничьей среде в отношении к посетителям.

 – Знать не зря прошла моя беседа с чиновниками, – подумал глава-экспериментатор.

Но через несколько дней эфиоп заметил, что жалоб от жителей района намного стало больше. Записи на день приема в журнале было гораздо больше предыдущих дней. Изучая задаваемые людьми вопросы, он никак не мог понять, как же так получается, что эти вопросы должны были быть решены чиновниками аппарата администрации, а люди идут к нему на прием для решения. Полистав журнал еще некоторое время, ничего не поняв, эфиоп отправился на личный прием граждан. После посещения людьми зала заседаний он стал понимать, что чиновники своим вежливым обращением к людям изменились, но, как ничего не делали, так и ничего не делают для пользы людям. Как была одна говорильня, так и осталась, все вокруг, да около, но кроме болтовни, никакой пользы людям. Когда секретарша объявила, что больше посетителей нет, и все чиновники ушли из зала, эфиоп остался один и задумался. Он понимал, что идет против него заговор всех чиновников, и не только аппарата администрации, но и других госструктур района и сильно было похоже на спланированную, управляемую акцию протеста. Эфиоп решил поговорить с каждым чиновником в отдельности и выяснить причину заговора и дальнейший план действий чиновников против него. Он никак не мог понять, почему чиновники сплотились против его требований улучшения работы с населением, ведь в конечном итоге чиновники и он в одной команде и с одними целями, работая для людей – сделать свою работу так, чтоб людям было лучше жить. Но сколько эфиоп не старался вызвать на откровенность любого из чиновников, они уклончиво объясняли все вокруг и около, а конкретно ничего глава не понимал в чем же дело. В связи с тем, что ему, эфиопу, не были известны подковерные интриги чиновников, подкупность их должностями, должностями их родственников, обещаниями повышения по службе при том, или ином сообщении, или услуги, или молчания. Откуда приезжему эфиопу было известно, что любые выборы, это есть кладовая будущего любого чиновника, здесь самое главное не продешевить, поставить на верную лошадку в забеге выборов. А ошибиться можно запросто, бывало ставки шли на такую дохлую лошадку и все думали, что она не пройдет и одного круга, а чиновники угадывали безошибочно, ставили на нее и она побеждала в забеге. Всего лишь чиновники перед выборами узнавали, что эта лошадка из конюшен высокого начальства и поддерживаемая местными чиновниками на выборах забега, лошадка-кляча успешно побеждала. Нет, не знал и не ведал этого приезжий эфиоп, когда зашла секретарша и потоптавшись у стола намекнула эфиопу попробовать не вызывать чиновников в кабинет, а приглашать их в поездку по району. Доверительно с ними говорить в поездках, на открытом воздухе, без свидетелей, один на один, как она выразилась тэт на тэт, размышляя, что она поговорила с шефом почти на иностранном языке. Послушался эфиоп секретаршу и при каждой поездке стал приглашать очередного чиновника. Из разговоров с ними мало-помалу, он стал понимать, что все структуры чиновников района так крепко переплетены узами коррупции, что их не разорвать никакими убеждениями, уговорами, даже страхами. Нет, не бросились ему чиновники в ноги и не стали рассказывать все то, сокровенное, что творилось и таилось годами между ними. Эфиоп постепенно понимал, что для познания сокровенных тайн чиновников он сам должен входить в их среду и начинать заниматься тем же, чем занимаются они сами. Или начинать хитрить и приспосабливаться к чиновникам, изображая парня-рубаху, показывая, что надо узнать хотя бы изначальные азы сокровенного, а уж потом приступить к главному, чем занимаются и они. Чем больше эфиоп познавал деяния чиновников, тем больше поражался, на сколько, чиновники занимаются личным обогащением, а для отвода глаз занимаются непосредственными служебными обязанностями. Разговаривая с чиновниками, эфиоп выбрал тактику спроса с каждого чиновника, по какой причине не выполнено, или нарушено выполнение того, или иного задания. Чиновник, чувствуя свою личную ответственность перед начальством, хотя и временным, а там кто его знает, выкладывал всю тайну по объектам и причастным лицам к нему. По проведенным беседам со многими чиновниками у эфиопа вырисовывалась вся картина событий в чиновничьей среде. Составляя ежедневные записи по каждому направлению беседы, и делая выводы по тому, или иному событию и ведомству, эфиоп пришел к жуткому заключению, что все районное чиновничье сообщество связано какими-то невидимыми узами обязательств. Все структуры чиновников, покрывая друг друга через определенные ставки взяток и взаимных услуг без зазрения совести, в наглую, нарушают все то, что им взбредет нарушить. Эфиоп уже приобрел некоторый опыт работы с чиновниками, и они в доверительных беседах выдавали ему сокровенные тайны. Временный, или не временный, а возьмет, выгонит с должности, а потом попробуй устройся обратно, заплатив определенную сумму, так рассуждали многие чиновники. Этими рассуждениями чиновников и пользовался эфиоп для познаний положения дел в районе. Что эфиопа поражало больше всего, это везде и всюду был замешан бывший глава, которого сменил он сам, и который был сейчас отстранен от должности главы на момент эксперимента. В заповеднике стояли особняки с высокими заборами, и там был особняк главы, среди дворцов и имений чиновников высшего звена местной и региональной знати. В народе шутили, что в заповеднике скоро будут выбирать главу поселения, а не размножать рыбу и не устраивать отдых для диких перелетных птиц.

Блуждая по набережной, глава района видел, как в море выходили быстроходные катера и скрывались за горизонтом. Каждый день в одно и то же время, как по установленной очередности, катера один, за одним подъезжали к причалу и с интервалом в 10-15 минут уходили в море и вдали становились точками, затем скрывались вовсе.

 – Куда же они уплывают? Когда же они возвращаются? – задавал себе вопросы глава.

Сколько он не пытался выяснить эти вопросы у местных жителей, все было бесполезно.

Каждый житель только пожимал плечами и что-то неопределенное бубнил себе под нос. Странное поведение жителей его заинтересовало еще больше после того, как один житель пришел жаловаться к нему на прием по поводу рыбалки с удочкой.

 – Я до вас, глава, пришел за правдой. Я пенсионер не могу сидеть с удочкой на берегу, поймать десяток рыбин, гоняют меня, старого человека, как кота по берегу, штрафуют, а эти, прости Господи, крохоборы, сетями вылавливают последнюю рыбу ценных пород. Попомните меня, я прожил здесь всю жизнь, и скажу вам правду, при таком подходе к рыбе, когда ее ловят круглый год и круглые сутки, ее не станет. Вы будете завозить красную рыбу, судака, тарань, шамаю, рыбца, из других стран, ну може, с Каспия, як шо хватить ума, там сохранить, – перейдя на местный говор, заключил сказанное посетитель.

Как не старался, глава выяснить у посетителя, кто эти варвары, губящие рыбные запасы ценных пород рыб, тот отшучивался, отнекивался, а потом встал, одел кепку, и ушел.

Посидев некоторое время в раздумьях, глава вспомнил бригадира рыболовецкой бригады и попросил секретаря помочь связаться с этим человеком. Через некоторое время в кабинет зашел бригадир артели.

 – Можно до вас? – робко, переминаясь с ноги на ногу, спросил мужчина.

 – Да, да заходите, я вас хотел увидеть по очень важному вопросу. Если бы сказали где вы находитесь, я бы и сам к вам приехал, а так секретарь вас оторвала от работы, – извиняющимся голосом говорил глава.

 – Нет, так нельзя, у нас так не принято. Вам положено вызывать, вы же начальство, – многозначительно, заключил бригадир.

 – Какое же мы начальство, мы без вас никто. Ну, да ладно, коль уж пришли, спасибо вам большое. Вот скажите мне, пожалуйста, я смотрю, днем катера в море за горизонт уходят, это ваши катера? Когда они приходят? Я ни разу не видел, чтоб они возвращались обратно, создается впечатление, что они каждый день уходят все новые и новые, а назад не возвращаются, – улыбаясь, спросил глава.

 – Вы и правда хотите узнать, чьи это катера и когда они возвращаются? – серьезно спросил бригадир, голос его слегка дрожал.

 – Да, конечно серьезно, если это не коммерческая тайна, – смущаясь, ответил глава.

 – Никакой тайны здесь нет, вам даже полезно узнать, узнаете, так может что-то изменится, хотя вряд ли. Плетью обуха не перешибешь, – заключил бригадир, видя, что глава мало понял из сказанного, он предложил, – я вас приглашаю на ночную рыбалку, вы там сможете сами увидеть, когда возвращаются катера и чьи они. Глава с радостью согласился и они с бригадиром договорились, куда и когда бригадир подъедет за главой.

Глава пришел чуть пораньше к назначенному месту на берегу, как и попросил бригадир рыбаков, глава никому не говорил, что он будет выезжать в ночь в море. Ровно в назначенное время подошла лодка и забрала главу. Сразу же на лодке ему дали рыболовную робу. Одев ее, глава стал не отличим от рыбаков, сидящих в лодке. Проплыв через залив, лодка уткнулась носом в большой паром, стоящий метров двести от камышей того берега залива. Все высадились и пошли в каюту, а глава остался смотреть на красоту вечернего моря. Солнце уже клонилось к закату, и лучи солнца играли по воде, вдоль камышей, а дальше, где стояли камыши густой стеной, зелень камышей, сливалась со своей тенью, там уже было темно.

 – Красота, – произнес вслух глава, любуясь закатом солнца.

 – Подождите, ночью будет еще красивее, когда катера будут возвращаться с лова рыбы, – подходя с боку из каюты, пообещал бригадир рыбаков.

 – Они будут возвращаться здесь? – спросил глава.

 – Все покажу и все расскажу, многое сами увидите воочию, а сейчас пойдемте, поужинаем, перед тяжелой ночной рыбалкой, только мы будем ловить не рыбу, а браконьеров с рыбой, – пояснил бригадир.

Зашли в каюту, в ней было уютно и пахло жареной рыбой.

 – Разрешите вам представить, присутствующих на рыбалке, это у нас главный рыбный инспектор района Илья Иванович Цыбин, который пытается бороться с браконьерством, но начальство мешает, полномочий для борьбы не хватает, ну вы сами ночью увидите и поймете. А это наш атаман казаков района, Степан Григорьевич, ему тоже пытаются путы накинуть, как тому коню, – смеясь, заключил бригадир. Из сказанного глава ничего не понял, каких еще полномочий нужно главному рыбному инспектору здесь на воде, и почему их, этих полномочий, у него не хватает, какие путы, какому коню, ничего не понимал из сказанного глава. После ужина все вышли на палубу парома.

 – Вы, Борис Алексеевич, пока отдыхайте, я потом вас разбужу, когда вся кутерьма начнется. Они, эти браконьеры, работают строго по часам, чтоб их покровители и шефы не перепутали больше ни с кем. А мы с ребятами расставим ловушки для браконьеров, у них свои методы лова рыбы, а у нас свои, для ловли браконьеров, – пояснил главе бригадир рыбацкой артели.

Разбудили главу района часа в два ночи и предупредили, что минут через двадцать начнется. Глава проснулся, вышел на палубу, кругом была тьма, хоть глаза выколи. Ничего не понимая из сказанного, что начнется, где начнется, глава крутил головой по морю, вглядывался в кромешную темноту, но ничего не было слышно, тем более, ничего не видно.

 – Так, господа, слышно, едут, – объявил один из рыбаков, но глава, как не напрягал слух, ему ничего не было слышно. И вот через несколько секунд послышался еле уловимый звук работающего лодочного мотора, который с каждой секундой нарастал и через несколько минут стал слышен звук нескольких лодочных моторов. Черные точки лодок на фоне моря стремительно приближались к парому.

 – Может, генератор запустим, да огни включим? – спросил начальник рыбинспекции у бригадира.

 – Рано еще, Илья Иванович, могут рвануть в сторону, или назад убегут, – возразил бригадир. Все стояли на палубе, наблюдая, как приближаются быстроходные катера, чуть обходя паром левой стороной. Правой стороной они паром обойти не могли, сразу за паромом начиналась мель, а дальше плотной стеной рос камыш. Через секунду послышался страшный рев мотора, как вроде лодку подняли из воды и двигатель стал работать на воздухе, не захватывая воду.

 – Заводи генератор, – во всю глотку заорал бригадир, перекрикивая гул двигателей, потому что еще и еще гудели двигатели других лодок. Через минуту вся палуба осветилась ярким светом, а затем мощный пучок фонаря начал шарить по морской глади и, осветив стоящие чуть в стороне несколько лодок, застыл в той точке. С лодок послышалась восьмиэтажная отборная брань, такая, что глава ее никогда не слышал и ничего из сказанного не понял. Потом послышались угрозы в их адрес, из лодок слышны были крики, что они действуют по распоряжению главы района.

 – Так глава стоит на палубе, – ответил задержанным главный рыбный инспектор, подплывая к лодкам браконьеров.

 – Иваныч, ты об этом пожалеешь, тебе, что неизвестно чьи мы работники? – спросил один из браконьеров.

 – Да, мне давно известно, что ты батрачишь на прокурора, а вот та лодка, Пахомыча, работает на отстраненного главу, а та, что подальше – батраки начальника пограничного отряда, как будто у нас граница с Америкой или Германией совсем рядом. Граница братской Украины, и то за десятки километров по морю отсюда, а мы посты пограничные выставили. Вы еще столбы пограничные заройте, сдури, по морю. Не граница генералам пограничным нужна, а красная рыба нужна, судак, тарань. Вот сейчас посмотрим, что в ваших лодках за улов и посчитаем по нормативу, думаю, на миллионы потянет, – инспектор светил в лодку и прикидывал стоимость улова.

Вдруг со стороны моря раздался рокот лодочного двигателя, и по звуку двигателя было слышно, что лодка идет на большой скорости. Стоящие у парома лодки браконьеров включили мигающие фонари предупреждая плывущих браконьеров о наличии рыбинспекции, и идущая лодка на полном ходу ушла чуть в правую сторону от стоящих лодок, чуть не столкнувшись с лодками, пошла прямо на таран с паромом. Не доплывая несколько метров до парома, лодка резко сбросила ход, как вроде споткнувшись, обо что-то, двигатель завыл без воды, задрав винт вверх, а нос уперся в стоящую сетку перед паромом, но по инерции движения лодки, произошел удар в паром, раздался скрежет металла о металл. От резкого столкновения с паромом сидящие в лодке три человека вылетели на палубу парома, один из них свалился в воду на второй стороне парома. Главный инспектор бросился спасать утопающего браконьера, который беспомощно барахтался около парома, но пока Илья Иванович подплывал, утопающий скрылся под воду под тяжестью теплой одежды. Инспектор оттолкнулся еще раз веслом, приблизившись к утопленнику, и атаман казаков, сбросив бушлат, прыгнул в воду. Через секунды Степан Григорьевич вытащил утопающего браконьера со дна и все вместе вытащили его на палубу парома.

Утопленника начали откачивать искусственным дыханием, и в скорости, изо рта и носа вода хлынула на палубу, и утопающий закашлялся и тяжело задышал.

 – Пахомыч, не делай этого, – закричал Илья Иванович, загребая веслами разворачивая лодку и глядя, как с лодок выбрасывают браконьеры рыбу.

Рыбный инспектор подплыл к лодкам, стоящих друг около друга, они были пустые, пока инспектор с атаманом спасали товарища браконьеров, те всю рыбу выбросили в море.

 – Вам даже, человека не жалко, что бы только свою шкуру спасти, – упрекал браконьеров атаман.

 – Нет вещь дока, нет дела, говорят в полиции, – отпарировал Пахомыч.

 – У вас рыбы было миллиона на полтора, два, а вы ее постарались выбросить, пока мы спасали вашего же товарища, – запрыгивая в лодку браконьеров, говорил атаман.

 – Ничего мы не выбрасывали, у нас лодки были пустые, мы по морю просто плаваем на перегонки, – с издевкой говорил один из браконьеров, сидя на большущем ящике.

 – А ну поднимайся с ящика, глянем, что в нем, – приказал атаман браконьеру.

 – Не трогай, это пайка самому главному чиновнику края, – загораживая собой, кричал предводитель браконьеров Пахомыч. В эту же лодку запрыгнул инспектор, оттолкнув браконьеров, открыл крышку ящика. В ящике была установлена большая пластмассовая ванна, которая была наполнена водой, и в ней плавало две большущие рыбины из осетровых пород.

 – Ну вот, а ты, Пахомыч, говорил, что нет вещественных доказательств, а тут их предостаточно, – наклоняясь к ванне с водой, говорил инспектор.

Пахомыч выхватил сотовый телефон, быстро набрал номер и стал громко говорить, расчитывая ошарашить окружающих величием должности звонившему.

 – Господин помощник губернатора, тут вот рыбный инспектор забирает пайку вашего шефа, да и вашу то же, два краснюка, что нам делать? – еще громче закричал Пахомыч.

 – На, поговори с начальством, – передавая сотовый телефон инспектору, командным тоном говорил Пахомыч.

 – Зачем мне твое начальство, у меня есть свое, вон на палубе парома стоит глава района, пусть с ним и говорит, – отпарировал инспектор.

 – Может, вы, поговорите с начальством? – уже робко спросил Пахомыч у главы.

 – На море есть один начальник, государственный рыбный инспектор, и никто ему не должен указывать, мешая ему выполнять его служебные обязанности, – отчеканил глава браконьеру.

 – Они с вами не хотят разговаривать, – уныло пробубнил в сотовый главный браконьер.

Через несколько минут над головами застрекотал мотор вертолета, который сделав круг, завис над лодками браконьеров и два троса стали спускаться с вертолета к воде. Зацепив крюки от тросов за петли лодки, браконьеры замахали руками и тросы стали натягиваться, отрывая лодку от воды. Инспектор и атаман отплыли к парому и поднялись на палубу парома.

 – Пограничники забрали свою бригаду браконьеров, а вон и остальные подтягиваются, каждое ведомство пожаловало за своей бригадой бракош, – комментировал происходящие события на воде атаман.

На полном ходу неслись несколько катеров в сторону парома. Мгновенно атаман бросился в лодку, стоящую около парома и ловкими движениями подгреб к лодке браконьеров, в которой находилась ванна с рыбинами. Заскочив в лодку, он оттолкнул браконьеров от ящика, ухватил одну рыбину и выбросил за борт в море, затем выбросил вторую рыбину и быстро перепрыгнул в свою лодку и оттолкнулся от браконьеров. Атаман так стремительно действовал, что браконьеры не успели и сообразить, что замышлял атаман сделать. Только когда лодка с атаманом отчалила от их лодки в сторону парома, и когда большущие рыбины махнув хвостами скрылись в воде, браконьеры загалдели шумной отборной бранью. Как раз в это время подруливали катера, каждый к своей бригаде браконьеров, и по надписям на катерах можно было опознать, чьего ведомства бригада. Красочными красками были исписаны все борта катеров с указанием громких названий районных отделов полиции, прокуратуры, суда. А на борту катера администрации района были изображены поднимающие с воды утки, гуси и чуть ниже ватерлинии нарисованы по борту плывущие белуги, севрюги, осетры и по всему борту был написан призыв – «Сохраним природу в натуральном виде!»

 – Что у вас здесь произошло? – строго спросил майор, подъехав к парому, забирая стоящую лодку, которая столкнулась с паромом ночью.

 – Браконьеров с рыбой поймали, да вот рыбу выбросили в воду, вон еще плавает полуживая, – указывая на белеющие тушки рыб, говорил инспектор.

 – С этими мы разберемся сами. Протоколы составляли? Нет, не составляли, мы сами составим. Рыба есть, как вещественное доказательство? Нет, ну тогда поймайте себе на жареху, вон тех судачков, плавающих в воде. Надо же, кто-то выбросил. Всего хорошего, – нагло говорил майор, командуя всем лодкам следовать за ним.

Двигатели загудели во всю свою мощь и в скорости, скрылись за поворотом пирса. Стало тихо, светало быстро, уже были видны хорошо камыши по правой стороне парома и вывороченные заградительные сети от лодок браконьеров по левой стороне и у парома.

 – Вот и порыбачили, господин глава. Теперь увидели чьи, откуда и когда возвращаются лодки? Так всегда мы и рыбачим с этими браконьерами. Ставим заградительные сети еще старого образца, из толстого капрона, одни заглубляем в воде, которые подрывают двигатели лодок, выворачивая их из воды, а вторую сеть, ставим чуть дальше, поднимая ее над водой. Лодка на полном ходу врезается в первую сеть в воде, и двигатель выворачивается из воды, воет на всю мощь, а носом лодка врезается во вторую сетку над водой и впутывается в нее. Так мы и ловим браконьеров, но этих, сколько ловили, всегда этим и заканчивается, еще и мы будем виноваты, – пояснил бригадир рыбаков главе.

Глава так был поражен всем произошедшим, что не мог до сих пор опомниться, и прийти в себя от случившегося.

 – Ну, что, рыбаки, давайте теперь поймаем рыбку от браконьеров, да пожарим и позавтракаем, коль не смогли поймать их самих. Все же, что не говори, Степан Григорьевич, а зря выбросил рыбин осетровых пород в море, все- таки, были бы у нас вещественные доказательства браконьерства, – упрекал атамана казаков бригадир артели рыбаков.

 – Нет, этих упреков я не принимаю, может я последних рыбин этого водоема выбросил, а если учесть то, что рыбины были с икрой, то я последнею надежду по воспроизводству рыбных запасов Азова спас. Вот сколько я добра сделал для разведения осетровых пород в этом море, если я рыбин выпустил, то этот водоем называется морем, а если бы не выпустил, и там никакой нет живности, то этот водоем можно назвать только лужей, безжизненной лужей, а оно все к этому идет, при душевной нищете чиновников. Рано или поздно такие чиновники к этому и доведут этот водоем, который пока, что называется Азовским морем, – грустно заключил атаман казаков.

Заходить домой глава не стал, он сразу пошел в кабинет и сел писать письмо губернатору о критическом положении рыбных запасов в море и ее варварским истреблением службами федерального подчинения. Под ночным впечатлением письмо было написано четким, конкретным и понятным, что дальше с решением данного вопроса затягивать было некуда. Через несколько дней глава получил письмо от администрации губернатора края за подписью помощника губернатора о том, что вся служба районной рыбной инспекции сокращается и передается главной рыбной инспекции края. О беспокойстве главы о состоянии рыбных запасов моря не было написано ни слова.

 – Видимо, именно тот помощник подписал, который хотел ночью поговорить с главой о спасении своей и своего шефа пайки красной рыбы с икрой, – подумал глава.

Через некоторое время главе доложили, что жену атамана, отличного врача, взяла полиция в СИЗО, за взятку. Глава понимал, что идет прямое мщение всей структурой государственной власти тем, кто мешает им творить беспредел, в пределах их жизненного пространства. Глава поехал в поликлинику, чтобы самому разобраться там о случившемся. Подробным образом он расспросил свидетелей происшедшего в кабинете главного врача. Картина вырисовывалась такая, что врач производила прием больных и ее пригласили в стационар к тяжело больному. Придя оттуда, она стала переодеваться, и только одев халат, в кабинет зашли три сотрудника полиции и предъявили ей заявление, что на приеме одним из больных, врачу, была выплачена взятка в сумме 500 рублей. Глава позвонил из поликлиники секретарю, чтоб срочно пригласили атамана казаков в кабинет главы района. Приехав в кабинет, в приемной уже сидел атаман.

 – Заходите, Степан Григорьевич. Сейчас же немедленно потребуйте письменно в полиции проведение экспертизы денег, изъятых в кабинете жены, на наличие отпечатков пальцев вашей жены на купюре 500 рублей, – строго приказал глава атаману, как только они зашли в кабинет.

 – Так я побежал? – спросил атаман.

 – Чем быстрее, тем лучше, и чтоб жене они не дали подержать, – предупредил глава. Глава нервно расхаживал по кабинету, ожидая результатов исследования. Через некоторое время атаман позвонил, что отпечатков пальцев не обнаружено на изъятой купюре в кабинете врача.

 – А почему же они арестовали человека? – разгоряченно спросил глава, – Ой, извините меня, Степан Григорьевич, это уже вопросы не к вам.

Глава района вызвал к себе начальника полиции, ответили, что тот на совещании в крае, еще несколько раз при вызове главой начальника полиции, тот отсутствовал по якобы уважительным причинам. Приходили работники полиции рангом ниже и объясняли, что врач задержана по заявлению и по подтверждению одной из медсестер. При разборе выяснилось, что заявление написал родственник полицейского, а подтверждение сделала жена одного полицейского, которая работает совершенно в другом кабинете. Пока выясняли, что к чему, а женщина просидела несколько недель в следственном изоляторе, как злостный уголовник. Глава понимал, что идет устрашение жителей системой всех силовых структур, чтоб следующий раз никто несмел им помешать делать то, что делает система. Все высылаемые письма главы района ведомствам и губернатору игнорировались. На них просто не отвечали, все проваливалось, как в пропасть, или приходили ничего не значащие отписки.

Глава понимал, это все делается потому, что он вне их системы, или будь в ней, или вон.

Несколько раз он прибегал к проверке своих наблюдений и предположений, посылая жалобы людей по госструктурам с сопроводительными письмами и указанием о принятии мер прокурорского реагирования, или следственного комитета. Однако все они возвращались с искусно написанными отписками, как с одной точки зрения, в смысле рассуждения, есть нечто иное как, но с другой точки зрения, в смысле рассуждения, есть совершенно иное. Сколько эфиоп не старался подать все более серьезные жалобы в органы, поступающие от людей, однако ответы людям на их жалобы приходили в примерном варианте отписок. Не видя выхода из создавшегося положения, эфиоп все чаще и чаще раскрывал инструкцию, выданную московским представителем администрации президента, прочитывал ее и останавливался на пункте, где сказано, что ему дано право замены любого сотрудника аппарата районной администрации, а так же любого ведомства в районе.

Эфиоп сел писать журнал выводов и предложений, он долго думал, а потом тихо сказал:

 – Да, дела, если всех этих взяточников менять на честных работников, тут всю Эфиопию надо вызывать на замену.

Сидя каждый день за журналом, и читая свои заключения, он с ужасом думал, что замене подлежало не только руководство района, но все чиновники низшего ранга. Эфиопу становилось жутко при одной мысли, что общество чиновников все гнилое.

– Тут не только Эфиопии не хватит, а всю Африку привлекать надо и мало будет, – с горечью прошептал он.

Эфиоп решил собрать материал и поехать к губернатору Южного края.

Губернатор встретил его радушно, еще по комсомольской работе он был опытен в закулисных делах и знал как себя повести в подобных ситуациях.

 – Ну, что там у тебя за дела, сокол ты наш всевидящий? – ласково спросил он у главы-экспериментатора.

Слушал губернатор молча, кивая головой, а затем взял у эфиопа представление на отстранение чиновников от работы, прочитал его и медленно положил на стол.

 – Без ножа режешь. Ты что думаешь, у нас две кузницы кадров? Ты лучшие кадры края вписал в свой список, многих из них намечено повышать в структуры края. Между прочим, мною намечено. Ты это понимаешь? – сквозь зубы процедил губернатор.

 – Я этого не понимаю, так как эти чиновники все воры и взяточники, – твердо ответил эфиоп.

Губернатор Южного края в углу представленной докладной написал "Отказать" и, держа представление перед носом эфиопа, твердо, чеканя каждое слово, сказал:

 – Да, они казнокрады и взяточники, воры и проходимцы, но они свои крохоборы, свои воры, пойми же ты! Тебе чужестранцу никогда этого не понять, что такое работать в одной команде, это все спаяны в одну общую пространственную группу лиц, с общими целями и задачами исходящими от меня и выполняемые моими назначенцами. А ты думал ворваться с чужих краев сюда, в нашу вотчину и все перевернуть, нет не получиться ни у тебя, и ни у кого другого, – с гордостью заключил губернатор, встал и вышел в боковую дверь.

Эфиоп постоял несколько минут и пошел к выходу. Приехав от губернатора, эфиоп долго ходил по кабинету главы района в раздумье.

 – Что же делать? Бросить все и уехать, не оправдав доверия …, стоп. Чьего доверия? Кому, и какие он давал обещания? Кто его просил исполнить какую-то заветную цель? Никто и никаких просьб не выражал ему, кроме, как каких-то неопределенных намеков на решение вопросов борьбы с коррупцией в процессе работы главой муниципального образования, – рассуждал эфиоп, расхаживая по кабинету, вспоминая первые дни пребывания на южной земле и наставления московского чиновника.

 – Нет, если им самим, в их стране, не нужна борьба с коррупцией, не нужны природные ресурсы, то мне, эфиопу, она и подавно не нужна. Да еще конкретному определению слову воровство, придумано неопределенное слово коррупция. Как это звучит шаловливо, безвинно шутя, просто так – коррупция. Пусть они сами со своими чиновниками разбираются, где наглое воровство, а где шутливая коррупция, – решил эфиоп, вспоминая сверкающие злостью глаза губернатора, когда тот, скрепя зубами, говорил ему, что да, чиновники воры, но они свои, доморощенные проходимцы и пройдохи!

Посидев еще некоторое время в раздумье, эфиоп твердо решил позвонить в Эфиопию, своему старшему брату, который остался в Эфиопии и служит в христианском православном храме батюшкой, ведь именно он посоветовал и уговорил его ехать сюда. Хотя, если разобраться, какой он старший, когда они родились близнецами от одной матери и разница в возрасте составляет пять минут, да и то эта разница образовалась из-за того, что первым к выходу лежал именно его брат, которому как раз и собирался позвонить эфиоп. Но то, что его брат являлся наставленником, особо по этой стране, это уж точно. Когда их мать приехала из Эфиопии учиться в сельскохозяйственную академию в Москву и познакомилась со своим однокурсником, с их отцом, русским парнем Алексеем, из Курска, никто не мог и предположить, что у них так далеко зайдут личные отношения. Дочь главы огромного клана в Эфиопии специально была послана на учебу в Москву для познания ветеринарии, чтобы вернувшись обратно домой, руководить сельскохозяйственным направлением всего клана. Но неожиданно для всех, но не для двух влюбленных студентов, девушка из Эфиопии оказалась беременна, а чуть погодя выяснилось, что она беременна двойней. Родилось два мальчика, слегка смуглые, большей частью похожие на своего отца, со светлыми волосами, но кудряшки были так закручены, как на голове мамы. Одного назвали Андреем, на этом настоял отец малыша, так и сказал, что старшенького назовем Андреем, а младшенького называй так, как ты хочешь. Мать подумала и предложила, что второго, младшенького, будем называть Барак, как не возражал отец, доказывая, что барак это жилье для многих семей, но мать настояла на своем. Отец согласился на том, что пусть будет Барак, но он младшего будет звать Борис, как то не звучит Барак Алексеевич, а вот Борис Алексеевич, вроде ничего. Годы учебы пролетели быстро, ребята за это время подросли, но старший Андрей рос сбитым крепышом, а младшенький Барак рос болезненным, худеньким мальчиком. Годы учебы закончились, а забот, неопределенности еще больше прибавилось. Мать должна была ехать в Эфиопию, ее отец грозился приехать и зарезать и ее, и мужа. Она просила, умоляла мужа ехать с ней в Эфиопию. Муж просил, умолял остаться ее здесь, так как он послан на учебу в академию колхозом, где председателем его отец и ехать в родной колхоз он обязан, иначе отца обвинят в том, что он выучил сына за счет колхоза, а тот не вернулся. Так и порешили, что поедет она в Эфиопию с младшеньким сыном, Бараком, он тогда часто болел, и мать не могла, да и не хотела, оставлять его в России, а отец поехал в Курск со старшеньким сыном Андреем. Тогда договаривались, что при малейшей возможности или он или она переедут туда, где будет удобнее жить, но жизнь закрутила так, что время шло, дети росли, а переезда все не получалось. Выросли дети, младший Барак закончил в Лондоне сельскохозяйственную академию, дед не пустил учиться в Москву, боясь потерять внука, что он не вернется в Эфиопию, а дед во внуке не чаял души. Старший, Андрей, закончил авиационное, высшее военное училище, но на выпускном вечере ударил своего однокурсника по лицу, за то, что тот стал приставать к его девушке, с которой Андрей пришел на вечер и ее уговаривал уйти с ним, обзывая и оскорбляя Андрея. Хам-однокурсник падая, ударился головой о стул, повредив переносицу, кровь хлынула ручьем, драка стала достоянием начальства. После разбирательства, а однокурсник был сыном генерала, Андрея уволили из армии и присудили ему полтора года колонии строгого режима. Вышел Андрей через полтора года на свободу и с величайшим трудом устроился летать на вертолетах гражданской авиации. После нескольких лет работы вертолетчиком на фирме, был послан работать в африканскую страну, где был подбит повстанцами, еле-еле смог посадить вертолет, и был захвачен в плен. Там некоторое время батрачил, казалось, что время тянется вечно и за него забыли все. Так оно и было в действительности, но за него узнала его мать, приехала и выкупила своего сына Андрея. Раненого, больного, все тело было покрыто в лишаях и ранах, увезла в Эфиопию, где вылечила его, и он построил православный храм и стал священником в этом храме.

Соскучился Андрей по России, и как только позвонил брат, он быстро собрался и полетел скорей узнать, что там случилось у Барака. Тем более, что он чувствовал и свою вину в том, что его брат оказался в России, как он его тогда уговаривал, упрашивал и умолял, рисуя радужные картины их будущего. Это была давняя мечта их отца, чтоб вся семья соединилась именно здесь в России. Прилетел Андрей со своим двоюродным братом ночью, где их встретил брат. Братья крепко обнялись, тиская друг друга, а потом Андрей полушутя представил прибывшего с ним мужчину.

 – Вот познакомься, как ты писал в приглашении, с собой я пригласил юриста, дед любимому внуку послал лучшего юриста Эфиопии, твоего двоюродного брата, и моего, он закончил Ленинградский университет, юридический факультет, зовут его Иван, по-русски разговаривает отлично, общим выполнено все, как ты просил, – доложил Андрей.

 – Ну, ты, Андрюха, без юмора не можешь, все хорошо, вот дед уважил, я никогда не надеялся, что дед отпустит Ивана сюда, а работы Ивану здесь будет непочатый край, – обрадовался глава приезжему.

 – Дед, как узнал, что тебе нужна помощь, выпихал нас с Андреем за пределы Эфиопии, весь его клан провожал, как- никак, а дед глава клана, он мне даже помогал собираться, все подбирал какой подарок любимому внуку передать, – с завистью рассказывал Иван.

Как только сели в машину Андрей завалил вопросами брата.

 – Что случилось? Почему ты сам за рулем? Тебе угрожают? Ты попал в тяжелое положение? Ты во что-то впутался? Тебе нужна наша с Иваном поддержка?

 – Да подожди ты, не тряси меня, дай я выеду из аэропорта и все расскажу по-порядку, – взмолился глава, и как только выехали на трассу, стал рассказывать.

 – Сам я за рулем для того, чтоб нам никто не мешал нашей беседе.

 – Что, так все серьезно? – перебил Андрей брата.

 – Слушай и не перебивай, потом сам сделаешь выводы. Впутались мы оба, даже ты в большей степени, что ты уговорил меня приехать сюда, а я позволил себя уговорить и согласился участвовать в этой авантюре.

 – Авантюре говоришь? Служение Родине ты называешь авантюрой? Как ты можешь так рассуждать, если страна нуждается в твоей помощи, – перебил снова Андрей брата.

 – Я еще раз прошу не перебивать меня и выслушать все до конца. Ты говоришь все правильно, по началу, я тоже так думал, но потом понял, что вся эта затея русской власти с борьбой с коррупцией является самым настоящим блефом, который применяют отъявленные мошенники в карточных играх. Да, именно так, – пояснил глава-экспериментатор, видя, как у брата расширились глаза,

 – Никому оно не нужно, это самое уничтожение коррупции. Если бы ее не было, власть бы сама ее придумала, на ней держится все существование чиновников, если уничтожить коррупцию, а по-простому, если не дать воровать чиновникам, то они за один-два дня все до единого сбегут за пределы границы этого государства – Россия. Многие чиновники, особо в высших эшелонах власти сидят на своих должностях только для того, чтоб черпать лопатами себе блага, а работу они используют, как ширму. Их семьи, включая и детей, давно уже живут, учатся и работают за границей, по разным странам, – разгорячено, говорил глава.

На протяжении всего времени от аэропорта до дома, где проживал глава, он подробно рассказывал брату о своем пребывании на посту главы муниципального образования. До самого утра два брата проговорили о житье - бытье одного из них здесь, в России. Андрей не был в стране уже несколько лет и все задавал и задавал вопросы брату, не веря, что так изменилась страна в худшую сторону. Больше всего его поражало равнодушие чиновников к нуждам и чаяниям людей.

 – Неужели это так, что чиновники живут в свое удовольствие, не обращая внимания на жалобы и стоны народа? – все переспрашивал Андрей у брата, ведь он прекрасно помнил то время, когда по одной жалобе организовывались целые комиссии, и все досконально проверялось, и виновные строго наказывались.

 – А вот поживем все вместе здесь, и ты сам убедишься, насколько стало душевно нищим общество, как его засосала трясина наживы и алчности. А, приехавший из Эфиопии наш двоюродный брат юрист Иван нам поможет разобраться в ситуации. Ивана я прошу разобрать несколько жалоб жителей района, которые еще больше покажут, что общество все душевно больное и иные поступки не поддаются нормальному, здравому осмыслению, – глава так искренне говорил, что Андрей его стал успокаивать, убеждая, что во всем поможет разобраться.

Утром все трое пошли в здание администрации муниципального образования и по дороге Андрей, глядя на особняки, мимо которых они проходили, восклицал:

 – Вот смотри, какие у людей хоромы, не так уж и мрачно все, как ты нам представлял.

 – Я тоже так думал, когда шел первый раз по этой улице, а когда узнал, что все эти виллы принадлежат чиновникам, порой, мало значимым, я тогда понял, что не так все просто. Когда пожил здесь и познал всю глубину чиновничьих деяний, то я понял, что общество сидит в глубокой трясине, – разъяснил глава.

В конторе администрации охранник сидел в застекленной будке и дремал.

 – Вот скажи ты мне, зачем в администрации охрана, которая не пропускает народ к власти, а эта самая власть предназначена для того, чтоб принимать народ с его жалобами и нуждами? – поворачиваясь к Андрею, спросил глава.

 – Так убери, если не нужна охрана, – отпарировал Андрей.

 – Правильно, но я пробовал убрать, так с края пришла директива, нельзя, не положено, солидности не будет, а их, охранников, четыре человека и каждому платим зарплату. Хотя в инструкции говорится, что я могу заменять, убирать любого чиновника, а я без вышестоящего чиновника охранника не могу убрать, не говоря о чиновниках, – азартно, с обидой говорил глава.

В кабинете глава достал из сейфа бумаги и стал рассказывать прибывшему из Эфиопии юристу Ивану суть жалобы, полученную от жительницы города.

 – Пришла ко мне женщина на прием и пожаловалась, что ее дочь изнасиловали три мужчины, два из прокуратуры и один предприниматель. Я попытался дать задание полиции, оттуда мне ответили, что ничего подобного не было, я направил запрос прокурору, мне он ответил, что такого случая в районе не было, а город гудит от этого события. Это одно дело, а второе дело связано с выплатой инвестиций одним человеком предпринимателю. У него была мельница, то есть все оборудование, которое делает муку, одно было из Подольска, второе из Белгорода, а в сборе была мукомольня на три тонны муки в час. У него есть все документы на оборудование от завода изготовителя до его продажи этому предпринимателю, но кроме продажи оборудования, этот человек занял деньги на развитие бизнеса и этот предприниматель, получив инвестиции, не возвращает назад долг инвестору. Нет, не проценты за инвестицию, а основной долг не возвращает. Я подготовил все документы на тебя, Иван, дающие тебе право расследовать любое дело, произошедшее в районе и опрашивать любое должностное лицо по данным делам, – пояснил глава юристу Ивану.

 – Ну, вы тут занимайтесь делами, а я схожу в храм, – сказал Андрей.

 – Да, сходи в храм, я с батюшкой, кстати, его Иваном зовут, договорился, когда в воскресенье был в храме, что ты придешь знакомиться, – пояснил глава.

 – Итак, я выделил тебе, Ваня, кабинет и ты будешь временно помощником главы муниципального образования по юридическим вопросам, контролирующим все государственные структуры власти, связанные с юридическими вопросами. Твоя задача – вести прием граждан и давать им рекомендации, а при необходимости вести расследование по жалобам граждан. Кроме тех двух дел, по которым я тебе отдал документы, а женщина и предприниматель к тебе скоро подойдут, я попрошу выяснить, как так случилось, что в заказнике по разведению дичи построены чиновниками дворцы, и там сейчас выросло целое поселение, которого и на карте нет. Есть на карте заказник для перелетных уток, гусей, цапель, куликов, и нереста ценных пород рыб, а поселения нет, а в действительности нет никакой живности, а есть поселение, – с обидой в голосе давал задание глава юристу из Эфиопии.

 – Я все изучу, просмотрю по Интернету с учетом российского законодательства и потом доложу тебе, – пообещал Иван.

…Андрей ходил по храму и изумленно крутил головой по стенам, потолку, удивляясь великолепию икон и росписи. Красота храма его завораживала, и он припадал на колени около каждой иконы и подолгу молился, тихим шепотом повторяя слова молитвы. В будний день народу в храме было немного и Андрей душевно уповался своим присутствием в храме. Сколько лет он мытарствовал по чужим странам и все время мечтал о Родине, вот так вернутся к себе домой и поклонится российской земле, припав губами к ее твердыне и радоваться, что ты, наконец, дома в России. Это когда ты ежедневно встаешь утром и видишь милые сердцу просторы родной земли, ты все это окружающее принимаешь, как должное, недооценивая красоту всего того обыденного, ежедневного твоего присутствия. Все красоту и значимость ты начинаешь понимать тогда, когда истосковавшись на чужбине, возвращаешься к себе домой, и чем тяжелее тебе было там, тем больше ты понимаешь ценность своего возвращения сюда, на Родину. Послышались шаги в храме, Андрей повернулся и стал следить за вошедшим в храм мужчиной. Ему нравилось вот так, стоя в сторонке, наблюдать за прихожанами и угадывать в их поведении, что из себя представляет пришедший человек, какова его жизнь, какое его отношение к приходу в храм. Особо он любил наблюдать за людьми, которые пришли первый раз, или редко приходящих в храм, это сразу заметно по их поведению, по их бегающему по храму взгляду. Нет, вошедший в храм мужчина не был новичком, он сразу со знанием дела подошел к иконе поклонился, перекрестился и поцеловал икону, прильнув к ней лбом, долго шептал молитву, время от времени крестясь. Что-то в этом движении, поведении Андрею показалось знакомым, и он еще пристальнее стал вглядываться в молящего человека. Хорошо одетый мужчина, еще несколько раз поклонившись иконе и перекрестившись, не спеша подошел к Андрею, и широко раскинув руки, крепко обнял его.

 – Ну, здорово, дорогой братишка, давно я тебя не видел, вот приехал на могилку матери, да заглянул в храм помолиться родным местам, а тут гляжу и глазам не верю, ты ли это, а потом, когда ты стал смотреть пристально на меня, понял, что это летчик-вертолетчик. Здорово, Андрюха, как я рад нашей встрече, – обнимая еще крепче, от всего сердца радуясь встрече с Андреем.

Слегка отступив от мужчины, Андрей присмотрелся внимательнее и узнал в мужчине своего сокамерника Николая Крестовского, по кличке Крест.

 – Здорово, Николай, я тоже рад встрече, вот пришел чисто случайно помолиться всем святым в этот храм, гляжу вроде знакомый, а узнать не узнал, потом уже, когда ты заговорил, признал, – обнимая Николая, пояснил Андрей.

 – Ну, рассказывай, где ты, что творишь, чем занимаешься? – завалил вопросами Андрея Николай.

 – Да, что у меня, вроде все привычно, буднично. Отбыл срок, вышел на свободу, еле-еле устроился на гражданке вертолетчиком. Где только не носило меня по всей стране с газодобытчиками, больше на Севере. Потом в Африку попал, там сбили вертолет, чудом остался жив, в плен попал, с трудом там выжил, свои бросили меня, как в то время многих бросали, а потом мать выкупила у бандитов. Последнее время служил в храме священником, хорошо, что на зоне помогал в храме батюшке, был опыт, а потом позвал брат, вот я и приехал в прошлую ночь сюда, – кратко рассказал Андрей.

 – Да, насыщенно, но не богато. А я вышел на свободу, да вскоре снова попал, то банк, то ювелирный, все подряд брали, срок мелькал один за другим, а тут лихие девяностые подступили, как бульдозером все снесло, все изменило. Братва, которые поумнее, пристроились неплохо, правда много братвы полегло, но все разгребли, разделили и сейчас более, менее улеглось. Меня за все заслуги братва оценила, короновала, сейчас я вор в законе, по всем канонам нашего воровского сообщества. Но это сейчас не модно об этом расхваливаться, это среди наших, а по жизни я бизнесмен-предприниматель, хозяин нескольких предприятий, в основном переработка природных ресурсов. Но нам, таким как я, все равно, что перерабатывать, лишь бы приносило доход, а там есть спецы, которые учились на это, вот пусть и пашут на благо общества, – улыбаясь, пояснил Николай, еще раз обнимая Андрея.

В криминальном кругу было принято при встрече, после обычной церемонии встречи рассказать все без вранья, как прошло то время, которое минуло после последней встречи. Пусть вкратце, пусть с мелкими неточностями, но так, чтобы собеседник понял, чем может помочь этот или тот встретившийся бывший сокамерник, или чем ты можешь помочь. Помолчали, помолившись на образа святых, как бы осознавая все сказанное каждым и прикидывая о дальнейших действиях. Молча вышли из храма, поклонившись и перекрестившись на купола храма.

 – Приглашаю, Андрюха, на правах аборигена этой земли, а я, как-никак здесь родился и крестился, пойти пообедать в местный ресторан, что-то я сильно проголодался, – предложил Николай.

В ресторане заказали покушать, от алкоголя оба отказались, не сговариваясь, поблагодарив официанта за предложенное, помолчали, поджидая приготовление еды.

