Без десяти десять Венера появляется в квартире супругов Бондарь. Встречает ее Илья фразой: «А ты что так рано?». По сравнению с ее прошлым визитом, квартира преобразилась до неузнаваемости – идеальная чистота и порядок не дают повода предположить, что совсем недавно жилище напоминало берлогу.
Стоя перед зеркалом, Олеся подкрашивает ресницы, а, услышав диалог в прихожей, приветствует подругу:
- Привет, Веруня! Не слушай его, мы готовы!
Втроем они выходят на улицу, где у подъезда стоит черный Мерседес Ильи.
- Будем где-нибудь останавливаться по пути, курсанты? – спрашивает Олеся.
- Увы, корнет! Враг только и ждет, когда мы устроим привал, поэтому, рядовой, обескуражим противника, и не будем останавливаться! – нарочно путаясь в воинских званиях и, пытаясь подражать ее манере говорить, объявляет Венера.
Илья соглашается с ней:
- Верно, солдат Лерснер! Так держать, и дослужитесь до оберштурмбанфюрера! – он быстро скрывается в машине, чтобы не пострадать от импульсивных действий подруги.
- Вот, скотина… - протяжно произносит она, садясь на заднее сиденье. – Ты всех немцев нацистами считаешь или у тебя какой-то фрейдистский комплекс на тему нацизма? В любом случае за это, ты попадешь в ад, даже если ада нет!
- Ну, прости, но ты ассоциируешься у меня с нацистами! – обернувшись, со смехом говорит он. – Есть в тебе что-то такое.
- Не слушай его, тебе бы не пошла такая сексуальная форма, – усмехается его жена, занимая место рядом с подругой. - Шучу, не обижайся!
Машина у Ильи неновая, но с его мнением, что десятилетний Мерседес ничем не хуже многих новых машин, нельзя не согласиться. Едва покинув пределы города, автомобиль увеличивает скорость до ста сорока. Пожалуй, если бы Лерснер видела спидометр, она бы потребовала ехать помедленнее, но она не видит, поэтому путешествие обходится без скандалов.
Благодаря скорости, а так же ее увеличению на прямом участке шоссе еще на двадцать километров, друзья прибывают в Рязань намного раньше того времени, на которое рассчитывали. Это позволяет немного перекусить перед встречей со Святобором. Сидя за столиком в кафе, Венера звонит ему и сообщает, что она с со своими спутниками уже приехала. Святобор говорит, что тоже находится в городе, и предлагает им подождать его, чтобы он мог лично показать дорогу в незнакомой местности.
- А чем он вообще занимается? – спрашивает ее Илья, когда она убрала телефон в сумку.
- Не поверите, он преподаватель в каком-то местном ВУЗе.
- Что преподает? - интересуется Олеся.
- Вообще, он юрист. Наверное, право и преподает.
- Мой коллега? - улыбается Лисица. – Как его там – Вячеслав?..
- Вячеслав Михайлович Серов, - отвечает Венера и, внезапно, задает неожиданный вопрос: - Как вы думаете, представители «Седьмой Атлантиды» могли как-нибудь спровоцировать обвал в пещере?
Друзья сначала не понимают, что она имеет в виду, поэтому ей приходится пересказать тот самый сон, значения которому она сначала не придала. О событиях в Москве Бондари уже узнали от нее в дороге.
- Знаешь, Вер, если те пещеры, действительно, такие надежные, как ты говоришь, и если группа была достаточно опытной, то это очень странно, что пещера обвалилась. Если бы «атланты» оказывали какое-то воздействие на тебя, то беда бы произошла с тобой, независимо от того где бы ты находилась. Они, наверное, за тобой следили и узнали, куда отправляется экспедиция. Воздействовать на какое-то определенное место иногда проще, чем на человека. Поэтому, скорее всего, так и было. - Предполагает Илья. - И скорее всего, они уже пытались до этого что-то сделать с тобой, но не смогли. На всякий случай вспомни, как нас учили устанавливать энергетическую защиту.
- Вер, ты меня, конечно, извини, но что у вас с Саней в голове? - добавляет Олеся. - Пора бы привыкнуть, что мы не те люди, у которых бывают бессмысленные сны.
