Тревожные знамения

День клонится к вечеру, а Венера и Александр все еще бродят по аллеям на берегу реки. Между ними идет тихий дружеский разговор, иногда сменяясь молчанием. Неожиданно, спокойствие в душе Лерснер нарушает возникший неведомый страх, переходящий в панику. Девушке хочется бежать прочь, сломя голову, от этого места и от Александра. Ей кажется, что причина этого приступа ужаса заключается именно в нем.

- Ты!.. – побледнев, слабо произносит она. – Ты!.. – повторяет девушка, отступив шаг назад.

- Что с тобой, Вер? – спрашивает Паршин, не понимая, что могло так внезапно напугать его подругу.

- Что ты сделаешь со мной?! – чуть слышно шепчет Лерснер и, сделав еще пару шагов назад, упирается спиной в бетонное ограждение.

- Ничего я не собираюсь с тобой делать, - удивляется он. – А что должен? Прекращай, это не смешно уже!

Венера смотрит в сторону, вдоль аллеи, и замечает знакомый черный силуэт мужчины. В ту же секунду миллионы звуков обрушиваются на девушку. Сквозь гул, свист и звон она отчетливо слышит бешеное биение своего сердца. Инстинктивно она тянет рукой ворот своего свитера, словно ей не хватает воздуха. Заметив, что обычный дневной свет немного померк, Венера смотрит на небо, которое теперь приобрело странный грязно-розовый оттенок. Девушка переводит взгляд на своего друга и даже вскрикивает от ужаса - на лице Александра словно застыла неестественная глупая ухмылка. В голове Венеры мелькают странные мысли:

«Он же вообще ничего не соображает! Он же больший психопат, чем кто-либо!»

Все еще не понимая, что происходит с подругой, Саша, выражение лица которого, к слову, никогда не было таким, каким оно в данный момент, представляется Венере, попытался осторожно дотронуться до нее. Девушка, вскрикнув, бросается в сторону, к воде. Ее видение продолжается, окрашивая волны реки в кроваво-красный цвет. Не веря своим глазам, она подходит к кованной ограде. Лерснер закрывает рот рукой, чтобы не закричать, когда замечает, как скатываясь с бетонного откоса, волны оставляют кровавый след. Чувствуя неприятный, дурманящий запах крови, она падает в обморок.

Приходит в себя Венера, лежа на земле. Над ней склонился Александр. От чувства страха не осталось и следа, и девушка даже не сразу вспоминает, при каких обстоятельствах у нее случился обморок.

- Что случилось? – спрашивает она у Саши.

- Это ты меня спрашиваешь?! Это я тебя должен спросить, - сдерживая волнение, стараясь говорить мягче, произносит он в ответ. – Как ты себя чувствуешь?

Лерснер не отвечает, но обращается к нему с необычной просьбой:

- Купи мне что-нибудь выпить покрепче.

- Этого только не хватало! Ничего я не буду покупать. У тебя есть лекарства, вот их и пей! – возмущается он.

- Сволочь! Ты попадешь в ад!

- Ты мне скажешь, что с тобой случилось?

- Отведи меня домой, а лучше к тетке! - говорит Венера, вспоминая детали своего видения.

- Не поеду я сейчас ни к какой тетке! У тебя голова не кружится, не болит?

Она не может определенно ответить на этот вопрос, поскольку в голове, действительно, творится какой-то кавардак. Опираясь на руку друга, Лерснер неуверенно идет по безлюдной дорожке, что поднимается от реки к главной улице.

Оказавшись дома, Александр уговаривает девушку прилечь на кровать, а сам садится у нее в ногах.

- Теперь, подруга, давай «по-чесноку»! В смысле, честно отвечай на мои вопросы! – говорит он, поглаживая ее колено. – Тебя не подташнивает?

- Немного. Ты хочешь сказать, что я беременна? – удивляется Лерснер.

- Не больше, чем я! – усмехается Паршин. – Господи, как же вы все примитивно мыслите! 

- Сомнение в твоих умственных способностях – это еще не показатель моего уровня мышления, - цинично произносит Венера.

- Как мы заговорили! Ладно, сомневайся, сколько хочешь. Рассказывай, что с тобой случилось, не просто так же ты металась по берегу?

Она путано рассказывает про свой приступ страха, розовое небо…

- … и Учитель. Там был Учитель, он прошел вдалеке!

- Тебе показалось, его не могло там быть. 

Лерснер отрицательно качает головой.

- Это был он!  И там была кровь… В реке была кровь, а не вода. Густая… От запаха я и потеряла сознание, - добавляет она.