 – Так ты говоришь, Андрюша, у тебя здесь брат живет и чем он занимается? – спросил Николай у Андрея, когда подали дымящий борщ на стол.

 – Да понимаешь, Николай, здесь такая история, я бы сказал, слишком запутанная, – Андрей тянул каждое слово, раздумывая говорить, или нет про то, что брат по его настоянию вовлечен в какую-то непонятную ему игру власти в эксперименте замены главы иностранцем. Прослушав на ходу брата по приезду, он сам еще не понял, что к чему и можно ли об этом вообще говорить, но в последний момент решил все рассказать.

 – Знаешь, Коля, я тебе скажу, как живущему здесь человеку, что я не был дома уже много лет, и когда брату предложили участвовать в государственном эксперименте, как выразились представители власти по замене главы района иностранцем, я его уговорил и он согласился и приехал сюда .

Николай поперхнулся борщом, прыснув изо рта на стол крошки хлеба и капусты, закашлялся и уставился выпученными глазами на Андрея. Тот, не понимая ничего, уставился пристальным взглядом на Николая.

 – Ты.. ты хочешь сказать, что вновь назначенный глава района твой брат? – с дрожью в голосе спросил Николай у Андрея.

 – Да, это мой брат, приехал из Эфиопии, он жил там с матерью, а потом и я туда приехал, вернее меня выкупили и привезли в дом матери, ну я тебе рассказывал недавно. А что здесь особенного? – спросил Андрей, мысленно гадая, что могло все это так удивлять Николая.

Чуть помолчали. Андрей ждал ответа. Николай раздумывал, что можно говорить, а что нельзя, но потом решил говорить, встал, отряхнул крошки со своего костюма, осматриваясь по сторонам. В зале ресторана было мало народа, они сидели вдалеке от всех, Николай сел на свое место и слегка наклонившись к Андрею, тихо произнес.

 – Ничего особенного в этом нет, кроме того, что мне твоего брата сегодня заказали, – и как ни в чем не бывало, продолжил есть борщ.

 – К...а...к это заказали? – заикаясь выпалил Андрей.

 – Тихо, тихо, Андрюша, без шума. Как-как заказали, да так, как заказывают всех, так заказали и твоего брата. За деньги, за большие деньги заказали твоего брата убрать, чтоб не мешал другим рулить этим районом, я могу даже деньги показать, полученные мною от заказчика, они лежат в моей машине, – тихо пережевывая второе блюдо, говорил Николай.

Тихий спокойный голос Николая успокоил и Андрея, тот говорил о таких страшных вещах в понятиях Андрея, как будто это было, что-то обыденное, ежедневное и разговор был не о судьбе человеческой жизни, а о какой-то сделке в строительстве, или в другом бизнесе. Доедали обед молча, каждый раздумывал о своем. Вышли из ресторана, Николай предложил пройтись по парку.

 – Что не говорят, Андрюха, а Бог есть, и Он все видит и отслеживает все действия на земле. Вот взять нас, приди ты на время позже, или я раньше, и мы бы ни за что не встретились, и я бы творил свое дело, не зная против кого, ты бы не знал, кто это творит и зачем. Да, жизнь – это сложная штука, если вникнуть в суть и тонкости, действительно говорят, что не мы выбираем, а нас выбирают свыше, – заключил Николай философски.

 – Но кому, кому перешел дорогу мой брат? – спрашивал Андрей дрожащим голосом.

 – Да, видать, Андрюша, ты слишком давно не был у себя в стране, что задаешь такие вопросы. Надо смотреть в корень, как говорил литературный персонаж Козьма Прутков, – и все будет тебе понятно. Чье место занял твой брат, кому он не дал наживаться. Отстраненному главе, а ты спрашиваешь, Андрюша, кому помешал твой брат.

 – Так ему выплатили все зарплаты, все премии, за весь период проводимого эксперимента, ему бы только благодарить моего брата, что он ему зарабатывает такие деньги, – горячился Андрей, доказывая благородность и нужность участия брата в эксперименте.

 – Это лишний раз доказывает то, что ты долго не жил в стране и потерял ориентиры. Для чиновника, тем более такого ранга, который находится на таком уровне, когда он сильно не высовывается из массы народа, и на него не очень обращают внимание, получение зарплаты не так уж и важно, она у него идет на мелкие расходы. Когда чиновник, как бы в гуще народа и над народом, и что он творит для себя любимого, особо не заметно, а возможности этого чиновника бывают гораздо выше, чем у некоторых чиновников рангом выше, – пояснял Николай.

 – Так, что же делать? Получается странно, мой брат приехал по просьбе властей в эту страну, по сути, на свою малую Родину, чтоб помочь народу очиститься от страшной напасти – коррупции, а за такую услугу его заказывают убить за то, что он мешает кому-то продолжать воровать народные деньги, – возмущался Андрей.

 – Не возмущайся и не шуми, Андрюха, а благодари Бога, что мы встретились в храме и все так хорошо сложилось. Сейчас надо определить, что делать дальше …

 – Как, ты еще спрашиваешь, что делать дальше? Человека заказали убить, и ты еще раздумываешь, что делать? Да немедленно надо идти в полицию, в следственный комитет, в прокуратуру, в государственную службу безопасности, в конце концов, заявлять о заказе и брать этого негодяя и судить судом, по всей строгости законов, – негодовал Андрей, размахивая руками, не сдерживаясь, срываясь с разговора на крик.

 – Андрюша, я тебя прошу – меньше эмоций, на нас стали обращать внимание, хотя в парке совсем мало народа. Я тебя понимаю и я бы возмущался больше твоего, не зная обстановки и ситуации в стране. Но, послушай меня, я обстановку прекрасно знаю в целом по стране и в частности в этом населенном пункте, я тебе говорил, что здесь я жил и потом часто приезжал сюда. Отстраненный на время эксперимента глава, ранее, до должности главы, работал начальником местной милиции. На этой должности доработался до того, что надо было его убирать, или сажать, как у нас зачастую, выбрали первое и пропихнули его на должность главы муниципального образования, где он проработал почти полный положенный срок. У него и здесь сложилась такая же ситуация по криминалу, как и раньше, или убирать, или сажать, и тут, на его везение, подворачивается случай с экспериментом с временной заменой главы иностранным гражданином, то есть твоим братом. Пройдоха глава попытался противиться этому эксперименту, но его предупредили, что для него применят второй вариант. На время он успокоился, открыто заявлял, что пусть эфиоп посидит в кресле, а районом командовать все равно будет он. Так в начале и получалось, но потом, когда люди увидели старания твоего брата, то народ все больше и больше стал понимать, что можно жить не только под властью самодура в крепостном праве, но быть свободными людьми. Сам бывший глава не ожидал такого долгого пребывания твоего брата на посту экспериментатора и решил ускорить свое возвращение в кресло главы и заказал твоего брата мне, как высокому специалисту по этим вопросам. Поверь мне, что работая долгое время в милиции, он оброс связями в криминале, как и многие ему подобные, и это великое чудо, что он вышел на меня, – подробно объяснил сложившуюся ситуацию Николай.

Андрей сидел на лавочке рядом с Николаем и внимательно слушал пояснения, все время, стараясь понять, что случилось со страной, что случилось с людьми, что вот так, через короткое время, можно свободно сидеть и разговаривать о убийстве человека, а возможно нескольких, да еще исполняющего обязанность главы, по сути, руководителя этого же района, и при этом иностранного гражданина. В голове гудело, в висках стучали молоты, он ничего не мог понять, как могло так сильно измениться в стране, что он даже не мог предположить такое, проживая в чужой стране, и по незнанию, так опрометчиво подставить «под заказ» своего родного брата, самого любимого человека на свете.

 – О, ужас, – застонал Андрей, – неужели ничего нельзя сделать? Не понимаю, почему нельзя пойти заявить в любую государственную службу, чтоб они разобрались с этим заказчиком и заковали его в наручники? – встав со скамейки, спросил Андрей.

 – Для нормальной страны верное решение, не спорю, но ты судишь по старинке, как раньше, а я тебе расскажу, как будет дело сейчас. Все эти службы переплетены между собой, как гадюки в банке. Не только тем, что кто-то с кем-то учился, крестился, служил, спал, ночевал и прочее, но это было и раньше, хотя гораздо в меньшей степени. Самое основное, они завязаны, перевязаны взятками. Ты не думай, что эти милые дяди приятно улыбаются и готовы по первому народному зову бежать на помощь выполнять твой сигнал о готовящемся преступлении, просто так, по велению сердца. Нет, ты глубоко ошибаешься. Они твой сигнал изучат со всех сторон, в первую очередь, кто за ним стоит и чья это крыша, и если, как в нашем случае, они сразу же сообщат тому, кто это контролирует, то есть отставному главе, и часа не пройдет – он будет у меня, с требованием вернуть ему деньги. Деньги вернуть не вопрос, они в машине, взял и отдал, а вот вопрос, к кому он пойдет с заказом на твоего брата. Я этого проходимца знаю давно и то, что он скажет, что он слышать не слышал о каком-то заказе на убийство, это мягко сказано, он закатит такую истерию, что всем службам будет такая беготня, что под эту горячую ситуацию много попадет невинного нашего брата. Надо же будет на кого-то все это свалить, значит, кого-то надо будет подставить из братвы. Сейчас надо спокойно обсудить, что делать дальше, чтоб и овцы были целы и волки сыты, – закончил объяснение Николай.

 – Что тут объяснять, надо брату собираться и уезжать, он все равно собирался все бросить и уехать, только я напрасно его отговорил, – с сожалением говорил Андрей.

 – Вот теперь мне все понятно, что нам делать. Самое главное, вы продолжаете жить, как жили и ни в коем случае не показываете, что вы собираетесь уезжать, все остальное я подготовлю и выполню в лучшем виде, – пообещал Николай.

 – Моего брата собираются убить, а ты советуешь жить, как ни в чем небывало, ну ты даешь, Николай. Ты расскажи, поясни, что ты будешь делать, какая гарантия, что этот проходимец не закажет брата в другом месте, – горячился Андрей.

 – Вот за это не волнуйся, я ручаюсь, что ситуация будет мною контролироваться, а рассказывать мне пока нечего, я и сам еще толком досконально не знаю, что делать, но есть одна мысль, в общих чертах. Тебе советую ничего, никому не говорить и брату тоже, меньше будет дергаться и переживать, пусть пока выполняет обязанности главы муниципального образования и налегает больше на борьбу с коррупцией, ради чего сюда его и пригласили власти края, – с усмешкой сказал Николай.

 – Тебе смешки, Коля, а мне думай и беспокойся теперь за брата. А я не верил ему, думал, что брат наговорил с перепугу, а оказывается здесь еще серьезнее, чем можно себе представить. Вот скоро наш с братом день рождения, мы же братья - близняшки, а тут заварилась такая кутерьма, – с грустью в голосе высказал Андрей.

 – Это же отлично, как раз я в это воскресенье во второй половине дня и появлюсь. Давай попросим, что бы нас сфотографировали вот эти молодые люди, и будем прощаться. Не рисуй себе картины одна страшней другой, все будет хорошо, мы здесь живем так уже несколько лет и в каком-то плане уже привыкли. В крае все так живут районы, в каждом районе есть такие же группировки, которые контролируются, вот такими же душевно больными проходимцами. В одном районе больше напряжение, в другом меньше, но многое держится на грани криминала. Какой человек захотел самостоятельности и вольности в бизнесе, его потихонечку тук по носику, как загоняют баранов в стадо, и он послушно становится на место, а если вздумает бодаться, то закажут, как твоего брата. Вот и вся арифметика, а затрагиваемые тобой государственные органы, как раз и есть вот те пастухи, которые тукают и сгоняют народ в стадо. Не будем говорить о грустном. Я приеду к вашему дню рождения с определенным планом для решения нашего проблемного вопроса. Пока вот даю несколько адресов и настоятельно советую навестить наших общих знакомых, которые сейчас стали очень влиятельными людьми не только в криминальном мире, но и в бизнесе, – Николай отдал листы исписанные адресами, сфотографировался на свой фотоаппарат и, обнявшись с Андреем, быстро пошел из парка.

Андрей смотрел на удаляющегося Николая, раздумывая и осмысливая сказанное им. Как это было недавно, когда они расстались на зоне с Николаем, и вот уже столько лет пролетело, и за это время жизнь их потрепала и разбросала по разным местам. Погуляв еще по парку некоторое время, Андрей направился в храм, помолившись, он зашел к батюшке.

В богатой церковной одежде батюшка готовился к вечерней службе и с радостью согласился на просьбу Андрея поучаствовать в вечернем молебне. Всю вечернюю службу Андрей старался копировать отца Иоанна, хотя, спроси кто его в то время, зачем он это делает, он ответить не смог бы, просто ему нравилась эта церковная христианская торжественность в служении Богу в храмах. Возвышенное пение церковного хора в такт песнопению батюшки, это вызывало такой неописуемый душевный подъем внутри человека, порой казалось, что человеческое тело было такое легкое, как пушинка и при малейшем дуновении ветерка, и оно полетит далеко-далеко, в неизведанные дали. Батюшка замолкал, хор подхватывал его последнее обращение к Богу и тихо, тонким голосом заканчивал молебен – «Аллилуя, Аллилуя, Аллилуя». Все смолкло, и человек в своих мыслях возвращался на грешную землю, душевно успокоившись и чувствуя себя духовно очищенным.

Пришел Андрей в дом брата и сразу же на него обрушился шквал упреков.

 – Почему не позвонил, почему не предупредил о своей задержке? – отчитывал его брат.

 – Я, конечно, извиняюсь, но я сам не знал, что задержусь, никогда бы и не смог бы предугадать, что встречу старого своего знакомого по моему прошлому, а потом зашел в храм и батюшка любезно согласился в моем участии в вечерней службе. Брат, не ругай меня сильно, ты же знаешь мою страстную любовь к церкви, к служению Богу и особую любовь к пению церковного хора. А какие здесь голоса в церковном хоре, заслушаешься, мы обязательно пойдем в воскресенье и всю утреннюю службу отслужим вместе с отцом Иваном.

 – Какое там воскресенье, я собрался уезжать домой, завтра переберу некоторые дела, заберу все свои вещи, и послезавтра я буду абсолютно свободен.

 – Постой, постой, ты кому-то об этом говорил? – перебивая брата, спросил Андрей.

 – Нет, еще никому, да и кому мне говорить, когда им всем это мое пребывание абсолютно безразлично, даже я бы сказал в тягость. Эта вся их затея по борьбе с коррупцией напоминает детскую забавную игру «Зарница». Как я где появляюсь, все чиновники, не сговариваясь, прислуживают, угождают мне, но стоит мне уйти, как они все опять продолжают старое, или организовывают новое мероприятие в угоду себе, – видно было, что брат настолько уже устал от чиновников и от их уловок в рабочее время, что не мог остановиться от возмущения. – А ты чего у меня спросил о том, что я говорил кому, или нет о своем уезде? – резко изменив тему, спросил брат.

 – Да, понимаешь …, – начал мямлить Андрей, раздумывая, что же сказать, правду говорить Николай запретил, а вранье не придумал заранее, – так не делаются дела, и потом мне надо побыть здесь, меня об этом попросил мой старинный друг. У него здесь могила родителей и мне нужно ее благоустроить, ну прибрать, покрасить и прочее, – придумывал на ходу Андрей.

 – Хорошо, я могу еще побыть некоторое время, но не больше недели, мне надоели эти чиновники, со своим ничего неделанием, с изображением загруженности ездовой лошади, или быка на пахоте. От одного наглого вида моего сменщика главы, я бы забежал, куда глаза глядят. Казалось бы, выплатили человеку все деньги, отдыхай и занимайся своим делом, так нет же, целыми днями крутится в администрации района и везде где проверишь, там его коррупционные делишки и всей его чиновничьей банды. При этом все говорят о борьбе, и даже ликвидации коррупции, – опять распалялся глава, вспомнив за работу.

 – У меня огромная просьба, никому не говори о нашем отбытии потому, что к нам сразу изменится отношение и будет много расспросов. Ведем себя так, как ничего мы не решили по уезду. Теперь, брат, ты должен написать отчет о пребывании здесь в качестве экспериментатора иностранного гражданина по борьбе с коррупцией, где обязан подробно изложить в виде инструкции рекомендации руководству края и возможно страны об эффективной борьбе с коррупцией. Вот только тогда мы можем с чистой совестью покинуть нашу малую, да и большую Родину, – с грустью в голосе закончил Андрей.

Прошло несколько дней. Глава ходил с утра до вечера на работу, юрист уходил вместе с ним и приходил со своей работы позже главы. Андрей не вдавался в подробности их деятельности, а обходил квартал за кварталом, знакомясь с городом. Вечером они собирались вместе и обсуждали события прошедшего дня. В один из вечеров они снова затронули вопрос об убытии Барака и Ивана в Эфиопию, а те в свою очередь склоняли Андрея тоже уезжать с ними.

 – Понимаете, друзья, вам проще – вы жили больше там, в Эфиопии, а каково мне, я на этой земле родился и вырос, меня эта страна воспитала, вырастила, выучила, и я не могу ее бросить и покинуть. Да, согласен, что со мной поступили подло, выкинули, бросили, как щенка и забыли, но это же отдельные люди, у которых нищая душа, а Родина здесь не причем, она, как была самым дорогим в душе, так и остается. Пусть сейчас власть потеряла ориентиры, забыв свои прямые обязанности защищать народ от чиновников, но когда-то она должна поумнеть и образумиться. Пока я, братцы, не готов покидать свою Родину, есть еще надежда, что чиновники будут служить народу и не будут считать народ своими крепостными, – с тоской в голосе закончил Андрей.

 – Хорошо, я со всем сказанным тобой согласен, давай теперь послушаем Ивана, юриста из Эфиопии, что он накопал в России в коррупционном плане, – глава говорил с некоторым сарказмом, видно было, что Иван вкратце уже посвятил его о проделанной работе.

 – Из тех вопросов, которые мне поручил Барак, я первым делом решил расследовать изнасилование четырнадцатилетней девочки. Я встретился с матерью девочки, а затем встретился с самой девочкой в присутствии матери. Картина выглядела так, что насильников было трое, изначально они выпивали, потом пригласили девочку в свою компанию, угостив ее коктейлем и конфетами. После чего поехали отвезти девчонку домой, но повернули и поехали за город, где провели экзекуцию над девочкой. Кроме того, что они ее изнасиловали, эти три подонка над ней издевались, запихивая бутылку, порвав все и вся у девчонки. Истекающую кровью девчонку привезли к воротам скорой помощи, оставили ее там, предварительно позвонив в скорую, что лежит девчонка, ей плохо. Ночью срочно вызвали врача, которая сделала операцию, удалив у девчонки все, что было разорвано, лишив ее права на материнство, но надо было спасать девочку. Поговорив с девочкой и матерью, я пошел в больницу поговорить с врачом, которая категорически отказалась от факта проделанной операции, показав журнал гинекологического отделения, где была запись, что данная девочка попала в отделение с легким недомоганием в области тазобедренного сустава и мочеполовой системы, никакого упоминания об операции не было. Мать при разговоре утверждала, что она подавала заявление в полицию и прокуратуру, и я отправился туда. Ни в полиции, ни в прокуратуре в журналах заявление матери не зарегистрировано, даже оба начальника ведомства меня обвинили в фантазии. После чего я вернулся в дом девочки, где находился ее отец, который наорал на меня и выгнал из дома, пригрозив мне, что если я буду ходить позорить его дочь, то он подаст на меня в суд. Несколько раз я попытался встретиться с матерью и девочкой, и наконец, мне это удалось, но они на меня так же накричали, пригрозив судом. Из посторонних источников я выяснил, что это еще цветочки, в других районах убивают по два, три, а в одном больше десяти зарезали людей, а чиновники поговорят, поговорят и дальше чудят. Этой девочке куплена квартира в другом городе, а мне недвусмысленно был дан намек в прокуратуре, что если я буду совать нос в такие дела, то я не уеду отсюда, а меня увезут в гробу, – грустно закончил свой доклад юрист Иван из Эфиопии.

 – Вот видишь, что здесь творится, полный беспредел, дальше только каннибализм можно ожидать в этом крае, как тысячу лет в Эфиопии, – с какой-то гордостью высказался глава - экспериментатор по укрощению коррупции.

 – Я понимаю, это ты мне в отместку за то, что я тебя убеждал сюда ехать, и что здесь гораздо лучше, чем в Эфиопии, но я и сам не ведал, что в такую сторону изменилась страна, – оправдываясь, говорил Андрей.

 – Нет, родной братец Андрюша, это еще не все, ты послушай юриста Ивана из Эфиопии до конца, вот тогда я убежден, что не два билета на самолет мы будем брать, а три, – с гордостью высказался Барак.

 – Ну, рассказывай Ванюша, что еще наворочали чиновники, хотя куда еще больше, – с горечью в голосе согласился Андрей.

 – Второе задание мне было дано по инвестиции, полученной одним предпринимателем при покупке им оборудования у одного частного лица. Мне и самому было интересно выяснить этот случай, так как это вошло в практику и в других странах. Каждая фирма, частное лицо, для быстрой продажи, покупателю выдает кредит на покупку именно этого товара. Встретился я с человеком, который продал оборудование и занял по договору деньги предпринимателю на дальнейшее развитие бизнеса. Затем по полученной доверенности и вверенной мне должности помощника главы, я проверил дела, проведенные судами разных уровней. После чего документально я убедился, что должник денег, чтобы уйти от выплаты долга вступает в сговор со своей матерью и мать утверждает, что завезенное оборудование это ее собственность, а сын заявляет, что данное оборудование он первый раз видит. Все остальное имущество он переписал на мать ранее, чтобы долг возвращать было нечем. Мать составляет акт с вымышленным лицом и подает в районный суд иск о признании оборудования ее собственностью и суд в течении 10-15 минут признает этот липовый факт, хотя с другой стороны были представлены все документальные доказательства, от заводов изготовителей до нового собственника о том, что собственником является сын, но не мать. По запросу следствия устанавливается факт подделки акта с вымышленным лицом, якобы заключенного с матерью. Человек, продавший оборудование и занявший деньги пишет апелляцию в краевой суд, который устанавливает, что у матери нет никаких документов на данное оборудование, и собственником является сын, который должен продать оборудование и вернуть долг. Мать должника, а вернее сын-должник, пишет кассацию в краевой суд, на апелляцию этого же суда, и как ни странно кассационная жалоба матери удовлетворяется полностью, оставляя решение районного суда в законной силе, т.е. что оборудование является собственностью матери. Инвестор, давший в долг деньги, пишет в Верховный суд кассационную жалобу и она тут же возвращается с отказом в ее рассмотрении. При мелкой заинтересованности работников судов и расспросов их с моей стороны, что я выяснил в судах? Адвоката должника, часто видели с районным судьей, проводившим суд, в том числе и в ресторане. Затем, посетив краевой суд, я выяснил, что районный судья и краевой судья, исследовавшая кассационную жалобу, являются подругами, а первый заместитель председателя краевого суда, является их другом, который и вел суд кассационной инстанции …

 – Ой, ужас, змеиное какое-то сплетение, – не выдержав, возмутился Андрей.

 – Нет, подожди Андрюша, еще не все, послушай дальше, – пояснил юрист Иван.

 – Мне через одного краевого судью удалось выяснить, что в момент рассмотрения кассационной жалобы в Верховном суде, а это я узнал по почтовым штампам и по документам, пришедшим из Верховного суда, заместитель председателя краевого суда брал больничный лист в это же время. А по большому секрету, который мне обошелся в кругленькую сумму, я выяснил, что заместитель председателя краевого суда брал билеты и летал на самолете туда и обратно в Москву, где, как вам известно, находится Верховный суд страны, – язвительно заявил юрист Иван.

 – Нет, ты самое главное скажи, – настаивал Барак.

 – Куда еще дальше, куда абсурднее? – взмолился Андрей.

 – Я специально, Барак, оставил Андрюше на закусочку вкусненькую курочку, – смеясь, смакуя, сказал Иван.

 – Мой подопечный, за которого я хлопотал, оказался человеком очень опытным, и при отправке документов в Верховный суд он аккуратным образом с помощью волоса и грамма клея соединил внутри все листы в документах. И какое же было его удивление, и мое то же, они вернулись из Верховного суда и сейчас находятся соединенными, – торжественно выпалил юрист.

 – Ужас, какой ужас, и это в моей стране, которая была гораздо, гораздо скромнее, – со стоном говорил Андрей.

 – Нет, Андрюша, и это еще не все чудачества нашего правосудия. Пользуясь правом помощника главы, выданным мне главой муниципального образования, я стал интересоваться о наказании таких судей самим сообществом судей, согласно законов страны. Мне однозначно отвечали, что в решениях судей не усматривается никаких противоправных действий, а краевая квалификационная коллегия судей заявила, что судейское сообщество не является судебным органом для судей. После этого, я стал выяснять в других государственных структурах отношение к данной ситуации при явной коррупционной составляющей, которые все без исключения заявили, что к судьям не имеют никакого отношения, и что они творят в судах, никого не должно интересовать. Оказалось, что человек, который выступил инвестором малого бизнеса нерадивому предпринимателю, обратился во все правоохранительные, следственные и прокурорские органы и не нашел там никакой поддержки. Все однозначно заявляли ему письменно, что состава преступления нет. Факт мошенничества есть, факт подделки документов есть, а состава преступления нет. Я этими фактами заинтересовался, нашел в окружении стороны должника остро нуждающегося в деньгах и выяснил, что по линии районной полиции, следственного отдела, прокуратуры и службы безопасности находит понимание в этих ведомствах районный судья, который вела суд первой инстанции и приняла противоправное решение с липовыми документами. Естественно, как вы уже догадались, что в крае находит понимание с этими же ведомствами и отслеживает все письма и жалобы, именно тот краевой судья, который вел краевой суд кассационной инстанции. Как вы знаете, что слова «в органах находят понимание», на жаргоне обозначает взятка. Вот теперь, Андрюша, все, как меня здесь научили, картина Репина приплыли, дальше плыть некуда! – закончил доклад юрист Иван из Эфиопии.

 – Да, это не нормальное общество, а сумасшедший дом, – высказал свое мнение Андрей.

 – Когда сумасшедший дом, там проще, там все ясно, кто безнадежно больной, а кто идет на поправку, а кто уже выздоровел. А вот при скрытой форме сумасшедшего дома, как в нашем случае, то здесь не разберешь, или все сумасшедшие, или только часть, а остальные притворяются, молча все это воспринимают, – сделал свой вывод Барак.

 – Пообщавшись с адвокатами, из которых есть сильнейшие профи, я узнал, что в каждом районном суде есть связующий судья, между их судом и краевым, который утрясает все судейские вопросы до суда, прежде чем вынести то, или иное решение. Каждый судья имеет своего доверенного адвоката, через которого проворачиваются все дела. Разберешься, так очень удобно, никогда судья не будет замешан в коррупции, а адвокату разрешено по договорной системе брать любой гонорар. Еще я выяснил у адвокатов, что все ведомства районного значения переплетены между собой коррупцией, сильнее семейных уз. О районных отделах службы судебных приставов адвокаты однозначно высказались, что это ни какие районные отделы, это районные банды, а точнее общая краевая банда, работающая на свой карман под государственной вывеской, называемой краевое управление службы судебных приставов. Об остальных государственных структурах сказали, что тоже далеко не оторвались от приставов, только службу безопасности можно с натяжкой назвать отделом, и то в некоторых районах края, – с грустью в голосе заключил юрист Иван.

 – Вы меня решили совсем добить фактами, друзья мои, да я и сам столкнулся с такими вопиющими действиями, что ужас берет душу, – Андрей хотел все рассказать Бараку и Ивану о замыслах бывшего главы, но в последний момент раздумал.

 – Давайте, друзья, ложиться спать, завтра воскресенье, наш с Бараком день рождения, обещали приехать мои друзья. Борис, ты написал отчет о проделанной здесь работе? – спросил Андрей у главы-экспериментатора, по привычке он его звал русским именем.

 – Да, завтра покажу, оно лежит на моей тумбочке, – ответил глава.

 – Спокойной ночи, пошли спать, завтра будет тяжелый день, много предстоит хлопот, – вздохнув, высказался намеком Андрей.

С утра Иван и Барак стали собираться на рынок, чтобы купить продуктов и приготовить еду к столу, но их остановил Андрей и грубым тоном приказал никуда сегодня не ходить.

 – Андрей, ты что так на нас кричишь? Почему мы не можем пойти на рынок и закупить разной всячины и приготовить на стол? – с возмущением спросил Барак.

 – Потому, что ты являешься еще действующим главой района, и твое появление на рынке вызовет много вопросов, а там найдутся любители тебя поздравить с днем рождения и закрутится вокруг тебя кутерьма. Ну, общим, тебе, как должностному лицу не солидно появляться в таком общественном месте, как рынок, – пояснил Андрей.

Он не мог рассказать своему брату, что ему позвонил его друг Николай и предупредил, что бывший глава для подстраховки нанял еще одного из братвы по кличке Шпон, маленького, юркого человека, который промышлял на рынке и выполнял такого рода задания. Спица от колеса велосипеда, затачивалась с одной стороны острой, как игла, а с другой стороны закручивалось кольцо, которое одевалось на средний, большой палец руки. Незаметного вида человек расхаживал по рынку с так называемой «заточкой» и высматривал заказанную жертву. По его сигналу появлялись его помощники, создавая ажиотаж и толпу вокруг жертвы, Шпону остается всего лишь протянуть руку и острую спицу вогнать в тело жертвы, вытащить палец из кольца спицы и скрыться вместе с толпой. Этот метод убийства Андрею был знаком еще на зоне в молодости, и здесь достаточно было Николаю сказать одно слово «заточка» и Андрею все стало ясно.

 – Туда нельзя, сюда не ходи, что-то имениннику можно сегодня? – с издевкой в голосе, спросил Барак.

 – Ты зря так говоришь со мной, вот возьми и допиши отчет о проделанной здесь работе, выводы, предложения, заключения, что ты рекомендуешь властям делать с коррупцией что бы она уменьшилась? – попросил Андрей.

Барак подошел к своей тумбочке, стоящей около его кровати, взял лист бумаги.

 – Вот мой отчет и рекомендации властям по коррупции, – подавая лист бумаги Андрею, сказал Барак.

 – И вот это отчет? – удивленно разворачивая лист бумаги, Андрей читал вслух.

 – Из проделанной мною работы по борьбе с коррупцией, сделаны выводы и предложения властям района, края и, возможно, страны. Настоятельно рекомендую всем чиновникам уменьшить аппетиты жадности и наживы, исключив из своей работы в должности полностью воровство!

Изначально, Андрею хотелось накричать на брата, он уже слегка скомкал лист бумаги, потом развернув его, и снова прочитал текст, медленно осмысливая написанное.

 – Нет, а что, правильно. Все правильно сказано и рекомендовано все по мере действия чиновников, – смеясь, одобрил написанное Андрей. Все дружно рассмеялись.

Через некоторое время к воротам забора подъехали шикарные три иномарки и дружно стали сигналить. Иван подбежал, открыл ворота и машины заехали вовнутрь двора. Большой и широкий двор, выложенный тротуарной плиткой, вместил машины, и оставалось еще много свободного места. Андрей и Барак выбежали во двор встречать гостей. Все обнимались друг с другом, по ходу знакомясь с приехавшими гостями.

Николай Крест всех приезжих представлял по очереди, вкратце характеризуя каждого.

 – Прошу любить и жаловать, гордость нашего, и не только нашего общества, Шатков Виталий Иванович, ректор антикоррупционного университета, профессор, доктор экономических наук, в молодости в студенческие годы немного покуралесил, кстати, на нашей зоне отбывал, затем завязал, как оказалось навсегда. Потом взялся за ум, выбился в профессора, соответственно и в люди, – смеясь, говорил Николай.

 – Вначале выбился в люди, а потом в профессора, – со смехом поправил Николая Виталий Иванович.

 – А это наша знаменитость, Дубов Григорий Николаевич, по кличке Дуб, имеет высокое звание нашего сообщества, вора в законе. Все зоны, посещенные Григорием Николаевичем перечислять не буду, это будет долго и не интересно, скажу одно, где бы он, не был, он достойно представлял себя в обществе, чем и заслужил огромное уважение братвы, сейчас занимается бизнесом, занимая высокий пост генерального директора огромного комбината, – серьезно высказался Николай.

 – Ты, Коля, так характеризуешь, что хоть иконы с меня пиши, – заметил Николаю Григорий Николаевич.

 – Познакомлю еще официально тебя, Андрюша, с одной достопримечательностью нашего общества, это с Сашей Таманским, который по малолетству отбывал в нашей зоне, и как раз тогда, когда и мы были с тобой на зоне. Конечно, ты его не помнишь, был он пацан не заметный, щупленький, да и было нас более трех тысяч, каждый день одни приходили, другие уходили, говорили, как в курятнике, одних на выпуск, других на другую зону. Но если бы ты знал будущее этого незаметного мальчика, ты бы еще тогда бы познакомился с ним. Ему, этому выросшему в большого взрослого мужчину, высокое начальство доверило общак всего юга, в этих мужественных руках сосредоточено огромное количество бабла, как говорят в наших кругах, – смеясь, закончил характеристику Николай.

 – Коля, ты уже начинаешь разводить треп, как говорят в ваших кругах, а есть хочется, аж живот подвело, так говорят в наших кругах, – упрекнул Николая Виталий Иванович.

Все грохнули смехом, проходя в дом. Чуть отстав, Николай шептался с Андреем. Из машин каждый нес свертки с едой и столы в скорости были завалены разной снедью.

 – Ну, вот видишь, Бориска, сколько навалили еды, а ты рвался на рынок купить пару пучков петрушки, – упрекнул Андрей брата.

 – Поясняю, рынки контролируются нашей братвой, каждый директор рынка, когда-то был на зоне, один раньше, другой позже, но были там все и я прихожу на рынок, как на свой огород, потому, что за этого директора рынка, который сидит в кресле, я тоже голосовал на сходке, чтоб именно был он. И на этом рынке директор не исключение, тоже сидел на зоне и сейчас ездит исправно на сходки и кормит братву через смотрящего на ближайшей зоне. Вы можете подумать, почему их держит власть на должности директора, да потому, что они кормят всю чиновничью рать с рынка, главе пакеты, мэру пакеты, начальнику полиции пакеты, прокурору пакеты, и так далее всем пакеты. Все знают, все видят, и все молчат, а бывший зэк, с двумя классами пополам с сестрой, командует муниципальным предприятием рынок и живет припеваючи. По данным директора рынка твоего брата ждали на рынке, говорят, что Шпон избегался по рынку, выискивая действующего главу муниципального образования, присланного властями, для ликвидации коррупции в данном районе, а возможно и крае, – официально и не улыбаясь, пояснил Николай.

 – Да, превратили всю страну в балаган и не видят в этом ничего плохого. Ну, давайте поздравим именинников, а потом уже поподробнее обсудим и за дело возьмемся, а сейчас, Саша, как тамада бери в свои руки бразды правления, и наливай, – скомандовал Виталий Иванович.

 – Да я всегда, пожалуйста, мне только стаканы подставляй и выставляйте требования, кому что налить, – шутя говорил Саша, откупоривая бутылку коньяка.

Закуски на столах было очень много, выбирай чего душе угодно. Дарили именинникам деньгами, все были в курсе дела, что приезжим из Африки не так нужны какие-то подарки, как деньги. Да и о дальнейших планах сегодняшнего вечера знали многие, одни больше, другие меньше, но то, что ночь будет неспокойная, все были убеждены. Один экспериментатор-глава, гроза всех коррупционеров, сидел беззаботно и кушал русскую пищу, предвкушая близкое отбытие из этой страны. О замыслах Николая и Андрея ему решено пока не говорить, чтоб не было излишнего волнения и ажиотажа.

 – У нас, у русских, есть традиция, как только выпили, начинаем говорить о политике, поскольку мы уже выпили, не будем нарушать традицию, затронем вопросы политики. Профессор занимается круглые сутки политикой и антикоррупционными вопросами, недаром и университет назвали «Антикоррупционный», вот у меня и вопрос к профессору. Был один президент, отсидел свое положенное и ушел на премьера, а премьер подождал положенное и вернулся в президенты, вот у меня в связи с этим возник вопрос, улучшится ли положение в стране в антикоррупционной направленности? – спросил Саша Таманский.

Все присутствующие сразу зашумели, заговорили.

– Ну, ты завернул такое, что без ста грамм и не разберешь, – смеясь, заметил профессор, – но я отвечу, ответить тебе по-научному, или по колхозному? – спросил, улыбаясь профессор.

 – По-нашему, по-народному, – попросил Саша.

 – Ну, спасибо, по-крестьянски ответить гораздо понятнее будет. От перемены мест задниц, сидящих в чиновничьих креслах, суть дела в стране не изменится, в данном случае гораздо важнее голова, – серьезно ответил профессор.

После ответа все притихли, каждый задумался о своем, стыдливо пряча взгляды под стол, как будто каждый чувствует свою вину в происходящем в стране.

 – Мы так залезли далеко в политику, что забыли за день рождения, наливай по сто грамм, тамада, – попросил Андрей.

Выпили, закусили, стали перебирать вопросы прошлого, но разговор не клеился, у каждого сидящего прошлое, так или иначе, связано с судами, с зоной. Настоящее связано с бизнесом, который каждому сидящему достался в лихие девяностые годы не трудовым потом честного труда, а захватом со стрельбой, с кровью, с трупами своих близких братанов. Так что и про бизнес не поговоришь, коснулись одного, другого вопроса и снова разговор перешел плавно на политику, на современную жизнь.

 – Теперь у меня к профессору есть вопрос, вот я, сколько не был дома, в стране, мне немного не понятно, как это чиновники кроме своей зарплаты могут зарабатывать огромные деньги, не выходя из кабинета, прямо на рабочем месте? – слегка смущаясь, спросил Андрей.

 – У каждого чиновника при должности есть свой бизнес, так можно сказать, что есть своя дойная корова, у некоторых коза, не потому, что у него совесть проснулась, и он меньше берет взятки и остепенился в воровстве бюджетных денег, нет, и еще раз нет. Просто у того чиновника, у которого козьи доходы, возможности ресурсов ограничены, или умственные способности ограничены, но ни в коем случае ни скромностью желаний, ни отсутствием стремления наживы и жадности. Раньше чиновники занимались вымогательством взяток и изыманием денег из бюджета, а проще воровством бюджетных денег, грубо, нагло, особо не заморачивались в искусстве добывания денег. Теперь, когда власть начала потихоньку прижимать чиновников по коррупции, большую часть на показуху, но все же стала хоть оглашать про взятки, чиновники стали перестраиваться и придумывать изощренные схемы для выполнения тех же задач. Для наглядности я приведу пример козлиного дохода у чиновника. В центре разрабатывается программа по обеспечению молодых семей квартирами, там, на верху чиновники продумывают все до мелочей и отправляют по регионам, те в свою очередь отправляют еще ниже, исполнителям. Вот эти исполнители, получив документ, начинают подрабатывать под себя, изначально просматривают, что можно извлечь из этой программы для себя. Как и сказано в документе, они подбирают молодые семьи и записывают их в программу обеспечить их квартирой. Затем, изучив состав молодой семьи по представленным документам, чиновник подбирает семье подходящее жилье и вступает в сговор с хозяином этой квартиры. При торгах определяется общая стоимость данной квартиры и сколько причитается из этого чиновнику за оказанную услугу хозяину в помощи продажи квартиры. После чего вызывается молодая семья и преподносится выбранная квартира чиновником, как одна единственная, подходящая под эту программу. Как бы молодая чета не трепыхалась выбрать что-то иное, но чиновник мотивируя цифрами, расчетами, статьями, подводит все к тому, что молодая семья или берет эту квартиру, выбранную чиновником, или она не получает от государства ничего. С расширенными глазами от страха, молодая семья соглашается, чиновник оформляет документы, хозяин квартиры получает нужную сумму, отдавая договорную сумму чиновнику. Такая же процедура проводится с выделением квартир детям сиротам, голову чиновники морочат несчастным детям, затем подводят свой интерес и только тогда получают дети квартиры, но зачастую им достаются халупы. Сумма мзды может колебаться в пятьдесят, и в сто тысяч рублей, все зависит от жадного аппетита чиновника. Занавес закрывается, шоу в исполнении чиновника закончено, он со спокойной совестью идет с работы устало. Вот так без сучка и задоринки, чиновники получают прибавку к заработной плате, а точнее зарплата идет, как прибавка, – закончил профессор объяснение.

 – Да, никогда бы не додумался обдирать детей и молодые семьи, ведь им государство, как раз и помогает, потому что они бедные, а чиновник входит в долю, увеличивая стоимость квартиры, – возмущался Андрей.

 – Эх, Андрюша, это шоу мелких крыс, которые залазят в карман к людям без всякого стеснения, а есть акулы, которые обдирают бюджет в несколько миллиардов рублей, а то и долларов, за один выход на сцену, если говорить артистическим языком. А то, что чиновники артисты, и бывают великие артисты, это у них не отнимешь, бывает уворует, и через минуту никаким образом не подаст даже вида об этом, – улыбаясь, пояснил профессор.

 – Но уворованные деньги все равно где-то вынырнут, их еще надо куда-то спрятать, да еще миллиарды, куда спрячешь? – наивно спрашивал Андрей.

 – Уж это наши чиновники так ловко научились прятать, что любую сумму распихают за кротчайшее время. В этом чиновникам власть хорошо помогает, издали указ, в котором чиновник отчитывается за детей, не достигших совершеннолетия, а за старших не отчитывается глава семейства, работающий чиновником, как будто на малышей будет папаня оформлять всю наворованную собственность. Конечно же, он оформит всю недвижимость на всех старшеньких, а они не подлежат проверке, они уже взрослые, самостоятельные и вали на них столько, сколько наворовал, – с грустью закончил разъяснения Виталий Иванович.

Николай посмотрел на часы и постучал вилкой по бокалу.

 – Внимание, господа, подходит время «икс», давайте нальем по бокалу вина, или коньячка, кому, чего хочется. Пожелаем здоровья именинникам, и с Богом провернем дельце, которое нас сильно просили сделать, и с нетерпением ожидают его выполнение. Уже трижды звонил, узнавал, когда же свершится, – последние фразы Николай говорил в полголоса. Все поняли, о чем говорил Николай, только глава-экспериментатор, ничего не понимая, спрашивал у Андрея, что они должны сделать, кто и о чем их просил.

 – Все нормально, все хорошо, ты сейчас идешь в машину с Виталием Ивановичем, садишься в нее и там находишься вместе с ним. Ни при каких обстоятельствах ты не выходишь из машины, если хочешь уехать в Эфиопию. Все, что надо делать Виталий Иванович знает, слушайся только его, – говорил Андрей.

Еще раньше он попросил приехавших ребят не говорить о готовившемся заказном убийстве его брата, он не хотел сильно травмировать его душу, просматривая, как он старался работать и что-то сделать хорошего.

Николай позвонил по телефону и громко начал говорить, что срочно нужна скорая помощь, почему она задерживается, человеку очень плохо, все время упоминая, что больной является иностранным гражданином.

 – Так, господа, слушать только мою команду. Часа полтора тому назад я позвонил по телефону и вызвал скорую помощь, она уже на подходе, это сделано на случай прослушивания телефона. Когда я скажу, Виталий Иванович с Борисом уходят в машину, в которой сильно затемнены стекла, Борис садится на заднее сиденье, и задергивает шторы от водителя, Виталий Иванович садится около водителя, водитель все время находится на своем месте. Саша находится в моем распоряжении, но его машина стоит наготове. Андрей с Иваном находятся в глубине комнат, чтоб их не было видно с улицы. Когда подъедет скорая помощь, в это время Андрей выбегает, открывает ворота, запускает скорую во двор и закрывает ворота. При этом, все время громко просит врачей поспешить к больному, потому что ему очень плохо. Пока отдыхайте, все остальное я расскажу по ходу, – пояснял Николай.

Сигнал скорой помощи был слышен далеко, душераздирающий вой сирены поднимал волосы на голове дыбом. Андрей подбежал к воротам и тут же огни автомашины осветили всю улицу, он открыл ворота и стал махать руками, звать скорую помощь к дому. Скорая помощь на полном ходу влетела во двор, из нее выбежало три доктора и бегом побежали в дом. Андрей в это время медленно копался с воротами, пытаясь их закрыть, гремя засовом, несколько зевак стояло в стороне от дома.

 – Первый этап прошел отлично, докторам налейте винца, пусть поздравят именинников и больного тоже. От любознательных шторы задраить сильнее, – смеясь, командовал Николай. Через несколько минут зазвонил телефон у Николая и он, поговорив по телефону, грубо выругался.

 – Так, господа, надо действовать предельно осторожно, за нами следят. Звонил заказчик и предлагает свои услуги по медицинской части, заверяет, что у него все договорено в скорой помощи и реанимации. Все надо делать основательно и аккуратно, чтобы не заподозрили подвоха, и чтобы он не перекинулся на второй вариант заказа, – пояснил Николай.

Скорая помощь пробыла долгое время, и часа в три утра Николай позвонил по телефону и сказал одно слово «Пора» и выключил телефон. После этого все в доме пришло в движение. Андрей пошел во двор и открыл ворота, выпуская одну машину за другой. Первая выехала скорая помощь и тихо без звука уехала, за ней выехали все остальные, в доме остались Андрей, Николай и Иван. Через несколько минут Иван пошел открывать ворота по команде Николая, и как только он открыл ворота, большая машина стала заезжать во двор, заслонив весь проем ворот, двигаясь задом. Подъехав к крыльцу, из машины выбежали четыре человека в черной одежде и стали выкатывать из кузова машины гроб, накрытый крышкой. Выкатив до половины, четверо мужчин понесли гроб в дом, занесли его и установили на специальные ножки, встроенные в гробу. После некоторого времени, посовещавшись с Николаем, мужчины открыли крышку гроба и поставили ее в сторонке. Андрей подошел поближе к гробу и обомлел. Из гроба, как живой на него смотрел образ его брата.