- Люди ли? - вздыхает Лерснер.
- Вот-вот! Будь внимательнее! Всех нас такое существование напрягает, но это же не повод искать себе смерти? Думаешь, меня не раздражает, что мы как марионетки для высших сил? Вот объясни мне зачем мы существуем? Какие у них планы на нас, если они тебя даже с того света вытянули! Мне страшно думать об этом, - рассуждает ее подруга.
- Главное, чтобы мы не стали их апологетами и не должны были отдать жизнь за идею, но, боюсь, что так и будет, – продолжает ее мысль Венера. – Я думаю, что все люди в какой-то степени марионетки, а то, что мы знаем в лицо нашего кукловода, не так уж важно.
- Кто-то, по-моему, Ромка предположил, что в прошлых наших жизнях мы тоже выполняли какие-то миссии, но в моей прошлой жизни не было никаких чудес!
- А что было? Ты не говорила раньше, что у тебя такая хорошая память. – Интересуется Лерснер, впервые услышав от нее такое.
- Это не хорошая память, это Санек провел для нас с Илюхой сеанс регрессивного гипноза. Попроси его, он и тебе поможет все вспомнить.
- Нет уж! Ему я не позволю в моем подсознательном копаться. Если бы в прошлом было хоть что-то хорошее, я бы это запомнила. Конечно, иногда, бывает, возникают какие-то образы и ощущения, но как-то они не цепляют, не хочется в них углубляться. Ну, а у вас-то что было?
- Вот у меня тоже были только образы сначала, пока Санек не решил попрактиковаться в регрессивном гипнозе на нас. Зря ты о нем так, как специалист, он очень хороший. Итак, я была мужчиной, военным человеком, звания, вот, не помню точно. – Рассказывает Лисица. - Убили меня в Афганистане, в начале кампании, когда я пытался… пыталась… нет, пытался вывести наш отряд из оцепления. Мне тогда тридцать шесть было. Но, главное, что я, то есть тот человек, которым я была, никогда не верил ни во что сверхъестественное и ничего по-настоящему плохого, хорошего или значимого не совершил.
- Стоп! – прерывает ее Венера. – Война в Афганистане, говоришь? Мне кажется, что когда я жила, было тоже, как будто, военное или предвоенное время.
- А я был «белым» офицером. Первая Мировая, Гражданская… Я, кстати, воевал под началом самого Деникина, - хвастается Илья. – Получается, мы каким-то образом связаны с войной, и мы, изначально на интуитивном уровне, помним наши прошлые жизни? Кажется, мы только что нашли то, что нас объединяет, кроме снов! Возможно, мы рождаемся в переломные для истории периоды. Если так, видимо, то, что мы встретились в этой жизни, говорит о том, что грядут глобальные перемены, на которые мы должны как-то повлиять! Вер, а что ты помнишь о своей прошлой жизни, какие у тебя образы?
- Фотографы какие-то, машины старые, красное что-то: или флаги, или транспаранты. А еще, когда в меня выстрелила та коза из «Атлантиды», мне показалось, что такое со мной уже было, - все ощущения, в мельчайших деталях!
- Судя по твоему содержательному и логичному рассказу, ты могла жить в двадцатом веке в любой из коммунистических стран, если, по сути, все, что ты помнишь – это красные флаги, – делает вывод Илья.
- Зато, если она жила в СССР, умник, то получается, что мы еще и с одной территории! – произносит Олеся.
- Нет, теория не терпит критики! – отмахивается Венера. – Я ни разу не слышала, чтобы Паршин или Левитский говорили что-то о прошлых жизнях!
- Когда Левитский о чем-нибудь говорит?! – усмехается Илья.
- Когда не боится показаться идиотом, или знает что-то такое, что может помочь кому-то из нас, - отвечает она.
- Вот именно! – продолжает Бондарь. – Из Ромки информацию клещами не вытянешь. Но после того, как Саня провел для него сеанс, он на радостях все нам рассказал.
- Он говорил, что был рыцарем-тамплиером, - подхватывает Лисица. – Мы сразу не поверили, конечно, но Санек все подтвердил.
- Тамплиеры - это не СССР, - не унимается Венера. – А Саня?
