В маленьком городе N, расположенном в самом центре нашей необъятной державы, было по-провинциальному тихо и немного скучновато. Нельзя сказать, что здесь не происходили масштабные события. Происходили. Только масштаб у них был тоже очень маленький. Бизнес ворочал деньжищами, слуги народа круглосуточно радели о соотечественниках, а простые люди тревожились о дне грядущем. Бизнес очень любил местную власть, а власть, так просто, обожала бизнес, и шли они по жизни рука об руку. Что бизнес пожелает – то он и получит, а если чего власти захочется – бизнес тут, как тут. Правда, вышла у них однажды размолвка нешуточная. Захотел бизнес Очаг Культуры к рукам прибрать, чтобы многократно поднять уровень жизни земляков. Товарами иностранными прилавки засыпать, из Зарубежья продавцов пригласить, чтоб те работали и Энских жителей от великих дум не отвлекали. В каком-нибудь другом городе так бы и произошло, но здесь нашла коса на камень. Мэр этого славного населенного пункта в младые годы неустанно трудился на идеологическом поприще, а по вечерам книженции почитывал. Поэтому на бизнес-плане было начертано решительное - Н Е Т. Очаг Культуры стоял на берегу реки, фасадом к городу. Построили здание в далекие пятидесятые, в полном соответствии с тогдашней модой. Круглые колонны, серый камень, серая штукатурка. Строго и монументально. Инвентарь с овальными бирками занесли в него чуть позднее, но, в казенных журналах, числились они ровесниками. Время от времени какой-нибудь стул заканчивал свое бренное существование, отправлялся в печку, а на его месте появлялся хилый потомок, дешевый и невзрачный. Культурная жизнь в этом историческом здании проистекала неспешно: два раза в неделю репетировал самодеятельный театр, работали немногочисленные кружки, а иногда, не очень часто, на сцене выступали настоящие артисты, те, которые за это деньги получают. Конечно, сюда не заезжали столичные звезды, лидеры рейтингов и кумиры миллионов. Выступали люди, в основном, уже не молодые, на излете известности, а вот насчет таланта – тут можно и поспорить. А как же молодые? Ну.… Не будем о грустном! Наступило новое тысячелетие и выяснилось вдруг, что единственным старожилом осталось висящее в фойе зеркало. Предмет сей был под стать эпохе, при которой начал свою трудовую деятельность. Был он изготовлен на совесть, имел приличные габариты и широкую, потемневшую от времени, деревянную раму, исписанную краткими незамысловатыми рецензиями. Даже очень высокий человек мог увидеть себя в полный рост. Зеркало никогда действительность не приукрашивало и фиксировало все, как есть на самом деле. Если ты красавица писаная – подходи, полюбуйся, а если прыщ вскочит – не обессудь. События, происходящие в вестибюле, тотчас отражались в стекле, и ничто не ускользало от его всевидящего ока. Даже тайн для зеркала не существовало. Все-таки оно было дальним родственником точных оптических приборов. Вот и сейчас в помутневшем от времени стекле мелькали озабоченные персонажи. "С утра - суматоха, артисты из большого города приезжают. Много. Сборный концерт называется. Чем-то на этот раз обрадуют? В прошлом месяце залетная труппа “пиесу” из современной жизни показывала. Играли, говорят, плохо, зато погуляли хорошо". В поле зрения появился тщедушный интеллигентный дедушка. "Гардеробщик Модестыч трезв и зол. Неудивительно! Начальство всех мастей по зданию шастает, опохмелиться бедолаге не дает. Что б им всем повылазило. Уборщица Карповна, театралка чокнутая, если унюхает, заложит, как пить дать". В нижней половинке зеркала возникла пенсионерка с крашеными волосами. "Явилась, не запылилась. Сейчас она с полами закончит, придет стеклышко мое протирать. Ну, так и есть, опять с грязной тряпкой полезла. Ведьма! А вот и директор, собственной персоной. Красавец, опять новый костюм справил. Насдавал помещений в аренду, теперь купоны стрижет. Только волос рыжий к пиджаку