 – Не шарахайся, Андрюша, пришлось гримера из театра нанимать, я же не зря фотографировался с тобой в парке, – разъяснил Николай.

 – Ну, ты даешь, Николай, хоть предупреждать надо, так заикой можно оставить, похож, как живой лежит Борис, – приходя в себя, удивленно говорил Андрей.

 – Э, Андрюша, здесь экзаменаторы будут высококлассные, придирчивые и халтура не пройдет. Подобрал я покойника в морге, уложили его в гроб, загримировали, теперь надо следить, чтоб не трогали покойника. За порядком во всей похоронной процессии будут следить парни в черном, а сейчас надо покормить парней из похоронной команды и всем надо отдохнуть, хоть немного, – пояснил Николай.

Утром Андрей с Николаем пошли в здание администрации района и поднялись на второй этаж в приемную главы муниципального образования. В приемной никого не было, они зашли в кабинет, и каково же было их удивление, когда в кресле главы увидели важно восседавшего бывшего главу, отстраненного на период эксперимента. Андрей и Николай от неожиданности оторопели и остановились у порога двери, самозванец глава на секунду растерялся, но быстро вошел в роль хозяина кабинета.

 – Заходите, заходите, конечно, я соболезную, но такова жизнь, все не вечно под Луной. Все уже знают, я всем обзвонил, губернатор в курсе, вначале удивился, а потом сказал, слава Богу, что так все хорошо закончилось. Народ просит попрощаться с бывшим главой, был он недолго, но все же, побыл у руля власти, – многозначительно высказался глава, подняв указательный палец вверх. Было по всему видно, что человек, восседающий в кресле главы, уповался властью. Пришедшие в кабинет поняли, что восседающему в кресле главе нужно было, чтоб все увидели мертвого бывшего главу, и как можно быстрее жители района восприняли его снова главой.

 – Да, мы не против этого мероприятия, но только не очень долго, – согласился Андрей, проинструктированный еще раньше Николаем.

 – Ну и ладненько, в холле, у входа, поставите покойника, думаю, что часа вам хватит времени, а потом забирайте его и везите в свою Хейфиопию, – улыбаясь широкой улыбкой, чиновник всем своим видом не скрывал своего удовольствия.

Андрей с трудом сдерживал себя, чтоб не броситься на чванливое, самодовольное животное, которому было абсолютно безразличен лежащий труп в гробу, стоящего перед ним брата. Этого чиновника можно было понять, если бы он был посвящен в тайну их заговора, но когда он был уверен в смерти вчера еще работавшего в этом кабинете человека, то его понять не только невозможно, а глядя на него, думалось, что этот человек не в себе. Большая автомашина катафалка подъехала к зданию администрации района. Четверо мужчин, одетых в черное, вытащили гроб и установили его в холле здания, став по обе стороны гроба у изголовья. Крышка гроба была чуть отодвинута к ногам, освободив изголовье. Люди собрались мгновенно, из разных сторон они шли и шли, укладывая цветы у гроба, на крышку. Вновь испеченный глава подошел к гробу, внимательно присмотрелся, хотел продвинуться ближе к покойнику, но ему перекрыл путь мужчина в черном. Он чуть потоптался на месте и довольный, с нескрываемой улыбкой, пошел на второй этаж в кабинет главы.

…Эфиопа вынесли из здания районной администрации под жалобную музыку похоронного оркестра, гроб установили в катафалк. Толпа народа, пришедшая проводить эфиопа гудела, кто-то выкрикивал требования расследования, кто рыдал навзрыд, и все понимали, что человек рыдал не по незнакомому человеку из Эфиопии, а от безысходности нашей жизни, понимая, что сегодня эфиоп, завтра любой стоящий в толпе, может лежать в гробу. Дверь катафалка медленно закрыли несколько человек из толпы, среди них был и отстраненный для эксперимента бывший глава района. Андрей наблюдал за ним и за происходящим стоя в стороне.

 – Отстраненный от власти глава крутился вокруг катафалка, видимо для контроля, ведь деньги отданы не малые, – мелькнула мысль у Андрея.

Андрей и Иван сели в машину около гроба, выполняя все требования обычая, которые им указывал Николай, садясь в свою машину и выезжая от здания администрации.

Катафалк медленно тронулся и поехал все быстрее и быстрее на выезд из города на трассу, в сторону краевого центра. За катафалком поехала машина, которая проехав несколько километров, остановилась, постояла некоторое время, как бы раздумывая, куда ей дальше ехать, развернулась и вернулась в город. За рулем машины сидел глава-самозванец, отстраненный на период проводимого эксперимента властями края и страны, бывший глава муниципального образования района. Эксперимент по удушению коррупции, с привлечением иностранных граждан успешно закончен полным провалом. Главную надежду на удушение коррупции по краю, а возможно и страны, вывозили из его малой родины Россия на постоянное место проживания в Эфиопию в гробу. Катафалк, проехав еще несколько километров, убедившись, что за ним нет слежки, остановился около стоящей на обочине машине, высадил пассажиров и продолжил путь в краевой центр. Николай подобрал пассажиров из катафалка и поехал на квартиру Виталия Ивановича, где находился и бывшая надежда района, края по удушению коррупции, бывший глава муниципального образования Приморское. Все поднялись в квартиру на третий этаж, при встрече обнимались и радовались встрече, как будто не виделись несколько дней, хотя распрощались ночью. Настолько были ночь и день насыщенны событиями, что казалось времени прошло очень много. Обнимая своего брата, Андрей ощупывал бока, хлопал по плечам, как бы убеждаясь, что это действительно его брат и он живой.

 – Сейчас всем отдыхать, а я поеду в аэропорт за билетами, покупаю билет на паспорт Андрея и Ивана до Москвы. Когда я привожу билеты, все прощаемся здесь в квартире, едет в аэропорт Барак и Иван. В аэропорту я договорился, Барака пропускают по паспорту Андрея, хотя их родная мать не различит, но не будем рисковать, а на посадку он идет уже с посадочным талоном, а паспорт Андрея мне возвращает жена моего друга, которая работает в аэропорту, – пояснил Николай.

 – Ну, ты все разложил по полочкам, все мелочи предусмотрел, – восхищался Андрей.

 – Нет, Андрюша, рано говорить об этом, вот долетит твой брат до Эфиопии, только тогда можно спокойно вздохнуть и сказать: «Пронесло», а пока живем по поговорке – «Береженного и Бог бережет». В нашем крае редко уезжают своим ходом те, которые занимают чиновничьи должности без позволения высшего руководства края, – грустно говорил Николай.

Ночью, чтоб никто не увидел и не дай Бог, чтоб их не оставили в России, Барак и Иван сели в машину Николая с затененными стеклами, тайно доехали до аэропорта и с огромной радостью улетели в Москву, а затем и в Эфиопию, приговаривая:

 – Господи, сохрани и помилуй, чтоб не пришлось еще раз вернуться в Россию! Второй раз так сильно не повезет!

Эфиоп был набожным человеком, которого наставлял его брат, батюшка христианского храма, бывший русский летчик, брошенный своими в Африке и пытающийся любыми путями вернуться оттуда на свою Родину, в Россию.

********************************

…Утром Андрей поднялся рано в квартире Виталия Ивановича, побрился, оделся в костюм и стал ждать, когда они пойдут в университет, который возглавляет Виталий Иванович. Вечером Андрею предложил Виталий Иванович работу преподавателем в университете, как раз сегодня начинаются занятия, и Виталий Иванович проводит вводную лекцию для вновь поступивших студентов и вновь принятым преподавателям. Аудитория была забита студентами, преподавателями до отказа, стулья приносили из других аудиторий.

 – Итак, уважаемые слушатели, давайте знакомиться, меня зовут Шатков Виталий Иванович, профессор, ректор данного университета и прочие звания, но я больше предпочитаю всем своим званиям одно единственное, емкое звание – опытный, принципиальный человек. Я вас познакомлю кратко с нашим университетом и с системой обучения. Наш «Антикоррупционный университет» создан по велению времени и по крайней необходимости, он был основан криминальным сообществом. В начале лихих 90-х, когда криминал активно стал внедряться в экономическую, да и в политическую жизнь страны, создалась необходимость открыть институт повышения экономических и политических знаний в криминальном сообществе. В 90-е годы, когда большую часть влияния во власти осуществляли криминальные авторитеты, все были, так или иначе, подчинены криминалу. Силовые структуры были теснейшим образом связаны с криминалом, выполняя исполнительную роль и «крыши» для криминала. В конце лихих 90 -х и в начале двухтысячных произошел передел сферы влияния во всех структурах власти и в криминале тоже. Силовые структуры стали ведущей, командующей силой, а криминал отошел на роль исполнителей для власти. Казалось бы, все стало в логическую цепь обычной жизни, криминал по одну сторону, власть по другую, но в жизни это совсем не так. В 90-е годы путем совместных действий государственных и криминальных структур все настолько было переплетено, что государственные структуры погрязли в криминале, а криминал вошел в бизнес и в государственные структуры. Произошло невольное смешивание всего государственного аппарата с криминалом и проникновение криминала в государственный аппарат. Таким образом, если рассматривать данное событие с точки зрения арифметики, то увеличение криминала в стране произошло ровно на столько, сколько силовые структуры влились в криминал, а криминал во властные структуры. Чиновники всех уровней не хотят признавать, что произошло смешивание власти с криминалом в 90-е годы. И в настоящее время большая часть чиновников находятся у власти именно те, которые участвовали в переделе собственности и имеют собственность в результате криминального передела. Исторический факт чиновниками и бизнесменами отвергается и всячески убеждают народ, что это не так. Но какая разница для простого народа, с какой стороны тот или иной человек участвует в воровстве, или со стороны криминала, или со стороны чиновников, в конечном итоге обе воссоединенные группы обдирают страну и народ. Жизнь не остановилась, те люди, которые в 90-е годы занимали незначительные должности в госструктурах и совместно с криминалом занимались переделом собственности, они никуда не делись и никуда не уехали. Более того, многие пошли резко на повышение по службе. Таким же образом и произошло в криминальных кругах, завладев собственностью, многие криминальные авторитеты резко вошли в круг государственных структур, а соединившись, эти две силы составили общее государственное управление с общими личными интересами. Вот примерный расклад современной нашей власти или большей части нашего высшего общества. Вы вправе спросить, где сейчас все те, которые проворачивали делишки в 90-е годы, от криминала и от силовых структур? Да, именно там, во власти, а учитывая, что прошло немало времени, то эти люди уже высоко во власти, как с одной стороны, так и с другой. Можно привести массу наглядных примеров, которые позволят наглядно вам понять всю серьезность нынешнего положения дел в нашей стране. Можно привести более масштабные примеры по схеме приватизации огромных государственных предприятий и комбинатов с помощью криминала и коррупции, но я не буду особо вас загружать историческими данными, это всегда можно коснуться любого конкретного объекта, кого это заинтересует. После стремительного развития коррупции с начала двухтысячных, наш институт был перепрофилирован в антикоррупционный университет. Это было сделано по велению времени, когда наши студенты и клиенты столкнулись с огромным чиновничьим напором по массовым проверкам предприятий и предъявлению им надуманных штрафных санкций. Наши преподаватели давали консультации по экономическим и бухгалтерским вопросам, но напор чиновниками был таков, что наше руководство решило перепрофилировать институт и вести лекции на антикоррупционные темы против чиновников в широком масштабе страны. Теперь затрону вопрос посещения наших занятий. Оно не обязательное, но желательное живое общение. Очень многие могут прослушивать все мои лекции самостоятельно, они имеются в прямой передаче и в записи Интернета.

...На одном из занятий Виталий Иванович, как-то непривычно нервничал и суетился.

 – Господа и товарищи! Не буду скрывать своего сегодняшнего волнения, так как я долго решал, затронуть данный вопрос, или не стоит, но учитывая важность данного вопроса, я решил его рассмотреть. Больно уж много аналогии из истории той страны, которую мы потеряли и этой в которой мы сейчас живем и есть огромная боязнь, что не рассматривая и не учитывая всех этих совпадений страна может иметь такой же плачевный результат, который мы имели в 1991-1993г. Сегодня я коснусь кратко исторической части жизни нашей страны, так сказать, пройдемся по истории руководства той и этой нашей страны и их общность.

Тогда юрист в руководстве страны появился в 1917 году. Много толков было о самом его появлении, но, в конце концов, пришли к единому выводу, в случайности прихода его к власти. Еще больше было разговоров о способностях и подготовленности к управлению страной всего правительственного состава, так сказать, подбор кадров. Велся он в основном по принципу, чтоб не был человек замешан с тем, царским, режимом, и состоял в членах партии власти. Особые привилегии отводились людям, которые были лично знакомы юристу, они пользовались особым положением при назначении на государственные должности. По проводимым со страной экспериментам, история оценила как плохую кадровую подготовленность к руководству страной. Но тогда списывалась случайность и не подготовленность кадров правительства революционной ситуацией, которая объяснялась не личной преданностью к юристу, а преданностью к идеалам революции. Но учитывая общие достижения народа страны в мировом пространстве, история, все-таки, ставит положительную оценку руководству страной, хотя при возложении на чашу весов цены этих достижений, резко выставляется отрицательная оценка всему историческому отрезку на период с начала руководства юристом и всеми его последователями. Раньше руководством страной прямо утверждались преемственность и последовательность курса движения страны, намеченным юристом. Даже в призывных лозунгах к народу утверждалось «Верной дорогой идете, товарищи, намеченной юристом». После резкого осуждения народом правильности выбранного пути, пытаются утверждать, что данный период якобы закончен и начат новый этап управления и развития страны. Вот это утверждение я и хочу разобрать на данном занятии. Некоторые утверждают, что случившиеся в 91-м году не является революцией, а лишь смещением руководства страной. Я бы согласился с этими утверждениями, если бы не было совпадений аналогии ситуаций. Мы замечаем тот же подбор кадров в руководство страной, пусть в ущерб качества кандидатов, но берется человек тот, который не связан с той, бывшей властью. Учитывая прошлое пришедшего правителя, который сам пришел к власти из числа той партократии, он не мог брать в аппарат руководства из числа своих близких знакомств и коллег, а набирались люди по принципу удаленности от той власти и рекомендации особо близких людей. Особую привилегию к назначению на должности в правительстве имели люди, которые способствовали приходу к власти самого правителя. По проводимым над народом страны экспериментам осталось неизменная последовательность той и этой эпохи, более того эксперименты стали изощрённее и надменнее. Последние последователи юриста пошли на народный обман, при наличии народного мнения о желании проживания совместно и в том же строе, в котором они жили, эти горе правители перекроили все на свой лад. Утверждая, что они отступили от той выбранной юристом тропы движения, якобы, согласно желания народа, на самом деле все сделав против мнения народа создав страну с неопределенным строем и с непонятными целями. Благодаря тому, что страна не находится в сплошной полосе безграмотности, как раньше, народ смог разобраться, что к чему, и тем более народ разобрался, что один последователь юриста оказался демагог и болтун, а второй пройдоха и пьяница. Первый поняв, что его народ разоблачил, резко отошел самостоятельно от руководства страной. Второй оказался хитрее и наглее, а наглость по народной пословице - второе счастье. Извлекая опыт из истории, он сделал «рокировочку» и, видя, что его крах неизбежен, он добровольно с себя слагает обязанность руководства страной и предлагает нового, вновь испеченного юриста – приемника. Мы видим исторический факт, опять же вновь случайности прихода юриста к власти. Народ помнит прошлый период, когда к власти пришел тот, в прошлом, юрист и какие перспективные блага народу были обещаны. Надеясь на чудо возврата тех не осуществившихся мечтаний, народ поверил вновь предложенному юристу и принял его.

Изначально была наброшена вуаль отношения к народу, но пелена затмения просуществовала не долго, времена не те, да и народ не тот, что был при первом юристе. Эксперименты со страной и с народом стали с еще большим размахом, приближенным к власти и чиновникам разрешена вседозволенность, вседоступность, а основной массе народа скромность в житие и беспрекословность в исполнении законов страны, что напоминает крепостное право народа у чиновников.

Из уроков истории руководством страной было извлечено правило, лучше у власти иметь преданного болвана, чем умного, хорошего работника. Во власть устремились все приближенные люди, которые себя хоть как-то проявили преданными к руководству страной, или обязательно проявят в будущем преданность. Родственники и знакомые, одноклассники и однокурсники, сослуживцы и собутыльники, соглашающиеся и бесхребетные, все пошли во власть, все подхалимы стали востребованы властью. В результате чего общество разделилось на две части – с одной стороны обуянные властью люди, которые переплетены родственными узами, знакомством по учебе в школах, вузах, совместной работе и всеми связями, которые существуют для того, чтобы скрыть все то, что не должен знать простой народ. Вторая часть общества – это большая часть народа, которая на самом деле оторвана от власти, от руководства страной, но, которую пытается убедить власть, что и эта часть народа тоже участвует в управлении страной. Для этого тщательным, скрупулезным образом власть отбирает из числа народа зависимых от власти, или безразличных ко всему происходящему людей в общественные структуры управления страной. Безусловно, есть там и беспокойные люди за судьбу страны, но их, как правило, меньшее количество из числа общественной структуры.

При такой системе подбора кадров, когда высшая власть окружает себя однокурсниками, знакомыми, земляками, во власть попали все, кто учился, крестился и дышал одним воздухом с теми, кто сейчас находится у власти, но не по уму разуму. В результате, вся страна подвластна, большую часть круговой поруке по знакомству и юристам. Это характерно общее для этого и прошлого времени. Только раньше, при той системе подборов кадров, были во власти партийные работники, а сейчас юристы и все приближенные лица к власти, которые считают, что они могут все, от коровьего вымени до космического корабля. Аналогия того и этого времени еще состоит в том, что в обязательном порядке члены правящей партии должны находиться при должности и власти, хотя эти люди составляют сотые доли процентов от общего числа народа страны и ранее такая практика резко осуждена народом.

На этом занятии я кратко охарактеризую для сравнения производственную часть того и этого времени. Политическая высшая власть первого эшелона была сметена и заменена в 1991-93 гг., как ненавистническая, надоевшая народу со своими бестолковыми экспериментами. Вседозволенность проникновения в человеческую жизнь, от крещения до личной жизни, та власть надоела народу, дальше терпеть ту власть народ уже не мог.

В производственной сфере первый эшелон «красных командиров» был занят на производствах, заводы гудели на полную мощь, производство крутилось, не останавливаясь, и не один здравомыслящий руководитель не бросит родное предприятие, ради неизвестного, неизведанного.

К власти пришли люди второго эшелона той, бывшей власти, которые не были особо загружены и у которых, зачастую, особых перспектив роста не было, им нечего было терять, здесь не было перспектив, а там, может, повезет. «Второй эшелон» той власти шел на любые выборы, назначения, даже авантюрные.

Страна не знала, что такое сбыт и продажа, все было плановым хозяйством, спланировано на несколько лет вперед. Страна развалилась на мелкие страны, и как в бетонную стену все производство уперлось в проблему, как реализовать товар. Торговля была еще государственной, оставались в подвешенном состоянии только городские рынки с их огромнейшей территорией. На дальнейшую перспективу рынков первыми среагировал криминал, они сразу сообразили, что рынок станет центром торговли всего населения, это уже не те пучки укропа и петрушки, как раньше и криминал начали скупать и прибирать рынки в свои руки. Криминал и не был всегда далеко от рынков, он был внутри его, это была их работа, а скупив, или став у руководства рынка криминал возглавил рынки, да так и остался во главе почти всех существующих рынков страны.

С самого начала рождения этой власти страны с 91 года, мы замечаем, что власть не развивала производство в стране. Изначально были проведены налоговые и другие мероприятия с целью сокращения и уничтожения всей производственной структуры в промышленности и в сельском хозяйстве. При остром дефиците товаров народного потребления и продуктов питания в свое время государство не приняло экстренных мер для расширения производства и качества их выпуска, а позволило заполнять дефицит товаров изначально челноками, а затем государство законодательно увеличило поставку и реализацию товаров из других стран. Это уже не было одиночное скольжение челноками по ближним странам с сумками, а страна перешла к крупномасштабному снабжению товарами и продуктами питания и организации всей структуры торговли по стране для массовой реализации товаров, выработанных на предприятиях других стран. Беспрецедентный случай в мировой практике, когда страна сама, по собственной инициативе, позволила ввести интервенцию в свою страну, закрыв и уничтожив производство товаров в своей стране, организовав свободный ввоз товаров из других стран. Чтобы восстановить производство и сельское хозяйство надо высшим чиновникам знать и уметь, как это делать. Для этого им надо идти мастерами, инженерами и познавать науку жизненных вопросов, надо начинать чиновникам с того, откуда их оторвали раньше, с низов. Этого из чиновников никто не хочет и никогда не захочет, они будут продолжать изображать из себя самых нужных людей для страны. Распределять бюджетные деньги от газа и нефти высшим чиновникам, а региональным чиновникам природные ресурсы своего региона, которыми наградил Бог тот или иной регион, для этого ума много не надо. А вот восстановление всего производства и сельского хозяйства до уровня 91-го года - это задачка потруднее, которую нынешняя власть не решает, и похоже никогда не решит. В каждом районе было по 20-30 предприятий, выпускающих товары для нужд народа, и на них трудились, зарабатывая себе на жизнь люди этих поселений. Сейчас остались предприятия для прокорма населения, хлебозавод, молочный завод и все фискальные и силовые структуры. Вся остальная масса народа задействована в торговле товарами, завезенными из чужих стран, которым предоставлена территория, выстроены здания сооружения и предоставлена вся госструктура в пользование всех желающих для продажи товаров из чужой страны. Таким образом, мы говорим о гастарбайтерах и их порочности, но больше половины населения нашей страны, при их торговле товаром, выработанным на предприятиях других стран, можно их самих считать гастарбайтерами в своей стране.

Создается впечатление, что власть, изучив историю страны, сделала вывод, что основной двигающей силой в высказываниях недовольства к власти всегда являлся рабочий класс. Власть не развивая производство в стране, сидит на нефтяной игле, получается, что она боится рабочего класса, его развития и укрепления его позиций в стране. Заканчивая свой длинный монолог, так сказать, исторический экскурс со сравнением с нашей нынешней жизнью, у меня возникает мысль, что очень много есть общего в ошибках руководства страной. В связи с этим у меня есть огромная боязнь получения тех же результатов, что мы имели в 1917 и в 1991 годах. Господа слушатели, я никому не навязываю своего мнения и своих умозаключений в этих вопросах, я всего лишь делюсь своими наблюдениями, которые зачастую подтверждаются жизнью. Даже при огромнейшей просьбе наряду с двумя известными годами того, 20 века, 17 и 91 годов, я умолчу озвучить дату третей революции в жизни нашей страны. Но я бы предостерег чиновников о том, что при их отношении к народу, как к крепостным, они тем самым подталкивают и ускоряют движение к этой дате. Не сомневаюсь, что дата уже существует в расчетах ученых, с учетом стремления самой власти к этому. Учитывая, что первая революция 17 г., была очень кровопролитной, из-за наличия частной собственности, а вторая 91г. была бескровной, из-за наличия государственной, общенародной собственности, то можно предположить, что третья революция при наличии частной собственности, пусть даже халявной, не нажитой собственным трудом, будет намного кровопролитнее тех двух революций, вместе взятых.

...В один из учебных дней, когда оставалось еще несколько минут до окончания занятий, Виталий Иванович разрешил присутствующим задать несколько вопросов.

– Профессор, можно один вопрос из философского направления? – спросил слушатель из аудитории.

 – Да, конечно, я как раз за свои ответы на ваши вопросы и получаю деньги, – с какой-то гордостью ответил Виталий Иванович.

 – Скажите, пожалуйста, говорят, что у нас есть демократия? – задал вопрос студент.

Профессор внимательно посмотрел на человека, задававшего вопрос, провел взглядом аудиторию и …задумался. Тишина наступила в аудитории полная, мониторы Интернета умолкли, никто не задавал больше ни единого вопроса, чтоб можно было отвлечься Виталию Ивановичу. Профессор только сейчас понял, что своим высказыванием об ответах на все вопросы он себя загнал в угол, ему оставалось только отвечать искренне и откровенно, без всяких уловок. Пауза затянулась надолго, все ждали ответа честного, правдивого, всех интересовало именно личное мнение профессора без вранья. Об этом они договорились изначально и эта инициатива и требования исходили всегда большую часть от самого профессора.

 – Как правило, на политические вопросы я не отвечаю, но я пообещал отвечать на все вопросы, то я и отвечу. Если восхождение человека на президентский пост не зависит от выбора народом, а зависит от желания и мнения двух высших должностных лиц государства, то о демократии в этой стране говорить непристойно, – на одном дыхании выпалил профессор.

В аудитории стояла еще некоторые секунды тишина, а потом загремели бурные, продолжительные аплодисменты. Мониторы Интернета замигали, и, как сговорившись, на всех высветилось одно и то же – «Браво профессор».

Овация еще продолжалась, а один из слушателей стоял и ждал, когда можно задать вопрос.

 – Ну, что еще? – спросил профессор.

 – Скажите, пожалуйста, но думать, мечтать о демократии можно? – спросил студент и, не садясь, ждал ответа.

 – Вы, что-то сегодня распоясались и решили меня потрясти в откровенности, но я и тут отвечу. Если от народного выбора не зависит восхождение на пост высших чинов – губернаторов и всех остальных, а зависит от прихоти и желания одного человека по вертикали власти, то о демократии и думать неприлично. Должна быть все доступность в выборах к любой выборной должности и простота его отстранения от должности народом. Пока у нас ни того, ни другого нет. Мечтать можно, по этой части на Руси есть поговорки – «Мечтать не вредно» и ... и ... многие другие!

Сейчас бурные аплодисменты грянули сразу.

 – На сегодня все, – перекрикивая шум в аудитории, профессор быстрым шагом вышел в коридор, хотя до конца занятий оставалось еще несколько минут.

********************************

...Через несколько месяцев Виталий Иванович предупредил Андрея, что их пригласили на совещание «По антикоррупционной борьбе и дальнейшее развитие борьбы против коррупции».

 – Тебе, Андрей, надо подготовиться к докладу основательно, будет высокое начальство по нашей части, криминальной. По твоему и моему докладам будут присутствующие вырабатывать стратегию в стране по дальнейшей борьбе против коррупции, – предупредил Виталий Иванович.

Все руководство криминального сообщества страны собралось в центре Москвы в шикарном особняке, когда-то принадлежащем управлению метростроя. Все в особняке было отстроено по первому слову архитектуры еще при той власти, а отделка кабинетов и залов была выполнена из мрамора, гранита. Еще раньше все понимали, что люди отстраивали и украшали метрополитен по всей стране и могли себе позволить отстроить и украсить отделкой свое родное управление еще лучше, чем в метро.

Вот сюда и собрался Совет Старейшин, в который входили все старейшины криминального мира. Нет, это не тот народ, который фигурировал в сводках силовых структур и не тот контингент, который когда-то показывали в фильмах, это был совершенно другой слой общества. Это люди, прошедшие сквозь огонь, воду и пролезшие через медные трубы лихих 90-х годов, набравшиеся опыта захвата собственности, власти, а криминального опыта было предостаточно и раньше. Вот они и собрались решить очень важные вопросы, обсуждаемые всем обществом и криминалом тоже. Со всех концов страны криминальные авторитеты сообщали о недовольстве народа поведением чиновников всех рангов. Собравшиеся старейшины криминального сообщества были обеспокоены таким положением дел, у каждого из них был бизнес, и они сами ощущали давление чиновничьего беспредела в своем бизнесе. Взяточничество и воровство бюджетных денег в стране достигло таких размахов, что требовалось рассмотрения положения дел для спасения бизнеса и недопущения взрывоопасного состояния в обществе. Надо было разобраться, откуда эта напасть так стремительно ворвалась в жизнь каждого, все быстрее и быстрее разрастаясь с каждым днем вширь и вглубь общества.

 – Господа, разрешите Вас поздравить с началом работы Совета Старейшин и пожелать всем плодотворной работы и разумного решения столь важного вопроса не только для криминального сообщества, но и для всего народа! Для освещения вопроса коррупции, как принято называть сейчас воровство, я прочитаю лекцию по положению состояния дел в стране на начало 90-х годов и начала основы образования коррупции. Затем я предоставлю слово старшему научному сотруднику нашего антикоррупционного университета Андрею Алексеевичу, который Вас ознакомит с последующим закреплением и разрастанием коррупции, – объявил Виталий Иванович.

 – Итак, давайте посмотрим, откуда же свалилась такая страшная напасть на нашу голову. В начале 90-х все люди были одинаковы в финансовом положении. Если применить спортивный термин, то все спортсмены на старте были на равных. При наступлении развала огромной страны все производственные и финансовые связи были разорваны, но фабрики, заводы вначале еще как-то пытались работать. Райкомы партии, их еще не разогнали, требовали выполнения плана реализации продукции. Предприятия отправляли вагоны с продукцией в торговлю, в торговле продукция лежала на складах, не заплатив предприятиям, в магазинах ничего никто не покупал, на предприятиях нечем было платить зарплату. Замкнутый круг мертвым кольцом, как удавкой, связал все предприятия страны. Тянуть веревку удавки на шее предприятий, было предназначено вновь организованной налоговой системы страны. Власть организовала налоговую структуру страны, на подобие, налоговой системы других стран, слепо передрав с Запада всю методу налогового обложения. Сразу власти включили все рычаги налогового бремени на предприятия, в результате чего получился абсурд. Налог на имущество предприятие должно было выплачивать больше, чем вырабатывало продукции в этих цехах. Создавалась ситуация парадокса, предприятию было выгоднее остановить производство, чем работать. Но, на этот случай властью страны была внедрена еще абсурднее система налогового обложения на готовую продукцию на складах предприятий, а затем и был внедрен налог на сырье и вспомогательные материалы. Все те предприятия, которые пытались любой ценой выжить в таких условиях и сохранить предприятие в рабочем состоянии не выдержали и стали останавливаться, а при наличии огромных долгов по налогам, стали разваливаться десятками, сотнями, тысячами предприятий. Все предприятия страны, в конечном итоге были остановлены и развалены.

Банковская система страны была развалена в течении одной недели, ничего в замен не было создано. Были открыты частные банки на основе денежных средств счетов предприятий и наличных вкладов частных лиц. Согласитесь господа, как легко открыть банк, не вкладывая ни единого рубля, а на основе активов государственных банков организовать структуру под названием банк. Тем более, еще легче, когда все банки развалились, а тут предприятиям и народу предлагается вновь открытая банковская структура, да еще с очень заманчивыми предложениями. Естественно, все туда повалили и провалились. Да оно и должно было быть именно с таким результатом. Вот примерная краткая схема начального этапа создания условий коррупции по всей стране. Заметьте, не в отдельно взятом месте, регионе, а власть сама создала все условия для начала и для дальнейшего развития коррупции в стране. Надо учитывать то, что от работы предприятий и банковской системы зависят все структуры государственной власти, полиция, прокуратура, армия, и другие организации, включая и администрации местных и региональных управлений. Даже пенсии пенсионерам выдавались с задержкой в три-шесть месяцев. Страна окунулась в хаос и безудержное стремление любой ценой добыть деньги на прожиточный минимум для сохранения жизни семьи и близких родственников.

Вот при таких созданных властью условиях стали проявляться все человеческие душевные качества изнутри наружу. При прохождении многих лет, только сейчас стало яснее просматриваться, кто решал в то время только в рамках прожиточного минимума, чтобы выжить, а кто безудержно наживался, пользуясь созданной властью ситуацией и своим нахождением в это время при власти. Кто сейчас остался в рамках общего расчетного среднестатистического состояния доходов, или наличия богатств, не особо выпирающих от всех граждан страны, тот действовал и в то время с сознанием и чувством внутреннего состояния своей души, не забывая Бога! По прошествии десятков лет при даже кратком изучении наличия состояния богатства у человека, можно с уверенностью сказать и сейчас в каком удалении, на каком расстоянии был человек в те, 90-е годы, от власти, или непосредственно находился во власти. Я не буду подробно останавливаться на сути захвата предприятий отдельными личностями или группами лиц, так как все присутствующие участвовали так, или иначе в этих захватах и не понаслышке знают эти события. Оформление из государственной собственности в частную собственность многие предприятия осуществлялись почти по одной и той же схеме. В государственном банке брался кредит под залог этого же предприятия и предприятие становилось частным, собственником которого становился тот, который взял кредит в банке. Коллектив, работая так же, как и раньше, но уже не в государственном предприятии и не на государство, а на частника и прибыль от работы предприятия шла уже не государству, а частному собственнику, который распределял полученную прибыль по своему усмотрению. Часть шла на погашение полученного от банка кредита, часть собственнику в карман и часть на заработную плату рабочим предприятия. Процентное соотношение распределяемых частей полностью зависело от собственников предприятий, которое выражалось жадностью, наличием ума и состоянием души. Определялось это очень просто, если человек греб деньги, большую часть, в свой карман, а возвращать кредит не торопился, да еще мало выделял денег на заработную плату рабочих, это и являлось его показателем жадности, не далекого ума и его душевной нищетой. Вы все хорошо помните, на каком огромном количестве предприятий происходили возмущения, заработные платы не платились месяцами. Прошло много лет, но и сейчас можно с уверенностью назвать тех, у которых была полная душевная нищета. К сожалению, они, эти душевно нищие люди, никуда не делись, они остались среди нас. Материально и властно они укрепились еще больше, чем в те, лихие 90-е годы, началось возрождение их величия и богатства, но не возвышенности их душевного состояния. С каждым годом, с каждым десятилетием богатство людей, провернувших в те годы подобные аферы, умножалось, рос их властный статус в обществе, но их душевная нищета оставалась на том же нижайшем уровне. Преподнося себя обществу выдающимися людьми современности, элитой общества, эти люди, не чувствуя под собой почвы из-за отсутствия требования и ответственности со стороны власти, возомнили из себя небожителями. Эти нищие душой люди забыли, как в недалеком прошлом, без пятака в кармане, под покровительством структур власти, используя на грани криминала схемы, заимели народное добро, и сейчас представляют «цвет и блеск» нации. Если провести анализ личностей тех лет сопоставимо с этими годами, то мы замечаем, что все те группы лиц, действовавшие в 90-е годы, действуют в не большом удалении друг от друга и сейчас, их просто надо знать тогда, чтобы представить их сейчас. Это очень легко сделать, проведя параллели той жизни с этой, и отследить тех личностей с наличием этих и мы получим всю внутреннюю душевную составляющую всей власти и всего общества. Я, товарищи, господа заканчиваю свой краткий обзор душевного состояния чиновничьей элиты общества, на котором в основном растет и процветает коррупция. Я в своем докладе затронул малую толику той жизни нашей страны, которая в основном явилась зарождением основы, фундаментом нашей этой беспредельной коррупции чиновников. Можно было привести сотни примеров, способов наживы тех 90-х годов и этих, уже современных лет. Но моя задача доклада затронуть и показать образование фундамента современной коррупции. Про дальнейшее разрастание коррупции лекцию прочтет старший научный сотрудник нашего «Антикоррупционного университета» Андрей Алексеевич, заведующий кафедрой изучения влияния на человека коррупции, как болезни, переходящей в хроническую форму заразных болезней человека и способов ее лечения, – закончил свой доклад Виталий Иванович.

На несколько минут был сделан перерыв, а после перерыва вышел на трибуну Андрей Алексеевич.

 – Товарищи, друзья, я постараюсь осветить данный вопрос со стороны участника тех событий, когда разрасталась и укреплялась коррупция во всех сферах нашего общества.

На примерах той жизни, не очень далеких 90-х годов, мы просмотрим связь с этими, современными годами. В середине 90-х годов я начал работать на вертолете в известной фирме, наша небольшая база стояла в лесистой местности, где было одно здание диспетчерской и домик для проживания летного и обслуживающего вертолеты персонала.

В одно раннее утро просыпаемся от шума и грохота, выбегаем на улицу и видим, мимо нас проходит колонна солдат, а недалеко разгружается военная техника из железнодорожных вагонов. Вдоль железнодорожного полотна стоят самоходные гаубицы на гусеничном ходу с длиннющими стволами пушек. Солдаты стали устанавливать среди кустов и деревьев солдатские палатки размером, не уступающим стоящим недалеко деревенским домам. День выгружаются, два, три, палаток стало столько, что куда не глянь, везде зеленели крыши палаток, а солдат стало столько, что куда бы ты не шел, солдаты были везде и в любое время суток. Порожняк вагонов отгоняли, а на его место подгоняли состав, вновь прибывший с солдатами и техникой. В один воскресный день мы подошли поближе к разгружаемым вагонам, где стояли офицеры, прибывшие накануне. Огромные самоходные гаубицы, напоминающие сараи в деревне, двигались по пыльной дороге в сторону палаток, поднимая клубы пыли. Мы разговорились с майором и подполковником, которые рассказали, что они прибыли из восточной Германии, где жили в благоустроенных военных городках, вначале переправили их в Белоруссию, там пожили в палатках, теперь перебросили сюда.

 – Полная неустроенность, неподготовленность, семья проживает в палатке, две дочери, десяти и двенадцати лет, надо девочкам ходить в школу, школы нет. Какая там школа, когда нет туалета, жена и две девочки не могут сходить в туалет, куда не пойди, везде по кустам бродят солдаты, днем и ночью. Вся семья в шоке, день и ночь плачут, хорошо, что оккупировали ваш туалет, написали на нем женский, все жены офицеров теперь ходят туда. Верите, ситуация такая критическая, что пойдешь на любую сделку. Прислали сюда, ни денег, ни квартиры, еда только сухой солдатский паек. Доведись нашелся бы покупатель на вот этот сарай, я бы его продал,не задумываясь, – говорил с горечью подполковник, указывая на проходящую мимо гаубицу.

 – Вы думаете, мы не видим, что прапорщики торгуют оружием, даже гранатами и минами с часовым механизмом, а что поделаешь, когда семьям нечего кушать. Пойдешь, погоняешь выстроившихся вдоль дороги солдат, продавцов оружия, они разбегутся по кустам, попрячут запасы боеприпасов по лесу и ждут когда уйдет офицер. Что греха таить, от них и нам перепадает, то конфет детворе, то колбасы принесут, но волнует то, что уже что попало не берут местные и приезжие из других республик, а подавай им современные снайперские винтовки и другое современной разработки оружие. Да мы виноваты, но думалось ли властями, что при такой созданной жуткой ситуации, будет обязательно такое? А может специально такое устроено?, – с грустью закончил возмущаться майор.

 – Вот этот пример наглядно показывает, как начиналось в армии разложение офицерского и рядового состава. Это же не единичный случай, а подобное присутствовало сплошь и рядом, не платили довольствие всей армии месяцами. Так и дальше разрасталась и вглубь, и вширь, так называемая коррупция в армии. А если учесть, что жизнь не стоит на месте, и за это время люди получали выше назначения, передавая свои нажитые навыки и в коррупционном плане своим последователям, то в результате чего коррупционная система расползлась по всей армии.

 – Теперь возьмем тему ближе знакомую всем присутствующим, это условно досрочное освобождение из мест не столь отдаленных, – предложил Андрей.

В зале все заговорили, засуетились, посыпались реплики, уж эта тема была всем знакома до слез, каждый через нее проходил в свое время.

 – Все хорошо помнят, чтобы выйти из зоны по условно досрочному освобождению, надо было действительно пахать, как лошадь, и молчать, как рыба, только тогда старшой подпишет документы на УДО! В 90-х годах начали подписывать тому, у которого были незначительные заморочки, с взыманием определенной суммы взятки, потом шире, дальше и руководство зоны пришло к сплошной системе взяток за условно досрочное освобождение из зоны. Уже перестало действовать правило, как человек ведет себя, и как он работает на зоне, а стало, все зависеть от того, сколько заключенный на зоне заплатил начальству денег за условно досрочное свое освобождение. Что странное, что все об этом знают, говорят, но молча едут дальше. Дошло до того, что это мероприятие вышло на первое место по доходности в коррупции, и основной доходной статьей на зонах, – заключил Андрей.

Присутствующие стали высказываться о затронутом вопросе, некоторые начали озвучивать ставки и тарифы по зонам за мероприятие досрочного освобождения. Чувствовалось, что эта тема для всех присутствующих была хорошо знакома, и каждый через нее прошел.

 – Затрону не менее интересную и очень вам знакомую тему, судьи и судебное сообщество, и развитие коррупции в этой структуре, – не успел Андрей закончить фразу, зал так зашумел, что ничего не было слышно несколько минут.

 – Ну, вот видите, я угадал, что эта тема вам знакома и с ней каждый сталкивался. Теперь давайте разберемся, что же случилось с ранее более, или менее благополучной судейской системой. При той системе власти, когда все судейское сообщество избиралось прямыми народными выборами, ни один судья не мог себе даже позволить подумать о таком количестве взяток, взымаемых у народа, которые сейчас фигурирует в судах разного уровня. Вы можете себе представить такого дурака судью, который бы сегодня брал бы взятки с людей, которые завтра бы были его избирателями при его избрании судьей? Безусловно, вы даже не можете себе представить такое, потому что такое не совместимо со здравым умом. А теперь просмотрим нашу созданную систему назначения и контроля судей, отменив избирательную систему судей. Контрольную функцию за судьями у прокуратуры забрали, взамен не назначив другой структуры, передав функции контроля самому судейскому сообществу. Вы пробовали, господа, сами себя хорошенько высечь розгами, за даже большую провинность, и очень большую. Смею вас заверить, что этого ни у кого не получится, неудобно самого себя стегать, размах розг не тот, сильно не ударишь, как не крути, а все равно больно, да и спросить могут, что же у тебя за синяки от побоев, да еще на твоем теле, то бишь, в твоем ведомстве. В результате полной бесконтрольности целого ведомства, а по Конституции, целой структуры власти страны создалась ситуация такова, что коррупция мало- помалу развивалась и достигла полной и сплошной системы взяток, у которой есть тарифы, ставки по значимости, по сумме разбираемого дела и по уровню суда. Назначение судей всех уровней отведено президентской структуре, а точнее подписывает приказ о назначении судей президент. При нерадивости судьи после такого назначения, ответственность за судью должна лежать на президенте, в связи с тем, что президент, назначая на должность, подписывая приказ о назначении, несет персональную ответственность за назначенного им работника. Но в нашей жизни все получилось в полной бесконтрольности судей. Президент далеко и высоко, а судья с судьбами людей может вращать по мере получения взяток. Все эти данные хорошо знакомы людям, сталкивающимся с работой судов, как адвокатам и лицам, которые попадают в поле зрения работы судов. Суды превратились в обычный бизнес, такой же, как торговля, а количество вращаемых взяток колеблется в судах таково, что огромные заработные платы судей идут, как подспорье на мелкие расходы к получаемым деньгам по взяткам. Приведу пример одного из судей краевого суда, который по основной своей судейской работе получает заработную плату три миллиона рублей в год. Но, тем не менее, она извлекает из своей работы взяток порядка десяти миллионов в месяц. Это по данным социального опроса граждан на выходе из зала суда, как обычно говорят социологи о выборах, но и при беглом знакомстве в графе отзывов Интернета данная дама не сходит с полос обсуждения, сплошь и рядом пестрит ее фамилия. Власти утверждают, что они бывают в Интернете, но по примерам в части коррупции, власть говорит неправду, а если власть знает про это все, то тогда власть преступна. Мне не дано такое право затрагивать политические вопросы, но при явном очевидном решении, я выскажу свою точку зрения по данному вопросу. В целях избежания дальнейшего усугубления положения дел в судейском сообществе, я бы власти настоятельно рекомендовал перейти к выборной системе всех уровней судей, что позволило бы сократить коррупцию по стране на 50 %, – предложил Андрей, внимательно отслеживая поведение зала. Зал, как вроде осмысливая сказанное, помолчал несколько минут, а потом разразился бурным обсуждением сказанного.

 – Далее, товарищи и друзья, я освещу положение дел в правоохранительных органах на основе личного наблюдения моего брата. Он проработал главой муниципального образования в одном из районов Южного края Российской Федерации в качестве участника эксперимента по борьбе с коррупцией с привлечением иностранных граждан, – при этих словах Андрея зал разразился смехом, отчего было понятно, что многие в зале были наслышаны про это событие.

 – А так же, на основе личных контактов моего родственника с правоохранительными органами и многочисленными данными наших людей из криминального сообщества. Так вот, на основе всех этих обобщений, можно с уверенностью сделать вывод, что все структуры государственной власти объедены в один общий коррупционный клубок. Да, именно клубок, в котором все нити, так или иначе, имеют связи друг с другом. Самое страшное в этом то, что при организации любой иной структуры в стране, для наведения порядка в тех коррупционных структурах, вы вольно, или невольно набираете работников, которые уже погрязли в сетях коррупции. Именно так и настолько разрослась коррупция во всех структурах власти. Приведу пример из недалекой нашей жизни. Был создан следственный комитет, на которого возлагались огромные надежды по наведению порядка в области коррупции по стране. Изначально оно так и было, до тех пор пока были набраны свежие кадры, но стоило набрать дополнительно из старых структур, не обижая никого, не буду называть конкретно структуры, ситуация резко изменилась в сторону увеличения коррупции. Приведу еще один пример по лидирующему в коррупции вопросу, это отказ в возбуждении уголовного дела по всем ведомствам силовых структур. Вдумайтесь только, насколько можно безобидно и безнаказанно получать огромные взятки всего лишь изменив формулировку в проводимом исследовательском материале. С какой стороны заплатили, такая формулировка будет освещена в заключительном материале у работника силовых структур. Никто не проверяет, да и если это будет озвучено, все так переплетено коррупцией, что ни один работник ничем не рискует. Хотя и тут есть отдельные выдающиеся органы, в которых имеется наибольшее количество близких родственников чиновников, которые готовы прикрыть своими связями любое деяние в обществе, но я им не буду делать рекламу. Это данные из многочисленных опросов населения и самих сотрудников, которые не претендуют на первостепенное утверждение, а дает право задуматься и проверить факты и устранить перекосы абсурдов.

Я, товарищи, господа, заканчиваю свой доклад о состоянии разрастания коррупции в стране и некоторые предложения по создавшей ситуации, а выводы и действия делать Вам, дорогие друзья, – закончил Андрей, зачем-то низко поклонившись залу.