- Как он, по-твоему, сам себя загипнотизирует?! – возражает Илья. – В нашем городе вряд ли кто-то, кроме него, может такое проделать без вреда для психики. Что ни говори, а мозгоправ он знатный!
- Я иногда боюсь его, - говорит Лерснер, но пояснить свои слова ей не дает телефонный звонок, который звучит считанные секунды и смолкает. – Святобор здесь! – открыв вызов, сообщает она. – Пошли!
Супруги выходят из кафе следом за ней. Около входа стоит дорогой темно-серый автомобиль, из которого им навстречу выходит высокий статный мужчина с благородной сединой в волосах. Венера подходит к нему и протягивает руку.
- Та самая Вера из Германии, – представляется она.
- Ну, здравствуй-здравствуй, майне Фроляйн. – Мужчина берет ее руку и подносит к губам. – Женщинам я рук не пожимаю. Меня называйте только Святобором.
Лерснер раздраженно выдергивает свою руку, едва он убирает ее от лица.
- Я - Илья, а это моя жена, Олеся. Мы друзья Веры, – произносит Бондарь, не дожидаясь того, чтобы их представила подруга. – Рады с вами познакомиться!
Мужчины скрепляют знакомство рукопожатием, затем Святобор целует руку Олеси.
- На чем вы приехали? – спрашивает он.
Илья указывает на свою машину.
- Отлично, как вам удобней будет: можете поехать за мной, или я могу отпустить товарища вперед и поехать с вами?
- Я уже устал от женских разговоров, буду рад вашей компании, – отвечает Илья.
-Договорились, – Святобор, наклонившись, говорит приятелю, чтобы тот поехал впереди без него, и снова обращается к своим гостям: – Но я вас попрошу об одной вещи, если попадете ко мне в академию, будете обращаться ко мне строго на «Вы» и по имени и отчеству, а, поскольку, сейчас мы встретились как друзья, то давайте на «ты».
- А я тоже юрист, адвокат, – хвастается Олеся, присаживаясь на заднее сиденье рядом с подругой.
- Какое это в данный момент имеет значение? Вы мои гости, а значит среди вас нет юристов, банкиров и разнорабочих, - вы все русы, потомки славного Ария.
- Кроме Верки, - уточняет Илья.
- Она говорит и думает по-русски, что еще надо? Европа имела единую культуру в древности, а значит и народ был один, - отвечает Святобор.
- А почему вы выб… ты выбрал псевдоним «Святобор»? - интересуется Лисица, которую очень заинтриговала личность этого импозантного человека.
- Это древнерусское имя. Мне его в качестве прозвища сначала дали. В начале девяностых появилась в нашем древнем, славном городе секта «Святой Дух», точнее экстремистская секта, потому что они не только народ одурманивали, но и много чего противозаконного творили. Дошло дело до прокуратуры, где я в то время работал. Мне поручили это дело, и я сделал то, что должен был. Прозвище кто-то из местных журналистов придумал, друзьям и коллегам оно почему-то понравилось, да и мне тоже.
- Так вы, в смысле прокуратура, их посадили? – не унимается девушка.
- Конечно.
- Нет, вот, вы послушайте, – произносит, молчавшая все это время Венера, - человек, прославившийся тем, что остановил деятельность секты, организовывает каждый год шабаши в честь Вальпургиевой ночи!
- Я же не организовываю секты. Это можно назвать клубом по интересам – собрались, выпили на природе, побесились. Причем собираются интереснейшие люди, в чем вы сами убедитесь.
Как и обещал, Святобор дорога занимает не более часа. Друзья выходят из машины, с восхищением озираясь по сторонам, проходят через ухоженный двор в дом Серова, который представляет собой хоромы, в виде огромного сказочного терема.
Гостиная выполнена в стиле деревенской избы: бревенчатые стены, льняные вышитые рушники, деревянная рубленая мебель, домотканые половички-дорожки.
Откуда ни возьмись, выскакивает мальчик лет девяти-десяти в белой расшитой косоворотке, подбегает к хозяину дома и, попросив жестом наклониться, что-то шепчет ему на ухо.
- Так… Уже?.. Ладно! – коротко комментирует он то, что сказал ему ребенок.