прилип, а жена у него в этом месяце брюнетка, в школу не ходи. Так, сколько времени? Половина седьмого. Скоро представление начнется. А вот и артистов привезли. Сколько же их? Десятка два, не меньше. И всех напоить-накормить надо. Молодых – человек пять, посмотрим-посмотрим, никуда не денутся, мимо зеркала не пройдут Семь пробило. Почему не начинают? Ждут что ли кого? Так и есть. Мэр задерживается. Дела государственной важности решает. С бизнесом, поди, ненасытным воюет. Благороднейший человек. Вот и он. Отец родной. Большое пролетарское спасибо. Если б не мэр, на кладбище отнесли, вперед биркой. А пожить то хочется. Уж больно она интересная - жизнь эта. Ну, все, вроде начали. Можно и отдохнуть чутка". В зеркале пару минут отражалось лишь пустое фойе. "Эх, да разве тут отдохнешь. Модестыч в директорский кабинет крадется, сейчас телевизор включит. Дверь открытой оставил, чтобы слышать, когда отделение закончится. Физиономия масляная, принял соточку уже. Что там сегодня показывают? Фантастика какая-то. Пришельцы злобные род людской изничтожить хотят. Инопланетяне, понимаешь. Вранье все это. Лучше бы фильм старый показали. Ладно, посмотрим в пол стеклышка". Просмотр увлекательного фильма прервал направляющийся к зеркалу, по-столичному одетый, персонаж. "Вот какая-то барышня идет. Из артистов, похоже. Ишь, бедрами покачивает. “Она вошла в будуар упругой походкой, подрыгивая правым галифе”. Скромнее надо быть. Или не барышня это? Мужчина, однозначно. Плечи большие, пошире бедер будут". Новый персонаж приблизился к зеркалу и с великой любовью посмотрел на собственное отражение. Повертел головой, нашел красивый ракурс и манерно, открытой ладошкой, поправил безукоризненную прическу. Лицо у него было загорелое, ухоженное. Брови ровные, волосок к волоску. Вот только веки: серо-синие, усталые. Работает, наверное, много. Губы чувственные, алые. Губы абсолютно здорового человека. "Вот ведь физия шоколадная", - укоризненно “бликануло” зеркало. Человек широко улыбнулся и продемонстрировал идеально ровные белые зубы. Правда, на резцах темнел еле заметный след от губной помады. Артист наманикюренным перстом удалил злополучное пятнышко и огляделся по сторонам. Противных папарацци в тылу не наблюдалось. Затем он вдумчиво поработал с глазами. Ресницы стали еще длиннее, а веки еще синее. Зеркало слегка запотело. Идентификация пола происходила с большим трудом. Тут еще Модестыч со своими комментариями: - Стреляй, Жексон, стреляй елы-моталы. Сзади окружают. Человек вздрогнул, оглянулся и, не обнаружив посторонних, сосредоточился на объекте обожания. - Да, малыш, да! – довольно промурлыкал деятель культуры и перешел к осмотру одежды. Поправляя рубашку, Гомо сапиенс, ненароком, обнажил бледные костлявые ключицы. Огорчился и тотчас застегнул верхнюю пуговицу. Зато шею и лицо артиста украшал роскошный средиземноморский загар. Прискорбно, но этот “загар” немного испачкал воротник светлой рубашки. "Выходит, нарисовано что ли? Или я ничего не понимаю, или это барышня". Вторичные половые признаки визуально не определялись, а первичные были надежно укрыты стильной одеждой. Прямоходящий достал шоколадную пахитоску и направился в сторону туалетов. "Ну, вот и все, - запотевшая поверхность зеркала мгновенно очистилась. – Тайное - рано или поздно становится явным". Но Гомо сапиенс сдаваться не собирался. Выпустив тонкую, как волос, струйку дыма, он, покачивая бедрами, направился прямиком к служебному входу. Из кабинета директора донеслись злобные нечеловеческие крики, длинные автоматные очереди и довольное уханье Модестыча. - Гомопланетянин, - жалобно проскрипело зеркало и покрылось тонкой сеточкой трещин. Из геометрического центра вывалился маленький кусочек амальгамы, а затем сияющая лавина разнокалиберных осколков с грохотом рухнула на пол. А обычно, в городе N – по-провинциальному тихо и немножко скучновато.
|
Подробнее...