В зале стояла гробовая тишина, все задумались, осмысливая сказанное двумя докладчиками и серьезностью положения, а возможно, обдумывая, что можно было предложить для выхода из создавшей ситуации.

 – Ну, что, братцы, у кого есть какие предложения? – спросил ведущий Совета Старейшин, умышленно не называя присутствующих братвой, как бы подчеркивая общенародную значимость обсуждаемого вопроса.

 – На правах старшего по возрасту, давайте я скажу пару слов. Друзья, мы все участвуем в жизни общества, многие из вас занимают очень высокие посты, иные приближены к высокой власти и перед нами стоит немаловажная задача выработать схему действий нашего сообщества. Умышленно не называю криминального сообщества, так как мы давно им не являемся, многие с этим завязали и порвали, и ошибки по малолетству не ставят крест на человеке и не определяют человека, как пропащего. Да и самое основное, что нашу роль криминального сообщества крепко захватили чиновники. Вместе взятые ценности, уворованные всем криминальным сообществом нашей страны за период тех, Советской власти лет, ни каким образом не могут сравниться с уворованным количеством чиновниками за последнее двадцатилетие. Прискорбно это признать с нашей, криминальной стороны, но, к сожалению, это факт. Что делать? Извечно российский вопрос! Создать новую структуру для наведения порядка в стране, как мы уже увидели, из-за круговой поруки чиновников невозможно. Нанять структуры из-за границы, как мы уже увидели из попыток власти, не получается, да и начни сейчас власть закручивать гайки чиновникам, они одним махом смоются за границу, увозя с собой огромное богатство. Тем более, что мы не сторонники все рушить и менять, но провести капитальный ремонт, а затем выполнить сплошную уборку в нашем родимом доме, это мы обязаны. На основе мною изученных прочитанных лекций профессора Виталий Ивановича, на основе заслушанных докладов здесь, я предлагаю силами криминального сообщества помощь существующей власти в оздоровлении чиновничьего братства. Учитывая, что чиновники заняли нашу, криминальную нишу, предлагаю нам занять их нишу, по спасению народа от чиновников. Для чего, не создавая ажиотажа в чиновничьем коррупционном клубке, отслеживать наиболее выдающееся личности, так сказать, передовиков коррупционного производства, а затем путем психологических воздействий приступить к их лечению, – высказал свое соображение старейший вор в законе, по кличке Медведь, владелец многих золотых приисков на Калыме.

В зале стоял сплошной гул, все друг с другом обсуждали сказанное, каждый, в общем-то не возражал против лечения, но как это делать, никто не мог конкретно сказать.

 – Товарищи, много меня поболтало по стране и по миру, многое я повидал. В Китае лечат психически больных людей рыбками, рыботерапией называется, в Эфиопии лечат специальными пиявками, омолаживается общая кровь, высасывается дурная, гирудотерапией называется. И мы у себя в стране можем внедрить подобное, разработанное в других странах и предложить применить наше, исконно русское, для излечения чиновников, – предложил Андрей.

Многие еще выходили на трибуну и предлагали свои методы борьбы с коррупцией в чиновничьей среде.

 – Итак, господа, будем подводить под сказанным черту, как говорили на партийных собраниях раньше. Предлагаю для обсуждения очень серьезного вопроса, вывода из криминала чиновников всех рангов, привлечь все криминальное сообщества страны и собрать Всероссийскую Сходку криминальных авторитетов, – объявил ведущий Совета Старейшин криминального сообщества.

********************************

...Сходку всего преступного сообщества России Совет Старейшин воров в законе решил провести в Южном крае. Да и повод проведения сходки был в пользу именно Южного края – день рождения вора в законе, проживавшего в Новороссийске последние несколько лет, решили отметить на этой сходке. Вор в законе Дубов Григорий Николаевич, по кличке Дуб, в молодости куралесил, как и все молодые люди. Вначале драка на танцплощадке, два года отсидел, на зоне встретил корешей. После первой отсидки на первых днях свободы взяли банк удачно. Погуляли две недели на славу с девчонками у моря, каждый день всего вдоволь. Понравилось. Пошли брать второй банк и там попались, дали шесть лет и потом пошло-поехало. Замелькали колонии строгого режима, словно железнодорожные вагоны скорого поезда мелькают перед глазами стоящего на перроне человека.

В молодости, перед первой отсидкой, только что закончил техникум, с друзьями обмыли и прямо с танцев взяли, как говорят, под «белы ручки». А в колониях уже пошли «жизненные университеты». В каждой колонии есть свои производственные цеха, где заключенные совершенствовали свое мастерство. Дубов Григорий Николаевич в любой ситуации в тюремной среде жил правильной жизнью. Никогда не юлил перед тюремным начальством, с братвой жил дружно, последнюю рубашку снимет, отдаст, даже незнакомому человеку, никого не продаст, выгораживая себя. Все было по-честному. «А как иначе, – рассуждал Дуб, – Если на твоей судьбе написано утонуть, то ты никогда не сгоришь. Если натворил чего сам, чего же на другого сваливать.»

В воровском мире Дубова Григория Николаевича уважали за его честность и прямоту. Все в окружении говорили, что Дуб человек правильный, живет по человеческим понятиям, не продаст, не сдаст. С ним можно в разведку идти. Вот на сходке старейшин воров в законе и поручили Дубову Григорию Николаевичу провести общую Всероссийскую сходку преступного сообщества. Сходки такого масштаба давно не проводили, но значимость назревших вопросов была велика и надо было их обсудить. После лихих 90-х годов много воды утекло, но много и братвы отошло. Кто ушел в мир иной при переделе собственности, зачастую из-за своей глупости, спешке иметь сразу и все. Остались у руля преступного сообщества наиболее умные, предприимчивые, рискованные, но риск у этих людей был расчетом оправдан. Не бесшабашная удаль на показуху, а закулисная дипломатия. Лихие 90-е годы пролетели, оставив кому в собственности заводы, рудники, порты, нефть, газ и прочую ценность, к которой раньше относилось преступное сообщество спокойно, даже с пренебрежением. Все было наше общее, ничейное – государственное. А в лихие 90-е, все поделив, каждая ценность приобрела хозяина. Отсюда преступное сообщество стало уже не то, что было раньше, когда при упоминании воровского, преступного сообщества всплывал образ грязного, оборванного жулика, озирающегося по сторонам с впалыми от голода щеками и горящими от злости глазами. Сейчас преступное сообщество – это в первую очередь собственники заводов, пароходов, портов и всего того, что стоит, лежит на земле и в земле, одетые по последнему слову мировой моды, выезжающие на шикарных машинах из высоких ворот огромнейших особняков. Сейчас вор в законе - это не тот персонаж старых Советских фильмов, скрывающийся в трущобах, у знакомых и друзей, без жилья и куска хлеба. Это высокообразованный, успешный в бизнесе человек, имеющий знакомства в высоких кругах региона и зачастую в высших кругах в Москве. В лихие 90-е годы, в переходный период от советской власти к дикому капитализму, много людей умных, предприимчивых попали в колонии чисто случайно. Длительное время была неопределенность кого, за что сажать, и как, то или иное действо, толковать в Уголовном кодексе. Старый Советский Уголовный кодекс действовал, никто его не отменял, а нового еще не узаконили. Вот и получалось, что человек действовал по велению жизни, а судили его по старому Уголовному кодексу. Под эту раздачу попал бывший директор крупнейшего совхоза в Ростовской области Беленко Николай Николаевич. В самых первых 90-х годах при общем дефиците, предприимчивый директор обменял на Украине семечки подсолнуха на олифу и краску. Лучшего руководителя в районе, кандидата сельхоз наук посадили на пять лет, как расхитителя социалистической собственности. А на самом деле посадили его за то, что был умный, предприимчивый и энергичный и первый секретарь райкома партии беспокоился за свое место, что на него могут посадить Беленко Николая Николаевича. А потом закрутила, закружила жизнь Николая Николаевича и вот тот когда-то молодой перспективный директор Беленко, по кличке Белый должен провести совет старейшин воров в законе, собственник нескольких сахарных заводов, элеваторов и двадцати пяти тысяч гектар пахотных земель. Жил и живет он по справедливости. Еще молодым, когда его судили за прыть предприимчивости, вся деревня плакала и рыдала, что теряла его, как хорошего, доброго человека. Утекло много воды, а Белый, вроде кличка по фамилии, стал с белыми волосами на голове, седыми, как свежевыпавший снег с большими залысинами по сторонам. Но доброта и простота остались. Каждого человека он выслушивал, давал нужный совет, а если нужна была помощь – он помогал, в чем человек нуждался. Сколько молодых ребят, вернувшихся из мест заключения, было им направлено в свое производство. Да и людей старшего возраста он выручал найти себя, которые занимали в 90-е годы какие-то должности, а производство закрывалось, и люди в отчаянии готовы были покончить с собой. Белый устраивал их жизнь, и они ему были благодарны.

 – Николай Николаевич меня из петли вытащил, уже решил покончить собой, ни работы, ни денег, ни дома, он меня взял на работу, дал аванс, потом квартиру и сейчас я работаю мастером на элеваторе, – говорил о нем один работник.

Клички были не в ходу, это его старые друзья знали, что его кличка Белый и то уже по годам, не пацаны, какие уж тут клички. Но за глаза своя братва, с кем когда-то отбывал сроки, его называли по кличке – Белый, правильный мужик, по большим человеческим понятиям живет. Всегда честно рассудит – эта высшая похвала много раз произносилась в преступном сообществе. Поэтому ему и доверяли все быть судьей в любом споре, между братвой. Все ему доверяли и просили быть арбитром.

Вот и сейчас ему совет старейшин воровского сообщества доверил провести сходку в Южном крае в день рождения Дуба и рассмотреть несколько вопросов, которые возникли в жизни сообщества.

Дубову Григорию Николаевичу поручили подобрать хороший вместительный особняк, в котором можно было разместить прибывших воров в законе, авторитетов на высоком уровне. Все были без особых предвзятостей, но уже пожив в достатке, каждый имел свои привычки к удобствам, которые надо учесть при приеме. Каждый вор в законе имел связь в высоком кругу своего региона. Так и вор в законе Дуб был хорошо знаком с губернатором Южного края и об этом знали члены совета преступного сообщества.

После узкого Совета сообщества Белый и Дуб встретились, чтобы обсудить проведение дня рождения и решение возникших вопросов, которые поручили им на сходке члены Совета воровского сообщества.

…Сходку решили провести в губернаторском особняке, расположенном на берегу Черного моря, за городом. Особняк располагался в тихом уголке на берегу небольшой бухты за городом. Это бал комплекс особняков, стоящих друг от друга на несколько сот метров. Таким образом, образовался городок жилых помещений, огороженный высоким забором друг от друга. Квадрат в несколько десятков гектар с ухоженными аллеями среди деревьев и кустарников, был огорожен высоким забором, где на въездных воротах стояла круглосуточная охрана. Внутри этой территории были выделены участки каждому хозяину, которые были отделены друг от друга высокими заборами. Таким образом, чтобы попасть в один из участков, требовалось перебраться через один общий забор, где на ночь выпускались огромные псы, а затем требовалось преодолеть еще один забор огороженного участка того или иного хозяина. Практически на территорию общего участка и каждого собственника попасть было невозможно, кроме как через ворота и шлагбаум, охраняемые охранниками в камуфляжной форме. Форма была новенькая, без опознавательных знаков, но по выправке и кратности вопросов было ясно, что охранники были военные офицеры. Стоило было предъявить пропуск, как ворота открывались, и шлагбаум поднимался, и путь для заезда был свободен. Но еще был установлен рядом с въездом автомат пропуска автомашин. Стоило водителю просунуть пластиковую карточку в автомат и ворота открывались, поднимался шлагбаум, и машина могла заезжать. Этот вариант заезда полностью исключал участие человека, но это было, видимо, для особых VIP персон. Везде по всей общей территории были развешаны камеры, но стоило заехать на собственную территорию, как люди попадали в полную изоляцию от внешнего мира. Полная свобода действий и ни одного прослушивающего и просматривающего устройства. Это кажующееся чувство испытал каждый, кто приезжал в этот тихий уголок южного края России. Каждый из прибывающих прошел университеты колоний строгого режима и знал по собственному опыту, что порой казалось в этом Богом забытом бараке не могло быть ничего, что могло прослушать или просмотреть, а через несколько дней предъявлялись такие записи, что удивлялись люди, как можно было такое в полумраке заснять и записать.

Люди приезжали на авто, которые курсировали от аэропорта. Несколько машин «Жигули» девятой, десятой модели выезжали по звонку и возвращались через некоторое время с пассажирами обратно. Команда всем членам сходки была дана, как можно скромнее вести себя и при поездке и по прибытию к месту назначения « Не высовываться!» и этой команды было достаточно, чтоб вести себя так, чтобы их не было заметно от общей массы людей, прибывающих в аэропорт.

Лесник из Иркутска прибыл с огромной золотой цепью на шее, красующейся поверх цепи с большущим золотым крестом. Дуб подошел к Леснику и быстрым незаметным движением снял цепь на шее и прошипел: « На цепь дома собаку посадишь, а сейчас сними», но цепь с крестом не тронул. Хотя цепь тоже была крупная, и огромный крест выпячивался на груди Лесника. Крест и вера – дело святое, тут было дозволено все, что хотел верующий. А, как правило, люди, побывавшие на зоне, были верующими и преклонялись перед Богом. Были и такие, которые не верили ни в Бога, ни в черта, а побывав на зоне, до неузнаваемости становились набожными людьми. Там, в таких жестких условиях, люди, приобщившись к Господу Богу, понимали, что есть что-то выше земного, которое там руководит, толи ведет или управляет нами и нашим разумом.

Люди подъезжали и подъезжали со всей России, со всех регионов. Команда была жесткая, всем ворам в законе бросить все дела и быть на сходке. С такими приказами не шутят. Каждый понимал, что день рождения Дуба, да еще круглая дата – это святое дело. Многие не дотянули до наших дней, полегли за правое воровское дело, и каждый прожитый год вор в законе старался отметить, как последний. Чем черт не шутит, может так случится, что как раз этот день рождения отмечается последним. Каждый старается жить по справедливости, но это в его понятии, а как в понятии других? Хотя есть строгие воровские законы, но кто их выполняет сейчас? Да и знать их знают не все, особо молодое воровское поколение. Больше пальцы веером и буром прет, пока не получает по справедливости в лоб от старшего поколения, в виде воспитательного стоп-крана, чтоб не зарывалась, не борзела молодежь.

Лист распорядка дня висел на входе и каждый прибывший мог прочитать, что до завтрашнего дня десяти часов утра могут заниматься, кто, чем хочет. «Купание в море» - стрелка отмечена переливающейся бирюзовой краской в сторону лифта, по которому можно опуститься вниз и через вырубленный грот в скале попадаешь на морской пляж, усыпанный желтовато - белым песком. Красочные навесы, под которыми были установлены жезлонги, стояли вдоль морского побережья. Недалеко под навесом стоял огромный бильярдный стол, там играли несколько человек. Небольшая барная стойка была установлена около входа в скале. Бармен разливал легкие напитки и соки. Все уважали традицию, во время сходки никто не пил крепких напитков. Выпить дозволялось только после уезда с места сходки. Этот неписанный закон соблюдался с давних пор и придерживался очень строго. За нарушение можно было схлопотать отлучение от преступного сообщества и лишение всех, нажитых годами наград и званий, отмеченных в воровском мире.

На вилле везде чувствовалась роскошь мрамора, позолоты, хрусталя и изделий из ценных пород дерева. На входе слева был небольшой пруд, где плавали величавые белые лебеди. А чуть поодаль три черных лебедя, высоко подняв головы, изображали ласкание трением шеей о шею, а затем один из них издавал гортанный крик, зычный и слегка протяжный, от которого пробегали мурашки по коже, насколько он был внезапный и громкий. Справа был загорожен сеткой вольер, в котором величаво разгуливали павлины, распушив хвост, они красовались перед самками и перед своими соперниками. Рядом с вольером павлинов расхаживали ярко-сине-красно-зеленые фазаны с длинными хвостами. При приближении людей к вольеру, фазаны поднимались на крыльях и усаживались на деревья, которые были посажены по периметру вольера. Создавалась картина природы, так и хотелось присутствующим взять ружье и поохотиться на фазанов, настолько все естественно было продумано в вольере.

На другой стороне дома был большой бассейн со слегка подогретой водой. В нем бултыхались несколько человек, шумно плескаясь и прыгая с невысокой вышки. Чуть в стороне человека четыре играли в шахматы.

В 23 часа все стихло, все придерживались распорядка дня. Никто никого не упрашивал и не принуждал, все знали сами, что всех собрали не просто так, отметить день рождение Дуба. Это святое дело всегда исполнялось в виде ритуала, который никто не смел нарушать. А вот после торжественной части все понимали, что будет серьезный разговор. Все кое-что, в общих чертах, догадывались, но конкретно никто не выпытывал и не обсуждал. Такой и был негласный закон. Что решено Советом старейшин воров в законе, все должны узнать только на общей сходке. До этого должна сохраняться интрига.

Сходка началась ровно в 10 часов утра. За огромным полукруглым столом в большом зале все прибывшие воры в законе со всех регионов России сидели тихо, рассматривая друг друга. Некоторые по соседству шепотом обменивались двумя-тремя словами. Такого масштаба сходки бывают очень редко и присутствующие не встречались несколько лет.

Вон сидит седоватый мужчина, одетый по последней моде, как говорят, одет от Кардена. Его едва ли можно узнать, а кажется совсем недавно они сидели в одной колонии в Вологодской области. Вор в законе Клин из Саратова стал всматриваться в давно знакомое лицо, но изменившееся до неузнаваемости временем. Сидящий напротив, подмигнул Клину и помахал рукой, улыбаясь. – «Ах, да это же Малыш!» – вспомнил Клин, как изменило лицо время, а улыбка осталась прежней. Клин помахал рукой в знак приветствия. Все были одеты шикарно, такая традиция, на сходки одевались в самое лучшее, чтоб показать своей братве, что дела идут успешно.

Ровно в 10 часов зазвучал звук хрустального бокала, Белый призывал к тишине, легонько ударяя серебряным ножом о хрустальный бокал. Тихий, переливающийся звук прозвучал, словно набат. Сразу все стихли, воцарилась гробовая тишина. Дисциплина была железная, все чтили и уважали традиции и законы преступного сообщества.

 – Я всех присутствующих приветствую и поздравляю с прибытием и встречей, – начал Белый, – Я мог бы приветствовать по старинке, но сейчас это как-то не модно бравировать знанием по-фени, да она нам и там надоела, – махнул Белый седой головой куда-то в сторону.

Все заулыбались, молча кивая.

 – Я приветствую Вас, коллеги, на Южной земле, где проживает наш знаменитый, всеми уважаемый вор в законе Дуб – Дубов Григорий Николаевич. Все захлопали и восторженно поприветствовали.

 – Программа сходки, утвержденная Советом старейшин воров в законе такова:

1. Поздравления с днем рождения Дубова Григория Николаевича.

2. Разное. После поздравления я подробно сделаю доклад и объясню в чем суть этого вопроса.

3. Отдых, встречи, обмен мнениями и разбор разногласий и выработка общих действий.

На все, про все нам отведено три дня. На третий день к вечеру все разъедимся. Вот собственно и вся программа нашей сходки, – заключил Белый.

 – Работы много, программа насыщенная, начнем, коллеги, слева от меня и по очереди каждый встает и поздравляет нашего друга, коллегу, Григория Дуба. Итак, поехали.

Встал слева от Белого представитель Магадана, вор в законе Медведь. Кличка была ему под стать его комплекции, коренастый, чуть ниже среднего роста, широкоплечий с окладистой бородкой, покрытой сединой, как будто посыпанной снегом. Не спеша, вразвалочку Медведь вышел из-за стола и, пошатываясь из стороны в сторону, подошел к уложенным сверткам, сумкам, коробкам, чемоданам, в стороне от стола. Каждый приготовил имениннику подарок. Медведь подошел к Дубу, обхватил его в объятия и прогудел глухим басом: « Поздравляю тебя, Дуб, с днем рождения. Желаю прожить столько, сколько Богом тебе отмерено. Дарю тебе картину наших мест, может, вспомнишь чего, помню и ты когда-то побывал в наших краях. Желаю быть в наших местах только у меня в гостях.»

Все зааплодировали. Медведь также вразвалочку пошел на свое место. Как точно подбирались клички в колониях, еще молодым пацаном он появился в Магаданской колонии и, глядя на его походку, его рост и манеру, на огромные лапищи, сразу пристала к нему кличка Медведь, брошенная кем-то из знакомых.

Поочередно, по сидящему кругу вокруг стола, слева от Белого, вставали воры в законе и чинно, степенно, не спеша подходили к раннее подготовленным подаркам, поздравляли вора в законе Дуба и также не спеша садились на место. Все были одеты шикарно, как будто собрались взрослые люди, обуянные сединой и лысиной, продемонстрировать моду мирового уровня. Но это не было демонстрацией, просто каждый поздравлявший сейчас занимал определенную нишу в бизнесе. Был обеспечен, даже некоторые были в списках самых богатых людей страны и они могли себе позволить одеть, что хотелось, что им нравилось. Голод, холод, одежка с чужого плеча - это все в прошлом. Лихие 90-е годы вспоминать было, порой, противно. Яркие пиджаки красного, синего, зеленого цвета, аж глаза резало от пестроты цвета. Крупные золотые цепи на шее в палец толщиной и чем больше и толще цепь на шее человека, тем значимее и величавее казался человек. Это короткое время начала 90-х пролетело, как сон, развеялось, как ранний, осенний, утренний туман, когда в раннее осеннее утро он поднимался от низины и полз вверх, рассеиваясь под лучами солнца. Так и это напускное, наносное пролетело в больших городах и растаяло в истории. Всем жителям страны было страшно, что это время затормозится и страна останется такой, что даже политики высшего ранга стали подстраиваться к системе преступной жизни. Одевая красно - зеленые пиджаки и грубые окованные цепи вокруг шеи, напоминающие цепь на привязи у собаки только из желтого, благородного металла Это все в прошлом. Прошли сумбурные, дерзкие девяностые годы. Сколько воды утекло, сколько братвы полегло при переделе собственности, отстаивая тот или иной лакомый кусок. Каждый сидящий за столом, глядя на выходящего по очереди, вспоминал свое сокровенное, что творилось в прошлом и что осталось в настоящем, как все изменилось. Минутное воспоминание возвращало каждого к воспоминаниям, кто он был и кем стал. За секунды проносилась жизнь десятилетий и возможно эти минуты воспоминаний не давали сидящим людям забыться, как все на белом свете, под Богом, может быть изменчиво. Каждый о каждом знал всю подноготную, где, за что и сколько сидел и чем сейчас дышит и живет, здесь секретов не было. Основной преступный закон, только правда, и только справедливость среди своих. Секреты могли быть на стороне, а еще раньше каждый, попадая на зону, выкладывал всю правду перед сокамерниками, не скрывая, не таясь, что есть на душе и у каждого так повелось испокон веков в преступном мире. Кто врал и обманывал своих соплеменников, не важно по мелочи, за что осужден, или по крупному, тот долго не протягивал в сообществе, или он залегал на дно и проживал в тихом уголке, или, если серьезные проступки по отношению к своим, так называемого крысятника, убирали из общества. Суровые, но справедливые законы преступного сообщества для тех, кто их соблюдает.

Белый встал последним поздравить Дуба:

 – Дорогой друг, дорогой брат, годы пролетели быстро, а дальше они летят еще быстрее. Желаю прожить, сколько определено Богом, в другой жизни не делай таких ошибок, как в этой жизни. Живешь ты правильной жизнью, здоровья, счастья тебе, Дубов Григорий Николаевич, – обнимая вора в законе Дуба, закончил Белый.

Все сидящие в зале встали, и буря оваций грянула за столами. Все одобрительно отнеслись к необычному обращению к вору в законе Дубу по фамилии, имени и отчеству. Чувствовалась перемена времени в преступном сообществе, что каждый сидящий – это значимая личность, а клички, отсидки, голодная юность и молодость это в прошлом.

 – А теперь перерыв на обед. На все, про все – два часа и переходим ко второму вопросу, – объявил ведущий.

По ходу сходки, при поздравлении Дуба на столе были расставлены фрукты из разных стран, сейчас это было очень просто, заказали и тебе привезут любое, чего душа пожелает в любом количестве. Были расставлены соки, которые сидящие за столом не могли даже определить по вкусу названия, многие фрукты брали в руки, крутили их, разглядывая и клали обратно, не зная, что это такое. Обед был накрыт в другом зале, где были установлены столы по четыре места, на свежем воздухе, под навесом. Люди рассаживались, кто с кем хотел, тихо переговариваясь, вели беседу. Сидя за обеденным столом, люди заказывали блюда по лежащему на столе меню, официанты тут же приносили заказанные блюда. Получался как щведский стол, но с обслуживанием официантами. Со стороны, незнающий человек никогда бы не сказал, даже не мог предположить, что люди почтенного возраста, сидящие за столом, и есть те самые воры в законе, воспеваемые в фильмах в жутких картинах. Да это были воры в законе, коронованные преступным сообществом, соблюдаемые все те требования воровского мира, которые предъявляются вору в законе. Но времена изменились, и люди, и подход к жизни уже был совершенно другой. Не могли изменения в стране не коснуться и этих людей, которые в прошлом, нарушив закон, отсидев положенное, теперь могли себе позволить жить по- другому, чем они жили раньше. Они, эти люди, сидящие и жующие за обеденным столом, попали в такую жизнь, в такое время, где надо было, как в волчьей стае огрызаться, кусаться и даже кого-то загрызть, чтобы остаться самому жить. Столкнулись в начале девяностых несколько групп людей, которым приходилось вести себя, как волкам, чтобы выжить. К преступному миру, который всегда был в свободном полете, примкнули оказавшиеся не в удел, некогда грозные сотрудники органов. Их работа была престижная и высокооплачиваемая, а тут, в одно мгновение огромная армия людей осталась выброшенной на обочину истории и вдобавок к этому еще и осуждаемая со всех сторон за прошлое. Да и другие силовые структуры были вроде как при деле или при работе, но деньги не выплачивались, и была, казалось бы, беспросветная жизнь. В свою очередь предприятия были брошены на произвол судьбы и все коллективы фабрик и заводов напоминали плоты и шхуны, лодочки и байдарки в бушующем жизненном океане. Каждое производство барахталось как могло, чтоб хоть как-то остаться на плаву. Но огромные волны инфляции в две тысячи процентов накрывали очередную жертву, и предприятие тонуло в бездну долгов. Вот тут и появились стервятники из преступного мира и со всех тех служб, которые хотели бы поживиться. А так как поживиться хотели бы все, то пошли разборки на каждом производстве, на каждой огороженной забором территории.

Сидящие за столом, тихо разговаривая, вспоминали, как шла борьба за собственность. На одном из заводов появилась сразу братва из преступного сообщества, крышевавшая и охранявшая завод и люди оставшиеся без работы из силовых структур. Дошло до стрельбы из пистолетов, прибежала милиция, заняла сторону братвы, т.к. получала от них долю с предприятия. Разошлись миром, на той половине, где была братва, осталась в собственности братвы, а остальные остались на своей половине. Так и осталось предприятие разодранное пополам, до сих пор одна половина выпускает одну продукцию, а другая половина выпускает другую. Да, было что вспомнить собравшимся людям про прошлое, кажется вроде давно, уже два десятка лет минуло, а прикинешь в воспоминаниях, кажется, как вчера. Но сейчас не принято вспоминать прошлое, оно, зачастую, низкое, подлое, связанное с предательством, обманом, продажей самых близких тогда людей, даже с убийством. Тогда убить человека большого труда не составляло, стоило заплатить ментам и все дело будет скрыто на века. Даже негласная такса существовала, сколько стоило то или иное действие по отношению к конкуренту – напугать, избить, в какой-то степени и, наконец, убить. Все определялось договоренностью.

 – Итак, продолжим, – объявил Белый после обеда.

Все притихли, ожидая объявления второго вопроса. Все понимали, что второй вопрос самый главный, а его содержание сохранено в тайне и сохранялась интрига, в чем его суть. Беленко Николай Николаевич встал с бумажкой в руке, все затихли, перестали даже перешептываться.

 – Второй вопрос рассмотрения нашей расширенной сходки заключается в беспределе государственных чиновников всех уровней. Не удивляйтесь, что власть во все времена рассматривала подобные вопросы на заседаниях правительства, центрального комитета партии при Советской власти о беспределе преступного сообщества, т.е. про нас всех вместе взятых, когда наша братва забывала о воровских законах, устраивала беспредел в стране. В связи с поступающими жалобами от народа через нашу братву, сейчас вся страна стонет от чиновников разного ранга и разных ведомств. Кругом такие поборы дерут с народа чиновники, что их сравнивают с вассалами Чингиз Хана при татаро-монгольском нашествии.

Я вкратце расскажу положение дел на основе сбора данных нашей братвой на местах и закрытых, секретных данных органов ФС, – Белый взял со стола бумажку.

В преступном мире знали, что краткое ФС обозначало Федеральная служба безопасности, а для краткости все говорили ФС и все понимали, что это ФСБ или бывшее КГБ.

 – Так вот по нашим данным, а они не очень разнятся с ФС- ными, на первом месте менты – по наркоте 95% доля участия ментов в наркотрафике от движения до сбыта, включая сбыт. В доставке и сбыте наркотиков по колониям доля ментов доходит до 99%. По алкоголю, в том числе распространение и изготовление левой водки и самогоноварения и их сбыт – крышевание и участие ментовского ведомства доходит до 82%. Если сейчас остановить ментовский беспредел, то страна будет иметь такие же показатели, которые имела при Советской власти и по наркоте и по алкоголю. Скажу прямо. Наше преступное сообщество участвует в наркоте и алкоголю по мере того, как нам определено ментами. На этом вопросе нас подменили менты цыганами. Цыганские поселения полностью занимаются наркотой под неусыпным контролем ментов. Сливки собирают менты и с наркоты и с алкоголя. Там идет полный бардак, изъятая наркота и алкоголь идет по новой на продажу и все это в доход ментам. Игорный бизнес вроде как прикрыли, но это только на словах и на бумаге, а на самом деле игорный бизнес работает почти в таком же объеме, только более осторожнее и под более солидной крышей. Как вам всем известно, игорный бизнес крышуется прокуратурой и на самом высоком уровне, а сливки собираются близкими родственниками прокуроров. Органы ФС контролируют, как Вам всем известно, преступное сообщество и солидные частные, имеющие солидное значения предприятия.

Сидящие за столом зашумели, выкрикивая с места. Белый чуть повысил голос:

 – Братва, знаю и сам возмущен, дошло до того, что коронование вора в законе без согласования с ФС не проводят, но пока вот так, жизнь есть жизнь, пока они над нами. В лихие девяностые мы были главнее, они у нас были в работниках, а теперь – мы у них. Хочешь жить, умей вертеться. Далее, – продолжал Белый, – все значимые предприятия, весь передел собственности – под контролем ФС. Итак, если все ведомства разложить по полочкам, то мы увидим, что каждое ведомство, каждая государственная служба занимается своим внутриведомственным бизнесом. Служба в любом государственном ведомстве помогает человеку в информации с кого можно взять, и сколько. Все зависит от значимости ведомства, и постановки вопроса на должную высоту данной проблемы руководством ведомства.

Приведу несколько примеров. Возьму всем известный вопрос в колонии о досрочном освобождении, об условно-досрочном освобождении. Это такие вопросы, которые касаются и заинтересован каждый заключенный. Вот на этих вопросах в зонах поставлен целый бизнес, который откачивает у зэков и их родственников до двух миллиардов рублей. Эти чиновники при зонах работают на человеческой психике - каждому зэку хочется уйти из колонии досрочно. Вот служба в колониях и прокуратура дерут три шкуры.

Работник в налоговой инспекции изучает отчеты и получает информацию о предприятии и затем начинает работать с нарушителем закона, а получает взятку, замолкает.

В судебных приставах человек сам им несет всю информацию о себе и должнике, через исполнительный лист. После изучения, зачастую приставы берут взятки с должников. С взыскателей многого не возьмешь, так как возвращать деньги должны приставы ему, а должник готов отдать половина долга кому угодно, лишь бы не отдавать весь долг. Часто приставы трамбуют и одну, и другую сторону, где выгоднее им, они и будут работать, а то обдерут и одного и другого. Приставы зачастую работают с нами, с криминальным миром, организовывая совместные предприятия и через них, точнее через нас, выколачивают деньги, государству ничего не попадает.

Народ недоволен чиновничьей коррупцией, но чиновники не обращают никакого внимания на людской стон, продолжают обдирать людей, страну, так продолжаться вечно не может. Народ пишет до самого верха, выше уже некуда, там чиновники не предпринимают никаких мер, отсылают народные жалобы тем же чиновникам, которые творят беспредел и круг замыкается. Народ выходит на улицы, на площади, власть про все это умалчивает, обвиняя людей в слабом терпении. Наша братва с мест сообщает, что в народе зреет недовольство к власти и большую часть из-за сплошных взяточников. По данным ФСБ народ мог бы уже взорваться, но помогает власти наркота и алкоголь. Огромное количество народа колется и пьет всякую дурь, а пьяным народом управлять гораздо легче, это говорила еще Екатерина II. Нам, преступному сообществу, не выгодно, чтоб в стране были беспорядки. Первое, у каждого из нас свой бизнес и мы на себе ощущаем насколько чиновники зверствуют. Второе, у нас сейчас все отлажено по всей вертикали власти, мы в контакте с властью до самого верха, при шухере все разладится и многие могут попасть в немилость и сядут. Нам этого не надо. При любой неразберихе, сколько гибнет невинных людей, в том числе и наших родственников. Итак, я буду заканчивать. В связи с тем, что чиновники занимаются нашими функциями – воруют, то мы воры вынуждены заниматься их работой – защищать народ от чиновников-воров. Я предлагаю провести экзекуцию чиновникам по ведомствам. Этим самым осадить им аппетит и заставить их обращать внимание на нужды и чаяния народа. Этим самым гнев народный немного стихнет, а там и власть одумается, наберется ума и станет думать о народе. Хотя в это самое трудно верится, – закончил Белый.

Встал высокий, грузный мужчина с лысеющей головой. Вор в законе из Омска, Спортсмен, когда-то играл в волейбол, в баскетбол за колонии, за что и получил кличку.

– Дозволь мне пару слов сказать об этом. Все то, что ты сказал – это горькая правда. Лучше людям сказать правду, какая бы она горькая не была. Мы, конечно, остаемся вне политики и нам бы, казалось, все это до великой лампы. Но правильно ты подметил, что у нас у всех свой бизнес и мы видим чем занимаются чиновники всех ведомств. Менты охраняют большую часть себя и чиновников от народа, иначе люди бы этих ментов и чиновников за взятки утопили бы в водоемах и колодцах. Я за экзекуцию чиновников, хватит им беспредельничать, но хотелось бы услышать поподробнее разъяснение, что может предложить по этому поводу Совет старейшин воров в законе?

 – С удовольствием поясню. Берем один регион, к примеру, Южный край, а он намечен одним из первых, затем берем одно из коррумпированных ведомств, к примеру, службу судебных приставов, а оно наиболее коррумпированное. Причем такая скрытая коррупция, что вроде бы как безобидный такой теленочек и на него особо не обращают внимания, но когда вникла наша братва в их работу и мы взяли данные ФС, то оказалось, что это ведомство одно из первых по коррупции. Работники этого ведомства ничего не делают без взятки, причем с каждой сделки и дела. Вот поэтому Совет старейшин воров в законе на сходке решил экзекуции провести по ведомству службы судебных приставов управления по Южному краю. Как будет это выглядеть? Мы собираем совещание по управлению службы судебных приставов, прокручиваем записи по всем чиновникам отделов судебных приставов по районам и предлагаем за определенные деньги выкупить этот фильм, не прокручивая его для всех. В том числе по всему Управлению, в том числе и по начальнику управления. Все выкупают и мы мирно расходимся. Если не выкупают, мы прокручиваем при всех, если не выкупается, сдаем копию в органы и подключаем телевидение и газеты. В конце концов, практика показывает, что 95% выкупалось сразу, а пять процентов выкупалось чуть погодя, но по цене в два раза выше. Цена начальная выставляется как на аукционе от значимости навороченного чиновниками. Много наворочал – больше цена, мало, скромно человек жил – цена маленькая. Но на каждого досье есть, чтоб не было никому обидно, – улыбаясь, закончил Белый.- Прошу высказываться, – предложил он присутствующим.

Каждый сидящий за столом высказывал свое соображение и каждый выражал желание провести экзекуцию в своем регионе с дополнениями и изменениями очередности ведомств, но все высказывались одобрительно о необходимости проведения экзекуции чиновникам-ворам.

 – Обсуждение закончили, – подытожил Белый, – остается проголосовать. Уважаемые коллеги, прошу голосовать, – слегка улыбаясь, предложил Белый.

Все поняли, что Белый спародировал московскую высшую власть словом «коллеги» и все улыбались, голосуя за проведение экзекуции чиновникам.

 – Очередность устанавливает каждая сходка воров в законе по регионам. По Южному региону многое братвой сделано, в каждом районном отделе службы судебных приставов были установлены камеры, проведены съемки, есть чему поучиться. Потом по налоговикам и другим ведомствам проведем такие же мероприятия. Вам будет сообщено дополнительно. А сейчас все, официальная часть закончена, теперь отдыхаем. Пока, до свидания. - попрощался Беленко Николай Николаевич, вор в законе по кличке Белый.

К вечеру третьего дня все разъехались. Прощались все душевно, придется ли еще свидеться, у каждого был возраст такой, когда человек уже ощущает, что много прожито, а вот сколько осталось, никому не ведомо и радоваться надо каждому прожитому дню.

********************************

Белый с Дубом много обсуждали по проведению экзекуции чиновникам. Решили провести по ведомству службы судебных приставов, а потом обсудить очередное ведомство, но больше всего подходила налоговая служба. По подготовке к совещанию с судебными приставами было задействовано много братвы, которые под видом электриков, компьютерщиков и других служащих установили видеокамеры в кабинетах судебных приставов по всем районам Южного региона. Братва изучала общественное мнение, встречаясь с людьми, связанными тем или иным делом с судебными приставами. Записывали под разными предлогами показания пострадавших от судебных приставов путем вымогательства их работниками. Белый с Дубом просматривали и доставляли ребят доснять или уточнить некоторые детали. По некоторым районам, сколько не пытались выискать у чиновников судебных приставов коррупцию, вымогательство, но было не очень много, а по некоторым районам так и перло, хоть отбавляй. Каждое дело, начатое судебными приставами сопровождалось вымогательством и взяточничеством. Просматривая записи, сразу производилась оценка совершенного деяния тем или иным районным отделом службы судебных приставов. Просмотрев и оценив, материал прятался в сейф. Белый с Дубом решили некоторые материалы показать до совещания начальникам районных отделов службы судебных приставов, чтобы как-то сократить количество народа на совещании и убрать чиновника-вора и исключить бунт судебных приставов.

Особое внимание уделили управлению службы судебных приставов по Южному региону.

Оно само по себе было под видеокамерами и пришлось в охрану Управления внедрить из братвы несколько человек охранниками, чтобы дополнительно установить камеры в кабинеты начальников отделов, которые находились по одному человеку в кабинете.

В районах было сложнее, так как районные начальники отделов службы судебных приставов встречались с клиентами для получения взятки на улицах, в ресторанах, в барах, в пивнушках. Ребятам приходилось употреблять все навыки конспирации для съемок событий. К одному, вновь назначенному, районному начальнику отдела судебных приставов устроили братана водителем по рекомендации его лучшего друга. Этот водитель заснял не только полученные взятки, но и все выезды начальника с девками, со своими сотрудниками. Работа проделана огромная по всему Южному краю. Заснятого материала вполне могло хватить на полнометражный художественный фильм под названием «Беспредел чиновников Управления службы судебных приставов по Южному краю».

 – Ну что ж, пора начинать, – сделал заключение Белый.

 – Тут надо действовать осторожно, а то можно и загреметь на срок самим за вымогательство, – говорил Белый Дубу, – нужна солидная вывеска.

 – Раз мы решили все полученные деньги направить в детские дома, школы-интернаты, то давай так и напишем, что благотворительное общество помощи детских домов принимает добровольное пожертвование от коллективов и частных лиц, – предложил Дуб.

 – Сюда надо подобрать честного, порядочного человека из наших, чтоб ни рубля никуда не делось. У меня есть один парень, ну не пацан, конечно, ему уже за тридцать, но по сравнению с нами – он парень, – улыбаясь, предложил Белый.

 – Да, тут нужен особый мужик, даже если на пол упадет копейка, чтоб поднял и в общую кучу денег положил, – согласился Дуб.

…Номер сняли в гостинице «Кавказ» в столице Южного края, так было удобнее и руководство всех ведомств было в этом городе и с районов чиновники приезжали к начальству и могли посещать номер гостиницы по благотворительности.

Первым решили показать «кино» особо отличившимся по взяткам, на которых было компромата с излишком. Суммы у них были большие, но и упираться им тоже не было смысла, взятки брали в наглую, не стесняясь и по-крупному. Жабокряковский район Южного края был один из первых. Начальник отдела службы судебных приставов был мужчина опытный и прожженный в делах мздоимства, со всех клиентов брал по-черному. Это к нему приставили шофера от братвы, который заснял каждый шаг этого пройдохи, хоть он и назначен был не так давно, но до этого он работал много лет помощником прокурора соседнего района и на этой должности проявил себя, как взяточник первой гильдии. В Жабокряковском районе много сменили начальников, а заместитель оставался как бы в тени, не замеченный, но через его руки шел весь поток взяток и теперь, после назначения начальником пройдоху из пройдох, вся их совместная деятельность расцвела пышным букетом всех человеческих пороков. Прелесть и красота в работе начальника судебных приставов заключалась в том, что не надо ни с кем советоваться, ни перед кем не надо отчитываться – что сделал, куда пошел, куда послал на проверку, почему не послал в другое место? Все решает начальник сам, все берет себе.

Когда зашел в номер в гостинице «Кавказ» начальник Жабокряковского отдела службы судебных приставов Мартыненко, он даже заглянул под кровать, и удостоверился, что там никого нет, затем по ходу открыл туалет, заглянул туда, подошел к столу, чуть дрожащими руками постучал по столу, присел, вскочил как ошпаренный, озираясь по сторонам и шаря взглядом по потолку.

 «Ищет видеокамеры», – догадался Сергей, сидя за столом и наблюдая за начальником отдела службы судебных приставов по Жабокряковскому району.

 – Говорите деткам надо помогать? Это надо, это доброе дело. Что ж не помочь бездомным, беспризорным деткам. Вон их, сколько развелось, ха-ха-ха, при живых-то родителях. Родители все равно деньги пропивают, а деткам надо помогать, – разглагольствовал начальник-взяточник.

Начальник подошел к выходной двери, приоткрыл ее, увидел стоящих ребят, которые ему крутили кино в его районном кабинете, осторожно закрыл дверь, быстрым шагом подошел к столу, вытащил пачку денег и положил на край стола.

 – Как я понимаю, никаких справок и накладных не будет? – спросил он.

 – При выходе из номера вы получите все документы на выплаченную вами детям сумму и распишитесь в журнале помощи детям и получите оригинал съемок на ваши все чудачества. Мы надеемся, что в дальнейшем Вы будете вести себя пристойно, и мы с Вами больше не встретимся, будете продолжать чудить, встретимся еще раз, но тогда ставки увеличатся в несколько раз, – ответил спокойно ему Сергей.

Начальник резко развернулся и, приоткрыв дверь, выхватил документы и диск с записью из рук ребят, расписался размашистым подчерком в журнале и быстрым шагом спустился вниз. Все облегченно вздохнули, первый блин был испечен не комом. Ребята, которые ездили в кабинет начальника и показывали записи его деяний рассказывали, что этот тип даже диск нюхал, похоже, пытался попробовать на зуб. Только расспросив и убедившись, что это не органы, а люди из преступного мира, тогда молча, походив по кабинету, промямлив, что с этими ребятами шутки плохи, согласился ехать в номер гостиницы «Кавказ».

 – Да, жучок еще тот, как его держат на этом месте? – рассуждал Сергей, пересчитывая полученную сумму от чиновника, – он меня даже удивил, все сошлось до рубля, а я так и думал и здесь обманет, хоть сотню, но не додаст.

 – Вот таких как раз и держат на этих местах, их специально подбирают. Других, которые краснеют при получении взяток, отсеивают или они сами уходят, совесть мучает, а таких, как этот, ничего не мучает, ни совесть, ни честь, ни порядочность – внутри у него давно одна пустота. Вот сейчас, как раз у таких людей полно денег в карманах и не только, он миллионер, миллиардер по деньгам, а внутри, в душе – он нищий, там одна пустота, – сделал заключение мужчина от братков, лет пятидесяти трех с седеющими висками, старший по работе с гражданами, такая его была официальная должность.

Работа с «гражданами» шла сравнительно гладко, с небольшими противоречиями, особенно шла торговля по цене выкупа заснятого материала. Действительно, соответствовала поговорка «Человек берет деньги чужие, а отдает уже свои». За каждую тысячу рублей шел торг со стороны взяточников, но работники «благотворительного фонда» не уступали ни рубля, такая была установка сходки – благотворительность не базар, торг не уместен. Взял чужое, отдай детям – такой общий принцип благотворительности. В детские дома стали поступать деньги от благотворительного общества «Ладушка». Дубов Григорий Николаевич и раньше помогал детскому дому, который располагался под Новороссийском и после перечисления ему денег с «фонда взяточников», как его за глаза называли в преступном сообществе, Дуб решил посетить этот детский дом. Пришел он, как всегда, к директору, но встретила его не та пожилая директор, которая была раньше, а женщина лет сорока, молодая, цветущая, с белыми распущенными волосами. Григорий Николаевич представился как меценат из фонда «Ладушка» и поинтересовался, что детворе купили за эти деньги. Директорша стала сбивчиво перечислять купленное, но это было так мало, что Григорий Николаевич поинтересовался, все ли деньги, перечисленные фондом, потратил детский дом. - Да, да, все до копейки, я готовлю отчет и представлю в Гороно о использовании средств по назначению, – отговаривалась директор.