Передав информацию, мальчишка уже собирается выбежать обратно, но Святобор его останавливает:
- Эй! А поздороваться?!
Бросив короткий, недовольный взгляд на гостей ребенок произносит нечто вроде: «Здрсть!», – и выскакивает в соседнюю комнату.
- Сын, – поясняет он, не дожидаясь банального вопроса.
- Забавный, – улыбается Лерснер.
- Да уж, весь в меня. Ребят, все уже готово. Пока доберемся, стемнеет. У нас есть минут пятнадцать, советую вам выпить кофе покрепче.
Друзья переглядываются.
- Если только за компанию с вами, мы же только из кафе, – отвечает за всех Венера.
- Да я кофе не пью, - извиняющимся тоном произносит Святобор. – Поехали? Здесь совсем не далеко, в лесу, вы его, наверное, видели, когда мы сюда подъезжали.
- Поехали, – соглашается Илья.
- Вещи оставляйте здесь, мы же все равно сюда вернемся. Комнаты я вам после покажу, ладно?
- Не вопрос, – одобряет предложение Олеся и скидывает с плеча рюкзак.
Венера не брала с собой в поездку ничего лишнего, все ее вещи легко умещаются в небольшой сумке из прошлогодней коллекции известного дома моды, оставлять которую не имеет смысла.
Дорога от дома Святобора до огромной лесной поляны, кажется, занимает меньше десяти минут, но даже этого времени хватает, чтобы легкие вечерние сумерки начали уступать место тьме. Подъехать близко невозможно из-за огромного скопления припаркованных машин, которые занимают не только дорогу, но и пространство между редкими деревьями и кустами. Словно, огромная городская пробка переместилась в поле возле леса.
Святобор советует Илье не оставлять машину на дороге, а поставить ее где-нибудь в стороне, под деревьями, так как, по его словам, выехать потом будет проблематично.
Машина была оставлена под кустом бузины. Пока друзья осматриваются и фотографируют красивый закат, Святобор отправляется готовиться к выступлению. Вдоволь налюбовавшись природой, они присоединяются к толпе празднующих. Какие-то люди в народных костюмах разжигают огромный костер, что знаменует явление публике хозяина вечера. Он успел где-то переодеться в льняной балахон с красной вышивкой и раздобыть резной посох. Подстраивая свою речь под старославянский стиль, Святобор объявляет о начале празднования. Его помощники, те, что разводили костер, снимают покрывала с нескольких столов, заставленных различной выпивкой и, в значительно меньшей степени, закуской. По толпе волной проносится радостный гомон, и народ начинает ломиться к столам.
Несмотря на то, что Илья и Олеся следуют общему примеру, Венера протискивается сквозь толпу в противоположном направлении. Напиться ей хотелось бы меньше всего, и она уже проклинает себя за то, что согласилась приехать. Утешает себя девушка только тем, что, возможно, сможет побыть наедине с природой, побродить по ночному незнакомому лесу, что, по ее мнению, должно успокаивать нервы. Однако, попытка погулять в одиночестве оказывается неудачной: стоило Лерснер пройти немного вглубь леса, как она тут же вернулась обратно – в темноте кусты и деревья принимают пугающие очертания, походят на затаившихся людей, призраков или потревоженных духов этого леса.
Толпа образовывает большой круг вокруг костра. Девушка прижимается спиной к сосне на краю поляны. Она решила не уходить в лес, но держаться подальше от празднующих.
Венера не следит за временем, но, по ее ощущениям, стоит у дерева она уже достаточно долго. Крики, смех и визг слышатся все громче. Толпа быстро пьянеет. Оставаться на поляне становится опасно, но идти в лес одной страшно. Она закуривает, в надежде, что никотин придаст ей смелости либо стимулирует появление новой идеи. Примерно в это время от толпы отделяется какой-то полуголый тип. Пьяными глазами он осматривает пространство вокруг себя, пока его взгляд не останавливается на Венере. Мужчина рычит что-то невнятное, напоминающее рев разъяренного быка, и направляется в ее сторону.
- Бес! – орет он, срывая голос. – Убъю!