- Продолжаем отвечать честно! У тебя никто из родственников ничем психическим не болел? – слегка призадумавшись, спрашивает доктор.

- Мы ведем родословную с начала девятнадцатого века, про каждого предка, нам что-то известно, но ни за кем никаких странностей не отмечалось. 

- Ни за кем, кроме тебя и твоей тетушки? 

- Марина хочет быть белой вороной, но, на самом деле, она самая обыкновенная женщина.

- А вам что, заняться больше нечем было, как родословную за двести лет писать?

- Наверное, - вздыхает Лерснер.

- А когда ты упала в замке, ты сознание не теряла?

Венера вспоминает полуразрушенный флигель старого замка, рассохшуюся деревянную лестницу. Она шла очень осторожно, но когда оставалось пройти всего несколько ступенек, доски внезапно затрещали, проломились, и она полетела вниз. Девушка пыталась ухватиться за ветхие перила, но только разодрала себе предплечие ржавым гвоздем. Дальнейшее походило на сон: все замедлилось, и у нее возникло ощущение, что она плавно опускается вниз. Об этом Лерснер и рассказывает Паршину.

- Скорее всего ты потеряла сознание, поэтому не помнишь падения. Сделай томограмму, у тебя может быть ушиб мозга. Раньше такое было, чтобы что-то меняло свой цвет?

- Нет. Но оно же сейчас не случайно поменяло все свой цвет, мне хотели этим что-то сказать! - волнуясь от всех этих странных вопросов, оправдывается она.

- Вера, сейчас мне об этом лучше не говори! Только не ты! Кто угодно, но только не ты! - произносит Паршин, как будто даже побледнев. - Верочка, птичка, скажи, что этого не было, - добавляет он, крепко обняв ее. - Я не верю, что это так!

- Саш, ты о чем? Что не так?

Доктор отстраняется от подруги, и она замечает, что на его щеке блестит одинокая слеза.

- Вер, - говорит он, - все, что ты говоришь, - это симптомы шизофрении. Я не верю и не хочу верить, что у тебя шизофрения! Только не у тебя!

- У меня что?.. Не-ет.

- Очень похоже. - По другой щеке Паршина пробегает еще одна слеза.

- Саш, ну ты же сам знаешь, что мы необычные существа, - успокаивает его и заодно оправдывает себя Венера. -  Нам и не такое может привидеться. Ты, вот, можешь ощущать присутствие духов, и ты же действительно их чувствуешь. А помнишь, мы пробовали общаться телепатически? У нас же получалось!

- Ладно, надеюсь, ты права. Так как ты себя сейчас чувствуешь?

- Правда, немного тошнит и голова побаливает.

- Предлагаю убрать основной препарат. Он, конечно, такого «прихода» не дает, но обморок, тошноту и головокружение вызвать мог. Завтра принесу тебе что-нибудь полегче. Постарайся сейчас поспать. И не пугай меня больше так.

Подруга улыбается в ответ, и устраивается на кровати поудобней. Паршин накрывает ее одеялом, а сам выходит на кухню. Когда он снова заглядывает в зал, то обнаруживает, что Венера крепко спит. Чтобы не тревожить ее сон, Саша бесшумно проходит с кружкой чая к компьютеру и, отсоединив колонки, включает его. В воскресный вечер хотелось расслабиться: лежа на диване, переключать каналы, не останавливая надолго свое внимание ни на одном, но Венере нужен был отдых и тишина, поэтому пришлось променять диван на стул, экран телевизора на монитор компьютера, а телепередачи на интернет.

Лерснер, тем временем, видит тяжелый и, как ей потом первое время казалось, бессмысленный сон. Во сне она стоит перед ветхой металлической дверью очередного полуразрушенного дома. Ей хочется, во что бы то ни стало, посмотреть, что скрывается за нею. Венера стучит ладонью - усиленный резонансом звук подобен грому, но на стук никто не открывает. Девушка поворачивается к двери спиной и стучит ногой. В замке что-то щелкает, и тяжелая створка медленно сама собой отворяется перед ней. Взору открывается длинный коридор, каким могут похвастаться коммунальные квартиры. Коридор оказывается очень темным, единственная лампочка, с треском мигающая в конце него, не в состоянии осветить все пространство. Едва девушка переступает порог, она чувствует неприятную, гнилую сырость и слышит жужжание множества мух. Заметив на полу что-то белое, Венера наклоняется и поднимает маленький обрывок бумаги. На нем есть какая-то надпись, но прочитать ее не представляется возможным. Немного поколебавшись, она решает подойти ближе к лампочке, горевшей не ярче, чем в полнакала. Каждый шаг, вторя биению сердца, отдается в затылке ноющей болью. Оказавшись возле этого скудного источника света, среди полчища мух Лерснер замечает одинокую ярко-желтую бабочку, которая отчаянно мечется вокруг лампочки. Венера не успевает удивиться, как бабочка, коснувшись тонкого горячего стекла, падает на пол. Девушка почему-то вскрикивает, когда видит это. Тяжело вздохнув, она делает еще один шаг и, оказавшись прямо под лампочкой, смотрит записку.