 – Через три дня я зайду снова, и мне расскажите, что куплено за эти деньги, что детскому дому дали, – строгим голосом, нажимая на слова «детскому дому дали», подчеркивая не ей, директорше, а детям, Григорий Николаевич хлопнул дверью и ушел.

 – Неужели хапнула? Да не может быть? – размышлял Григорий Николаевич, – все-таки детям дали, их судьба и так обворована, обделена, нет родителей рядом и тут еще денежное воровство? Не может быть.

Он заехал к мужчине, который жил в этом поселке, когда-то три года тянул лямку в колонии и когда-то Григорий Николаевич ему помогал освободиться досрочно. Душевно поздоровались, поговорили о том, о сем, а на вопрос Григория Николаевича, Алексей, так звали мужчину, рассказал, что директорша детского дома заложила фундамент огромного особняка для дочери, хотя у самой большущий дом, в котором живет. У Григория Николаевича все внутри похолодело, не подвело его предчувствие, что директорша чего-то не договаривает.

 – Опять внутри у человека пустота, старается быть с наружи все богаче, забыв про нищету душевную, внутреннюю нищету. Она же невидимая, она же внутренняя. Это же не кофточка, ни телевизор, ни дом в три этажа, это же просто пустота, без совести, без чести, без порядочности, без всего того, что делает человека духовно богатым. А раз нет того, что человека делает отличимым от животного, знать он, как человек, нищий душевно, приближаясь или становясь равным животному. Нет, животное не обделит детей, вон даже тигр, лев лучший кусок мяса отдает щенкам своим, – рассуждал Григорий Николаевич.

Нет, Григорий Николаевич не мог ехать сразу в таком состоянии, он мог натворить непоправимых бед, наорать, накричать на виду у всех, да и что поможет деткам его окрики и поднятый шум вокруг переданных денег фондом в вышестоящую организацию детского дома, в Гороно, он уже по опыту знал бесполезность шумовой затеи. Григорий Николаевич был уверен на 100%, что и вышестоящие чиновники поучаствовали в дележе перечисленных фондом денег и возможно где-то поблизости какой-нибудь чиновник от Гороно приобретает что-нибудь себе лично за деньги, предназначенные бездомным деткам.

Через три дня он зашел в кабинет директора детского дома без стука. Директор сидела за столом в кабинете, была одна, что-то писала. Увидев Григория Николаевича, она вскочила со стула и начала лепетать сбивчиво, непонятно:

 – Я вот Вам делаю…отчет еще немного и …

Григорий Николаевич подошел вплотную к столу. Увидев суровое лицо вошедшего, директорша замолчала, ее нижняя губа часто-часто задрожала.

 – Ты, падла, через сутки не будет денег у детей, я сам лично выдеру все то, что у тебя осталось внутри, хотя там давно ничего у тебя нет, но раз хапаешь, знать хоть желудок, но остался. Тебе понятно? – твердо, еле сдерживая себя, спросил Григорий Николаевич.

Директорша шлепнулась на кресло, богатое, кожаное, мягкое, она в нем утопала и еле слышно, откуда-то изнутри кресла послышалось заикающееся:

 – Я…я…все…все сделаю…как Вы…сказали, – и издала выдох, как будто человек забрался на высоченную гору, нес, нес тяжелый груз и, наконец, все преодолев, дошел до цели.

Видно было по черным кругам под глазами, что многое передумала эта женщина за эти дни и ночи до встречи с ним.

 – Знать чего-то еще осталось у человека, – мелькнуло в мыслях у Григория Николаевича.

…Телефонное радио Южного края работало безотказно. В номер гостиницы «Кавказ» люди шли в назначенное им время, молча оставляли деньги, молча забирали документы и диски с записями и молча уходили. Никто даже не просил, ни спрашивал о том, чтобы не было дубликата диска со съемками. Все верили на слово представителям благотворительного фонда «Ладушка», хотя все догадывались, кто за этим «благотворительным фондом» стоит. Уже многие взяточники бегали по силовым структурам за помощью, те показывали пальцем на верх и молча качали головой.

Верхушка власти долго совещалась и не пришла ни к какому решению. Пока решили посмотреть, что будет дальше с борьбой с воровством, называемой неопределенным словом - коррупцией. По своей линии каждый криминальный авторитет, используя свои высокие и высочайшие связи, доказывал властям, что чиновники уже далеко превзошли все преступное сообщество по доходности своего промысла. Все соглашались с ними, поддакивали, но никто ничего не делал. А экзекуция чиновников разных ведомств расширялась гораздо стремительнее, чем планировали авторы этой идеи.

Около номера в гостинице «Кавказ» уже выстраивалась очередь и шли уже не только те, которых засняли в получении взяток, а и те, которые знали за собой грехи, не ожидая пока их заснимут за взяткой, шли вернуть проценты от захапанного.

В номер вошла женщина, постучалась в дверь с внутренней стороны.

 – Да Вы уже вошли, проходите к столу. Что Вы хотели? – спросил Сергей.

 – Я представительница налоговой инспекции Старообрядческого района, мы там посоветовались и решили не ждать своей очередности съемок .. э..э. нашей работы, мы решили досрочно, внести определенную сумму помощи детским учреждениям. Нам не нужна огласка наших дел, съемки и показ в широком кругу. Еще до начальства дойдет, хотя они хорошо осведомлены о происходящем в нашем ведомстве, но каждый крутится, как может. Я вам откровенно скажу, что и начальство не остается в стороне, не обижаем, да они и сами себя не забывают, и нам часто о себе напоминают, общим все не исключение, – закончила она свое объяснение.

 – Но наша задача состоит не только в сборе средств детским домам и беспризорным детям. Основная задача нашей акции состоит в профилактической работе с чиновниками разных ведомств, – пояснил Сергей.

 – Но ваше ведомство тоже не без греха, ребятки, как я понимаю, – с улыбкой заявила работник налоговой инспекции.

 – Да, вы правы, наше ведомство тоже занималось и занимается тем же, чем чиновничьи ведомства занимаются сейчас, но разница в том, что наше общество в народе так и называется воровским, а вот ваше – чиновничьим. Ваше чиновничье сообщество сейчас по объемам и размаху давно превзошло наше воровское и все равно вы у власти. Члены нашего общества смогли же завязать…э… на более меньшем уровне, чем все ваши ведомства, как вы сами смели выразиться, т.е. заниматься изыманием денег у народа и государства в разумных, допустимых размерах. Вот мы и проводим эту акцию для того, чтобы чиновники тоже бросили изымать деньги у народа и государства незаконным путем, а встали на честный путь жизни, – убеждал Сергей.

 – О, молодой человек, вы взялись за неподъемную работу. Да мы отдадим любые деньги кому угодно, но чтобы остаться на своей работе, заметьте, каждый на своем месте – при власти. Всех сразу вы не сможете заставить бросить брать деньги и что же вы хотите, чтоб один не брал, а другой в кабинете через стенку будет брать? Да вы представляете, что это такое? Да этого нельзя даже представить в мыслях. Мы, чиновники, настолько уже привыкли брать, что если за день мало взяла, я иду домой сама себе противна. Вот возьмем меня, я не мыслю работу, на которой я бы не могла иметь побочных денег, нет, не просто денег, а хороших, приличных денег. По своему богатому опыту я могу утверждать, что вы взялись за невыполнимую задачу. Так и передайте своему начальству, или как там у вас это называется, – закончила утвердительным тоном работник налоговой инспекции.

 – Но другие же могут жить без взяток, то есть без побочных заработков, назовем мягко, – возразил Сергей.

 – Вот именно, надо, молодой человек, помягче, а вы уже сразу конкретно. Это кого же вы имеете ввиду, говоря, что кто-то не берет? А я вас заверяю, что таковых нет. Вот послушайте про нашу работу. Сидела бы я дома, или на другой работе и не знала бы, что твориться с налогами по тому или иному предприятию, или по частному лицу. А прихожу на работу и вижу всю картину по всему району и я же не такая дура, чтоб за целый рабочий день не найти какого-то уклониста от налогов, или его создать, сделать и начать с ним вести работу. В течении трех-четырех дней я его обработаю так, что никуда он от меня не денется, сам приползет, как миленький. Или взять учителя, сидел бы он дома и откуда бы он бы знал, что какой-то оболтус плохо учится, а так он приходит в класс и рассказывает деткам сказки «про белого бычка», а на контрольной у половины класса двойки. Куда родители побегут? Да, к этому же учителю, или к его коллеге из другой школы, а к нему придут с той школы, в которой учит его коллега. Так и бегают по квартирам за дополнительными знаниями, но за дополнительные деньги. Или взять судебных приставов. Сидели бы они дома, кто бы им сообщил, что объект А должен деньги объекту В? Да никто, а приходят они на работу, им идет информация, объект А приносит все документы, что объект В ему должен. Ему государство дало бесплатно кабинет, ему платят еще зарплату и приносят бесплатно информацию с кого можно дополнительно иметь деньги. И он, если не дурак, их имеет. Хочет с объекта А, а хочет с объекта В, а если с умом можно и с того и с другого, – женщина из налоговой инспекции так вошла в роль просветителя, что не могла остановиться и Сергею пришлось ее перебивать, останавливать, чтоб выпроводить ее из номера гостиницы.

 – Вы меня извините, но мне нужно принимать других людей. Я больше не могу Вам уделить времени, приходите следующий раз и мы обсудим поподробнее.

 – Нет, нет, спасибо, лучше нам встречаться реже. Я деткам оставлю на конфетки, чтоб не сказали, что я и здесь забрала. Вы себе, пожалуйста, отметьте про нас, чтоб не было накладок, – возразила налоговичка и быстро хотела удалиться из кабинета, но ее остановили, оформили все документы и отпустили.

 – Да, эта дамочка для общества окончательно потеряна, она уже не исправима, ее только надо изолировать от общества – закрывать, – подумал Сергей, глядя во след уходящей женщине из налоговой инспекции.

Посмотрев на оставленные деньги этой женщиной, он их посчитал и с горечью произнес:

 – Этой суммы даже на гречневую кашу детям не хватит, вот какое у нее представление о чужой нужде.

В дальнейшем деятельность фонда «Ладушка» стала сводится к приему жалоб от населения. Люди ехали со всего Южного края и шли со своими бедами в номер гостиницы «Кавказ» и как не старался Сергей и его подручные объяснить людям, что у них не такая задача, как у чиновников, люди не прекращали идти к нему с жалобами на произвол чиновников. Он понимал, что надо встречаться с руководством преступного сообщества и что-то надо делать, пока у людей не появилось мнение, что их деятельность сводится, как и у чиновников, в лучшем случаи, только выслушивать и кивать головой, и больше ничего, толку от этих бесед и сочувствий никакого. Также как и от посещений чиновничьих кабинетов, где выслушивали, поддакивали и на этом все заканчивалось. Человек приходил домой и опять оставался со своими проблемами один на один.

Региональная сходка воров в законе Южного края, заслушав всех участников акции устрашения и экзекуции чиновников некоторых ведомств, сделали заключение, что чиновники не прекратили коррупцию, а даже увеличили получение взяток на ту сумму, которую чиновники были вынуждены отдать в фонд помощи детским домам. Чиновники никаким образом не пострадали, а даже накинув 15-20% навара на сумму, имели доход. Побывав в различных жизненных ситуациях, люди никак не ожидали такой наглости от чиновников. Воры в законе при обсуждении тогда ситуации со взяточничеством спланировали, что постращав чиновников-взяточников, те как-то остепенятся и включат тормоза. Ничего подобного не произошло, они еще больше сплотились вокруг общей цели – личной наживы и еще с большим энтузиазмом стали работать на свой карман. Даже видавших и перевидавших все в этой жизни воров в законе, чиновники озадачили на столько, что весь преступный мир размышлял, советовался и не знал, что же делать дальше. Все понимали, что дальше назрело ужесточение экзекуции, но это выходило за рамки дозволенного Законом, а изначально воры в законе договаривались, что все будет проводиться в рамках Законов уголовного кодекса. Думали долго и так, и этак, и решили, что ужесточение экзекуции надо проводить в особенности с теми чиновниками, которые побывав у « благотворительного фонда» продолжает творить творит беспредел. Особо отличался начальник отдела службы судебных приставов Жабокряковского района Мартыненко Леонид Андреевич, который обдирал взятками и правого и виноватого. Взяв мзду, он не выполнял ни одного взятого на себя обязательства. Клиент приходил через некоторое время, а чиновник, так это вежливо, у него спрашивал, что вы хотите, по какому вопросу пришли. Делая вид, что он человека видит первый раз, изображал из себя вежливого, делового чиновника.

********************************

…Чиновника Мартыненко увидели случайно в ресторане «Кавказ», сидящего за столом с девицей. Заказывал он дорогие французские коньяки и изысканные блюда. Быстро по цепочке беспроводного радио преступного мира сообщили вору в законе, курирующего столицу Южного края Молдовану, тот дал команду ужесточить экзекуцию по отношению к указанному чиновнику, и решение привести в исполнение.

За рядом стоящим столиком сели мужчина лет сорока, мощного, спортивного телосложения и черноволосая, высокого роста, девушка. Распущенные, черные, как смоль волосы были разбросаны по плечам и спине. Молодой человек заказал коньяк, икру черную, красную, балык, креветки. Посетовав официанту на отсутствие лобстера в ресторане, он обратился к мужчине, сидящим за соседним столиком, что, надо же, безобразие, нет лобстера в этом ресторане. Мужчина тоже посетовал на то, что он заказал перепелок, а они закончились. Так два мужчины за соседними столиками сблизились на почве общего недовольства к ресторану. Познакомившись, они пересели за общий столик, и вечер продолжили уже в совместной тесной компании. Компания пила коньяк и уже опорожнили графины несколько раз, а потом пили все, что приходило на ум и им приносили официанты.

… Леонид Андреевич очнулся от страшного озноба. Он не понимал где он и что с ним. Огляделся по сторонам, кругом шелестел камыш, и он сидел на маленьком островке земли среди воды и камыша. Мартыненко ощупал себя и ужаснулся, он был абсолютно голый, в чем мать родила. Голова была чугунная, все тело горело неимоверно, он понял, что его тело облеплено комарами. Стоило ему провести по телу рукой, и она становилась мокрой и липкой. Сколько было времени, он не представлял, на небе были кучевые облака и через них пробивался лунный свет, среди облаков виднелись звезды.

 – Наверное, часа два, – мелькнуло у него в голове.

Но голова так болела, так трещала, что ему казалось, что это шелестит не камыш, а трещит его голова и вот-вот развалится на части. Мартыненко пошевелился, все тело заныло, и он свалился на бок, разогнав комаров, но через доли секунды комары с новым остервенением набросились на голое тело Леонида Андреевича. Он слегка захныкал, а потом завыл, по-человечески, по-бабьи завыл навзрыд от тоски, от жалости к своему телу. Мартыненко стал кататься по земле, но это не помогало. Клочок земли был настолько мал, что не хватало даже на один оборот, а выступающая земля, изрытая дикими кабанами и вырытые ямы ими не давали возможности вообще нормальному катанию по земле. Это, глядя на комара в комнате, кажется, что он летит очень медленно и всегда можно от него увернуться. Здесь же комаров было тысячи, десятки, сотни тысяч, миллионы и стоило только остановиться на долю секунды, как их было на теле гораздо больше, чем было до этого. Когда память отсутствовала, было как-то безразлично, что творится с телом и сколько на теле было этих кровопийцев, но когда Мартыненко пришел в себя и стал ощущать боль, то укусы комаров стали нестерпимы, как будто кто-то все тело расчленяет на куски. До лица дотронуться было невозможно, все ныло и стонало, ноги не слушались, подкашивались, не держали тело. Руки, приподняв в сторону, падали непослушной плетью, голова кружилась, отказывалась что-нибудь соображать, во рту было сухо.

 – Как три Сахары вместе, – мелькнуло в голове Мартыненко откуда-то такое сравнение. В голове сильнее застучали молотки, отозвался гулкий звук бубна, чиновник застонал и медленно стал скатываться в воду. Ухватившись за камыш, Леонид Андреевич распластался в воде и почувствовал какое-то блаженство, разлившееся по всему телу. Но это было секундной передышкой, комары перестроили свои ряды к изменившейся ситуации, с новой силой стали атаковывать открытые части тела, выступающие из воды. Из-за отсутствия всего тела жертвы, они дружно завыли над высунутой головой над водой. Комариная песнь была тонкой и дружной, но Леониду Андреевичу казалось, что гудел над его головой товарный состав с тысячами прицепленных вагонов, и его колеса отбивали в его голове такую страшную чечетку, что голова раскалывалась на части, а состав все стучал сильнее и сильнее. Леониду Андреевичу казалось, что он вот-вот сойдет с ума. Мартыненко не знал доподлинно, как сходят на самом деле с ума, но он был убежден, что именно так все нормальные люди, когда- то и сходили с ума. Он окунулся с головой в воду, подержал секунду под водой и вынырнул. Комары словно этого момента и ждали, они набросились с таким остервенением, что Мартыненко казалось, что это не комары, а свора огромнейших злых псов и вот-вот его голова полетит в клочья. Ныряя и высовываясь, он постепенно приспособился руками держаться за камыш, а лицо держать среди камыша, погружая часть головы в воду и дышать носом, закрывая лицо руками, комары, как пираньи набрасывались, казалось, и в воде.

Все тело ныло, горело и дергало, словно его надували изнутри.

Стало светать. Начали просматриваться очертания островков и камышей на них. С каждой минутой становилось все светлее и светлее, но сколько Мартыненко ни вглядывался, кругом были видны только камыши и вода. Как по взмаху волшебной палочки защебетали в камыше птички, заквакали рядом с торчащей из воды головой, лягушки. Да так дружно, что казалось, что какой-то невидимый дирижер руководит этим хором. На мгновение лягушки умолкали, только слышно было одиночное кваканье, а потом с новой силой раздавался лягушачий гвалт и перепрыгивание с места на место по водорослям, плавающим рядом с Леонидом Андреевичем, в которых утопало его тело. Над головой прокричали, кружась цапли и их крик казался тоже квакающим, похожий на лягушачий, что-то вроде как ки..в.а.а…а…к, громкий, пронизывающий, изначально писклявый, переходящий на грубый бас. Через несколько минут совсем стало светло, и камыши разразились таким птичьим и лягушачьим криками, что шелеста камыша не было слышно, хотя утренний ветерок стал сильнее и камыш стал раскачиваться шумливее . Где-то загудел лодочный мотор, вначале сильнее, а потом все тише и тише, удаляясь в сторону от чиновника. То тут, то там были слышны звуки лодочных моторов, но все они звучали вдали от лежащего в воде человека. Комары нескончаемым потоком атаковали Мартыненко всю ночь, но к утру и при свете дня с новой силой они обрушились на открытые части тела. Стоило ему высунуть хоть самую малость своего тела, палец, нос, губы, как они набрасывались и сразу впивались своими тоненькими жалами в открытые части тела. Хотя там было все искусано и не было ничего живого, казалось, что все части тела омертвели, но впиваясь и отсасывая кровь, комары причиняли страшную боль, а этот угрожающий их писк, переходящий в вой, настолько мучил человека, что все тело сжималось в ком сжатых нервов и человек думал:

 – Да чего уж пищать надо мной, сел бы молча, напился бы кровушки, да и улетел бы молча восвояси…, а то бы и во все сразу сожрал и было бы гораздо лучше, чем сейчас.

Над головой Мартыненко гудели нескончаемым гулом комары, около самого рта и носа прыгали лягушки, по сторонам пищали, скрипели камышовки – маленькие серовато-желтоватые птички, перепрыгивая с камышинки на камышинку, издавали скрипучий звук, над головой слышен был крик цаплей и маленьких чаек-крачек.

Голова у Мартыненко раскалывалась, во рту все пересохло, хотя всюду была вода, но пить он пока не осмеливался, в голове еще что-то откладывалось, что это опасно. Послушав звуки то приближающихся, то удаляющихся лодочных моторов, Мартыненко понял, что он может здесь пролежать в воде очень долго, но помощи не дождаться. Он весь продрог, но когда лежал без движения, вокруг его тела вода слегка согрелась, а стоило ему задвигаться, и приток свежей воды обдал его тело своей прохладой. В голове мутилось, соображал он слабо, кругом были камыши и вода, а чуть привстав, ноги вязли в грязи, а комары как будто этого и ждали, набрасывались с новой силой. Пробираясь по мелководью, Мартыненко прислушивался к шуму моторных двигателей и двигался в ту сторону. Звук двигателя слышался совсем близко, но на пути стояла плотная стена толстого камыша-дударя. Мартыненко прополз еще дальше по воде, но звуки двигателя стали удаляться, тогда он прополз через камыш. В камыше воды было меньше и почти все тело чиновника было наружи, спрятаться было некуда, и комары облепили его тело. Прополз по камышу несколько метров, а уже были изрезаны руки и ноги. Отталкиваясь ногами, он упирался в камыш, как бритвой разрезал ноги, ухватившись рукой, подтягивая все тело, резал руки. По живому порезу образовывались новые порезы. Все тело ныло, болело, дотронуться было невозможно от укусов комаров, а тут еще добавились порезы от камыша. Ворочая ногами и руками, Мартыненко поднимал такую грязь, что в этой грязи его тела не было видно, а было видно, что какой-то бесформенный предмет еле передвигался вперед и, в конце концов, затих и не шевелился, а было слышно хлюпанье, сопение и слабое подвывание, похожее на скуление дворняжки.

Чиновник прекратил всякое движение, лежал и тихо плакал, вначале слезы текли ручьем, и слышалось бормотание, а потом он заплакал навзрыд по-бабьи, приговаривая как перед покойником и все громче и громче. Мартыненко стало жалко себя, он понимал, что здесь, внутри камыша, его никто не сможет найти, а дальше двигаться по камышу у него не было сил и желания. Выдолбив в грязи, на маленьком пространстве без камыша, углубление, как это делают свиньи, он погрузился в эту лужу, от камыша падала тень, создавая холодок. Наступило блаженство и ему не хотелось ничего, даже освобождения из этого кошмарного камышового плена. Не обращая на комаров никакого внимания, ему было нестерпимо больно пошевелить ногой, рукой, головой, да и всем телом. Мартыненко смирился со своим положением утопленника.

 – Кто и когда меня могут найти, – мелькнуло в его голове, – Да никто и никогда, – эхом отозвалось в голове, он застонал и еще громче зарыдал.

Но тут совсем рядом загудел лодочный мотор и стал удаляться. Леонид Андреевич что было мочи заорал, но из гортани вырвалось еле слышное…а…у…а…и опять сопение носом и причитание с подвыванием. Пошевелив ногами, он нащупал камыш и оттолкнулся, хватаясь руками, чтобы выбраться из выкопанной ямы, уже предполагаемой его могилы. Выкарабкавшись, он почувствовал прилив сил ради собственного спасения, хватаясь руками, отталкиваясь ногами, он полз навстречу наклоняющемуся камышу. Он боялся сбиться с курса, все время поглядывая на высокий кончик камыша, хорошо, что камыш слегка поредел и стал потоньше. Пролазить было легче, но комары облепили тело и силы были на исходе. Когда уже казалось, что сил больше нет и Мартыненко раздумывал, что больше не будет двигаться, его голова и тело резко погрузились в воду и он, захлебываясь, куда-то нырнул вглубь. Барахтаясь из последних оставшихся сил, Мартыненко всплыл и увидел над собой чистое небо и водное пространство в виде канала, по краям которого рос камыш, а впереди, сколько глаз видел, была вода. Канал был не очень широкий, метров 8 и глубиной в человеческий рост. Мартыненко нахлебался воды, чуть не утонул, но сухость во рту оставалась и он несколько раз хватал воду из канала, потом, словно опомнившись, что в плавнях нельзя пить воду, последний глоток выплюнул и стал обмывать засохшую грязь на теле, на лице и голове. Волосы так слиплись от грязи, что ему пришлось поначалу их раздирать, а потом уже и промывать. Прошло уже много времени, но по каналу никто не проплывал. В каком-то плане он вроде улучшил свое положение, вместо лежащего на мелководье, он стал стоящим в воде, но не известно, что еще было лучше, так как ноги подкашивались и голова скрывалась под воду. Мартыненко боялся уснуть стоя и в канале утонуть сонным. Он несколько раз подумывал вернуться в камыш, но грозный вой комаров его останавливал и он оставался на канале, где было глубоко и тело все скрывалось в воде и можно в любое время нырнуть с головой, а легкий ветерок, пробегающий по каналу, слегка освежал и отгонял комаров хотя бы на мгновение.

Прошло еще некоторое время и вдалеке послышался рев лодочного мотора, который приближался к сидящему человеку в камышах. Мартыненко еще издали размахивал одной рукой, второй рукой держась за камыш, чтоб не сползти в канал и не утонуть. Сиплый голос еле был слышен ему самому, как ни старался он закричать. Лодка подъехала ближе и, человек в лодке выключил двигатель. Подгреб лодку веслом ближе к сидящему человеку в воде, он приподнялся в лодке и, присвистнув, воскликнул:

 – Ой, Божечко, да кто ж тебя так искусал и изрезал? Давно ты здесь сидишь?

Мартыненко не смог ничего говорить, он разводил руками, слезы из глаз текли ручьем. С помощью человека из лодки Леонид Андреевич забрался в лодку, все тело было вздуто и сильно порезано. В отражении воды из лодки он не узнал себя, из воды на него смотрело опухшее лицо с лохматыми волосами, небритое, порезанное. Он застонал и еще пуще слезы полились из глаз. Человек в лодке назвался Гришей и протянул ему куртку и старый сероватый плащ, которым были накрыты раколовки. У Леонида Андреевича не слушались руки и он никак не мог одеть легкую курточку. На дворе стоял конец июня, солнце клонилось от зенита, время было где-то часа четыре дня, жара чуть спадала, а Мартыненко колотил озноб и он не мог попасть зуб на зуб, тело его все дрожало, и он беспрестанно причитал что-то, бормоча и плача.

Гриша закутал его в куртку, затем в старый серый плащ и уложил пленника плавней на днище лодки. Еще немного поплакал и пробормотав, Мартыненко затих, уснув крепким сном. Гриша, поставив раколовки в другом канале, потрусив сетки и вентеря, вернулся с рыбалки к себе домой уже под вечер. Солнце уже садилось. Причалив лодку к домашнему причалу, канал заходил к нему во двор, Гриша раков и рыбу посадил в садок и, чертыхаясь, что много рыбы пропало от жары, стал будить гостя, лежащего на дне лодки. Тот, чуть вздрагивая, храпел и причмокивал.

 – Эй, вставай, приехали! – позвал Гриша.

Мартыненко заворочался, приподнялся и сел на дне лодки. Глянув на себя, он прикрылся плащом и попросил у Гриши одежду, но из гортани слышалось шипение и писклявый голосок, не знакомый его хозяину. Леонид Андреевич, размахивая руками и скрипя голосом, с трудом смог пояснить Грише, что он хотел от него. Гриша больше по виду и состоянию гостя понял, что ему нужна одежда. Гриша ушел и через время принес брюки, рубашку и домашние тапки. Мартыненко с трудом, с помощью Гриши оделся в принесенную одежду и, встав, тут же плюхнулся на днище лодки, ноги его не держали, тем более идти он не мог даже из лодки. Гриша залез в лодку и, подхватив гостя под руки, помог ему выйти на берег. Сидя на берегу, на лавке, Мартыненко стал объяснять Грише, что-то размахивая руками, пытаясь, что-то сказать, но голос его сипел и Гриша ничего не мог понять, что от него хотели. Потом он пошел в дом и принес ручку и бумагу. Мартыненко взял в руки ручку и задумался. В голове все шло кругом, он не мог ничего сообразить, кто он, куда ему ехать, где его одежда. Все эти вопросы Гриша спрашивал несколько раз и тут, когда появилась возможность все это выразить на бумаге, Мартыненко тупо уткнулся в бумагу и ничего не мог вспомнить и написать. Гриша и сам иногда закладывал за воротник так, что отключался, но чтобы так, как пришелец с плавней, забыть, как его зовут и откуда он, Гриша так не напивался.

 – Хорошо, пойдем. Поедим, чайку попьем, а потом напишешь, – предложил Гриша, помогая встать и дойти до дома гостю.

Жена Гриши встретила подозрительно, глядя на Леонида Андреевича, осуждающе и с подозрением, не обманывает ли Гриша ее. Может очередного собутыльника приволок, а выдает за пострадавшего. Попив чай, Мартыненко ничего не хотелось. Его разморило от теплого чая, и он тут же, за столом, уснул, положив голову на стол.

– Вот смотри на этого алкаша, так и ты иногда нажираешься, что из-за стола не можешь встать, – упрекала жена Гришу.

Прошло часа два и Мартыненко проснулся, свет в комнате горел. Он взял клочок бумаги и написал адрес, куда его надо отвезти. Услышав возню, Гриша зашел на кухню и увидел исписанный клок бумаги. Прочитал и посмотрел на гостя с подозрением.

 – Ого, куда тебя занесло, а как же ты сюда попал? – спросил Гриша у гостя.

Тот пожал плечами и тихо просипел что-то непонятное.

 – Ясно, что дело темное, все, как в тумане, – заключил Гриша.

Мартыненко взял ручку и стал писать дальше и сунул исписанную бумагу в руки Грише. Тот почитал и громко выругавшись, сказал:

 – Да ты что, очумел, глядя на ночь ехать?

Тут же из спальни выскочила жена Гриши и затараторила о том, что уже поздно и Гриша никуда не поедет.

Мартыненко молча взял бумажку из рук Гриши и, написав цифру, передал ее обратно. Гриша посмотрел, прикинул, цифры были внушительные, которые гость предлагал деньги за его доставку домой.

 – Это мне три дня надо ловить раков и рыбу за такие деньги, надо соглашаться, – подумал он.

Жена продолжала тараторить без умолку. Но, взглянув на бумажку, на которой были цифры, она подошла к Грише, замолчала и тихим ласковым голосом заговорила:

 – Да и впрямь, Гриш, надо человека подвезти до дому, хоть и не ближний свет, но глянь на человека, как он устал…

 – Сам знаю, что надо отвезти, – перебил ее Гриша, одевая кепку на лысеющую голову.

Помогая добраться до старого «Жигуленка», Гриша с женой усадили гостя на заднее сиденье, а жена даже принесла свою подушку из спальни.

Приехали они за полночь. Мартыненко, как во сне, вспоминал где его дом, потом долго стучали в двери и в окна. Наконец, в доме зажгли свет и открыли дверь. В створе двери, в освещенном дверном проеме стояла жена Мартыненко и строго спросила:

 – Кто такие? Чего надо?

Гриша подошел ближе к двери, поддерживая под руку привезенного. Мартыненко развел руками и проскрипел еле слышно что-то нечленораздельное. Хозяйка присмотрелась, но от двери не отступила.

 – Я спрашиваю, кто такие? – повторила она.

Леонид Андреевич, размахивая руками, тыкал себя в грудь, но встречающая жена не понимала ничего. Гриша сунул ручку и бумагу в руки прибывшего мужа, прибывший быстро написал в полутьме и подал жене.

 – Чего? Ты мой муж? Не смешите меня! Этот оборванец, не бритый, опухший алкаш, это мой муж? – спросила жена, растягивая каждое слово и вглядываясь в стоящего мужчину.

Ноги у Мартыненко слабо слушались, и он не мог подойти ближе, но напрягся и с помощью Гриши он доковылял до коридора. В освещенном месте жене силуэт стоящего перед ней мужчины напомнил мужа.

 – Вроде Леня, а вроде не он, – размышляла жена.

Мартыненко не мог твердо стоять на ногах, слегка раскачивался и пристально смотрел на жену.

 – Глаза вроде его, – мелькнуло в мыслях у жены.

Но этот мужчина ободранный, порезанный, опухший, это не тот ухоженный мужчина, которого она провожала на совещание в столицу края.

 – А, а, вот это что такое? Тебя довели до такого состояния твои незабвенные любовницы?

Ты посмотри, до чего они тебя довели? Тебя собственная жена узнать не может. Я тебе говорила, что эти…э…, – глянув на чужих людей, она махнула рукой и зашла в дом. Мартыненко проковылял с помощью Гриши в дом, взял с тумбочки деньги, рассчитался с Гришей и сел в кресло. Слезы лились из глаз ручьем, он тихо, беззвучно плакал. Жена сидела на кровати, свесив ноги, внимательно смотрела на сидящего в кресле мужчину.

 – Вроде Леня, – размышляла она, глядя, как он знающе ориентировался в доме, особо, когда брал деньги из тумбочки, а вот по виду, по поведению, вроде не Леня, какой-то он пришибленный.

Так они и уснули, жена в кровати, а муж, скорчившись, в кресле, слегка вздрагивая и постанывая во сне. Проснувшись, Мартыненко говорить не мог, голос его сипел, издавая свистящие звуки, он взял ручку и лист бумаги и обстоятельно изложил все жене, как было дело, упуская некоторые моменты, где фигурировали женщины, он описывал события. В конце он написал, что срочно нужно ехать в больницу и ложиться на лечение и брать обязательно больничный лист на два-три дня раньше, которые он просидел в плавнях, а что случилось с ним, никому ни единого слова.

Жена прочитала написанное и закивала головой в знак согласия. Леонид Андреевич взял исписанный листы из рук жены и поджог позолоченной зажигалкой, бросив горящие листы на тарелку. Вот теперь жена узнала того прежнего мужа, Леню, осторожного, продуманного во всем наперед. Глядя на него, жена удивлялась, как она могла не узнать мужа.

 – Но, право же, опухшее лицо, порезанное и небритое, да еще в этой странной одежонке, не мудрено и не узнать, – успокаивала она себя, вглядываясь, как Леня сидел на стуле и приводил себя в порядок, тщательно выбривая лицо, постоянно вскрикивая, обходя порезы от камыша. Напрасно жена терзала себя сомнениями, Леонид Андреевич тоже не узнавал того мужчину, который смотрел на него из напротив стоящего зеркала, какое-то одутловато-зеленовато-желтое лицо, совсем не похожее на то лицо, которое он знал раньше.

В больнице его положили в отдельную палату.

 – Ты представляешь, за отдельную палату пришлось отдать главному врачу кругленькую сумму, – тараторила жена.

Мартыненко изобразил на лице удивление, возмущение, ведь главврач ему доводился дальним родственником. Истома пошла по всему телу, наконец-то наступила тишь и благодать, он лежал в чистой кровати, рядом заботливые руки жены Ксюши, кругом снуют медсестры и врачи, но душевного спокойствия у Мартыненко не было. Какая-то внутренняя червоточина грызла его изнутри. Как и почему он попал в этот кромешный ад? За что покарал его Бог такой карой? Вспомнив все происходящее за последние сутки, ему казалось, что это было в кошмарном сне и слезы непроизвольно текли у него из глаз.

 – Леня, я тебе сколько говорила, что эти твои проститутки и девки с работы не доведут тебя до хорошего, – бурчала его жена Ксюша, поправляя постель.

Голос жены был дружелюбный, безобидный, как будто лучший друг советовал ему не ошибиться в выборе подруги. Мартыненко отвернулся к стенке и, посапывая, уснул. Разбудила его медсестра на прием капельниц. После нескольких процедур, он потихоньку начал говорить, вначале шепотом, потом погромче.

 – Ничего, Леонид Андреевич, вот подлечим и еще показакуем. Водичку из лимана пил, надо по гепатиту А и Б пролечить, порезы были в воде, контакт с водой был, надо пролечить по опасным болезням, если подцепишь, я тебе не помощник. Сразу летальный исход. Но…но…, дорогой Леонид Андреевич, это за отдельную плату. Извини, дружба дружбой, а табачок врозь, – заключил главврач.

Как это все было Леониду Андреевичу знакомо, подвод человека к безысходности, а потом сразу в лоб, прямо без обходов выкладывается сумма, хочешь стой, хочешь падай, а хочешь жить, бери и плати.

 – А скажи, господин главный врач, ты за что с моей жены содрал за пребывание меня в отдельной палате такую огромную сумму? – с сарказмом, шепотом спросил Леонид Андреевич.

 – Так же, как и ты, господин начальник отдела службы судебных приставов нашего родного района, содрал с моей сестры, когда она обратилась к тебе, – не менее язвительно ответил главврач чиновнику из службы приставов.

 – Государственное лечебное учреждение и тут пытаются нажиться на чужом горе – страшной болезни человека, – продолжил стыдить главврача Леонид Андреевич.

 – Да и у тебя не частная фирма, насколько я понимаю в медицине, – уколол главврач пристава района.

 – Я за дело брал, за то, что верну деньги государству от твоей сестры, – попробовал оправдаться пристав.

 – Я тоже хочу взять за дело, вот заплатишь, и я тебя вытащу с того света - вылечу, а не заплатишь, плакали твои денежки и вся родня твоя над твоей могилой, – отпарировал главврач.

 – Ладно, согласен. Сколько? – спросил Леонид Андреевич у главврача.

 – Ну, вот это деловой разговор, тебя устроит эта сумма? – главврач достал бумагу из кармана белого халата и написал цифры, показал приставу, тот слегка присвистнул, но увидел, что главврач прячет бумагу в карман и собирается уйти, махнул рукой и сказал:

 – Я согласен.

 – Ну и чудненько, деньги утром, стулья вечером, так сказать, предоплата, – повеселевший главврач позволил себе шутить.

Районный городишко был небольшой, и все знали друг друга, а многое переплеталось так, что половина городишка были родственниками или близкими друзьями. Но настала такая жизнь, такое время, которое многие называли диким капитализмом, что это не мешало друг у друга беззастенчиво брать взятки за все, что попадалось на жизненном пути каждого жителя городка.

Жена Ксюша пришла в больницу, отнесла главврачу востребованную сумму, зашла к мужу в палату и сразу с порога выпалила.

 – Содрал такую деньжищу, крохобор несчастный!

 – Да ладно тебе, Ксюша, не суетись, мы на нем же и отыграемся, а нет, вон на его брате, который фермером. Дай только мне стать нормально на ноги, и я им покажу, где раки зимуют, – полушепотом говорил Леонид Андреевич и тут же вскочил и побежал в туалет, который находился в коридоре, рядом с палатой.

 – Ты чего так схватился сразу? – спросила жена, когда муж вернулся из туалета.

 – Не могу понять, сразу подступает моча вниз, и еле добегаю до туалета, льется самопроизвольно, – пояснил Леонид Андреевич. – Видимо простудил мочевой пузырь, и вся поясница ноет по ночам, не могу спать, а таз и тазобедренные суставы раздирают меня на части, – жаловался он жене.

 – А я смотрю, ты ко мне абсолютно равнодушен, а может, Ленчик, ты чего подхватил и увиливаешь? – полушутя спросила жена.

 – Не, Ксюша, вот там, как полежал в воде в лимане, так что-то как надломилось. Ничего не хочется и не тянет, – с горечью высказался Мартыненко.

 – Ничего, Леня, подлечимся, поедем за границу в хорошую европейскую страну и оттаешь, отойдешь и пойдут дела по- прежнему, – успокаивала жена.

Дни проходили за днями, все порезы и проколы зажили, лицо пришло в обычное положение, но душевное состояние оставалось все на том же уровне. Душевное состояние его было, как вроде он вернулся из плавней от комаров вчера. Какое-то внутреннее беспокойство, переходящее в дрожь всего тела и ожидание чего-то неизвестного, неизведанного. Особенно это чувство возникало и увеличивалось, когда наступала ночь.

Перед наступлением каждой ночи, как только темнело, он озирался в палате, закрывался на ключ, даже ощупывая кровать по нескольку раз за ночь, нет ли там никого. Леонид Андреевич понимал, что все это глупо, но он не мог поделать ничего с собой. Размышляя о случившемся, он никак не мог понять, как он попал в плавни. Он смутно помнил ту черноволосую девицу с распущенными волосами по спине, что он попытался к ней приставать, а потом как все проваливалось куда-то в тартарары и он ничего больше не помнил.

 – Куда все делись, когда ушли из ресторана и почему он оказался в плавнях, в гостях у комаров голый? Заявлять в милицию, это было бы смешно, хотя там было много знакомых, но сказать даже знакомым ментам, что нажрался коньяка до свинячего состояния и ничего не помню…ну и что дальше, смех и больше ничего, – размышлял Леонид Андреевич.

Приходил психотерапевт, осмотрел, выслушал, поцокал языком и дал пространственное заключение.

 – Может, пройдет, а может и нет.

Леонид Андреевич сокрушенно вздохнул и тихо произнес:

 – Знать и здесь нужно платить. Сколько?

Психотерапевт армянин Гаспарян повернулся в пол оборота к больному и тоже тихо ответил:

 – И не малую сумму!

Леонид Андреевич крайне был удивлен, что врач был около двери, а он говорил шепотом и тот услышал.

 – А чего ты удивляешься, когда сам по одним движениям губ угадывал сказанную клиентом сумму, – мелькнуло в мыслях у Леонида Андреевича.

Подошло время выписки, хотя больной и чувствовал себя еще слабо, голова кружилась, но ему уже хотелось быть на работе. Коллеги по бизнесу взяток нащипали из него изрядно, но не настолько, чтоб жаловаться на свою бедность, но чувствительно. Все же, как никак, а он уже почти два десятка лет распахивал борозду службы судебных приставов. В начале рядовым, потом начальником службы дознавателей, затем помощником районного прокурора, а в настоящее время начальником районного отдела службы судебных приставов. Работа прекрасная, но требует осторожности, никаких указаний, никакого контроля, куда хотел, туда и воротил, сколько хотел, столько и брал, но самое главное не забывай начальства.

 – А народ в этих вопросах ни бэ, ни мэ, ни кукареку, – любит говаривать Леонид Андреевич.

Пребывая в больнице, в последнее время он заметил, что при каких-то обстоятельствах у него появлялась дрожь во всем теле, и ему страшно нестерпимо хотелось в туалет по маленькому и ему стремглав приходилось спешить в туалет. Он не мог себе объяснить с чем это связано, но уролог объяснил, что это связано с простудой мочевого пузыря, а психотерапевт объяснил, что это связано с нервным срывом и нервным шоком. Но оба взяли мзду, и оба усердно, как им казалось, лечили больного и от простуды мочевого пузыря и от нервного шока. Но, выходя из больницы, больной чувствовал эту зависимость, но никак не мог еще понять, отчего это у него.

На следующее утро после выписки из больницы, он пришел на работу и первым делом дал команду, чтоб ему отремонтировали кабинет и встроили туалет и душ заодно, рядом с кабинетом, чтоб вход был из кабинета. Пока отсутствовал Леонид Андреевич, все дела были приостановлены по движению вперед. Так по мелочи сотрудники занимались, выясняли некоторые вопросы по ведомствам, но конкретно, что, чего и что почем, это святое дело Леонида Андреевича. Каждый работник знал точно, стоило ему пошевелиться в сторону взятия взятки без согласования начальника, все, на завтра можно было не выходить на работу. В отдел работников набирал начальник сам, со знанием дела.

Большая часть сотрудников была молодежь из институтов, женского пола, они слушались начальника, как детвора в детском садике. При каждом указании они приседали, чтоб угодить начальству, при каждом наставлении заглядывали в рот говорившему. А говорить и наставлять мог только Мартыненко Леонид Андреевич.

Первым делом он стал приглашать заявителей, с которых требовалось стрясти взятки, эту работу он обычно до болезни никому не доверял и сейчас, ознакомившись с несколькими делами, он пригласил в кабинет по одному посетителю. Как только вошел посетитель, и Леонид Андреевич начал беседу по делу, подводя клиента под взятку, что-то в организме надломилось, пошла дрожь по всему телу и…Леонид Андреевич, вскочив с кресла, бегом побежал в туалет. Через некоторое время он вернулся, на него клиент смотрел изучающе.

 – Что за чертовщина, прямо подпирает моча, и нет сил ее удерживать, – подумал чиновник, снова усаживаясь в кресло.

Поговорили о деле, и как можно его решить, Леонид Андреевич снова подошел к моменту озвучивать сумму взятки и… снова вскочив, рванул в туалет. Выйдя из туалета, чиновник не обнаружил посетителя и пригласил следующего.

 – Видимо реакция организма на этого человека, – подумал Леонид Андреевич.

Посетитель вошел, подозрительно осмотрел кабинет, внимательно посмотрел на начальника и осторожно присел на краешек стула. Посетитель был и раньше, так что Леонид Андреевич решил прямо спросить, чего это тот посетитель перед ним ушел быстро, пока он мыл руки.

 – Так он не ушел, а он убежал, а мне шепнул, что вы его хотите посадить за взятку, что уходите в туалет и записываете, – пояснил зашедший посетитель.

 – Вот чего придумал, дурачок, – смеясь, заключил чиновник и стал разбирать очередное дело вошедшего посетителя.

Говорили обо всем, что было в деле и подошли к выплате взятки и начали подробно обсуждать, где и как ее заплатить. Сумма взятки была гораздо больше, чем предыдущая и требовалась осторожность в ее передаче и… тут у Леонида Андреевича в организме перемкнуло. Все тело задрожало легкой дрожью, по телу пошел мелкий зуд, и он бегом побежал в туалет, теперь уже по-большому. То ли расстройство желудка, то ли страх, а может все вместе взятое, но Леонид Андреевич еле добежал до унитаза. Просидев в туалете, чиновник вышел, сел в кресло и задумался, посетителя в кабинете не было. Чем больше он думал, тем больше он понимал, что поведение его организма зависело от его рассмотрения дел по работе. Он пришел к выводу, что когда речь шла о простых вещах в деле, его организм не реагировал ни каким образом, но стоило Леониду Андреевичу заговорить о взятке, как организм сжимался в единый комок, пробегала дрожь по всему телу, особенно во внутренних органах и появлялось страстное желание в туалет. Сравнивая первое дело со вторым, он вывел какую-то закономерность, что когда речь шла о небольшой взятке, порядка двадцати тысяч рублей, он бегал в туалет по маленькому, моча из него истекала непроизвольно. Но стоило ему заговорить о большой сумме взятки, как организм реагировал еще с большей силой, и у него появлялось желание в туалет по более большой необходимости. Мартыненко успокаивал себя, что это не так, что это чистое совпадение, естественная человеческая необходимость по времени совпала с рассмотрением дел.