Приблизившись, он пытается ее схватить, но девушка, что есть силы, бьет его кулаком по лицу. Это еще больше разъяряет пьяного. Он повторяет попытку ухватиться за ее волосы, но тут же падает на землю от более сильного удара. Лерснер, уже прощавшаяся с жизнью, теперь с недоумением смотрит на своего защитника. Этот крепкий мужчина возник, как из-под земли, и свалил пьяницу одним ударом! Последний, решив больше не вставать, бросив с досадой на последок:
- Тебе же хуже! – неуклюже пополз обратно, туда, где горит костер и стоят столы со спиртным.
- Все в порядке? – интересуется мужчина, но Венера то ли не слышит, то ли не воспринимает его слова. Она не сводит с него глаз: среднего роста, лет сорок – сорок пять, темные, но не черные волосы, ухоженная бородка. – Девушка! – Он касается ее плеча. – Все уже хорошо!
- А…Спасибо, вам, - все еще ошарашено произносит она. – Но не стоило, я и сама бы справилась… наверное.
- Как тебя зовут? – снисходительно говорит он.
- Венера, а вас?
- Егор. Во-первых, Венера, если у тебя не двоится в глазах, обращайся ко мне в единственном числе; а во-вторых, женщины, как правило, физически слабее мужчин, поэтому исход вашего поединка был предсказуем. Я уважаю борьбу женщин за равноправие, но тебе бы не помешало считаться и с биологией.
- Один – ноль, - с улыбкой отвечает она, поняв, что ей впервые нечего на это возразить. - А почему ты не празднуешь со всеми?
- Ты хочешь спросить, почему я не напился как они? – Егор кивает в сторону толпы.
- Да.
- Если честно, я представлял Бельтан по-другому… Это не шабаш, а глобальная пьянка. Я здесь в первый и последний раз! – признается он.
- Вот именно! - подхватывает девушка, - Хоть один нормальный человек нашелся!
- Я не большой специалист, но по-моему, Святобор перемешал все возможные традиции, какие только есть: славянские, скандинавские, греческие, оккультные… Никакой идеи! В честь чего или кого вообще это гулянье?!
- В честь Бахуса, - улыбается Лерснер.
Удовлетворившись ответом, мужчина улыбается в ответ и, в знак согласия, пожимает девушке руку.
- Егор, давай отойдем отсюда, пока еще кто-то не прицепился, - просит она.
- Давай, я сам хотел предложить. Вообще, Славка меня разочаровал! Ты бы слышала, как он рекламировал этот свой шабаш! Он еще имеет наглость называть себя родновером, но то, что он делает это не родноверие - это клоунада. Все помешались сейчас на славянской культуре, даже дураки вроде Славика.
- А почему столько спиртного, вроде бы родноверы не признают алкоголя?
- Потому что на природе ему охота выпить! Бельтан - тоже не славянская традиция он пришел из кельтского язычества. И между нами, с проведением праздника со славянской тематикой в этих местах он тоже облажался - коренное население здесь не славяне.
- Да ладно! - не верит ему Венера.
- Знаешь, как называется этот лес и все, что вокруг? Мещера! А ты слышала о народе с таким же названием?
- Нет.
- Это финское племя, как Мурома, Весь, Чудь или Меря. Чуть южнее и западнее, а так же в городах уже живут в основном славяне - потомки Вятичей. У местных до сих пор сохранились кое-какие свои обычаи, правда, влияние церкви совершенно их обезличило. В двадцати километрах отсюда есть то, что принято называть «ведьминой деревней» - вот там ты бы посмотрела, насколько удивительный это народ. У них в древности не было богов, как таковых, в современном понимании - они верили в силы природы, духов. В чем-то их мировоззрение близко к японскому синтоизму.
- Или к шаманизму, что скорее всего, если это финно-угорский народ, - поправляет его девушка. - Ты из местных?
- Да, я родился в этих местах, но потом моя семья переехала.
Венера интересуется куда именно, и оказывается, что ее спаситель Егор, знаток обычаев финно-угорских племен, проживает в том же городе, что и Марина Генриховна, Саша Паршин и Бондари! С последними он вообще из одного района. Такое совпадение обоим кажется чем-то невероятным.