«Не смей! Назад! Н. и Ф. – спасение!», - чернеют неровные буквы на белом обрывке бумаги.

- Не смей, назад, ниф - спасение, - читает она. – Что такое «ниф» и кого оно спасет? Ну и бредятина! – бормочет Венера и рвет записку на мелкие клочки.

Ее внимание привлекает приоткрытая дверь справа. Подойдя к ней, девушка заглядывает в небольшую комнату и ужасается: на фоне темного окна отчетливо виден силуэт повешенного человека. Деталей, к своему счастью, Венера не увидела. Неожиданно труп открывает глаза и, глядя в упор на нее, хриплым, сдавленным голосом произносит:

- Вера! Вера, уходи!

Уловив знакомую интонацию, Лерснер узнает Татьяну, свою подругу, с которой виделась за день до своего отъезда; Татьяну, погибшую при обвале пещеры!

- Вера, не ходи к ним! Они тебя тоже убьют, как и меня! – снова хрипит труп. 

- Ты же погибла при обвале? – справившись со страхом, произносит Лерснер.

- Обвал спровоцирован, - еле слышно отвечает покойница. - «Черный», в пальто сказал, что обвал спровоцирован! Хотели убить тебя.

- Таня, тебя же завалило, почему ты в петле?

- Я не знаю, как ты меня видишь! Вера! Мне так тяжело говорить! «Черный» просил тебя предупредить, не ходи туда, куда тебя позовут, - хрипит она. – Беги!

Старые стены заходили ходуном, затряслись, здание начинает рушиться, и Лерснер спешит обратно, к выходу.

В ту же секунду Венера просыпается. Чувствуя ноющую боль во всем теле, и наиболее сильную в затылке, она встает, потянувшись. Вечер уже окутал комнату в серые тона. Александр что-то увлеченно читает с экрана, не обращая внимания на девушку. Она подходит к нему и тоже заглядывает в монитор.

- Проснулась? – не глядя на нее, спрашивает он.

В ответ слышится утвердительное мычание.

- Как спалось?

- Не спрашивай! – вздыхает девушка, садясь рядом. – Хуже не бывает.

- Кошмары снились? – приподняв бровь, спрашивает Саша.

- Да, про трупы в коммуналке, - потерев лицо ладонями, говорит Венера. – Голова раскалывается. Кофе есть?

- Да, сейчас принесу.

Паршин выходит на кухню, оставив подругу наедине с ее мыслями. Она снова и снова прокручивает в памяти сюжет сна, ищет в нем хоть какой-то смысл, но так и не находит. Высшие силы настойчиво предупреждают ее о чем-то, о какой-то опасности, но, о какой именно, Лерснер никак не может понять. А, может быть, все это проявление депрессии или, как сейчас подозревает ее друг, шизофрении, и бояться совершенно нечего? Александр возвращается быстро, с чашкой ароматного кофе.

- Будь на всякий случай осторожнее, - говорит он, как бы, между прочим.

- То есть ты уже не считаешь все это проявлением болезни или побочного действия лекарства?

- Что бы я ни считал, тебе, в любом случае, не помешает проявлять осторожность. 

- Проявлять осторожность в чем? Ты можешь сказать что-то определенно? – нервно спрашивает она.

Саша обнимает ее со спины и, задумавшись, произносит:

- Не могу. У меня предчувствие какое-то скверное, и я не пойму, с чего у тебя была такая странная галлюцинация на берегу. Лучше забудь обо всем, что сегодня с тобой случилось. Ладно? Если тебя хотят о чем-то предупредить, пусть сделают это более конкретно, в конце концов, это в их силах, - советует Александр.

Лерснер эта мысль нравится: действительно, Черный Ангел мог бы и более конкретно все объяснить. Явиться, например, во сне, наговорить фальшивых комплементов, рассказать, чего именно не стоит делать, а не одаривать ее симптомами все новых психических отклонений! Но что-то все-таки не дает ей покоя. Где-то в глубине своего сознания Венера все еще уверена, что и видение на берегу, и кошмарный сон очень важны, но слабость, выразившаяся в упрямстве, на этот раз побеждает.