Немного успокоившись, он ушел домой. Дома сидел задумчивым, все размышляя о своем феномене, но жене Ксюше говорить не стал. Он решил проверить досконально завтра на работе, а послезавтра наступало первое число, и ему надо было ехать в управление службы судебных приставов по Южному краю, раздавать подарки всем начальникам отделов управления и всем замам и самому начальнику управления. А что мог везти Леонид Андреевич, когда он, сражаясь с комарами, пробыл в плавнях, а потом провалялся на больничной койке. Завтра все нужно было наверстывать. Чтобы больше успокоиться, он лег пораньше и крепко уснул. Жена Ксюша смотрела на него подозрительно, так как он к ней не проявлял никакого интереса.

Среди ночи Мартыненко разбудила жена, он стоял посреди спальни, натаскивая штаны, а рубашка уже была одета. Ксюша его теребила и все время спрашивала:

 – Куда ты собираешься, Леня?

Муж сел в кресло и тупо уставился в пол и стал вспоминать сон. Ему снилась работа, лежащие на столе дела. Их кто-то ворует, и уплывают взятки на сторону.

 – Я тебе кричу, Леня, Леня, а ты меня отпихиваешь и говоришь, что надо идти на работу, иначе уплывут наши деньги, – рассказывала жена.

Мартыненко разделся, сложил одежду и лег в кровать. Но стоило ему задремать, как тот же сон накатывался на него и он вскакивал, собираясь оборонять, спасать бумаги, от которых зависело получение взяток. – Утянут, заберут, все пропало, придется жить на одну зарплату, – чертыхался чиновник в полудреме.

Сна не было. Мартыненко просидел на кухне, потихоньку отхлебывая чай из кружки. Еще задолго до начала работы, он пошел на работу, жена смотрела в след уходящему мужу с подозрением. Зная Леню уже давно, она хорошо знала, какой он артист и что от него можно ждать и не таких постановок.

Придя на работу, Мартыненко встретил уборщицу в коридоре, поболтал с ней, немного успокоился и зашел в кабинет. Взял одно дело и внимательно стал вчитываться в суть дела, по привычке, прикидывая на какую сумму взятки потянет это дело. Но Леонид Андреевич не любил перемалывать мыслями из пустого в порожнее, не было самого главного субъекта обсуждения – клиента по делу, с которым можно было конкретно и основательно обсуждать сумму взятки.

Рабочий день начался вроде как обычно, но сотрудники смотрели на него как-то подозрительно, с опаской. То, что вчера двое ушли, не заплатив взяток было известно узкому кругу должностных лиц. Но городишко был маленький и так или иначе все узнавали друг о друге все, и что начальник отдела как-то ведет себя странно, шептались сотрудники и тоже боялись брать взятки, даже по мизеру, потому что все находилось под контролем у начальника.

Очередного клиента Мартыненко ждал с нетерпением. Не то, чтобы нужны были деньги, а для эксперимента, хотя и деньги не помешали бы, завтра ехать надо в управление и ту, определенную сумму за месяц нужно было везти, хоть свои из дома.

Клиент зашел в кабинет, поговорили о том, о сем, и подошли к выплате взятки. Внутри организма опять что-то задрожало, переходя на все тело, и Леонид Андреевич бегом побежал в туалет, но на этот раз он успел выкрикнуть, что он сейчас придет. Выйдя из туалета, он увидел, что клиент сидит на своем месте и заворачивает купюры в бумагу и подает ему. Как только он дотронулся до взятки, тело чиновника задрожало и он, кинув сверток в стол, рванул снова в туалет. Такое расстройство желудка Леонид Андреевич не помнил с самых детских лет. Выйдя из туалета, он сел в кресло, открыл стол, сверток лежал на месте. Но брать он его не стал, боясь, что снова ему придется бежать в туалет.

 – Ну так если будет идти дело, то можно в спешке и наложить в штаны, – подумал Мартыненко, приглашая следующего посетителя, на котором он должен был проверить действие его организма на большую взятку. Разговор вокруг, да около затянулся, клиент уже с нетерпением высказывал желание обсудить более конкретные моменты, но Леонид Андреевич все крутил, вокруг да около, медленно подкрадываясь к самому главному – сколько и как передать и получить взятку. Мартыненко явно тянул резину в разговоре, все прислушиваясь к внутреннему содержанию своего организма, как бы боясь этого.

 – Ладно, будь, что будет, попробую, – подумал он и тут же почувствовал сосание под ложечкой, слабую тошноту и легкую дрожь в теле.

 – Брать не буду, – подумал чиновник, открыл ящик стола и пальцем стал указывать, куда положить.

Как только сверток упал в ящик, внутри что-то сработало, словно клапан. Все тело задрожало, появилось легкое головокружение, и Мартыненко пронесся мимо клиента в туалет. Клиент посидел, посмотрел на убегающего чиновника, пожал плечами, изображая, что разве вас, чиновников, можно понять, у вас, у богатых, свои какие-то причуды и ушел.

Начальник вышел из туалета и долго обдумывал в кресле свое дурацкое положение. Казалось бы, вот бери деньги, сколько хочешь, но эта реакция организма на взятку не давала ему возможности развернуться. Так, не решив ничего, он отправился домой. Жена Ксюша встретила его у порога, борщ и его любимые вареники стояли на столе, начиненные разной начинкой. Выбирай чего душе угодно и ешь. Но есть не хотелось, что-то сосало под ложечкой. В голову лезли мысли одна страшнее другой.

 – Леня, давай поговорим по душам, только ты мне расскажи всю правду, – попросила жена.

 – Пойми же ты, Ксюша, я не могу брать взятки, а это в нашей работе самое основное. Если не брать взяток, то и нечего там, на нашей работе и делать, – с горечью выпалил Леонид Андреевич.

 – Тю, ты че сказывся, не могу брать взятки, че там их не мочь, взял и в карман положил, – передразнив мужа, поучала жена.

 – Да пойми ты, Ксюша, у меня реакция организма на взятки отрицательная, – пояснял тактично жене Леонид Андреевич.

 – Что там за реакция, то брал, брал, да еще как брал, от всех не отставал, в передовиках ходил, а тут вдруг какая-то реакция тебе помешала, – возмутилась Ксения.

 – Да пойми, дура ты этакая, я не могу взять взятку из-за того, что могу налить или навалить в штаны, – пояснил муж напрямую, видя, что намеков жена никак не понимает.

 – Что, что? Как это так? – расширив глаза, Ксения смотрела на мужа, ничего не понимая.

 – Понимаешь, Ксюша, как только я беру взятку у клиента, организм весь сжимается в какую-то пружину, все тело трясется, как бы возражая, и мне страшно хочется в туалет. Причем, при маленькой взятке, мне хочется по-маленькому, а при большой взятке, мне нестерпимо хочется по-большому. Сегодня чуть, за секунды, не сходил в штаны, еле добежал до туалета, хорошо, что туалет сделали в кабинете, – примирительно, как близкому человеку, пояснил Леонид Андреевич.

 – Да, тут, Леня, гораздо серьезнее, чем я думала. А я думала, что замешана баба, да уже решила, да черт с ней, с этой бабой, поделимся как-нибудь. А тут так закручено, что хуже, чем баба, если расстройство желудка, то тогда не знаешь, когда ожидать новостей в штанах, – сочувственно сокрушалась жена.

 – Вот именно, как только пришел на работу, весь организм напрягается, а как только думаю или разговариваю о взятке, тело начинает трясти, а как взял в руки взятку, бегу в туалет, еле успеваю, – откровенничал Леонид Андреевич перед женой.

 – Тю, а что же делать? Может бросить, к черту, такую падлюшную работу? – осторожно спросила жена.

 – Бросить, бросить, а как же жить? Как жить без взяток? Мы же с тобой привыкли так к ним, что через неделю выздыхаем без взяток. Я по ночам спать не могу, просыпаюсь в два часа ночи, и мне кажется, что все вокруг договариваются по взяткам, шепчутся, а ты, Мартыненко Леонид Андреевич, лежишь в кровати и спишь, так можно все проспать, скотина этакая. Вот так я сам себя бичую, Ксюша, спать не могу, вскакиваю, и бежать на работу хочу договариваться по взяткам. Сколько ты меня уже останавливала, да и сам возвращался с улицы, одумавшись, куда я иду в два часа ночи, какие там клиенты? – жаловался жене Леонид Андреевич.

 – Да, дела, сразу и не сообразишь чего делать, – сокрушалась Ксения.

 – Соображай, не соображай, а делать нечего, завтра первое число и надо ехать в управление в стольный град на так называемое совещание, а точнее развозить взятки чиновникам управления. Ехать не с чем, я приболел, а потом эта э…э…ситуация с организмом. Я еще не знаю, как организм среагирует на раздачу взяток, я только выяснил реакцию организма на взятие взяток, если и на дачу взяток такая же кутерьма, то придется бросать работу, в каждом кабинете, где я даю взятки, туалетов не наставишься, – с горечью в голосе, рассуждал Леонид Андреевич.

 – Так может деньги свои, из дому возьмешь, в управление для взяток? – осторожно спросила Ксюша.

 – Да ты что, сказилась, чтоб главный пристав района брал свои деньги из дому, раздавая на взятки своим же чиновникам, коллегам? Да не бывать этому! – грозно, сверкнув глазами на жену, выкрикивал Леонид Андреевич, хотя в мыслях он уже подумывал об этом варианте.

– Леня, напрасно ты на меня кричишь, какие они наши деньги, ты же их с работы принес раньше, когда у тебя не было срач…, – и жена на полуслове оборвалась, заикаясь, поправляясь… – Ну этого…того… реакции организма, – смущаясь и совсем стушевавшись, возразила жена.

 – Да чего там, Ксюша, ладно, не надо, я и сам так думаю, да только в мыслях, а ты почти сказала вслух, – дружески заключил муж, успокаивая жену.

Борща и вареников Леонид Андреевич все же поел, после реакции организма на взятки в желудке его было пусто, и раздавшееся урчание желудка было слышно жене, та все время чертыхалась, приговаривая:

 – Да ты смотри что делается, Леня, может, на работу не пойдешь? – Спрашивала она у мужа.

 – Нет, Ксюша, надо идти, может хоть сколько удастся урвать у клиентуры для завтрашней поездки в управление. После обеда в отделе обычно никого не бывает из клиентов, как правило, вся документация принимается и оформляется с утра. Сам же Мартыненко, как начальник, настоял и утвердил такой распорядок работы всех сотрудников отдела.

 – Долбанный начальник, все переделал, тебе не терпелось получить деньги с утра, – чертыхался в мыслях на себя Леонид Андреевич.

До вечера удалось урвать несколько тысяч рублей за собственность, изъятую у должника, оцененную в копейки, а проданную гораздо дороже. Обычно эта разница в цене ложилась большей частью ему в карман, а остальная часть раздавалась сотрудникам, но в связи с дефицитом денег, предназначенных для дачи чиновникам управления, Мартыненко положил в общую сумму все деньги, и те, которые получили раньше сотрудники за собственность. Все равно сумма денег получилась незначительная. Раньше он с такой бы суммой постеснялся бы идти даже к заместителю начальника, а тем более к начальнику управления.

 – Но ничего, объясню все обстоятельно, может, поймут, и пронесет, – рассуждал Мартыненко.

Дома ночь была еще более беспокойная. Леонид Андреевич вскакивал, собирался и торопился идти на работу.

 – Да куда ты собираешься, куда пойдешь, полночь на дворе, а ты рубашку с брюками одеваешь, – останавливала его жена.

Окончательно проснувшись и раздевшись, он ложился в кровать, как только засыпал, ему казалось, что на работе ждут клиенты со свертками взяток в руках и спрашивающие его:

 – Леня, Леня, ты где, ты где?  

Леонид Андреевич опять просыпался, а жена его теребила и продолжала спрашивать:

 – Леня, ты куда опять собрался, я же тебе сотый раз говорю, что на улице еще темно и идти на работу рано.

 – Тьфу, весь сон перебила, а как хорошо снилось, – ругая в мыслях жену, Леонид Андреевич снова ложился спать, и так до утра.

В столицу Южного края он ехал в полудремном состоянии, прихватив все запасы собранных денег, но из дому ничего не взял принципиально. Он себя считал высококвалифицированным специалистом по выбиванию взяток, да и его коллеги и чиновники в управлении всегда были им довольны, подарки и деньги он раздавал щедро, заходя в кабинеты управления. Некоторые скептически подсмеивались над ним, за глаза высказывая, что раздавать чужое не жалко, но защитники его оправдывали, утверждая, что он мог их забрать себе, однако он раздавал чиновникам управления. Но все знали, что большая часть перепадала начальнику и его замам, а их было у начальника как-никак пять, тоже надо всех посетить и удовлетворить.

Встречен был Мартыненко с восторженными возгласами, но все сотрудники управления замечали, что того огня в глазах Леонида Андреевича не просматривалось. Глаза выглядели потухшими, вид был поникший и самое основное, что он не торопился посетить кабинет начальника, всех замов, а потом уже и остальных чиновников рангом ниже. Потупя взгляд, он здоровался со знакомыми начальниками районных отделов, а их было около сорока, и тихо отходил в сторонку, подальше от кабинета начальника управления. Все с недоумением пожимали плечами, раньше такого за Мартыненко не наблюдалось, он, как правило, шел в первых рядах среди начальников районных отделов. Стоя около окна в коридоре, он сразу не сообразил, что секретарша руководителя управления обращалась к нему:

 – Да что с вами, Леонид Андреевич, я вас зову, зову, а вы не отзываетесь. Вас приглашает руководитель управления Валериан Никитович Шапкин к себе, – вежливо, тихим голосом высказалась секретарша.

Глубоко вздохнув, Леонид Андреевич пошел за секретаршей, а та все продолжала смотреть на него, как бы изучая его, раньше такого за ним не было.

В кабинет руководителя Леонид Андреевич зашел как-то робко, полубоком и, не доходя до стола, остановился. Заметив что-то не так происходящее с подчиненным, руководитель управления улыбаясь спросил:

 – Леня, что с тобой? Подходи, садись смелее за стол и рассказывай как дела, как семья, как жена, ну и все остальное.

Они были близки в отношениях и один на один называли друг друга по имени, а уж при пьянке-гулянке с женским полом, они вообще переходили на «ты». И тут видеть как Леня садится на краешек стула и скромно комкает принесенный сверток, это озадачило руководителя управления.

 – Ты что, не здоров, я слышал, ты лежал в больнице? Ну, это бывает с каждым из нас. Работа нервная, напряженная, вот проведем совещание и разрешаю тебе завеяться в любую страну мира, где много хорошеньких женщин, – сказал улыбаясь начальник и сел за стол напротив своего подчиненного.

 – Да я что, да я ничего. Вот только творится со мной что-то непонятное, – мямлил Мартыненко, комкая в руках сверток, принесенный для руководителя.

Леонид Андреевич хотел было рассказать все, как есть, что с ним случилось на самом деле, но потом передумал. Зная своего начальника, он понимал, что скажи ему, что у него проблемы с собиранием взяток, так ни одного дня не будет держать на этой должности. Да он и сам не умел ничего, кроме как брать взятки.

 – Что ты там мнешь, как первый раз пришел ко мне. Чай не первый год знаем друг друга. Давай мою пайку, чего ее греешь в своих руках? – оторвал от своих мыслей Леню начальник.

 – Да понимаете… тут такое дело, Валериан Никитович…

 – Брось ты эти субординации, да еще отчество и выкаешь, мы с тобой, как, никак, друзья, давно перешли на «ты» и сколько водочки и коньяка перепили на брудершафт, а баб… хо-хо-хо…ха-ха-ха… не перечесть, – разворачивая принесенный подчиненным сверток, укорял его Валериан Никитович.

Наконец размотав сверток, деньги выпали на стол. Руководитель управления взял их в руки, пересчитал, пожал плечами и, глядя недоуменно на своего подчиненного, строго, слегка растягивая слова, спросил:

 – Что это, Леня?

 – Понимаешь, Валериан, это то самое, ну то…как обычно…, – смущаясь и заикаясь на каждом слове, сказал Леонид Андреевич, то краснея, то бледнея от стыда, неловкости, что он принес так мало денег к положенному сроку обычного первого числа каждого месяца. Раньше он ходил в передовиках производства, как его называли коллеги. Так как он всегда приносил больше всех, и его начальство уважало, и ставило в пример другим, отмечая его заслуги перед службой судебных приставов чуть ли не всей страны, но края это точно. Не случись эта оказия с ним, Леонид Андреевич такую бы раньше сумму и не подумал бы нести, даже на глаза начальству не показывал бы. В мыслях он ругнул себя за то, что пожадничал взять деньги из дому, мысленно поругал жену, что та не настояла, но теперь ругай, не ругай, а видеть разъяренное лицо своего начальника мало приятного.

– Ты что мне подачку принес? Ты думаешь, что я нищий, так ты мне бросил на кусок хлеба? – распаляясь все больше и больше, орал начальник управления.

Услышав шум, секретарша заглянула в дверь кабинета.

 – Закрой дверь! – заорал начальник на секретаршу, дверь мгновенно закрылась, секретарша ухватилась руками за голову, качая ее из стороны в сторону.

Обычно после захода Мартыненко в кабинет она подавала коньяк с лимоном и сейчас ожидала команды начальника, а тут творилось что-то невообразимое.

 – Понимаешь, Валериан, меня увезли в плавню, к комарам… меня они жрали… я болел…и теперь, как только брать деньги у клиента, меня несет… общим и спереди и сзади течет…, – слегка покраснев, пытался объяснить чиновник своему начальнику.

– Что ты там гундосишь, ты говори конкретнее, что это такое и почему? – допытывался начальник управления, ничего не понимая.

Леонид Андреевич, всхлипывая стал объяснять, что с ним произошло, и с пятого на десятое рассказал, как было дело и почему он не может собирать взятки с клиентов.

 – Так ты, что получается, стал засранцем? – выпалил Валериан Никитович прямо в глаза Леониду Андреевичу, наклонившись к нему и чуть не упершись в его лоб.

 – Да, – еле слышно прошептал Мартыненко, но видя грозный вид своего начальника, он решил оправдаться и напомнить ему.

 – Понимаешь, Валериан, ну так случилось, может все и пройдет, станет на свои места, раньше же я брал и привозил больше всех, мы же с тобой друзья…

Последний довод Леонида Андреевича был той последней каплей на чаше весов, которая перевешивает и опрокидывает все и потоком сносит все на своем пути. При последнем слове начальник управления подскочил, как ужаленный к своему подчиненному и, разбрасывая пену изо рта, заорал еще громче:

 – Нет, ты ошибаешься, ты забываешься, что ты сидишь в кабинете начальника управления службы судебных приставов, в кабинете главного пристава Южного края, и вы начальник районного отдела службы судебных приставов пришли к своему непосредственному руководителю, чтоб решить служебные вопросы, и здесь нет, не может быть друзей и подруг. За такое панибратство я тебя опущу до охранника в районе, и будешь ты у меня стоять на стреме и смотреть, как твои бывшие подчиненные берут и имеют деньги и как они живут, отдыхают на Канарах. Уволить я тебя не уволю, это слишком маленькая кара для тебя за такие деяния. Посмел, нет, додумался привезти такую сумму и подать мне, это же ужас, до чего люди могут опуститься, – садясь на стул и слегка успокаиваясь, что-то размышлял Валериан Никитович.

Леонид Андреевич сидел напротив начальника, потупив голову, ожидал своей участи. Пауза затянулась, в кабинете стояла гробовая тишина, как будто вот-вот кого-то будут хоронить.

 – О, точно, так я и сделаю, – громко выкрикнул начальник.

Леонид Андреевич от неожиданности подскочил на стуле.

 – Я тебе даю день, нет полтора, ты едешь домой, берешь свои сбережения, сколько есть и приезжаешь сюда, ко мне и мы с тобой едем в Москву, к начальству и там ты будешь раздавать по кабинетам от моего имени. Будешь, так сказать, моим подручным в Москве, – выкрикивал начальник, все больше распаляясь.

Леонид Андреевич сидел молча, сопел насупившись и не знал, что ему делать. То ли горевать по всем сбережениям, которые насобирал за многие годы своего мытарства на поприще главного судебного пристава района, а может радоваться, что его, по всей видимости, оставляют в этой должности и потом он сможет наверстать все упущенное и вернуть накопление, вывезенное с начальником в Москву.

 – Чего ты сидишь, как день ненастный? По себе знаю, берешь деньги чужие, а отдаешь свои, просто с этим надо смириться. Леня, когда-то ты брал чужие деньги взятками, а потом они стали твоими, осев в твоем сейфе. Ты отдашь свои деньги, а в Москве возьмут чужие, потом, и для них они становятся своими. Так круговорот денег и идет в стране, один другому дает, а те берут их себе, дают выше, так и проходит все в жизни, и не только в нашем ведомстве, во всех - пошутил Валериан Никитович.

Вроде шутка незначительная, а Леонида Андреевича немного успокоила, он так абстрактно не думал, а прикинув, получалось жизненно правдиво.

 – Бог дал, Бог взял, – вздыхая, поднимаясь со стула, прошептал Леонид Андреевич.

 – Ну вот и славненько, быстренько поезжай и возвращайся послезавтра. Билет на самолет в Москву не забудь купить, данные моего паспорта возьми у секретарши, – миролюбиво, проводив до двери, сказал начальник.

В приемной было полно народу. Каждый районный начальник службы судебных приставов обязан был посетить своего начальника по сложившейся годами субординации от степени объема врученного пакета начальнику.

 – Теперь меня поставят в хвост, если вообще оставят, – мелькнуло в мыслях Мартыненко.

********************************

Полтора дня, данные начальником для сборов для Мартыненко было большим сроком. Что там собираться, взял, что было в сейфе дома, из сейфа на работе забрал еще тогда, когда ехал в управление. Заранее купил два билета на самолет, рейс он хорошо знал, на котором летал начальник в Москву. Приехав в аэропорт за два часа, Леонид Андреевич поболтался по аэропорту, а потом подошел к регистрации на их рейс и через некоторое время появился его начальник Валериан Никитович Шапкин. Бизнес класс нравился начальнику, при регистрации нет толкотни, в салоне прохладно, свободно, как правило, не загружено пассажирами. Тем более, что в салоне самолета оказались знакомые начальнику бизнесмены, которые составили компанию. Чувствовалось, что они давно знакомы и было много общих людей, о которых стали вспоминать, где, когда, что и сколько. Бизнесмены летели с двумя девушками, которые были стройные, красивые и очень общительные. Перед взлетом еще один зашел молодой мужчина с девушкой, который был хорошо знаком бизнесменам. Образовалась уже большая компания, которая организовала среди кресел столик и стюардессы стали подавать деликатесы закусок и французский коньяк. При подлете к Москве это была уже дружная, шумная компания и, как водится всегда, перед посадкой начали спрашивать кто, куда поедет, где остановится. Каждый стал объяснять, кто в гостиницу, кто к друзьям. Девушки сидели отдельно, обсуждали женские проблемы. Саша, который последний зашел с девушкой в салон самолета, предложил ненавязчиво:

 – Друзья, у меня есть предложение общее. Предлагаю поехать в тихое, укромное местечко в центре Москвы, где есть гостиница класса люкс, а внизу есть бассейн, фитнес зал, массаж, а на верху, есть прекрасный ресторан с французской, китайской, кавказской кухней.

 – Любые прихоти за ваши деньги и девочки в заказе, – шутя заключил Саша.

Компания уже слегка подвыпила в салоне самолета и обычно дружной компании хочется продолжить общение и веселье.

Бизнесменов и Сашу встречали автомашины солидного класса. Вся шумная компания уселась, и быстро доехали до площади Дзержинского, потом свернули во двор, проехали в еще один двор и остановились.

 – Вот мы и у цели, – потирая руки, выходя из машины, сказал Саша, обращаясь к друзьям.

За машинами закрылись большие ворота, охрана была в камуфляжной форме зеленовато-черного цвета без единого опознавательного знака. Весь двор был огорожен высоким, метра три забором, в котором не было ни прохода, ни калитки, кроме тех ворот, в которые они заехали. Особняк в четыре этажа утопал весь в зелени, к нему выложена была дорожка к расписным входным дверям. Весь цоколь был отделан мрамором, а нижняя часть цоколя была отделана вишневого цвета гранитом, нижний, последний ряд гранита, примыкающий к земле, был черного цвета с маленькими проблесками белого. Все подобрано было настолько изыскано, что невольно глаз задерживался на всей этой красоте.

Зашли внутрь и, оторопев, остановились, всюду были разосланы персидские ковры, и полы и стены были отделаны мрамором. Как из-под земли вынырнул молодой человек, одетый в форму старого лакея с галунами на плечах и папахой - треуголкой на голове, что-то вроде гвардии суворовских времен. В наше время все это сочеталось, как под старинушку, взято, возможно, из разных эпох, но сейчас смотрелось оригинально. Молча, не проронив ни единого слова, молодой человек спортивно накачанного вида раздал всем прибывшим карточки и удалился.

На первом этаже располагалась гостиница, номера располагались по коридору, на выданных карточках были написаны крупные цифры, указывающие номера.

 – Итак, господа, дается час на сборы, и идем вниз, там бассейн, там бар и все остальное, – командовал Саша.

По его поведению и по выдаваемым командам обслуге было похоже, что он здесь бывал часто и его слушали беспрекословно. Валериану Никитовичу и Леониду Андреевичу выдали каждому по ключу, но они решили пока побыть в одном номере, а потом уже, как покажут дела, тем более, что было упомянуто Сашей о девочках. Переодевшись, все спустились по винтовой лестнице вниз. Никогда не скажешь, что это помещение относится к цокольной части здания. Лампы дневного света и обилие мрамора светлых тонов и лепки, скульптур белого цвета, которые стояли по краям бассейна, длиной и шириной в несколько метров, создавали такой вид, что сразу отпадала всякая мысль о твоем нахождении в подвальном помещении здания, который видели входящие люди со стороны двора.

 – Итак, я вас всех проведу по залам отдыха, – говорил Саша, спускаясь со своими знакомыми бизнесменами.

 – Вот это, как видите, бассейн, там сбоку финская, русская и турецкая бани, кто в какую хочет, в такую и заходит. Рядом бассейн поменьше, это рыботерапия, залазишь и рыбки, специально привезенные из Китая, обрабатывают ваше тело своими ротиками, как бы массируя все тело. Тут, с этой стороны бассейна, глубоко, а с той стороны, мелко, можно принимать рыботерапию лежа. Но особо увлекаться не рекомендую, могут что-нибудь откусить или отсосать рыбки, среди них есть экземпляры и побольше, – пошутил Саша.

Все залились смехом, особенно девушки эту тему подхватили и между собой, представляя, как это будет на самом деле.

 – А этот небольшой бассейн для любителей острых ощущений, по желанию выпускаем рыбок, называемых пираньями, специально завезенных из Бразилии, – продолжал Саша.

Все присутствующие остановились около этого бассейна и стали вглядываться в воду бассейна.

 – Не пугайтесь, там их сейчас нет, их выпускают, как я сказал, по просьбе, по желанию клиента, – смеясь, пояснил Саша.

Прошли все залы огромного помещения, расположенного под всем зданием. Все было продумано до мелочей, от комнаты отдыха до банкетного зала, можно сыграть было в любую игру от биллиарда до покидать кегли, покурить кальян, лежа на полу, утопая в турецких коврах или в шкуре леопарда, или в шкуре бурого и белого медведя.

В комнате отдыха были сложены стопками новые карты в упаковке, рядом лежали шахматы, шашки, нарды.

 – Короче, отдыхаем по полной программе, – в заключении предложил Саша.

 – Там в бассейне три моих хороших друга с подругами, принимаем их в компанию, тем более, что у них в бассейне уже стол накрыт.

Посредине бассейна плавал огромный прямоугольник белого пенопласта, весь исписанный орнаментом под стол, с легким углублением в середине для установки графина, тарелок, подносов. Все было предусмотрено, чтоб на стол не попадала вода от барахтающихся людей в бассейне. Прислуга выполняла любое желание присутствующих. У Леонида Андреевича мелькнула мысль проверить, как работает снабжение этого заведения и он попросил раков. Через некоторое время на стол в комнате отдыха поставили дымящихся, свежеприготовленных раков на подносе.

 – Еду с наличием отходов на стол в бассейн не подают, – пояснил тактично обслуживающий молодой человек. – Там все такое, которое взял и сразу закусил, а если есть желание, то могут подать очищенных раков, шейки раков.

 – Да, служба поставлена на высокий уровень, – подумал Леонид Андреевич, посмотрев на своего начальника, который, видимо, тоже был с такой же идеей проверить и оба проверили, и они дружно расхохотались. Поплавали все в бассейне и тут же, выпивали, закусывали со стола, плавающего посредине бассейна. Вскоре к ним присоединились две молодые девушки. Поплавали около Валериана Никитовича и Леонида Андреевича, те с ними заговорили, и между ними завязалась беседа, а через некоторое время они уже пили на брудершафт.

В бассейне с рыбками они просидели, пролежали, простояли около часа, наслаждаясь, как рыбки, завезенные из Китая, своими маленькими ротиками массажируют все тело, а некоторые экземпляры пощипывают тело, как бы покусывая.

Все собрались в зале отдыха, подали все, кто чего заказал и хотел. В компании было весело, все смеялись, веселились, рассказывая анекдоты и небылицы из жизни. Компания собралась большая: Валериан Никитович с Леонидом Андреевичем, два бизнесмена Виктор и Сергей, их друг Саша и его три друга Игорек, Вадим и Михаил, да еще девушек восемь человек и получилась шумная, веселая компания, слегка подвыпившая, разговаривавшая громко, весело, перебивая друг друга. Саша листал карты, показывая девушкам фокусы и те дружно хохотали. Валериан Никитович любил играть в карты и, выезжая часто за границу, играл там с иностранцами и русскими, иногда неплохо получалось. Он подошел к компании Саши, включился в игру и сам показал фокус.

 – Вот жил король, у него было четыре дочери и у каждой по комнате. К королю приезжали четыре друга и он разместил в двух комнатах по две дочери и в двух комнатах по два своих друга, – раскладывая четыре дамы и четыре короля по кучкам, рассказывал Валериан Никитович.

Затем он поставил замки, положил по тузу в каждую кучку и по охраннику перед каждой комнатой, положив по валету в каждую стопку карт. Потом он перемешал карты, приговаривая, что король лег спокойно спать. Утром король встает, и Валериан Никитович раздает карты и переворачивает их, а там дамы с королями попарно, а валеты и тузы в отдельных колодах. Девушки визжали от восторга и просили показать еще. Валериан Никитович, перекладывая колоду карт, тихо предложил перекинуться в карты. Все как-то сразу стихли, а девушки отошли в сторону, как бы говоря, что карты это не женское дело.

 – Да я вообще-то не против, но я не очень в них, – ответил Саша.

Два бизнесмена согласились сразу, а три друга Саши ответили, что пусть начинают, а они подсядут потом.

 – Во что будем играть? – как заядлый игрок, спросил Валериан Никитович у рассевшихся за столом игроков.

 – Я бы предпочел в традиционное очко, в преферанс мы уже достаточно выпили, устали, чтоб хорошо соображать, а в очко это можно не думать, не соображать, кидай, да кидай карты, – предложил Саша.

 – Ты, Санек, ошибаешься, как раз в очко и надо шевелить мозгами, – поучал Сашу Валериан Никитович.

Из номеров принесли деньги и приступили к игре. Вначале играли по маленькой, с ограничением ставок на кон, потом подсели три Сашиных друга и игра пошла по крупному.

Девушки купались в бассейне, резвились, веселились, а потом ушли в номера. Мужчины играли уже по-серьезному и ставки были уже без ограничений, кто, сколько хотел, столько и ставил. Леонид Андреевич вначале играл, но после нескольких неудач, он играть бросил и сел около своего начальника и стал наблюдать за игрою. Ставки уже дошли до больших размеров и два бизнесмена ходили по очереди в номер уже два раза, проигрывая и проигрывая. Валериану Никитовичу везло, он был в большом выигрыше. Когда ставки стали совсем большими, решили в ход пустить евро и доллары.

 – Да, в Москве эта валюта в почете, – перебирая и сортируя деньги, сделал заключение Валериан Никитович.

 – Да она везде в цене, любая денежка, – складывая свои деньги, возразил Саша.

 – Да не скажи, Сашок, евро и доллар душу греют сильнее, – настаивал Валериан Никитович.

Карта ему шла хорошая под масть, и он раз за разом снимал кон. Один друг Саши, проигравшись, занял денег у другого, затем второй проигрался, тоже пошел принести деньги себе и другу. Саша взял новую колоду карт, распечатал ее и стал раздавать, поставив на кон большую сумму денег. Все воодушевились, такой суммы на кон никто не ставил.

 – Итак, господа, начнем, – торжественно объявил Саша, поворачиваясь к первому от него игроку. Бизнесмен пошел на все и у него перебор, на кону кучка денег заметно прибавилась. Последним сидел от банкомета Саши Валериан Никитович. Подошла его очередь, первый круг, а солидная сумма, поставленная Сашей, увеличила намного кон. Каждый хотел выиграть! Валериан Никитовичу карта пришла хорошая – 10, но что придет к десятке?

 – Ну что ж, все проиграли, должно ж кому-то повезти, – рассуждал вслух он.

 – Конечно, должно, – поддакивал Саша.

 – Тогда на все, – попросил Валериан Никитович.

 – Может не надо? – робко спросил Леонид Андреевич, ему жалко было своих денег, которые он привез раздать начальству, а потом решил, какая разница, что раздать московскому начальству, что проиграет его непосредственный начальник и так, и этак, деньги все равно не возвратятся уже домой.

После десятки пришел валет.

 – Ни туда, ни сюда, – мелькнуло в мыслях у Валериан Никитовича.

 – Давай еще, – попросил он у Саши.

 – Тебе не себе, хорошей карты не дам, – протягивая карту из колоды, приговаривал Саша.

Пришла семерка, общее получается 19, неплохая карта.

 – Бери себе, – скомандовал Валериан Никитович.

 – Себе не тебе, плохой карты не дам, – балагурил Саша.

Вытащил он шестерку к восьмерке, все загудели, очень шаткое число 14, может повернуть в любую сторону от многих карт. Саша потихоньку достал карту и медленно перевернул ее.

 – А вот и семерочка, а итог 6-7-8 получается очко, 21 ровно, – спокойно заключил Саша, раскладывая свои три карты перед Валерианом Никитовичем.

 – Ты смотри, всех обошел, – с сожалением выдохнул проигравший.

 – Едем дальше, – объявил Саша.

 – Что стук не объявляешь? – спросили игроки.

 – Нет, денег маловато, играем дальше, стука нет, – настойчиво объявил банкомет Саша.

Все игроки притихли, на кону возвышалась солидная куча денег. Саша пошел играть снова по кругу. Два первых бизнесмена проиграли, один выиграл, но он шел не на большую сумму. До Валериана Никитовича игрок выиграл небольшую сумму. Очередь наступила его, он лихорадочно думал, что же делать, на какую сумму играть, в сумке оставалось не так много денег, но хотелось отыграться. Деньги те, которые привез Леонид Андреевич лежали на кону и их в любую минуту мог выиграть любой из сидящих игроков.

 – Валет это хорошая карта, можно рискнуть, – мысленно размышлял Валериан Никитович. Рядом сидящий Леонид Андреевич умолял не рисковать и пойти на малую сумму. Игрок раздвоился, то слушал внутренний голос идти на все, то слушал нытье Леонида Андреевича, которое говорило что-то, не иди на большую сумму.

 – Корову крестьяне покупают быстрее, Валерианка, – послышался упрек от Саши.

Валериан Никитович сразу насторожился, он был хорошо знаком с уголовным миром и иногда был с ним связан по работе, выполняя их просьбы, или они выполняли его заказы, и только узкий круг в криминале знал его кличку, Валерианка.

 – На все? – спокойно спросил Саша, смеясь.

Валериан Никитович успокоился и вскоре забыл, сказанное Сашей.

 – Нет, давай на небольшую сумму, а там, на стуке посмотрим, да и друг вот просит, – ударяя по плечу Леонида Андреевича, сказал Валериан Никитович.

К валету пришла восьмерка, а затем пришел туз, итого 21 – очко. Валериан с досады бросил в лицо Леониду Андреевичу карты и со злостью наорал на него.

 – Ходи на маленькую сумму, ходи на маленькую сумму, – передразнивал начальник своего подчиненного, – Вот как чувствовал, иди на банк, нет же, послушал этого олуха, – распалялся Валериан Никитович.

 – Итак, господа, объявляю стук, – отсчитывая деньги выигравшему, объявил официально Саша.

Все притихли, на кону была огромная сумма, а в карманах игроков было не так много денег. Саша раздавал карты по кругу игрокам и каждый с надеждой открывал карту. Валериан Никитович с дрожью в руках открыл свою карту и заулыбался, в руках был туз.

 – Вот удача, – мелькнуло у него в голове.

Он сидел последним по кругу, рядом с банкометом Сашей. Первый бизнесмен выиграл небольшую сумму, примкнул ко второму бизнесмену, своему товарищу. Они некоторое время обсуждали, надо ли оставлять деньги на обратный рейс и житье в Москве, но потом один из них сбегал в номер и принес все деньги. Напряжение среди игроков нарастало, только Валериан Никитович был спокоен, у него в руках был туз и он был последней рукой в игре. Ему, как говорят, все карты в руки и все козыри. Два бизнесмена долго собирались, обсуждая. Что делать, но быстро проиграли, на валет пришла девятка и туз.

 – Классический перебор – 22, – подытожил Валериан Никитович с какой-то ехидцей.

 – Пусть больше проиграют, все равно весь кон будет моим, – мелькнуло у него в мыслях.

Друзья Саши, все трое, проиграли вчистую, выворачивали все карманы, но остались должны еще деньги на кон. Валериан Никитович стал помогать банкомету подсчитывать, кто сколько должен на кон денег, а как же, он выиграет, а потом ходи собирай с должников. Подошла очередь игры Валериана Никитовича и только Саша повернулся к нему, он сразу выпалил:

 – На все, на кон.

 – Правило такое, если игрок идет на все деньги, он должен иметь такую же сумму в кармане, – пояснил банкир Саша.

 – Ты что мне не доверяешь? – горячился Валериан Никитович.

 – Я всем доверяю, но правила, есть правила, покажи деньги, – настаивал Саша.

Леонид Андреевич побежал в номер, принес все деньги из номера, забрав даже из карманов, такая команда была от руководителя, а с ним не поспоришь. Подсчитали деньги, сложили стопкой, их было всего третья часть от денег, лежащих на кону.

 – Вот на эту сумму ты и можешь играть, – предложил банкомет Саша.

 – Как на эту? А если я хочу идти на весь кон? – горячился Валериан Никитович.

 – Ты должен выложить ценности или ценные бумаги, если есть, – пояснил Саша.

Стали снимать золотые цепочки и золотые печатки с пальцев и оценивать каждый предмет. Валериан Никитович торговался за каждый предмет, как на базаре. С Леонида Андреевича тоже все поснимали золотое, но и этого было слишком мало.

 – Так, все? – спросил Саша у игрока.

 – Я хочу идти на весь кон, – твердо заявил Валериан Никитович.

 – В этом случае вашего желания и не спрашивают, оно и не нужно. Банкир я, коном распоряжаюсь я, а в игре есть строгие правила, которые должны все соблюдать, как законы в уголовном кодексе. Если настаиваешь и хочешь идти на всю сумму на кону, то вопреки правилам, я могу разрешить на недостающую сумму долга в 500 тысяч евро оформить расписку долговую. Если выиграешь, она остается у тебя, а проиграешь – она переходит ко мне, и потом отдашь деньги по расписке, – пояснил Саша.

 – Да, да, я согласен, – выпалил Валериан Никитович, не дождавшись окончания Сашиного пояснения.

 – Коль так, пиши при всех расписку, но предупреждаю, что по ней придется платить сполна и без фокусов, – предупредил Саша.

 – Не учи ученого, сам знаю, не впервой, – обрадовано бравировал Валериан Никитович, на столе лежал заветный туз. Леонида Андреевича Мартыненко записали в расписку, предупредив его, что свидетель несет ответственность за отдачу денег наравне с хозяином расписки. Леониду Андреевичу пришлось согласиться, с начальством не поспоришь.

Соблюдая все формальности, была написана расписка на 500 тысяч евро, что в переводе на рубли составляет 20 млн. рублей. Дрожащей рукой Леонид Андреевич поставил свою подпись чуть ниже своего начальника.

Игра продолжилась, напряжение у всех было запредельное. Валериан Никитович взял туза со стола дрожащими руками и осипшим голосом попросил карту. Саша положил карту из колоды на стол, перед игроком. Валериан Никитович медленно ее взял и положил на лежащий туз, взял в руки и медленно стал открывать. Высветилась картинка, а затем и вся карта – король. Такого удара Валериан Никитович не ожидал, чтоб к тузу пришел король, и итого получилось 15 очей, ни туда, ни сюда, и брать страшно и не брать, мало. Но это все у Валериан Никитовича промелькнуло в мыслях за одну секунду. Он знал по опыту, что надо соображать очень быстро, чтоб банкир не догадался, сколько у него набрано очков. Он быстро сложил карты вместе и резко попросил Сашу:

 – Отлично, набирай себе.

Саша, перебросив свою десятку поближе к игроку, спокойно вытянул карту из колоды, перевернул ее рядом с десяткой. Шестерка черви лежала рядом с десяткой. Валериан Никитович чуть не потерял сознание, возьми он эту шестерку, и у него было бы очко. Игра была бы сделана, все деньги, лежащие на столе, были бы его. Но особого вида он не подал, а ожидал, что будет делать банкир Саша. Тот подумал немного и, положив колоду на стол, заявил:

 – Я больше не беру, остаюсь при своих картах.

 – Как это не берешь? Как это остаешься при своих? – заикаясь, спрашивал Валериан Никитович.

 – Я имею право больше не брать, а могу и брать карту, если ты настаиваешь, я могу и взять.

 – Да, я настаиваю, – волнуясь, с дрожащими руками, лепетал Валериан Никитович.

Такого удара судьбы он не ожидал, и он хватался за последнюю спасательную соломинку. Саша медленно взял колоду карт в руки и вытащил карту, резко ее перевернул, и рядом с десяткой и шестеркой симпатичная дама пики грозно смотрела на всех присутствующих. Общее число очков составляло 19, а при 15 очках у Валериан Никитовича получался полный проигрыш. Валериан Никитович рухнул на стол, Леонид Андреевич стал поливать его холодной водой и приводить в чувство. Минут несколько Леонид Андреевич смачивал тряпку холодной водой, прикладывал ее ко лбу своего начальника. Не будь этот человек его начальником, он бы бросил его здесь и хоть пешком отправился бы домой. Уйти сейчас, это подписать себе карьерный приговор, да что там это, обречь себя на верную голодную смерть. Леонид Андреевич и не мыслил себя, живущего в рамках зарплаты, хотя после случившегося и с проблемой получения взяток, он подумывал, что делать дальше. Валериан Никитович пришел в себя, поморгав глазами, обвел всех присутствующих взглядом, посмотрел на стол, денег там не было, только новые карты лежали стопками на краю стола. Слегка застонав, видимо вспомнив происшедшее, Валериан Никитович посмотрел на Сашу и уставился пристальным взглядом.

 – Как будем вести расчет? – спокойно спросил Саша у Валериан Никитовича.

 – А? Какой расчет? – переспросил Валериан Никитович.

 – Ты дурочку не включай! Когда-то ты у меня выиграл крупную сумму, я тебя умолял, мне деньги позарез нужны были, мать болела в больнице, мать померла, ты с меня стряс весь долг, а теперь я с тебя стрясу, просрочишь, еще и счетчик включу, ты забыл, а я нет, – пригрозил Саша.

 – Мне нужно сделать один звонок, – попросил Валериан Никитович.

Он вспомнил того молодого парня, приехавшего из Москвы, когда они играли на даче у Князя, вора в законе, большого авторитета в их крае, это оказался тот самый Саша.

 – Валерианка, напрасно ты пытаешься открутиться, я тебе никогда не прощу ту игру и тот нечестный выигрыш. Мне потом братва подсказала, что ты карту выдернул из-под скатерти. Звони хоть всей братве, я с тебя стрясу по полной программе, – пообещал Саша.

Валериан Никитович только теперь понял свое положение, все деньги проиграны, в карманах не осталось ни рубля. Саша связан с братвой, как и, Валериан Никитович, но он для них чиновник, затесавшийся в их среду, а Саша их человек, их братан, а что это такое Валериан Никитович знал хорошо.

 – А звонить, на, звони, только не разводи напраслину, – подавая телефон, говорил Саша.

Валериан Никитович трясущимися руками набирал номер, от этого звонка сейчас зависела его судьба. Держа телефон у уха, Валериан Никитович молил Бога, чтоб он ответил. Долго не отвечали, потом раздалось в трубке:

 – Алло, я слушаю.

 – Князь, Князь, это Валерианка, тут вот такое дело, – начал он.

 – Я все в курсе дела, я тебе не помощник. Больше не звони мне, – перебив его, ответили на том конце провода.

Внутри у Валериан Никитовича что-то оборвалось, в глазах помутилось и он потерял сознание. Почему-то ему вспомнилась работа и та женщина, которая пришла к нему в кабинет просить за сына, а он ее и слушать не хотел, требовал определенную сумму с сына, и та женщина потеряла сознание, и тогда секретарша отхаживала ее водой, на него попала вода, и он наорал на секретаршу, отряхиваясь от воды. Валериан Никитович очнулся, на него лил воду Леонид Андреевич.

Саша давал какие-то распоряжения людям, стоящим у малого бассейна, где были китайские рыбки, которые делают рыботерапию, рядом был бассейн поменьше с пираньей.