- Как такое может быть?! – смеясь, удивляется она.
- Судьба. Вряд ли бы мы встретились когда-нибудь дома. А, вот стоило приехать на пьяное сборище…
- Я, вообще, живу в Гамбурге, но приезжаю часто и надолго, поэтому нас смело можно назвать земляками.
«Земляки» так увлекаются разговором, что уже не замечают, куда идут. От поиска общих знакомых, они переходят к обсуждению оккультных теорий, от оккультизма – к бизнесу, и так далее.
- Раньше, – говорит Егор, – у меня была идея, высокие духовные цели, хотелось помогать людям, а теперь… - он с досадой махнул рукой. - Я, ведь, когда-то был неплохим экстрасенсом, занимался по методикам Сафонова и других практиков. До сих пор могу находить пропавших людей или вещи, но кому это надо?! Когда ты знаешь, как помочь человеку, но он и слушать тебя не хочет, потому что ждет от тебя чудес, мистификаций и пародий на камлание, заветного слова «порча» или «сглаз», пропадает всякое желание стараться и делать добро. Поэтому я и открыл то, что называю «магической конторой». Люди приходят, платят деньги, получают помощь психолога (причем, профессионального), выслушивают пару бессмысленных советов от меня и уходят счастливыми.
- А на языке юриспруденции это называется мошенничеством, – комментирует девушка его рассказ.
- Де-факто – да, де-юре – недоказуемо, – он мягко улыбается.
- А я могу боль, например, снимать, - вздохнув, говорит Венера. – У одного моего друга сильные головные боли, типа мигрени, но на него мои способности не действуют. Конечно, хотелось бы ему помочь, а то он уже становится наркоманом от того количества обезболивающих, которое регулярно съедает.
- Вер, тебе сколько лет?
- Паспорт уже дали, - отвечает она, желая не пошутить, а уйти от ответа. В какой-то момент своей жизни Лерснер стала чувствовать отвращение к подобным вопросам. Возможно, это произошло, когда она поняла, что выглядит и ощущает себя моложе своего настоящего возраста. Венера заметила такую странность: до девятнадцати лет девушки часто прибавляют себе несколько лет, а после двадцати четырех – отнимают или вообще уходят от ответа.
- Нет, – смеется мужчина, – не в том смысле. Ну, правда, я никому не скажу?
- Ну, если никому не скажешь, тогда двадцать восемь.
- Выглядишь моложе. - Эту фразу она слышит буквально ото всех, кто узнает ее возраст. - Так вот, лечить до тридцати трех лет нельзя, - назидательно произносит он. - Это для тебя самой опасно, потому что…
- Егор, ну это же бред! – перебивает она его. – Ты повторяешь то, что придумал кто-то много веков назад, но ни разу не проверял. Ты сам видел кого-нибудь, кто пострадал от того, что начал заниматься этим не в тридцать три, а, скажем, в тридцать один?!
- Один – один. Тогда предлагаю другую версию: может, болезнь твоего друга – это, своего рода, кармический долг? То есть, он должен через это пройти?
Лерснер пожимает плечами.
- Может быть, – соглашается она. – А что привело тебя сюда, на эту пьянку, кроме рекламы Вячеслава Михайловича?
- Я знаю этого Святоборца уже лет пять или больше, но приехать удалось только в этот раз. Я же не знал, что такое шабаш в его представлении! Мне просто интересно было, что вообще происходит, когда в одном месте собираются ведьмы и колдуны. Посмотреть на них, опять же. Познакомиться с очаровательной ведьмочкой, – Егор целует руку девушки, но она ее не отдергивает, как ранее при встрече с Серовым. – А ты, как я понял, язычество исповедуешь?
- Сложный вопрос, – Венера задумывается. – Я не могу сказать, что я во что-то верю или что-то исповедую. У каждого человека есть своя философия, в которой отражена его собственная мораль и субъективные взгляды, и человек следует этой философии. Когда объединяются разные люди со сходным мировоззрением, они провозглашают свои взгляды религией, на основании общей для них морали формируют каноны, табу и заповеди. То есть, даже если бы религия, вдруг, стала другой, жизнь бы не изменилась, потому что люди остались бы прежними. Но, все равно, я считаю, что каждый верит в своего собственного бога. Моя философия, пожалуй, тоже ближе всего к шаманизму или к его современной интерпретации – викке[1].
