Разбудил меня матерный хохоток Анечки Шафран. Опять уснул и вновь был разбужен воплем её радиопартнёра: «Я-еврей», видимо он боялся, что спросонья приму его за узбека и переключусь на другую волну. Вова приглашал меня и других слушателей радиоканала «Вести ФМ» на встречу с ним в театре, где он собирался «зажечь не по детски». Генетическая память едва не вытолкала меня в магазин за мешком соли и спичками. Но наткнувщись на стоимость билетов неподъёмные как и пудовый вес соли, сжалилась и помогла вспомнить похожий огненный слоган другого, по калмыцки прищюренного еврейского Вовы:«Из Искры возгорится пламя», который когда-то зажёг народ «не по детски»,.
Ещё один энергичный Вова, поди же ты, опять еврей, возгорелся мочить в водах тёплого океана налипшую грязь на сапогах в погоне по российскому бездорожью за голосами электората .

Другой, слава тебе, господи, наконец-то русский Вова, не слабо поправил его, мол, «мочить надо в сортире».
Лично я знаком с простым. как лопата, не публичным Вовой, надо же, что за напасть, опять еврей, ходь и падший. Абрамыч, не лишёный художественного вкуса школьный сантехник, юных оболтусов, обзывавших его вантузом, посылал не в жопу, как принято в образовательном сообществе, а на кафедру сопромата, окна которой выходят на улицу Красная. За это и за беграничное терпение педагоги очень уважали его.
Знать бы им, что окна здания окупированного этой самой кафедрой имеют форму эрективного иудейского фалоса. Ай да Вова, ай да вантуз-сукин сын. Уволили его, как утратившего доверие потрясённого коллектива. Видимо, какой-то дотошный школяр, заглянув в эти окна, всё понял, и на уроке биологии высветил пробелы знаний истории фалоссофской поэтики многозначной архитектурной точки города.
Для равновесия, дабы не прослыть кособоким юдофобом, расскажу ещё про одного хорошо известного мне русского Вовы, моего брата. Несмотря на латышский корешок по отцу, балтийская речь для него была столь же далека, как и сама Латвия. Зато крепкий, политически орентированный, русский мат употребляемый также часто, как и домашнее вино, органично вписывал его в среду потных работяг, среди которых он был самым потным. Каждое гаражное застолье не обходилось без его авторских тостов: « Пора Сенат лишить зарплат», а дальше и того безжалостнее: «Дадим Сенату нашу зарплату» и ещё, и ещё, легко рифмующихся с объектом пожеланий, но из этических соображений здесь не приводимых. В предложенной сборке речений не по ранжиру цитируемых публичных и неизвестных Вов России, пожалуй, есть некая вязь обязательного смысла для прочих.
Ну что же, на этом, аминь. Ваш Анатолий, брат Вовы.