 – Он что решил меня скормить пираньям? – мелькнуло в мыслях у Валериан Никитовича.

Саша подошел к полулежащему Валериану Никитовичу и командным тоном, не терпящим возражений, отчеканил:

 – Хватит дурочку валять, падла, я на зонах этого насмотрелся. Посидишь с рыбками, они тебе поделают терапию, не погасишь долг за два дня, опущу тебя к пираньям, на два часа тебя хватит, а этого прихвостня посылай куда следует, пусть добывает долг и приносит сюда.

 – М…мож…жжет я сам пойду? – заикаясь, спросил Валериан Никитович.

 – Нет, дорогуша, ты будешь сидеть у меня, и ждать своей участи, а твой подчиненный пойдет, и будет решать твою участь. Для тебя цены ему сейчас нет, выйдет и уедет домой, а твое тело пираньи на мелкие кусочки разорвут, «и никто не узнает, где могилка твоя», – пропел в заключение Саша.

Валериан Никитович знал воровские законы, карточный долг – это первейшее дело погасить долг. Ни один вор в законе не подвяжется помогать ему не отдавать долг.

 – Леня, дружище, не бросай меня, они так и сделают, как он сказал. Прошу, пойди на совещание, найди того, кого я укажу в письмах и попрошу у них взаймы, в долг…э…э…да хоть как, пусть помогут собрать 20 миллионов рублей, ну это же для них тьфу и все, мелочь для них. Там соберутся на два дня на совещание со всей страны, со всех регионов приедут такие, как я, начальники управлений, мои коллеги, попроси их, пусть соберут, говори, что хочешь, лишь бы они собрали, я им потом отдам. Дружище, век не забуду, прошу на коленях, умоляю, сходи и не бросай меня этим пираньям, они меня сожрут даже меньше, чем за два часа, а кости крокодилам кинут, я слышал, что крокодилы у них тоже есть, где-то здесь держат, – трясущимися руками держал Валериан Никитович за руку Леонида Андреевича и, заикаясь, все лепетал, не умолкая.

Он понимал, что смолкнув, его сразу же посадят в бассейн. Но к рыбкам, которые слегка пощипывают тело, он не так боялся, но вот потом визит к пираньям, его сильно страшил. Он мысленно представлял, как его холеное, в расцвете сил тело, дадут раздирать пираньям.

 – Все, хватит, а то ваше прощание затянулось, – заключил Саша.

Спортивного телосложения мужчина взял под руку Валериана Никитовича и повел к бассейну с рыбками, второй мужчина был в бассейне и настраивал там что-то, гремя цепью. Валериан Никитович поискал глазами Сашу, чтобы еще раз поговорить о долге, но его нигде не было.

 – С этими мордоворотами говорить бесполезно, еще можно и схлопотать, – размышлял Валериан Никитович.

 – Раздевайся совсем, в чем мать родила, будешь с рыбками знакомиться, – смеясь, говорил мужчина, сидящий в бассейне.

 – Может хоть в плавках? – робко спросил Валериан Никитович.

 – Не балуй! – ответил мужчина, рядом идущий, и в одно мгновение их подопечный остался нагишом.

Спустили в бассейн Валериана Никитовича и за обе руки пристегнули наручниками. К наручникам была прикреплена цепочка, которая закреплялась к кольцам в стене по обе стороны бассейна. Узник был закреплен так, что он мог пройти шаг вперед, а в бок ему не давала одна цепь и другая, которые были натянуты очень крепко. В этом месте воды в бассейне было по шейку, стоило сделать шаг вперед, как глубина там была больше, и можно было захлебнуться. Узнику оставалось только стоять на месте и не дрыгаться, так как не давали натянутые цепи сопротивляться работе рыбок и отгонять от тела.

Осознав свое положение, Валериан Никитович тихо заплакал, слезы текли по щекам и капали в воду бассейна. Рыбки сразу набросились на свежее тело, покусывая Валериана Никитовича за кожу, щекоча, но были укусы более ощутимые, похожие больше не на щекотание, а на легкие прикусы тела.

 – Ну, бывай, граф Монте Кристо, оставайся, мы на тебя не намерены тратить энергию, свет мы выключаем, придем теперь тебя кормить, если, конечно, дотянешь до этого времени, а если утонешь, вольем литра полтора водки, и дело несчастным случаем закончится, – смеясь, пояснил громила.

Свет погас, наступила сплошная темнота, не было видно даже воды, хотя она находилась от глаз всего в нескольких сантиметрах. Рыбки также продолжали пощипывать, покусывать тело и с каждым разом было все сильней и сильней ощутимее. Руки были привязаны за кисти и рыбки нападали на ладони и пальцы, на которых были, видимо, шероховатости и утолщения и рыбки обрабатывали их, как ножничками, обкусывая старую, огрубевшую кожу. Через два часа пощипывание рыбок было уже ощутимее и гораздо сильнее. За все выступающие конечности они таскали, щипали, покусывали. Чем дальше, тем все сильнее и сильнее было их пощипывание, переходящее в боль. В начале в некоторых местах, а потом была сплошная боль всего тела, каждое прикосновение рыбок вызывало страшную боль. Это происходило от того, что организм напрягался в ожидании укуса в каком-то месте, но рыбки нападали совершенно в другом.

В конце концов, через несколько часов тело все ныло, горело, хоть и находилось в воде. Рыбки, обкусав верхний слой кожи, продолжали пощипывать дальше, вызывая страшную боль. Как казалось Валериану Никитовичу, что на него уже выпустили пиранью и она раздирает его тело. Но, подумав о пиранье, он представил себя в таком виде действительно перед пираньей. Он где-то читал о пиранье, что она нападает на поврежденные участки тела, укусы, порезы. Вот, оказывается, для чего вначале подпускают тело к китайским рыбкам, чтоб оголить кожу человека, нанести раны рыбками, а потом уже и подать готовенького человека к пираньям.

Размышляя так, Валерьян Никитович помышлял уже покончить с собой, сразу взять окунуться и утопиться, но желание жить перебарывало всю боль, все неудобства от положения, в котором он находился, и он цеплялся за каждую возможность остаться живым. Натянутые цепочки по сторонам не давали возможность ему наклониться в бок, рядом сзади была стена, которая не давала упасть совсем в воду, но и цепочки на руках сильно натягивались, не давая возможности опереться о стенку и отдыхать. Здесь, видимо, была система цепей, которые растянуты так, что куда ни потяни руки, они удерживались другими растяжками, не дающими ослаблять цепь на руке.

 – Да тут есть такие умельцы, что могут подвесить муху, которая будет вынуждена махать крыльями все время и никуда не улетит, – подумал Валериан Никитович о братве, а он был уверен, что его заключение проходит именно у них.

С братвой он водил дружбу, иногда даже бравировал своей дружбой с криминалом. Но это больше было тогда, когда собирались его подчиненные, и надо было, как бы, подчеркнуть свою значимость и независимость от всей этой системы власти официальной и блеснуть возможностью влиять на события еще той, непонятной, неведомой силой, которой дозволено все и даже больше. Но Валерьян Никитович глубоко ошибался, он мерял старыми мерками, упустив тот момент, когда проскочили лихие 90-е годы и наступили тихие, молчаливые двухтысячные и тихим сапом все изменилось. Теперь вся та братва, которая в лихие 90-е вершила судьбы многих людей, сама стала прислуживать власти, в начале выясняя, кто в доме, то бишь в стране, хозяин, вплоть до перестрелок на заводах, фабриках, приисках. И потом наступило затишье, и братва стала исполнять все команды своих хозяев при погонах, при законе и при власти.

Леонид Андреевич с чувством большой тревоги покидал полуподвальное помещение, которое так любезно приютило их с Валерьяном Никитовичем.

 – И вздумалось его начальнику играть в карты, но поначалу вроде бы и ничего, везло, даже в большом выигрыше был, а потом бац, на двадцать миллионов влип, – рассуждал Леонид Андреевич. Он слегка застонал, вспоминая последние минуты проигрыша Валерьян Никитовича. Выйдя во двор, в который они въехали несколько часов назад, его усадили в машину и повезли по указанному адресу, где должно было проходить совещание всех руководителей управлений службы судебных приставов страны. Все происходящее с Леонидом Андреевичем было в каком-то тумане, как во сне. Ему так и казалось, что вот они завернут за угол, машина остановится и, смеясь взрослые мужчины, сидящие в машине, заявят, что они пошутили и с Валерьяном Никитовичем, и с ним, Леонидом Андреевичем. Так и скажут, смеясь, что иди ты за следующий угол и встретишь своего начальника, и идите на все четыре стороны, туда, куда вы ехали по своим делам. Но мелькал один перекресток, другой, а машина мчалась по Москве, не останавливаясь. Ему еще больше становилось страшнее за судьбу своего начальника, которого Леонид Андреевич оставил в шикарно обставленном полуподвальном помещении. Его собственная судьба как-то не очень волновала. Что он, ничего не украл, никому не проиграл, что ему могут предъявить? Да ничего. А вот Валерьяну Никитовичу за двадцать миллионов могут и башку оторвать, – размышлял Леонид Андреевич.

 – Все, приехали, – прервал его раздумья впереди сидящий мужчина.- Выходи и следуй за мной и ничего не спрашивай и ничего не отвечай, – приказным тоном давал указания мужчина.

Зашли в большое здание, Леонид Андреевич не отставал от мужчины, который вел его по лестницам и коридорам здания. Мужчина показывал какие-то удостоверения, бумаги, весело болтая с охраной на входе и двигаясь по коридорам. Подошли к одной, широко распахнутой двери, около которой толпилось огромное количество людей. Вся публика была солидно одетая и, тихо прохаживаясь по коридору, тихо вела беседу между собой.

 – А, это руководители управлений регионов страны, как и его, Валерьян Никитович, который оставлен был в здании, где они играли в карты, – догадался Леонид Андреевич.

 – Так, Леня, слушай меня внимательно. Побудешь здесь на совещании, решишь вопросы Валерьяна Никитовича, а потом приедешь к вечеру, к 19 часам к метро Лубянка и будешь стоять к выходу к кассам Аэрофлота. Там я тебя встречу и пойдем к Валерьяну Никитовичу, – приказным тоном сказал мужчина и тут же затерялся в толпе ожидающих начала совещания.

Оставшись один, Леонид Андреевич осмотрелся и стал прикидывать, как ему поступить. У него было три письма от Валерьяна Никитовича его коллегам по работе. На конвертах были написаны их инициалы и должности. Леонид Андреевич взял одно из писем, где было написана цифра один и прочел, – Николай Иванович Ануфриев, Руководитель Самарского Управления службы судебных приставов. Вручая ему письма, Валерьян Никитович строго наказал, чтоб он подходил к указанным лицам строго по очередности, записанной на конвертах. Леонид Андреевич проходил между разговаривающих, солидно одетых мужчин и всматривался в их лица. Валериан Никитович набросал примерные приметы своих друзей коллег, но Леонид Андреевич не мог определить по рассказам своего шефа среди присутствующих его друга Ануфриева. Тогда он стал спрашивать у стоящих мужчин и ему сразу же указали на стоящего неподалеку мужчину, разговаривающего в кругу присутствующих. Леонид Андреевич подошел и тихо обратился к нему:

 – Николай Иванович, я от Валерьяна Никитовича на пару слов.

Николай Иванович сразу отошел от круга мужчин и засыпал вопросами Леонида Андреевича.

 – Что с Валерьяном? Где Валерьян, мой лучший друг? А я смотрю, его нет, забеспокоился, где же он. Рассказывай, что случилось с моим другом? – спрашивал Николай Иванович.

Леонид Андреевич не стал рассказывать все подробности их мытарств, а молча протянул ему письмо, переданное Валерьяном Никитовичем.

Николай Иванович отошел в курительную комнату. Распечатал письмо, и бегло пробежав по нему, громко выругавшись, стал возмущаться.

 – Мать твою с Валерьяном, что он сдурел про такое писать и потом я уже обошел начальство, как говорят, вдоль и поперек, я пуст, как пивная бочка в жару. Еще бы вчера можно было чего придумать, я бы смог ему чем-то помочь, а сегодня я гол, как сокол. Ничем не могу помочь, так ему и передай, – возвращая письмо Леониду Андреевичу, говорил Николай Иванович.

Леонид Андреевич попытался что-то добавить к написанному, высказать серьезность положения дел у Валерьяна Никитовича, но Николай Иванович сунул письмо в руки Леонида Андреевича и быстро вышел из курительной комнаты и плотно закрыл за собой дверь. Леонид Андреевич постоял немного, помял в руках письмо, порвал его на мелкие клочки и выкинул в урну, а в ушах его звучало где-то далеко-далеко:

 – Что с Валерьяном? Что с моим лучшим другом случилось? Где пропал мой друг? – сказанные слова Николай Ивановичем минутой раньше.

Он вышел в коридор, достал конверт с номером два и прочитал, – Руководитель Воронежского Управления службы судебных приставов Сидор Алексеевич Морозов. Леониду Андреевичу явно сегодня везло в одном, что спрашиваемые были недалеко от него. Как только он спросил Сидора Алексеевича, как ему указали на высокого, чернявого мужчину, стоящего в кругу мужчин и весело рассказывающего какую-то историю из жизни, левой рукой жестикулировал, а правой все время поправлял черную, непослушную шевелюру, сползающую все время на левый глаз. Леонид Андреевич подождал, когда Сидор Алексеевич закончит рассказ и молча протянул ему письмо от Валерьян Никитовича. Сидор Алексеевич взял письмо и тут же распечатал его и стал читать, перебирая губами. На половине письма он громко рассмеялся до слез. Вытирая слезу от хохота так, что на его смех обратили внимание рядом проходящие люди, и он передал письмо рядом стоящему в кругу мужчине, приговаривая:

 – Ну, Валерьян, дает. Ну, ничего умнее не придумал, дает, так дает.

И опять хохотал, вытирая набежавшую слезу от смеха. Все читали, передавая друг другу письмо и хохотали, кто скромно, кто откровенно, издеваясь громко и каждый высказывал какую-нибудь осуждающую реплику.

Леонид Андреевич постоял рядом с кругом мужчин, потоптавшись, не зная, что ему делать и что спросить, как вдруг раздался резкий звонок и все стоящие в коридоре устремились в открытую дверь в зал. Леонид Андреевич немного помедлил и, понуря голову, пошел в зал. Оставалось еще одно письмо. Леонид Андреевич уселся в зале в кресло недалеко от двери и достал третье письмо – Заместителю Руководителя Федеральной службы судебных приставов Российской Федерации Сидорову Ивану Ивановичу, – прочитал Леонид Андреевич и невольно приподнялся в кресле от неожиданности прочитанного. Он даже не мог представить величины должности прочитанного Ивана Ивановича. Прожив всю свою сознательную жизнь в районном городишке и, проработав после окончания института в службе судебных приставов рядовым, затем помощником прокурора, дослужился до начальника районного отдела. Выслужился он благодаря своей преданности начальству и безупречному своему чутью, где надо услужить и ни в коем случае не гавкнуть, позволило ему дослужиться до начальника районного отдела. Как говорят в народе, что надо было лизнуть, а человек гавкнул, нет, Леонид Андреевич был не из тех людей, которые могли невпопад гавкнуть.

Он оглянулся, потихоньку присел и стал слушать доклад оратора о достижениях службы судебных приставов страны. Ему стало даже гордо за себя, что он рядовой сотрудник этого ведомства, а он мог так запросто сидеть и слушать отчет своего высшего начальства о проделанной работе. В конечном итоге это и ему, рядовому сотруднику районного звена делается отчет о тружениках всего ведомства, сколько было задержано, привлечено граждан, предприятий, фирм и ведомств и сколько было взыскано всего денег в казну государства.

Главный пристав страны так сыпал цифрами, фактами, что Леонид Андреевич не успевал осмысливать всю масштабность проделанной работы, всю ту величину и размах содеянного работниками ведомства. Тут он вспомнил свои поездки к первому числу в свое родное управление и хождение по коридорам к сотрудникам своего непосредственного начальства, а затем с содроганием вспомнил цель поездки в Москву и что случилось с ним и где сейчас его ждет Валерьян Никитович, его непосредственный начальник. Ему стало в зале скучно и неинтересно. Он сразу осознал значение тех прочитанных начальником цифр, так как в их величине и значимости и его есть доля участия, а он-то, как никто другой знал их происхождение. Среднее потолочное, умноженное на два и разделенное на первое задуманное, как любил говаривать он сам, да и многие другие его коллеги из районных отделов с ним целиком и полностью были согласны. Но из года в год, каждого месяца первого числа с данными такого характера, каждый из сорока двух районных отделов края сдавали отчеты, а вместе с этим, обходили начальников отделов и всех замов руководителя управления. Но к руководителю отдельно, это само собой разумеющееся, надо посетить и ублажить, чтоб не дай Бог, он не остался недоволен.

Интерес к совещанию высоких чинов у Леонида Андреевича совсем был потерян и он с радостью бы ушел из зала, но у него оставалось еще одно письмо его шефа к высокопоставленному чиновнику. По собственному опыту он знал, коль уж Валерьян Никитович обратился к этому человеку, то он является именно тем человеком, который и есть именно тот чиновник, как бы крышей, прикрывающей Валерьяна Никитовича от жизненных, производственных ситуаций. Он вспомнил результат тех двух писем, когда коллеги Валерьяна Никитовича обсмеяли его, даже не спросили, что же случилось с их коллегой и другом, как они его называли. Теплилась последняя надежда на третье письмо, тем более оно было написано очень влиятельному чиновнику, как казалось Леониду Андреевичу на его низкой ступени должности. В зале разом заговорили, отвлекая Леонида Андреевича от грустных мыслей их, с Валерьяном Никитовичем, безысходной участи. Леонид Андреевич потихоньку спросил, где можно увидеть Сидорова Ивана Ивановича у рядом идущего к выходу мужчины. Тот покрутил головой и указал на стоящего мужчину в очках, подошел поближе и стал ожидать, когда освободится Иван Иванович, но он увидел, что его ждут, и подошел к Леониду Андреевичу.

 – Вы ко мне? – тихо, с хрипотцой спросил Иван Иванович.

 – Да, я к вам, от Валерьяна Никитовича, – ответил Леонид Андреевич.

 – А где он сам? Он мне звонил дня два-три назад, что будет на совещании обязательно. Что случилось? – спросил Иван Иванович, выходя из зала.

 – Валерьян Никитович внезапно заболел и попросил меня обратиться к Вам с письмом.

Леонид Андреевич попытался достать письмо и тут же вручить его Ивану Ивановичу, но тот неожиданно сноровисто перехватил руку Леонида Андреевича и тихо зашептал:

 – Тихо, тихо, вы что, молодой человек, так открыто нельзя, это вам не провинция, а Москва, у нас все просматривается, просвечивается и прослушивается. Вот здесь мой кабинет, мы сейчас зайдем, и все вопросы решим, – проходя мимо двух молоденьких секретарш, говорил Иван Иванович.

Он открыл дверь в кабинет, пропустив Леонида Андреевича внутрь, закрыл дверь и повернул ключ в замке на два оборота.

 – Вот теперь, молодой человек, можно говорить и делать все, что вам захочется. Так что там передал Валерьян Никитович? – улыбаясь, приветливо говорил Иван Иванович, проходя к своему креслу и усаживаясь за стол.

 – Вот письмо просил передать Валерьян Никитович, – подавая конверт, говорил Леонид Андреевич.

Иван Иванович взял конверт в руки, удивленно покрутил его в руках.

 – Он что, больше ничего не передал? – удивленно спросил Иван Иванович.

Леонид Андреевич молча развел руками, не зная, что говорить в таких случаях, тихо сопел по-мальчишески. Он понимал, что от него, вернее от Валерьяна Никитовича ожидал Иван Иванович, закрывая дверь ключом на два оборота, но кроме поданного письма ему было нечего передать этому добродушному на вид старичку в очках, смущенно покручивающему конверт в руках и с недоумением ощупывающему его тощее содержание. Иван Иванович медленно разорвал конверт и извлек лист исписанной бумаги, медленно поднял взгляд на Леонида Андреевича и поверх очков разглядывал стоящего перед ним мужчину и тихо, но твердо сказал:

 – Вы можете идти, я сам извещу Валерьян Никитовича о результатах прочитанного…

 – Может, я подожду?.. – промямлил Леонид Андреевич.

 – Нет, я вас убедительно прошу уйти из кабинета, – твердо приказал Иван Иванович, не читая бумаги, аккуратно положив ее на стол, и проследовав до двери кабинета за Леонидом Андреевичем, и дальше по приемной, проводил его до коридора, где сновали люди, вышедшие с совещания. В коридоре добавился запах съестного, вроде жареного мяса с примесью плова, мысленно определил Леонид Андреевич. Ему страшно захотелось есть, он только сейчас вспомнил, что не ел со вчерашнего вечера. Чем дальше он продвигался по коридору, тем запах был сильнее и как только он миновал дверь зала, то на следующей двери увидел большую вывеску «Столовая». Слюна покатила изо рта Леонида Андреевича, он не успевал ее сглатывать, и она слегка выступала изо рта. У двери его остановили два молодых человека и спросили талон на питание. Все проходящие мимо люди сдавали желтенькие талончики одному из молодых парней и проходили в столовую. У Леонида Андреевича такого талона не было, и он вынужден был только с тоской посмотреть на счастливчиков, расхаживающих по залу столовой с полными подносами еды и на стоящих людей у стоек шведского стола. Он последний раз сглотнул накатившуюся слюну, окинул взглядом всех присутствующих и пошел, понуря голову по коридору к выходу.

На станцию метро «Лубянка» Леонид Андреевич приехал рано, ждать оставалось еще долго до назначенного часа. Он прошелся по переходу, проверяя, правильно ли он вышел из метро, все совпадало, как ему обрисовал мужчина, который сопровождал его на совещание. Как только он выходил из перехода, сразу было видно здание, на котором было написано крупными буквами «Кассы аэрофлота». Он зашел в переход, чтоб не потеряться в толпе снующих туда-сюда людей и стал в сторонке. Минут через десять к нему подошел мужчина похожий на бомжа, стоявший недалеко и просивший милостыню.

 – Слушай, браток, постой часок, другой на моем месте, вся выручка будет твоя. Клиентуру нельзя терять, только уйдешь, тут же другие перехватят, – попросил его бомж.

 – Так я же не знаю…э..э.. как это стоять и просить? – выдавил Леонид Андреевич из себя, смущаясь.

 – Да чего тут уметь, дело немудреное, я подскажу, как чего, – заверил его бомж.

 – А чего бы, не постоять, за душой ни копейки, есть хочется, аж в глазах темно, меня никто здесь не знает, стой себе и собирай милостыню, – подумал он.

 – Но у меня не тот вид, – робко отнекивался Леонид Андреевич.

 – У меня на всякий случай есть вывеска, – копаясь в широкой сумке, на которой крупными буквами было написано «Дорогие граждане! Меня обокрали, помогите добраться домой, в Челябинск. Кто сколько может, с каждым может случиться такое!»

Как только он открыл свою папку с бумагами, как его научил бомж, через некоторое время упала первая купюра пятьдесят рублей, потом еще и еще. Кидали деньги прохожие люди по переходу и сочувственно подбадривая. Купюры были большей частью десятки, но были даже сотенные.

Леонид Андреевич стоял хорошо одетый, при галстуке и все время бубнил, как проинструктировал его бомж. Голос его был тоскливо-жалостливый с легким надрывом.

 – Дорогие люди, не дайте мне пропасть и затеряться здесь, в Москве, помогите мне уехать отсюда, к себе домой, в Челябинск, – повторял Леонид Андреевич, поглядывая, как добавляются в папке купюры.

Он радостно, с каким-то азартом уже отбирал деньги из папки и осторожно, пока мало шло народу по переходу, их складывал и быстрым движением прятал в карман. Время было как раз после работы, и народ валил сплошным потоком и все кидали и кидали деньги в папку.

Уже прошло и время, которое было определено, чтоб его забирали, уже давно пришел бомж и принес ему покушать, а Леониду Андреевичу не хотелось уходить с вновь приобретенной работы. Бомж стоял чуть поодаль, тоже просил милостыню, но у него была другая трафаретина, что-то вроде отстал от поезда, потом он ее менял на помощь на операцию и на другие. Он предлагал сменить вывеску и Леониду Андреевичу, но тот не соглашался, уж больно хорошо все соответствовало под вывеску, и его вид, хорошо одетого человека, правдоподобно говорящего, что вот как бывает, обокрали и человек совсем беспомощный, без денег и не может уехать из Москвы. У Леонида Андреевича все соответствовало действительности, и у него не было ни копейки за душой, и его обокрали до нитки, и ему не за что было добраться домой, только не в Челябинск, а гораздо южнее и обокрали его не воры, а свой начальник.

Народу в переходе стало гораздо меньше и в папку стало падать все меньше и меньше купюр. Леонид Андреевич стал поглядывать по сторонам, ожидая того мужчину, который его отвозил на совещание, в кармане ощутимо добавилось денег, и он подумывал где-то купить покушать для себя и для своего шефа. И тут, как гром среди ясного неба, раздалось над самым ухом Леонида Андреевича, когда он наклонился, поправляя деньги в папке:

 – Леня, привет. А тебя как сюда занесло?

Леонид Андреевич поднялся от папки и уставился на мужчину, остановившегося около него. В переходе было темновато и ему приходилось всматриваться в лицо подошедшего.

 – Ты меня не узнаешь, Леонид? – спросил мужчина, улыбаясь.

И тут Леонид Андреевич узнал в подошедшем человеке старого друга Мишу, с которым они раньше работали в прокуратуре. Леонид Андреевич тогда ушел работать в службу судебных приставов, а Миша остался там, в прокуратуре, а теперь вот в Москве. Через несколько лет встретились в подземном переходе, Леонид Андреевич попрошайничает, а Миша, цветущий и радостный стоит перед ним.

Молчаливая минута затянулась, Леонид Андреевич обалдело смотрел на старого сослуживца и не знал, что сказать. Рассказать правду, в ней тоже было мало приятного, и он решил выкручиваться по предложенной бомжем легенде.

 – Миша, привет! Ты представляешь, обчистили до нитки, до копейки и обратиться не к кому, а домой на билет надо, вот и пришлось здесь стоять. Один хороший человек посоветовал, а я и согласился, другого выхода нет. Посчитал, что люди дали, все в порядке, хватает и на билет и на харч.

 – Ты как в Москву попал, зачем здесь? – засыпал вопросами Михаил.

Леонид Андреевич решил здесь сказать правду, как оно и было.

 – Да вот от организации послали с деликатным поручением, развести конверты по московскому начальству. Хорошо, что раздал конверты, а потом ограбили, а если бы ограбили с конвертами, за век бы не рассчитался.

 – Ну, надо же такое, Леонид, и меня послали от прокуратуры, тоже с таким же деликатным поручением, развести московскому начальству конверты, но мне на дорогу дали туда и обратно. Но подарки кой-какие купил жене, детям, вот только на билет и осталось, в пору хоть рядом с тобой становись. Ты знаешь, сколько раз сюда езжу с таким деликатным поручением, так и подмывает, взять и не отдать один конвертик. Надолго бы мне хватило, а у этого адресата не убыло бы, столько там нашего брата из периферии топчется. Но… потом подумаешь, все-таки доверяют, раз посылают, да и на работе держат, на хорошем счету и решаешь, да черт с ними, с этими… этими адресатами. Ты все, Леня, закончил…э…работу? – спросил Миша.

Видно было, что он был искренне рад встрече с Леонидом Андреевичем, да и просто, не с кем было перекинуться словечком, и Миша протараторил все это с каким-то удовольствием, или от скуки.

 – Да я…я должен зайти к одному э…э… хорошему человеку, вобщем, мне надо время для встречи… э...

 – Ну, хорошо, давай сейчас купим билеты, потом зайдем к твоему знакомому и поедем домой вместе, – предложил Миша.

И тут вынырнул, как из воды бомж и тихо, но твердо сказал:

 – Лене надо встретиться с человеком одному, а вам надо идти в кассы за билетом.

 – А что это за чучело, Леня? – спросил Миша.

 – Миша, это тот человек, о котором я тебе говорил, он меня выручил, ты иди один, а мы встретимся дома. Я, как приеду, сразу тебя найду, – попросил Леонид Андреевич Мишу.

 – Ну, как знаешь, я пошел за билетом и домой, а ты решай свои дела, – чуть с обидой в голосе, проговорил Миша, взял пакеты и пошел к выходу.

Постояли молча, Леонид Андреевич крутил головой, разыскивая своего встречающего.

 – Да не крути ты башкой, я тебя доведу до бассейна, – огорошил Леонида Андреевича бомж.

Тот смотрел на бомжа удивленными, широко раскрытыми глазами.

 – Ты все знал сразу и молчал? – спросил он.

– А ты как это себе представляешь, что ты появился, а я сразу к тебе в обнимку, и потом, ты денежку поимел, возможно, за всю свою жизнь самую честную денежку получил, подачку от людей, и, потом, тебе это дело понравилось, как я понял? – спросил бомж.

 – Может быть, ты во всем прав, и что я самым честным образом впервые добыл деньги от людей. Честно признался, что у меня нет денег, и мне их люди дали, не вымогая, не насилуя, не понуждая людей дать мне, а просто признался, что у меня нет денег на кусок хлеба и они добровольно, от души дали мне, кто сколько мог. Да, ты прав, мне даже понравилось, что вот так обратишься к людям, и они мне помогли. Но уж больно доверчивые люди, так может каждый стать и просить, а это уже обман людей, – обиженно высказался Леонид Андреевич.

 – Это ты так со своей колокольни решил, а народ спешит, торопится по своим делам и ему некогда вдумываться в каждую трафаретину. Он глянул, написано, что человека обокрали, да может такое, дай помогу, может и мне кто поможет, если со мной такое будет. Глянул, написано выгнали с работы, заболел, ну, это святое, каждый может заболеть. Вот и дают, ты думаешь, у меня зря написано столько трафаретов. Народ каждую секунду меняется и можно вывешивать любую себе рекламу, – улыбаясь, рассуждал бомж.

Вышли на улицу. Прошли мимо касс Аэрофлота, светился магазин «Продукты» с надписью «работает круглосуточно».

 – Мне же надо взять покушать Валерьян Никитовичу, да и себе тоже, нас никто не будет кормить, – грустно заключил Леонид Андреевич.

 – Это точно, вас кормить никто не будет, должников кормить у нас не принято до отдачи долга, а карточный долг – это святое, его надо отдавать, хоть самому не спать и не жрать, – твердо заключил бомж.

Прошли две улицы, и подошли к воротам.

 – Это было недавно, двое суток, а кажется что прошло много времени, когда они веселые, пьяненькие и беззаботные въезжали во двор через эти ворота на шикарной машине с большой суммой денег в чемодане, а сейчас он проходил пешком со скромной суммой денег в кармане, добытой попрошайничеством, – мелькнуло в мыслях у Леонида Андреевича.

 – Все равно то были не наши деньги, а эти в кармане мои, честно добытые деньги, – вслух произнес Леонид Андреевич.

Бомж подошел поближе к воротам и они, как по волшебному слову, медленно поползли, открываясь. Видно было, что этот человек здесь не впервой и его хорошо знали. Двери в здание открылись, и Леонид Андреевич прошел внутрь здания, а бомж, как растаял. Леонида Андреевича встретил уже знакомый молодой человек, который встречал их раньше и молча проводил в полуподвальное помещение и, как только спустились вниз, он вернулся наверх, оставив Леонида Андреевича одного около большого бассейна, как бы делай выбор, или бери и топись в бассейне, или оставайся и живи.

 – Валерьян! – тихо позвал Леонид Андреевич.

Сразу, как эхом, отозвался хрипловатый голос Валерьяна Никитовича.

 – Леня, Леня, я здесь, – гулкий отзвук голоса прогудел по залам полуподвального здания.

Леонид Андреевич пошел на голос и подошел к малому бассейну. В зале было слабое освещение и Леонид Андреевич, прищурясь, вглядывался по сторонам, а потом опустил свой взгляд в бассейн и увидел своего шефа в бассейне.

 – Чего ты там делаешь? Вылазь оттуда, я есть принес, там колбаски, кефир взял, вобщем, поужинать есть что, – с радостью в голосе докладывал Леонид Андреевич.

 – Да не могу я вылезти отсюда, Леня, эти сволочи приковали меня цепями и я сижу здесь с тех пор как ты ушел. Ну, говори, говори же скорей, Леня, ты собрал деньги? – с мольбой в голосе спросил Валерьян Никитович, слезы сами непроизвольно текли из глаз по щекам, смахнуть было нечем, они медленно капали в воду бассейна, а маленькие рыбки тут же подхватывали их, чуть соленоватые капельки.

Леонид Андреевич решил рассказать всю правду о своем посещении совещания и вручении писем его доверенным, или, как говорил он, лучшим его друзьям. Несколько раз Валерьян Андреевич перебивал рассказ Леонида Андреевича возмущениями и восклицаниями:

 – Не может быть, Леня! Я же их считал своими друзьями, коллегами, в конце концов. Неужели все хохотали? Что же это за люди, с каждым же может такое случиться, я же не просто так, дай и все, я же с отдачей?

 – Знаешь, Валерьян, я сегодня понял, что совершенно чужой человек, может быть гораздо надежнее друга, коллеги, или родственника. Вот мне сегодня давали деньги совершенно чужие, незнакомые люди, но добровольно, от всей души и знали точно, что я их никогда им не отдам их деньги, без всякого принуждения, вымогательства или шантажа, как это мы делаем на работе и нам приносят взятки, а здесь совершенно бескорыстно…

 – Ну, ты Леня хватанул, нашел, с чем сравнивать, люди помогли и побежали по своим делам, а в нашем деле он никуда не убежит, на нашей стороне закон, плюс мы о нем многое знаем, исследуем его, а уж потом он нам принесет свои денежки. Потом, Леня, суммы несоизмеримы, твои, принесенные с перехода и наши, получаемые за результат нашей кропотливой работы, – рассуждал Валерьян Никитович, стоя голым, в чем мать родила, и прикованный цепочками к стенкам бассейна, по шейку в воде.

 – А эта сволочь все щиплет и щиплет. Веришь, Леня, все тело ноет, искусанное этими рыбками. Если освобожусь от цепей, всех на одной сковородке пожарю, причем без масла, – замахав руками и ногами, возмущался Валерьян Никитович на рыбок.

Леонид Андреевич вспомнил свое сидение, или точнее, лежание в плавнях и укусы комаров, нет, армады комаров. Вот когда один зудит над ухом, и ты отмахиваешься и то неприятно, а когда тучи насекомых и стоит сплошной гул от сливающихся одиночных писков, тогда только понимаешь, насколько их много. Когда кусает один, и ты крутишься его прогнать, и тело вокруг укуса горит и чешется, это больно и противно. Но когда гудящая многомиллионная армада монстров нападает на тебя и каждый из них норовит укусить, и как можно больше высосать твоей кровушки, вот тогда ты понимаешь, что такое кошмар.

Леонид Андреевич закончил свой рассказ, положив заработанные подаянием деньги.

 – Вот все наши ресурсы, Валерьян, я подсчитал, хватает на один билет, завтра надо идти в переход, собирать деньги на второй билет, я уже никому, ничего не верю, помощи нам ждать не откуда, – с тоской в голосе заключил Леонид Андреевич.

 – Леня, ты не прав, мне надо поехать в министерство, – в особых случаях службу судебных приставов Валерьян Никитович называл министерством, видимо для поднятия престижа и принятия высокого статуса ведомства, – встретиться самому с людьми и решить вопрос о займе денег. Я им столько носил, возил, что такую мелочь они мне должны просто так дать, просто возвратить раннее полученное от меня, – убеждал шеф своего подчиненного.

Хотя он и сам не знал, как ему выпутаться из цепей, крепко привязанных за стенки бассейна.

Леонид Андреевич поставил столик к бассейну, нарезал колбасы, хлеба и стал кормить Валерьян Никитовича. Тот жадно хватал колбасу, заедая хлебом, и опять раскрывал рот.

 – Ты знаешь, Леня, как я тебе благодарен, ты настоящий друг, не кинул меня, не бросил одного, я тебе по гроб обязан. А эта рыбья стая искусала мне все тело, особо выступающие части, уже все онемело, а только осталась одна боль, как только дотрагиваются до тела, все мышцы натягиваются, как струны и ощущается каждое маленькое прикосновение. Когда-то читал, что самое страшное наказание и пытка, это медленное капание воды на темечко. Представляешь, Леня, кап, кап и все в одно место, вот так и мне эти сволочи рыбы, хвать, хвать и все за одно место. Лучше бы хапнули в одном месте, оторвали бы кусок, пусть больно, пусть поболит и заживет. Здесь же каждую секунду ждешь, где же сейчас куснут и хвать, а потом в другом месте и так тысячи укусов в минуту, мне так и кажется, что меня рвут собаки на части, – тараторил Валерьян Никитович.

Видно было, что он соскучился в одиночестве и истосковался по человеческому общению.

 – Я знаю, Валерьян, когда был в плавнях, то же самое было со мной, только меня кусали комары. Вот когда, я тебе говорил, ты смеялся надо мной, а я тебе говорил, как это больно и страшно, когда на тебя нападают целые армады маленьких существ и каждая тварь желает тебя укусить, – с горечью в голосе, вспоминал Леонид Андреевич.

 – Леня, друг, ты только не уходи от меня, ложись здесь рядом, остаток ночи проведем вместе. Ты около бассейна постели чего-нибудь и ложись рядом со мной. Ты бы знал, как мне сейчас плохо и обидно, что я вляпался в такое дерьмо. Ну, ничего, завтра пойду в министерство и на все вопросы найду ответы.

Остаток ночи был беспокойный. Валерьян Никитович все время чертыхался в бассейне, от рыбок, а те все время, и ночью тоже, пощипывали его тело. Иногда он выл, Леонид Андреевич просыпался и смотрел на своего шефа, тот, с закрытыми глазами, опирался о стенку спиной, слегка подвывал, как подвывает и поскуливает потерявшаяся собака.

Утром пришел Саша и тихо подошел к малому бассейну. В бассейне, наклонив голову, дремал Валерьян Никитович, а около бассейна, на топчане, на котором делали массаж, скорчившись, лежал Леонид Андреевич.

 – Что будем делать дальше, гроза всех алименщиков, неплательщиков налогов и долгов? – улыбаясь, спросил Саша, наклоняясь к бассейну.

Валерьян Никитович вздрогнул всем телом, этим самым, спугнув рыбок от своего тела, вода вокруг него забурлила.

 – Саша, Санек, я клянусь отдать долг, только вытащи меня из бассейна от этих пираний, это же сплошной ад, кошмар, сумасшествие…

 – Нет, Валерьян, это не пираньи, это скромные китайские, безобидные рыбки, которые делают тебе рыботерапию. А потом, если и дальше будешь тянуть с отдачей долга, выпустим на твое подготовленное тело настоящих пираний, которые по тем местам, где общипали эти скромные трудяги, в один миг разорвут тебя, как барбосы фуфайку, – спокойно рассказывал Саша технологию дальнейшей экзекуции.

 – Санек, Сашок выпусти из бассейна, рыбки причиняют мне такую страшную боль, что нет терпения, там у меня раны, ну имей ты хоть чуть ко мне сожаление, – скулил Валериан Никитович.

 – Выпустить не вещь, взял ключиком, повернул оборотик и ты свободен, а вот чтоб человек осознал, прочувствовал и понял, что и другим бывает так больно и обидно от несправедливости. Это гораздо тяжелее, бывает требуется не одно испытание, не одну провести экзекуцию, не один год, а многие годы и человек бывает так и не понимает, что когда тебе хорошо за счет другого, то другому бывает во сто крат плохо…

 – Я уже все осознал, Санек, прочувствовал и понял, что надо думать и за других, и за друзей, и за близких, и за свое окружение, – подобострастно тарахтел Валериан Никитович.

Сейчас он был в таком состоянии, что мог говорить, делать все, что ему скажут. В этих случаях говорят, что родную мать продаст, не моргнув глазом.

 – Да ладно тебе, Валериан, клятвы давать, поживем, увидим.

Саша поднялся от бассейна и махнул рукой стоящему невдалеке молодому парню.

 – Расшнуруй его, посмотрим каков фрукт на самом деле, – сказал он и пошел в соседнюю комнату, где на столе был накрыт завтрак.

Что-то клацнуло, замки открылись, и Валериан Никитович почувствовал, как ослабли цепи, пошевелив руками, они попадали с рук на пол бассейна и о…чудо, он свободен. Еле передвигая ногами, он подошел к лестнице, и даже вода, по которой двигался Валериан Никитович, приносила ему страшную боль во всем теле. Ступни ног, при каждом шаге, шпыряли такими коликами, что отдавалось в голове страшной болью. Он медленно подошел, как тяжело больной, к лестнице и издал страшный крик и, застонав, посмотрел на руки, они были все красные, как свежее мясо, только полосочки от ремешков были настоящее тело, которое было у него до посадки в бассейн. Маленькие китайские рыбки все тело так обработали, что до всего тела было больно дотронуться. Валериан Никитович осмотрел себя и ужаснулся, все тело было красным и он вспомнил, как он мальчишкой был в Сухумском питомнике для обезьян, у которых были попы красные и блестели. Вот сейчас такое же тело было у него, Валериана Никитовича.

 – Ничего, все пройдет, вот выберусь отсюда, отлежусь, отдохну, а там и в теплые страны смотаюсь, – размышлял Валериан Никитович.

Леонид Андреевич засуетился около лестницы, не зная как помочь своему начальнику.

 – Валериан Никитович, может подать одеяло, может чего еще? Ну чем мне Вам помочь? – взмолился Леонид Андреевич.

 – Ты видишь, я не могу ходить, лазить, ползать, а ты лезешь со своими предложениями. Мне дуновение своего дыхания причиняет огромную боль, а ты «одеяло», – передразнил Валериан Никитович Леонида Андреевича.

Наорав на своего подчиненного, Валериан Никитович медленно, шаг за шагом, стал выбираться по лестнице наверх из бассейна. Леонид Андреевич стоял около лестницы, бестолково топтался, не зная чем помочь своему начальнику. Казалось, что лучше было бы так больно ему, Леониду Андреевичу, чем его начальнику, но вспомнив ту жаркую, душную ночь на лиманах и миллионы жужжащих, жалящих комаров, Леонид Андреевич вздохнул, и холодок мороза пробежал у него по телу.

 – Врагу не пожелаешь, – тихо пробурчал он.

Валериан Никитович попробовал одеться, но чуть одежда дотрагивалась до тела, как он начинал стонать и отстранять одежду. На столе стояла полулитровая банка с кремом, видимо ее оставил Саша. Леонид Андреевич взял в руки банку и, увидев этикетку, хотел прочитать, но она была исписана вся иероглифами.

 – Леня, что там написано? – спросил Валериан Никитович.

 – Не по-нашему написано, видимо китайское, а что к чему, не разобрать, – пояснил Леонид Андреевич.

 – Леня, раз рыбы китайские, то и крем китайский, а может рыбий жир, но все равно китайский. Открывай, наверное мазать после рыбок тело, – догадался Валериан Никитович.

Леонид Андреевич смазывал тело шефа мазью очень обильно и старательно.

 – Леня, больно, старайся нежнее водить руками по телу. Знаешь как больно, Леня, – чуть не плача, пожаловался Валериан Никитович своему подчиненному.

 – Знаю, я когда попал в плавни, на меня набросились несколько миллиардов комаров, так я на второй день был опухший…

 – Да брось ты сравнивать, нашел с чем сравнивать, укус комара с этими пираньями, кишащими в бассейне, – оборвал своего подчиненного Валериан Никитович.

Леонид Андреевич слегка обиделся и отошел к столу, где он любезно подготовил завтрак из принесенных им продуктов после выпрашивания милостыни в переходе метро.

 – Брось обижаться, Леня, ты лучший друг, мы теперь до гроба друзья. Вот сейчас позавтракаем и я поеду в министерство, найду денег и выберемся мы с тобой отсюда и закончатся наши мучения. Будем вспоминать все произошедшее, как страшный сон, – Валерин Никитович уже оделся, и видно было по нему, что ему стало гораздо лучше после китайской мази, но сидеть он не мог, ел и пил чай стоя.

Ели молча, каждый думал про свое, но и в думках их объединяла одна общая мысль, как выбраться побыстрее из этого, на первый взгляд, очень привлекательного подвала, ставшего таким ненавистным, что, казалось бы, сейчас скажи, чтоб они уходили и они побегут.

Послышались шаги, и вскоре подошел к столу Саша.

 – Извиняйте, разносолы должникам не подаем. Значит так, ты, Валериан Никитович, идешь в службу судебных приставов страны, к своему начальству и, как обещал, возвращаешься с деньгами, а Леонид Андреевич остается за тебя. Если тебя не будет до вечера, мы сажаем его на цепь к миллионам китайских рыбешек и делаем ему рыботерапию, пока ты не появишься и не погасишь долг. Что-то у тебя вид кислый стал, Валерьянка, или ты не согласен? Может ты не обещал? Может ты хочешь к рыбкам? – спросил Саша, улыбаясь, у Валерьяна Никитовича.

 – Нет, нет и еще раз нет, я обещаю, я клянусь детьми, матерью, чем и кем угодно. Поверь мне, Саша, я пойду в министерство, найду деньги, принесу сюда и отдам. Выручу лучшего друга своего Леню. Он мне ближе родного брата, – клялся Валерьян Никитович.

 – Ну- ну, сходи в свое министерство и возьми там денег, но, насколько я знаю, там чиновники только умеют брать деньги, а давать, они не знают, что это такое. Может, ты будешь исключением, – с издевкой заключил Саша.

Казалось бы, он говорил шуточные слова, но Саша говорил их серьезно и из-под бровей на Валерьяна Никитовича смотрел серьезный, пронизывающий взгляд.

Саша ушел, оставив на столе документы и вещи Валерьяна Никитовича. Остались наедине два страдальца, начальник и его подчиненный, молчаливая пауза затянулась.

 – Так, Леня, сколько у нас осталось денег? – спросил Валерьян Никитович, нажимая на слово «у нас».