- Прям, как местные! Если будешь в России в конце лета, мы с тобой обязательно съездим в Оступино - «ведьмину деревню» - тебе там понравится! Я с тобой согласен, в том, что религия – это своего рода компромисс, для людей со сходной моралью. Я бы даже сказал, что это мифологическое обоснование принятых моральных норм, - произносит мужчина.
- А, кстати, правда, что Святобор был прокурором? – вспомнив разговор в машине, спрашивает девушка.
- С чего ты взяла?
- Он сам рассказал, что и прозвище свое в прокуратуре получил. Вот только мне не верится в это.
Егор прислоняется спиной к дереву и, улыбаясь, смотрит на Венеру.
- Правильно делаешь, что не веришь! Года два назад Святобор приезжал ко мне. Мы немного выпили, и он разоткровенничался. Есть у Вячеслава Михайловича такая слабость, как выпьет, язык у него развязывается. Короче, в девяностые он каким-то образом был связан с местным криминалом. Бандит или нет, не знаю, но прокурором он точно не был. Где прозвище получил, тоже не знаю, вполне возможно, что и в прокуратуре, но только не как сотрудник. Короче, прокурор из него, как из меня Папа Римский! Вообще, я думаю, что он это имя сам себе придумал, как и свою историю с прокурорством, и с традициями этого шабаша, с позволения сказать.
- А нам таким героем представился, - покачав головой, произносит девушка.
- Еще бы! – снова смеется Егор. – Надо же ему было вам, молодым, положительный пример подать?
Они подходят к небольшой полянке, которую пересекает ствол поваленного дерева. Несколько молодых, еще тоненьких травинок, светятся в свете полной Луны серебристым сиянием. Егор жестом предлагает спутнице присесть на образованную упавшим деревом скамейку. Сев, она запахивает куртку и, поднеся ладони ко рту, согревает их дыханием.
- Замерзла? – спрашивает он, обнимая ее за плечи.
- Немного. Надеюсь, никакое дерево здесь на нас не свалится, - говорит она, глядя на раскачивающиеся кроны сосен.
- Что? – Егор смеется. – Вера-Вера! С чего ты взяла?
- У меня было экстремальное развлечение до недавнего времени. Мы с компанией лазили по старинным заброшенным зданиям, пещерам, - делится с ним девушка. - А три недели назад семерых моих друзей завалило в пещере. Все умерли. Я должна была поехать с ними, но меня срочно вызвали в Россию. Теперь опасаюсь всего, что может упасть и убить человека. Такой вот глупый страх.
- Кошмар! Извини…
Тревожное чувство, которое словно колокольчик зазвенело впервые, когда Венера предложила уйти с большой поляны, снова возникает у Егора. Он не может понять, чем оно вызвано, и почему становится острее, как будто кто-то невидимый шепчет ему на ухо: «Уходи! Уходи!».
- За что ты извиняешься? – искренне удивляется она.
- Как?! Твои же друзья погибли недавно?
- И? Не ты же их убил? - В ее голосе звучат циничные холодные нотки.
- Вер, ну, ты говоришь так, как будто тебе их совсем не жалко, – Егор убирает руку с ее плеча и немного отстраняется, чтобы лучше видеть ее лицо.
Ночь странно влияет на Венеру, самой ей всегда казалось, что с приходом темноты, она избавляется от какого-то наваждения, словно все наносное уходит, оставляя лишь настоящее. Воспоминания о смерти друзей, снова напомнили о неприятностях и боли, которые принесли ей сопутствующие и последующие события. Словно огонь, в ее душе вспыхнули чувства, но не жалости, а злобы и отвращения.
- Мне должно быть их жалко? – надменно произносит Лерснер. Она удивленно смотрит на него, и совершенно случайно их взгляды встречаются. Теперь Егор понимает, что его так настораживало, внутренний голос уже не шепчет ему, а требует, стучит пульсом в висках:
«Беги! Беги! Она не человек! Не человек! Кто угодно, но не человек! Спасайся!»