 – Да вот все, что есть, – выгребая все содержимое из карманов, говорил Леонид Андреевич.

На столе лежали мятые бумажки денег и небольшая горка мелочи.

 – Да, не густо, но чем богаты, тем и рады.

Валерьян Никитович сгреб все в сумку, взял документы и свои вещи и пошел к выходу.

 – Валерьян Никитович, не бросай меня, не оставляй меня одного, не дай пропасть. Оставишь – пропаду, заедят же эти твари, те в плавнях не сожрали, так здесь китайские сожрут. Сам же говоришь, что эти еще злее наших комаров. Я буду ждать с нетерпением, мне день годом покажется, – ныл Леонид Андреевич, шлепая босыми ногами по полу за Валерьяном Никитовичем.

 – Да не ной ты, Леня, все будет хорошо, никто тебя тут не сожрет. Комары, да не сожрали, а то какие-то невинные твари, китайские рыбки и сожрут? Смотри на жизнь веселее, все будет хорошо, – улыбаясь, успокаивал Валерьян Никитович Леонида Андреевича.

На выходе охранник преградил путь Леониду Андреевичу, пропуская Валерьяна Никитовича.

 – Так ты меня не оставишь, не бросишь? – с дрожью в голосе, спрашивал Леонид Андреевич, насторожившись на смех Валерьяна Никитовича.

 – Не оставлю, не брошу, – послышался из-за двери ответ Валерьяна Никитовича.

… Время тянулось долго в ожидании для Леонида Андреевича. Казалось бы, уже должно бы быть 15-16 на часах, а было всего половина первого. Леонид Андреевич сидел за столом, лежал на топчане, а в комнату, где находился бассейн с китайскими рыбками он не заходил и старался не вспоминать. Страх неизвестного, неизведанного появлялся в глазах Леонида Андреевича, лицо его перекашивала гримаса испуга при одной лишь мысли, что, не дай Бог, не вернется Валерьян Никитович обратно к вечеру… и ему придется сидеть в бассейне с рыбками. Он издавал стон, как при страшной зубной боли и вспоминал вылезавшего из бассейна Валерьяна Никитовича, тело которого было красным, как будто с него сняли кожицу, все выступающие части тела казались еще краснее. Глядя на его тело, Леонид Андреевич не узнавал своего шефа, только поднимая глаза вверх, на лицо, он узнавал в нем того прежнего Валерьяна Никитовича.

 – Надо же, такие маленькие твари, а сколько приносят человеку боли? – подумал Леонид Андреевич и, вспомнив жуткую ночь в плавнях с армадой комаров, поежился. По телу пробежал холодок, и легкая дрожь тела вызвала легкое постукивание зубов.

Наверху зашумели все громче и громче и послышались громкие шаги по лестнице. Вниз спустился Саша и грозно подступил к Леониду Андреевичу:

 – Ну что, сволочи, сговорились? Отвечай, был уговор? – наступал с криком Саша на Леонида Андреевича.

Тот, ничего не понимая, крутил головой по сторонам, ошалело вытаращив глаза на Сашу. По поведению и виду Леонида Андреевича Саша понял, что он ничего не знает и не ведает, что случилось.

 – Я…я…не…не…по…ни…маю, что случилось? Я не выходил отсюда, – заикаясь, Леонид Андреевич тихо плакал, крупные капли слез стекали по щекам и капали на пол.

Он стоял на коленях, не помня, как это случилось, что он оказался на полу на коленях и, не понимая, что случилось там, наверху.

 – Твой начальник сбежал домой, сейчас позвонили ребята со столицы Южного края, что он появился там, – пояснил Саша, когда окончательно понял, что Валерьян Никитович обманул не только его, но и своего подчиненного, которому клялся в вечной дружбе и преданности. Через минуту, когда до сознания Леонида Андреевича дошло, что произошло, он тихо застонал и повалился с колен на пол, согнувшись калачиком, не издавая ни единого звука. Саша быстро наклонился к нему и пощупал пульс, он еле был слышен.

 – Вот этого мне еще не хватало, кто ж поверит, что он сам помер от страха. Валера, быстро скорую, и тащи сюда нашатырь и все, что есть из лекарств от сердца, – прокричал Саша охране.

… Леонид Андреевич открыл глаза, посмотрел затуманенными глазами по сторонам. Перед ним сидел доктор в белом халате, держа в руке шприц.

 – Ну, слава Богу, кажется, пронесло. Стал смотреть, знать будет жить, как говорят доктора, – пошутил доктор.

 – Ну, ты, Леня, задал нам трепки два часа, целый консилиум врачей собрали, считай, заново родился, с того света вернули тебя врачи, – обрадовано говорил Саша.

Врач еще один сделал укол, дал таблетку и все ушли, остался один Саша и охранник. Видя потухшие и расширенные от страха глаза Леонида Андреевича, Саша поспешил успокоить Леонида Андреевича, чтоб второй раз не вызывать врачей и еще успеют ли они на этот раз спасти Леонид Андреевича.

 – Я-то думал, что ты заодно с Валерьяном Никитовичем, поэтому и припугнул тебя, а вижу, что ты ни сном, ни духом не ведаешь, что творит твой начальник. Ты сегодня поспи наверху, в гостинице, а завтра тебя в аэропорт отвезет Валера и на самолете домой. Билет на самолет завтра будет в машине, вещи твои уже собрали. Так что отдыхай, если чего нужно, скажешь охране, они все исполнят, – тихо говорил Саша.

 – У ме..е…ня денег нет, – выдавил из себя Леонид Андреевич.

 – Денег не надо, пусть будет это за счет криминальной стороны, – пошутил Саша.

Наверх до номера гостиницы его довели охранники, и, войдя в номер, он увидел хорошо накрытый едой стол, но есть не хотелось. Леонид Андреевич лег на мягкую кровать и, как провалился в пуховое мягкое постельное белье. За последние дни он так устал, мало спал и много пережил событий. Проснулся он ночью, посмотрел на часы – было два часа, сильный голод мучил Леонида Андреевича, он только теперь ощутил страшный голод. Сел за стол и стал есть все подряд. Продолжительное время он основательно ничего не ел, разве что перекусывал колбаской с хлебом, купленными на деньги от подаяния. После еды он снова уснул крепким сном.

Утром в дверь тихо постучали. Леонид Андреевич уже брился.

 – Я сейчас, заходите, – ответил он.

 – У тебя 30 минут и выезжаем, – ответил охранник.

Вскоре принесли завтрак, Леонид Андреевич быстро перекусил и вышел к машине.

В аэропорту началась только что посадка. Леонид Андреевич сел в самолете в свое кресло и… тихо, тихо засопел и уснул.

 – Просыпаемся, подлетаем, – теребила его стюардесса.

Из столицы своего родного края в районный городок он добрался за два часа. Они показались ему быстрым мгновением, всю дорогу он размышлял о случившемся, о жизни, об отношениях между людьми. Как все просто и ясно казалось ему, а после случившегося, оказывается, как все сложно и запутанно. Но, передумав многое, он так и не пришел к единому мнению, как же себя вести дальше. Ему вся эта ситуация напоминала ту историю, которая была после плавней и той кошмарной комариной ночи, но тогда он не задумывался и знал точно, как себя вести с начальством, а теперь эта проблема была на первом месте. Голова шла кругом, что делать, как вести себя с Валерьяном Никитовичем.

 – Да, съездил доверенным лицом от управления службы судебных приставов, – промелькнуло у него в голове, – оказал великое доверие его непосредственный начальник, Валерьян Никитович, все свои сбережения, до копеечки в Москву, все, что было нажито уловками, изворотами, шантажом, угрозами, обманом и всем тем, чем был богат опыт судебного пристава.

Дома жена Ксюша, всплеснув руками, запричитала, затараторила, помогая ему раздеться.

 – Ну, что ты своей любимой женушке купил? – открывая сумку, ошарашила вопросом она своего мужа, Леню.

 – Ксюша, какие подарки, меня скорая забрала и я пролежал в больнице. На скорой к самолету подвозили, – соврал он жене, – ни одной копейки за душой и в кармане, – сказал откровенную правду Леонид Андреевич.

 – Леня, ты же забрал с собой все наши деньги, даже можно сказать, деньжищи, все наши сбережения, мне только на хлеб оставил, – причитала жена.

 – Все, Ксюша, прекрати ныть. Нет денег ни копейки и все тут, – перебивая жену, отрезал Леонид Андреевич.

Жена знала мужа хорошо, если он сказал так, то лучше не продолжать разговор на эту тему и не производить никаких дополнительных подсчетов и выводов.

Утром на работу Леонид Андреевич пришел пораньше, чтоб посмотреть, как бы со стороны, как его будут встречать его сослуживцы. Как ни присматривался к своим подчиненным Леонид Андреевич, но никаких изменений он не замечал. Каждый работник, приходящий в его кабинет так же, как и раньше вежливо и уважительно ему отвечал или спрашивал, и ничего необычного не было ним замечено. Леониду Андреевичу как-то даже стало обидно, что его отсутствие никого не интересовало и мало кем было замечено. Ничего никто не расспрашивал, и никто ничего не рассказывал, кроме тех вопросов, которые интересовали его, и которые он задавал сотрудникам. Поразмыслив, он понял, что его подчиненные так же жили своей жизнью, как и он. Копошились в своих бумагах, в своих делах и его осенила мысль, что так же, как и он от начальства скрывает свои делишки, так же и они, его подчиненные, взымают взятки, минуя его, и так же, как и он, погрязли в коррупции, обдирая людей при каждом удобном случае. Нет, это не оттого, что Леонид Андреевич не знал, не ведал про все действо своих подчиненных. Нет, он прекрасно знал, на что каждый его подчиненный был способен. Разница была в том, что тогда он как-то действовал автоматически и особо не задумывался, что к чему и как, а тут он ощутил всем своим чутьем и сознанием, что каждый его подчиненный откачивал, как насосом, из кармана каждого приходящего клиента в службу судебных приставов. Они точно так же, как и он, изучая дело, прикидывали, с какой стороны они будут иметь себе навар из этого дела в карман. Как какой-то переключатель щелкал в его голове и, беседуя с подчиненным, и, изучая принесенное дело, он отчетливо прочитывал между строк мысли, сидящего напротив него подчиненного. После некоторого раздумья он решил проверить свои мысли на каком-нибудь подчиненном. Он вызвал одного из приставов-исполнителей и, просмотрев документы по исполнительному производству, у него в голове четко вырисовывалась определенная сумма взятки. Как он ни пытался отогнать из головы мысли этой цифры, убеждая себя в другом, прочитывая еще и еще раз дело, но при обобщении дела эта сумма взятки четко всплывала у него в голове. Как только начальник озвучил эту цифру подчиненному, тот заерзал на стуле, двигая и передвигая бумаги дела на столе, и что-то невнятное мямлил в ответ.

 – Ты эту сумму взятки предлагал человеку? – решил прямо спросить у подчиненного Мартыненко.

Тот, потупив взгляд в пол, еле прошептал:

 – Да.

 – Ты с ума сошел, это же пятьдесят процентов от всей суммы долга? – не выдержал начальник и заорал на подчиненного.

 – Так понимаете, Леонид Андреевич, чем больше я возьму с клиента, тем больше я смогу отдать вам, – прямо, без обиняков заискивающим голоском выпалил пристав-исполнитель.

 – Действительно так, – подумал Мартыненко, но подкатившийся ком к горлу не дал ему закончить эксперимент.

Слабые позывы в туалет резко начали усиливаться и начальник, ни слова не говоря, резко пошел к выходу из кабинета и быстрым шагом пошел по коридору к туалету. В свой, кабинетный туалет, как правило, при своих сослуживцах он не ходил.

 – Нет, ничего не проходит, – возвращаясь из туалета, подумал он.

Следующий эксперимент начальник решил провести с дознавателем по особо крупному делу, где фигурировали большие суммы.

Дознаватель явился с заместителем начальника.

 – Знать сумма взятки будет заоблачной, взял сообщника, чтоб показать, что большая взятка согласована с заместителем начальника отдела и делится будет на двоих, – прикидывал мысленно Мартыненко.

За весь период просмотра дела начальником, его подчиненные вели себя беспокойно.

 – Так, уже пристав-исполнитель доложил своим коллегам о посещении его кабинета, – подумал Мартыненко.

Досмотрев только до половины дела, а сумма уже выплыла у него в мыслях огромная.

 – Так это же 2/3 от суммы дела, – не выдержал он и заорал на подчиненных.

 – Вы правы, правильно подметили, но и общая сумма дела большая и нас целый почти отдел, а потом вам, Леонид Андреевич, надо побольше отдать. Как-никак, а в Москву ездили, поистратились, а Москва, как известно, любит денежки, – лепетал его заместитель Остап Николаевич.

Все знали о поборах с клиентуры, но чтоб вот так, в открытую, обсуждался вопрос дележа взятки, это негласно категорически запрещалось. Это было неписанным законом, никогда, нигде не упоминать ни факт взяток, ни сумм взяток, ни для кого они берутся. Все понимали, что они берутся и не для того, чтобы раздавать их нищим или малообеспеченным людям, но все это было, какой-то ажурной тайной.

 – Вон отсюда, Вы еще кучками разложите на столе деньги. Совсем обалдели, пока я отсутствовал, разболтались совсем без меня, – Мартыненко кричал меньшей частью от возмущения вольности произносимых запрещенных тем в кабинетах отдела, а в большей части из-за того, что при подобных разговорах у него опять подступил огромный ком слюны и воздуха, и появилось нестерпимое желание бежать в туалет.

По опыту начальник уже знал, что это признак побега в туалет по серьезным вещам. Как только подчиненные ушли из кабинета, он, как мог спокойнее прошел в свой туалет.

 – Да, видимо все надолго и всерьез, – подумал Мартыненко, выходя из туалета.

 – Сиди, не сиди дома, а когда-то надо ехать в столицу края к своему начальству, – много раз подумывал Леонид Андреевич об этом.

Мартыненко сильно подмывало узнать, как там поживает Валерьян Никитович, но он не звонил начальнику, да и Валерьян Николаевич не звонил. По звонкам с сотрудниками управления он вкратце знал общую картину дел у начальства, но при его должности начальника районного отдела службы судебных приставов, этого не вполне достаточно. Чтобы оставаться и дальше на этой должности, он обязан держать руку на пульсе жизни управления, иметь своих осведомителей из доверенных лиц работников управления, которые должны докладывать о положении дел в управлении и самое главное отношение начальника к нему. Конечно же, не производственных показателей, а тех дел закулисных, которые определяют внутреннее содержание настроения всего управления, но особо важно, настроение самого руководителя управления Шапкина Валерьяна Никитовича.

Как он встретит Леонида Андреевича, что скажет в оправдание своего побега из Москвы, оставив его, Леонида Андреевича, вместо себя, на съедение пираньям. При мысли о том, что скажет Валерьян Никитович в оправданье, Леонид Андреевич улыбнулся и тихо произнес:

 – Что он может сказать? Да он ничего и не будет говорить, он давно забыл за меня, Леонида Андреевича, остался, да и остался, мог бы и не возвращаться. Другого начальником назначит вместо него, который меньше про него знает, да и вся недолга.

Собирался Леонид Андреевич в поездку в управление очень продуманно. Из дому брать было нечего, теперь была надежда только на свой отдел, своих работников отдела службы судебных приставов. Вся его дальнейшая жизнь, вся его дальнейшая судьба зависела от клиентуры, которые обращались за помощью к судебным приставам.

Леониду Андреевичу в последнее время везло. После того, как он отделался легким испугом, уехал из Москвы, оставленный Валерьяном Никитовичем вместо себя для отсидки, клиенты шли прямо один за другим, как говорили сотрудники отдела, ровными косяками. Каждый клиент шел в отдел с надеждой и глубоким убеждением, что вот тут-то ему и помогут. Но основная задача сотрудников отдела состояла в том, чтобы изучив положение финансовых дел по исполнительному производству, нащупать именно ту точку, на которую при малейшем нажатии, с меньшими затратами во времени, можно иметь наибольшую прибыль для себя и в целом для отдела. Все сотрудники отдела знали прописную истину, что должник является основным источником финансирования сотрудников отдела судебных приставов. По своей специфике человеческого характера, кому должны деньги, всегда считают, что ему обязаны вернуть деньги, его деньги. Это наивное убеждение взыскателя и помогает работникам службы судебных приставов иметь хорошие деньги в своем кармане. Стоит только подогревать это убеждение у взыскателя, а вести свою работу с должниками. Вот основной источник доходной части сотрудников ведомства приставов. Никуда не денется должник от приставов, только остается вовремя появиться у должника и сесть ему на хвост, как говорят у судебных приставов, и деньга повалит им. Стоит приставам представить картину исполнительного производства так, чтоб у должника поползли глаза на лоб и слегка выпучились, вот и все, что нужно наговорить и сделать с должником, а потом лепи из него, что пожелаешь, как из пластилина. За свою работу в прокуратуре, а затем в службе судебных приставов Мартыненко Леонид Андреевич настолько насобачился в этой части своей профессии, что он нюхом стал чуять с кого и сколько можно иметь по официальной и не по официальной частям себе в карман. Так сказать, трудился он в поте лица, рано уходил на работу и поздно приходил домой. Плохо было то, что как только подходили разговоры о взятках, ему приходилось держаться ближе к туалетам.

Мартыненко сильно похудел, осунулся, его сильно изводил организм, реагировавший на разговоры о получении взяток. Пару раз он едва-едва успевал в туалет.

В поездку в управление его провожали всем отделом. Все оставляли себе малую часть, а большую часть отдавали Леониду Андреевичу, тем более, что он сам трудился больше всех для добывания этих сумм, которые так были нужны для поездки к очередному первому числу в управление.

Управление встретило Леонида Андреевича тихими коридорами, что удивило приехавшего. Что-то было необычно в этой тишине, раньше было в эти дни шумно в коридорах. Сейчас каждая группа приезжала из района, проходилась по кабинетам управления и тихо, без лишнего шума и без того застолья, которое присутствовало раньше, уезжала восвояси, по домам. Что-то было вроде и так, но что-то было и не так, как раньше. Леонид Андреевич внимательно ходил по кабинетам управления, где его встречали радушно, но с какой-то осторожностью. Но, походив по кабинетам, Леонид Андреевич заметил за собой новую особенность своих возможностей. Разговаривая с каждым из сотрудников управления, он каким-то внутренним чутьем улавливал желание собеседника. Он прочитывал по глазам, по мимике лица, по интонации голоса говорившего с ним человека, мысли и желания, что от него хотят получить, или иметь. Вначале он даже не поверил своему чувству, ощущениям, что ему подсказывал организм, и что у него откладывалось в голове. Но мысль снова и снова отстукивала цифры в голове, которые исходили от собеседника. Поговорив с одним, с другим, с третьим, он понял, что это у него внутреннее состояние, возможности его души.

 – Вот этого мне еще не хватало, – застонав еле слышно, прошептал Леонид Андреевич.

 – Что Вы говорите? – спросила беседовавшая с ним сотрудница.

 – Нет, ничего, Тамара Ивановна, я про себя, про свои заботы, – оправдывался Леонид Андреевич.

 – Сколько не ходи вокруг да около, а идти к руководителю управления Шапкину Валерьяну Никитовичу пора, – подумал Леонид Андреевич и направился в приемную.

Две секретарши Валерьяна Никитовича, вскочив с мест, защебетали вокруг него и снова мысли Леонида Андреевича закрутились про этих женщин и про то, чего бы они хотели от него.

 – Если вас всех ублажать, тут не хватит никаких денег, – мелькнуло у него в голове, согласно их мечтаний. Тем более, Леонид Андреевич дал себе зарок, что он восстановит свое положение короля подачек в управлении, только начнет изначально с руководителя управления Валерьяна Никитовича.

Видя, что с Леонида Андреевича ничего не стрясешь, секретарши демонстративно пригласили его к руководству.

Зашел в кабинет Леонид Андреевич тихо и встал у двери, прикрыв ее за собой. Стоять и наблюдать за начальником, сидящим за своим столом, было дальше неудобно, и Леонид Андреевич слегка кашлянул.

 – Чего стоишь там, у двери, Леонид Андреевич, проходите и садитесь за стол, – предложил Валерьян Никитович.

По тону и по обращению Леонид Андреевич понял, что разговор с начальником ему ничего хорошего не предвещал и будет нелегким для него и возможно последним. Встретившись с начальником глазами, Леонид Андреевич не ощутил никаких желаний в душе Валерьяна Никитовича. С него, Леонида Андреевича, ничего не ожидал и не желал иметь начальник.

 – Дела совсем плохи, – мелькнуло в его голове.

 – Как поживаете, Леонид Андреевич? – спросил твердым голосом Валерьян Никитович.

Все это прозвучало так, как вроде не Леонида Андреевича бросил Валерьян Никитович, на съедение пираньям, а наоборот.

 – Да ничего живем, трудимся в поте лица, план выполняем, с долгами боремся, да и прочее, – запинаясь и растягивая слова, отвечал Леонид Андреевич.

 – Это, что живете и трудитесь неплохо, тем более, что план выполняете и с долгами боретесь, это тоже хорошо. А вот прочее меня интересует. Почему это вы в новом начинании управления, между прочим, в хорошем начинании вы не участвуете? – спросил руководитель управления.

Леонид Андреевич стоял ошарашенный, такой новостью, о которой он не имел никакого понятия. Даже не представлял, о чем шла речь. Какое начинание в управление было сделано, о котором он не знал?

 – Мне ничего не сообщали, – промямлил Леонид Андреевич.

 – Вы ждете, когда спустят директиву, когда вам разжуют, – начинал распаляться Валерьян Никитович.

Он поднялся и подошел поближе к своему подчиненному. Как только Валерьян Никитович подошел поближе и Леониду Андреевичу ударил в нос ему знакомый запах, который исходил всегда и от него при разговоре, тем более, дачи взяток. Леонид Андреевич сразу все понял, что перед ним стоял коллега, не только по работе, но и по несчастью заболевания таким же нервно-психическим расстройством всего организма при получении взяток. Он невольно опустил глаза и увидел, что в районе тазобедренных суставов, его тело как-то расширенно и топорщилось.

 – Памперсы носит, – мелькнуло у Леонида Андреевича в голове. – Вот откуда этот, до боли знакомый запах. Целый день из районов привозят подачки, а отказать нет смелости, – подумал он и ему стало жалко своего начальника, ведь и с их района Валерьяну Никитовичу придется брать мзду и опять как-то страдать от болезни.

 – Все правильно, как и ты, ношу памперсы, не бросать же брать взятки, тогда зачем сюда ходить на работу? Все берут, и мы берем. Перестану я брать, пройдет слух, меня за три дня с этого кресла уберут и забудут, как звали. Другой придет, будет брать, и его будут величать, как и всех, – проследив взгляд своего подчиненного, ответил Валерьян Никитович. В этой тираде узнавался бывший Валерьян Никитович, похудевший, осунувшийся на лице, видимо, и его донимает болезнь века. Видать брать не бросает, а беготня в туалет сильно изматывает.

 – Да, я пока памперсы не ношу, – промямлил Леонид Андреевич.

 – Вот и плохо, значит, производство страдает, мало берешь, страдает коллектив, страдают все окружающие тебя люди, а они, заметь, от тебя ждут хорошей работы, – поучал Валерьян Никитович.

 – Да, я прошелся по кабинетам управления, всех изучил, многие и много хотят от меня, – вставил Леонид Андреевич.

 – Ну вот, видишь, а ты не ношу, не ношу, э…э приспособление, а ты носи и не упускай возможности брать, пока есть такая радость жизни. Да, да, не удивляйся, это радость именно жизни, что тебе так повезло, и ты оказался в нужном месте и в нужное время, и не ты даешь, а тебе дают, и имеешь возможность иметь сколько и чего душе угодно. Это не каждому дано.

Валерьян Никитович говорил, не останавливаясь и видно было, что эта его тема была любимой, и он о ней говорил и думал уже не впервой.

 – А теперь подойди к столу и положи свой сверток в ящик, нам нечего скрывать друг от друга, а испытывать мою судьбу не будем, за целый день уже все испытано, – резко переменив тему, предложил Валерьян Никитович.

Леонид Андреевич подошел к столу и положил в ящик привезенные деньги, собранные всем отделом. При подходе к столу и укладки свертка в стол, он испытывал внутреннюю гордость за проделываемую работу, как и раньше, он делал это с удовольствием и какой-то гордостью и организм не испытывал никакого влечения, у него не было никакого внутреннего противодействия этому. Знать взятки давать можно.

 – Это плохо, это несправедливо. В одном случае он восстает против приема взятки, а в другом случае – не противится даче взятки, – мелькнуло в голове у Леонида Андреевича, пока он шел на свое место за столом. Посмотрев на Валерьяна Никитовича, сидящего напротив него Леонид Андреевич обомлел. Его лицо было перекошено, бледное, голова запала назад, за спинку стула, из горла издавались гортанные звуки и хрипы. Леонид Андреевич подбежал к Валерьяну Никитовичу, не зная, что ему делать в этих случаях, дать воды, а вдруг захлебнется. Стоя с налитым стаканом воды, Леонид Андреевич с испугом смотрел, как болезнь карежит его начальника, выворачивая его то в одну, то в другую сторону. Чуть погодя тело Валерьян Никитовича вытянулось на стуле и затихло.

 – Не дай Бог, а то еще подумают, что я его грохнул, – подумал Леонид Андреевич наклоняясь над Валерьяном Никитовичем и брызнул водой ему в лицо. Тот резко подскочил, уставившись на Леонида Андреевича, как вроде соображая, где он, и что с ним произошло. Затем встал, медленно прошелся вдоль стола.

 – Да, Леонид Андреевич, хотел обмануть тебя, не получилось. Перед тобой не скрою, как только ты положил сверток в стол, так сразу все и началось у меня. Природу не обманешь, как говорят в народе, – с усмешкой высказался Валерьян Никитович.

 – Я тоже несколько раз пытался обмануть природу – не получалось, – с горечью поддержал разговор Леонид Андреевич.

Валерьян Никитович перешел на свое место за столом, внимательно присмотрелся к Леониду Андреевичу, как бы изучая его.

 – Вот такие дела, коллега, – засмеялся длинной, ехидной усмешкой Валерьян Никитович, – даже двойной коллега, – продолжал он, – Вот как приехал из Москвы, так и началось это самое …э…э…э болезнь. Где только не был, все светилы медицины крутят головами, а сообразить не могут, что со мной произошло, а потом сам догадался обратиться к одному китайцу, торгует китайскими лекарствами и разными ихними снадобьями, вот он меня и просветил. Он рассказал, что китайские рыбки оголили мне все нервные окончания и вся нервная система моего организма восстает внутренне против каких-то моих наружных действий. Я же не дурак, чтоб рассказывать китайцу про все то наружное, чем возмущена моя вся нервная система внутренне, но зато сам я теперь знаю все, что к чему. Плохо то, что кроме всего, что ты видел, мой организм становится неуправляем и получаются самопроизвольные действия, которые требуют ношение памперсов. Хотя это бывает редко, когда приносят больше, чем я думал, но зато я заранее знаю, что человек проявил ко мне щедрость, вот как ты сегодня, – усаживаясь поудобнее в кресле, пояснил Валерьян Никитович.

Помолчали, молчаливая пауза затянулась, Леонид Андреевич не знал, что ему делать, или уходить, или остаться, как-то разговор оборвался на недосказанном. Валерьян Никитович размышлял о сказанном, и как поступить дальше с Леонидом Андреевичем, тот ждал, что скажет начальник.

 – Затронул я за вводимое новшество в управление, а ты остался в стороне. Почему? – резко спросил Валерьян Никитович, видимо, приняв уже какое-то решение.

 – Да я заработался и не выезжал в управление, – попытался оправдываться Леонид Андреевич.

 – Подожди, не перебивай, послушай, новшество заключается вот в чем. Все районы края свозят все конфискованное за долги в шесть магазинов, расположенные в крупных городах края. Там все продается без посредников и получается прибыль, пусть не большая, но прибыль. Тебе скажу, Леонид Андреевич, что телевизоры, разная аппаратура, машины, дома, недвижимость, все арестовывается по заниженной цене, как тебе хорошо известно, а продаем мы людям по договорной цене. Хотят хозяева этих вещей выкупить их, пусть у нас в магазине выкупают. Болтают много, да ты и сам узнаешь, что все магазины оформлены на мою дочь и на моего сына. Они имеют все лицензии и документы на продажу, они люди взрослые, самостоятельные, а у нас с женой ни кола, ни двора, даже мой особняк оформлен на тещу и я с ней заключил договор проживания на квартире. Законы там разные лепят один за одним, вроде я буду все оформлять на малолетних детей. Да если человек уже работает большим чиновником, ему уже лет под пятьдесят, значит у него дети уже взрослые, и чиновник на них оформит, а его дети уже не проверяемые. Все чиновники крутятся каждый по своей части, и просматривают каждый свою выгоду, а она бывает совпадает и становится общей, – пояснил начальник вновь введенное новшество в делах судебных приставов.

Валерьян Никитович, видимо, сел на своего конька и заговорил о своем рожденном детище – магазинах своих детей, в которые свозится все со всего края арестованное имущество районными отделами судебных приставов, там продается по завышенной цене, а взыскателю выплачивается по оценочной цене, а разница оседает в карманах Валерьяна Никитовича. Леонид Андреевич чуть было аж не присвистнул в кабинете начальника, от такого сообщения Валерьяна Никитовича. Эта новость, или великое начинание, было известно всем уборщицам в районах и все дружно обсуждали, что дети начальника перекрыли основную доходную часть приставов во всех районах. Еще раньше идею Валерьяна Никитовича оценил Леонид Никитович и, зная оборот своего районного отдела, сразу представил о каких деньгах идет речь.

 – Вы, видимо, выплатили долг? – невольно спросил он у Валерьяна Никитовича.

 – Да, уже выплатил, легко, без натуги, это копейки, Леня, – ответил Валерьян Никитович и внимательно посмотрел на Леонида Андреевича.

 – Видимо я изменился? – спросил Леонид Андреевич, прерывая затянувшуюся паузу.

 – Все мы меняемся внутренне, по мере взросления, все стараемся не меняться наружно, как можно дольше сохраниться в первоначальном виде, но природу не обманешь. Я думал, ты начнешь, да видать, у тебя смелости не хватает. Знаешь, Леонид Андреевич, у тебя это, … то самое ... случилось от комаров, а у меня от рыбок китайских, но результат одинаков. Как я раньше тебя называл, помнишь? А теперь надо честно признаться, мы оба стали засранцами, в полном и переносном смысле. Для одного управления это слишком много. Да, я смотрю, ты сможешь это легко пережить, приспособиться, к другому образу жизни, а я не смогу, все оставить и уйти, так что надо решать тебе, и уходить. Да и потом, уж больно ты много обо мне знаешь, я о тебе тоже, мы друг другу успели надоесть, нам лучше расстаться. Подбери чего-нибудь себе, без э...э этого, …того, ну взяток, а я уже не могу, я по ночам бегу на работу и жду утра, пока придут клиенты, чтоб с них брать взятки. Веришь, бывает, не ухожу с работы, а сплю здесь, на работе, чтоб быстрее пришло утро и начать вновь новый день, и брать, брать и брать. Лежу ночью дома, а мне кажется, что у меня на работе все сотрудники берут, а ты, Валерьян Никитович, лежишь дома, спишь и ни копейки не взял, – откровенно рассказывал Валерьян Никитович.

 – Как мне это знакомо до слез, – мелькнуло в голове у Леонида Андреевича.

Леонид Андреевич шел к выходу из кабинета начальника управления и вспоминал свое недалекое прошлое, точно таким же было и у него тогда ощущение об упущенных возможностях изымания денег у населения, только сейчас у него нет уже той тяги бежать, брать и хапать.

 – Знать воздействие комаров более эффективное, чем китайских рыбок на чиновников-коррупционеров, – подумал Леонид Андреевич.

На выходе из управления у турникета его остановил молодой мужчина.

 – Леонид Андреевич, вас просили позвонить по этому телефону, или заехать по адресу, – вежливо попросил охранник.

Леонид Андреевич покрутил поданную бумажку, прочитал адрес, указанный в записке, он находился по пути домой. Спешить было ему некуда, по категорическому разговору с начальством он понял, что ему надо готовиться сдавать дела вновь назначенному начальнику службы судебных приставов их района. Леониду Андреевичу и самому уже не хотелось быть в этой должности, после психологической обработки комарами в плавнях и просмотра сеанса рыботерапии, проведенного его начальнику, коллеге, он понимал, что в любую секунду мог оказаться сам на месте своего начальника. У него в психике, что-то надломилось и все происходящее в его жизни, особо на работе, ему предстало, как полный абсурд, в какой-то степени ему было стыдно за свои действия в прожитые годы.

 – Только и знал в жизни, что крохоборничал, – с горечью подумал он.

 – Заходите, заходите, Леонид Андреевич, – приветливо встретил его интеллигентного вида пожилой мужчина, – а я вас поджидаю, давайте знакомиться, меня зовут Виталий Иванович Шатков, ректор «Антикоррупционного университета».

 – А я Леонид……

 – Не надо, не надо, я о вас знаю гораздо больше, чем вы думаете, даже больше, чем мне положено знать. Вот в связи с этим я вам без всяких обиняков предлагаю быть директором антикоррупционного санатория, который наш университет планирует построить на территории семидесяти двух тысяч гектаров Азово-Черноморских плавней, на юго-западе Южного края.

Леонид Андреевич слегка смутился и чуть зарделся краской, вспомнив те самые плавни и проведенную ночь с комарами в них.

 – Я вас очень хорошо понимаю, – продолжал Виталий Иванович, заметил его смущение, – а то, что вы засмущались, это говорит о том, что мое предложение попало именно в нужный адрес. Я вас настоятельно прошу быть генеральным директором этого санатория, чуть позже откроем его филиалы по всей России, да, что там мелочиться, станем передавать опыт за границу, и там будут наши университеты.

 – Но, Виталий Иванович, я понятия не имею, что это такое и как этот санаторий будет работать…..

 – Вы, вы смеете так утверждать? Да знаете, Леонид Андреевич, что вы являетесь единственным пациентом во всем мире, который на собственном опыте уже прошел испытания в этом санатории, в системе комаро-психо-терапии по антикоррупционному воздействию природы на человека. Вы, Леонид Андреевич, на собственной шкуре, извините, за такое откровение, прочувствовали влияние укусов комаров на антикоррупционную составляющую. Вам цены нет в этой области, – горячо доказывал Виталий Иванович.

Леонид Андреевич сидел на диване, смущаясь от того, что оказывается он жил и не знал, что его сидение, а вернее лежание в плавневых грязях с комарами было научным экспериментом антикоррупционного университета. И сейчас это приравнивалось к героическому подвигу, совершенному им, Леонидом Андреевичем, во имя великой цели, уничтожению коррупции в стране, а возможно и во всем Мире!

 – Здравствуйте, Леонид Андреевич, рад с вами познакомиться, меня зовут Андрей Алексеевич. Я заведующий кафедрой противодействия разрастанию коррупции в структурах власти, – отвлек от размышлений Леонида Андреевича вошедший из соседней комнаты мужчина.

 – Я вас оставляю, господа, мне нужно бежать на лекции, а вы побеседуйте, у вас очень много задач на будущее по антикоррупционному воздействию на чиновников силами природы, – улыбаясь, попрощался Виталий Иванович.

Долго проговорили двое мужчин о жизни, один в скитаниях по миру, второй в мытарствах в получении взяток.

 – Знаешь, Андрей, это кажется, да и многие так думают, что тут сложного в получении взятки, потребовал и дали. Нет, это не так просто, это целая наука. Надо провести работу с клиентом осторожно, не вспугнуть, подводя приманку под нос, ну результат решения от тебя зависящий, а потом легкое подсекание, вроде доводов, что вторая сторона то же не против дать и больше, и наконец, рыбка, то бишь взятка, в кармане. Э, бывает это не все твое, что ты в карман положил деньги. Когда выуживаешь солидную рыбину, ну большую взятку, попадается серьезный клиент, что требуется подводить подсак под него, а то не только сам сорвется, а и тебя утянет, вот тогда вступает в работу твоя крыша, которая отводит все подозрения от тебя. За все годы работы в службе судебных приставов такое насмотрелся, да и сам, слава Богу, наворочал не мало, что в пору идти мне открывать университет по науке коррупции. А затем курсы усовершенствования методов коррупции в разных структурах власти, да и повышение квалификации коррупционеров в высших эшелонах власти, хотя вряд ли, там уже такие ассы, что своими примерами кого хочешь научат. Да, мечты, мечты в этом ваша и сладость, а тут ваш университет меня перехватил, так сказать конкурентная сторона противоположного значения, но и в вашей работе такие специалисты, как я, требуются не меньше, чем в чиновничьей среде. Заметил я, что выработалось у меня внутреннее новое чувство, как только начинаю говорить с человеком, а в голове прокручиваются все цифры, сколько он брал взяток и какие у него планы на этот счет, на ближайшее будущее, – откровенно рассказывал Леонид Андреевич.

 – Леня, тебе цены нет. Мы же изобрели в университете прибор по определению степени коррупциозности человека, а откалибровать не на ком. Получили из Эфиопии специальных пиявок, пока содержим в лаборатории, привели подопечного чиновника в лабораторию, замерили прибором степень коррупции у него зашкаливает, поместили его в ванну к пиявкам, облепили всего с ног до головы, показатель коррупции тоже максимальный, а вот в каких единицах, и как откалибровать шкалу прибора не определим пока. Вот теперь три показателя позволят это сделать, твои показатели, прибора и пиявок позволит вывести среднеарифметическую кривую степени коррупции у человека, – пояснил Андрей.

Два мужика сошлись очень быстро, были одного возраста, с примерными судьбами, примерной неопределенности на будущее, так что сразу перешли на ты, только и было разговоров о работе по воспитанию нового поколения чиновников.

Но вот, что касалось воспитания нового поколения чиновников, в этом плане все было понятно, но стоило в разговорах дойти до момента, куда же девать старую гвардию, насквозь прожженную коррупцией, у сотрудников антикоррупционного университета были большие разногласия. Сразу же, в ближайшее время, начали благоустраивать территорию санатория, стали огораживать участки под лечебные места, по инициативе Андрея заложили фундамент православного храма. На семидесяти двух тысячах гектаров Азово-Черноморских плавней много площади было застроено чиновниками, их просто так из заповедника не выдворишь, они разъезжали всюду, да и желающих присутствовать в плавнях было много, кто хотел приехать, тот и ехал сюда. Но по методике сотрудников антикоррупционного санатория, для лечения коррупции требовались наиболее глухие места камышовых плавней, как говорят, где Макар телят не пас, а их было не так много. В глухих местах камышей были установлены навесы, выкопаны ямы под клиентуру. По линии комаро-терапии было проще, поставил затемненный навес, в темные места комары лучше летят и в дневное время, не говоря уже о вечернем и ночном, выкопал маленькое углубление с небольшим количеством грязи и все. Это было изготовлено по личным чертежам Леонида Андреевича, из своего личного, так сказать, опыта, а ведь многие настаивали вообще не рыть даже маленького углубления под навесом, но стоило Леониду Андреевичу прикрикнуть, что человек может не выдержать двухстороннее воздействие комаров на тело, и мы можем иметь летальный исход среди клиентов. Все разговоры и споры сразу прекращались, его слушались беспрекословно, как уже опытного сотрудника, лично прошедшего курс лечения комаро-терапией, тем более, когда спорщик что-то утверждал. Леонид Андреевич тут же выдвигал предложение, что ты возьми, попробуй сам, а потом доказывай. Спорщик тут же, мгновенно соглашался с ним. А вот строительство навесов для двух других процедур были более замысловатые. Требовался не только навес, но и более глубокое углубление котлована с замкнутой системой водоснабжения, чтобы пиявки и рыбки не сбежали от клиента в общий водоем. Клиентура поступала все больше и больше на лечение в антикоррупционный санаторий, но, к сожалению, вся клиентура поставлялась по линии благотворительных бригад, работающих на общественных началах от криминального сообщества. Добровольного поступления чиновников коррупционеров пока не было не одного, как ни старались рекламные агентства криминального мира расхваливать антикоррупционный санаторий в части оздоровления от заразной болезни, все чиновники ожидали, как на это среагирует начальство. Хотя уже были положительные результаты лечения в антикоррупционном санатории. После лечения чиновник, вернувшись на работу, не занимается вымогательством взяток и никакого внимания не обращает на предлагаемые взятки и поборы. Особо себя зарекомендовали пиявки в борьбе с коррупционерами. В Эфиопии в специальной лаборатории Барак выращивает по специальной нано технологии пиявок, которые высасывают только коррупционную кровь у чиновника. Путем высасывания коррупционной крови из коррупционера, оставляя только очищенную кровь, человек полностью избавляется от коррупционной зависимости, живет только добрыми намерениями служить на благо народа. Можно было остановиться на таком притоке больных коррупцией, которые поступали от бригад, работавших по крупным городам, но все понимали, что проблему коррупции в стране таким объемом лечения не решить. Множество предложений приходило изо всех уголков страны, каким образом увеличить добровольное посещение антикоррупционного санатория с целью оздоровления всего чиновничьего клана в стране. Некоторые предлагали добровольное обследование всех чиновников прибором для определения степени коррупции, другие выступали за принудительное, обязательное обследование и лечение каждого чиновника от мала до велика, по опыту лечения от наркозависимости.

С великими чиновниками все понятно, где заканчивается край великих, так как тот край чиновников, великих, не скрывая, сообщают сами, всюду, что после них выше некуда. Везде только и слышно, то главнокомандующий, то глава государства, глава региона, а вот что касается чиновников низшего ранга, здесь край определить трудно. Но как не крути, а начинать лечение надо сверху, по принципу той русской пословицы про рыбу.

Леонид Андреевич при выходе из антикоррупционного университета нос к носу столкнулся со своим бывшим начальником Валерьяном Никитовичем. Он бы мог его и не узнать, хотя времени прошло не много, но его бывший шеф осунулся, постарел, видимо его страсть по коррупции не проходила, и от него сильно исходил специфический резкий запах, который Леонид Андреевич сразу учуял носом. Валерьян Никитович наоборот сразу узнал бывшего своего подчиненного, помолодевшего, посвежевшего, и как-то даже обрадовался их встрече.

 – О, Леня, здравствуй! Наслышан, наслышан твоими достижениями в науке, но я тебя хотел увидеть и сказать, как опытный в этом деле чиновник, прошедший полный курс лечения по вашей методике. То, что вы делаете – нужное дело, но вы превратите российское чиновничье сословие в вонючее, свинное стадо, от которого будет дурно пахнуть, как от меня, по всему миру. От нас отвернется весь Мир!

 – Не суди всех людей по себе, Валерьян Никитович! Сейчас от душевной нищеты российских чиновников исходит гораздо большая вонь российскому народу, чем будет исходить потом, после нашего лечебного вмешательства. А то, что Мир отвернется, так он уже давно стоит к нам задом, только этого наша власть старается не замечать! – ответил Леонид Андреевич, и с гордостью высоко подняв вверх голову пошел от Валерьян Никитовича, не попрощавшись. Впервые в жизни Леонид Андреевич душевно чувствовал себя выше бывшего своего начальника.

Антикоррупционный университет много вел научных разработок по увеличению притока пациентов в антикоррупционный санаторий. Все сотрудники были озабочены, каким образом привлечь чиновников добровольно проходить лечение от заразной болезни. Всюду только и было разговоров, что общество гибнет, все это видели, а реальных мер не принималось.

 – По своему опыту, как бывшего чиновника, я вам с уверенностью могу сказать, что надо писать письмо президенту. Пока он не даст отмашку чиновникам на лечение, никто и не подумает сюда ехать.

Уже и президент с премьером должностями поменялись, а отношение к коррупции не изменилось, мелких коррупционеров хвалят, а крупных награждают.

В письме к президенту надо включить просьбу главного врача санатория о конфискации вилл и коттеджей, расположенных на территории заповедной земли Азово-Черноморских плавней в пользу антикоррупционного санатория с правом первостепенного лечения в данном санатории хозяев этих дворцов, как почетных пациентов. В конце письма отразить просьбу личного посещения президентом данного антикоррупционного санатория в целях своим личным примером воодушевить чиновников всех рангов на добровольное посещение антикоррупционного санатория. Более того к письму приложить список членов правительства, чиновников близкого окружения премьера, президента на право первостепенного, внеочередного посещения нашего антикоррупционного санатория, с правом лечения и обслуживания на уровне VIP-персон. Согласно списка, составленного по отбору на конкурсной основе с учетом народного мнения, – предложил Леонид Андреевич на проходимом общеуниверситетском совещании по вопросу «Увеличения эффективности лечения чиновников против коррупции природными методами»!

 – Вот и ладненько, вот и хорошо! Есть предложение поручить данное мероприятие Андрею Алексеевичу и Леониду Андреевичу! Возражений нет? Принимается единогласно, – подытожил ректор антикоррупционного университета Виталий Иванович.

…В новостях по телевизору передали, что российские чиновники в Правительство внесли предложение о возврате чинов и званий чиновничьему сословию времен до 1917 года. - «В связи с нарицательным отношением народа к слову чиновник, и не определенности данного звания, для повышения его статуса, просим возвратить обращение к чинам до 1917 года. Учредить уставное обращение к чинам соответственно классу с обязательной приставкой «Ваше» и далее по уровню занимаемого чина: Ваше высокопревосходительство; Ваше превосходительство; Ваше высокородие; Ваше высокоблагородие; Ваше благородие. Учитывая занятость 2/3 населения страны в торговле, учредить статус купца 1 – 4 гильдии. Продажа фирменного импортного товара, учреждать статус купца 1 гильдии; Продажа рядового импортного товара, учреждать статус купца 2 гильдии; Продажа смешанного импортного и отечественного товаров, учреждать статус купца 3 гильдии; Продажа только отечественного товара, утверждать статус купца 4 гильдии, » - говорится в обращении чиновников.

Далее диктор передал, что данное предложение чиновников от имени Правительства в ближайшее время будет внесено в Государственную Думу!