Взгляд девушки напоминает ему взгляд хищника, внезапно обнаружившего перед собой жертву. Ее зеленые глаза кажутся теперь жгуче-черными, мягкие черты лица приобретают почти мужскую угловатость. Красивая женщина в один момент превращается в грубое подобие человека, демона во плоти. Ужас парализует Егора, сгущая тьму в его глазах, хотя умом он понимает, что все это какое-то наваждение. Но неожиданно для себя самого, вместо того, чтобы бежать, сломя голову, он наклоняется к ней и прижимается губами к ее губам. Импульсивно девушка попыталась оттолкнуть его, но Егор обнял ее достаточно крепко.
Теперь в его голове появляется еще одна мысль, кроме той, что требовала бежать и спасаться:
«Кем бы ты ни была, ты – ангел! – думает он. – Пусть ты не человек, но ты ангел. Мой ангел!.. Ты станешь со мной человеком».
Оторвавшись от ее губ, он целует ее глаза и щеки, потом кладет голову на ее плечо.
- То есть, я – ангел, но ты хочешь, чтобы я стала человеком? – неожиданно, сильным, звонким голосом спрашивает Венера, принявшая в его глазах, свой прежний вид.
- Ты и мысли читаешь?! Настоящий ангел!.. Настоящее чудо… Кстати, я чувствую, как у тебя бьется сердце, а значит, ты человек. Ангельский человек.
- Придумал же – «ангельский человек»! – смеется она.
- Вер, а ты не хочешь вернуться домой? – предлагает Егор, отпустив ее. - Я бы с тобой тут до утра просидел, но это, вообще-то, настоящий лес, а не парк, здесь кабаны водятся и волки.
- Волки?!
- Я бы на твоем месте больше боялся кабанов. Мы зашли не слишком далеко, и шум на поляне распугал зверьё, но все-таки лучше уйти отсюда.
- Конечно, я хочу домой, но как? Мои друзья, с которыми я приехала, сейчас пьянствуют со всеми, – жалуется девушка, кивнув в сторону, откуда доносятся голоса.
- А ты на своей машине приехала с ними?
- Нет, на их. А что?
- Милая, ты же только что читала мои мысли, а сейчас не можешь понять, к чему я клоню, – ласково и удивленно говорит Егор.
- Я не всегда могу мысли читать, это вообще редко со мной бывает. К чему ты клонишь?
- Я тебя отвезу, если ты не против?
Венера задумывается: с одной стороны, она, действительно, очень хочет уехать, но, с другой – видит этого Егора впервые в жизни. Ехать ночью с малознакомым человеком в другую область, по меньшей мере, неразумно…
- Поехали! – соглашается она, ощутив кураж, подобный тому, какой она испытывала, когда ее группа находила веками нетронутые объекты для исследования.
Егор встает и подает ей руку. Они быстрым шагом направляются обратно к месту проведения шабаша.
- Только ты… это… даже не пытайся ко мне приставать! – на бегу кричит ему девушка, не успевая за ним.
- Могла бы и не говорить, мои помыслы чисты, как горный хрусталь, – со смехом отзывается он, не оглядываясь на Венеру, которая, несмотря на то, что крепко вцепилась в его руку, отстает на шаг.
Благодаря скорости ходьбы, они преодолевают расстояние до большой поляны очень быстро, и даже немного удивляются тому, что зашли в лес так недалеко. Когда между деревьев начинают мелькать фигуры людей, черные на фоне зарева костра, Егор замедляет шаг и говорит своей спутнице:
- А знаешь, я в толпе слышал, что в полночь они будут кого-то вызывать, чуть ли не Лешего.
Венера быстро проверяет время.
- Тридцать семь минут двенадцатого – успеваем смыться, - шутит она.
Мужчина смеется и предлагает обойти поляну, не заходя на нее, чтобы не привлекать лишний раз к себе внимания.
- Как глупо! – к чему-то произносит девушка.
- Что глупо?
- Я представила, как они будут вызывать Лешего – объясняет она. - Смешно будет, если он, и правда, к ним придет.
- Да, Леший тоже посмеется.
Они останавливаются около одной из машин, предусмотрительно припаркованной подальше от остальных.
Подробнее...