В тот вечер Джимми заснул в машине и проснулся утром в своей комнате на вилле брата.

Ноги у него по-прежнему болели, коляски возле кровати не нашлось, так что пришлось ждать пока Дитер вспомнит об его существовании.

Время тянулось медленно, глаза Джимми от скуки то и дело закрывались, но он изо всех сил боролся со сном - ему вдруг показалось, что брат о нем забыл и никогда больше не придет. 

- Ди-и, - позвал Джимми, чутко прислушиваясь не раздадутся ли в коридоре шаги и не появится ли на пороге Дитер с улыбкой до ушей. Тишина. 

Джимми стало по-настоящему страшно - он закричал во весь голос, сев рывком на кровати. Ноги и спину заломило так, что слезы сами хлынули из глаз. 

- Ди, я буду хорошим мальчиком! И буду всегда тебя слушаться! И кушать все что ты приготовишь! И кашу тоже! Ди, я боюсь! 

Устав от плача, он снова лег и с головой накрылся одеялом. Может это страшный сон и он скоро проснется, и Дитер будет рядом? 

Дитера дома не было - их с Даниэлем вызвал главврач, чтобы попытаться уладить дело о клевете полюбовно.

Отказа он не принял, заявив, что вопрос "с кем Дитеру оставить больного ребенка?" - не в его компетенции. Зато предложил провести встречу в шесть утра: если г-н Болен не станет упражняться в остроумии, к моменту пробуждения Джимми он давно будет дома. 

Даниэль счел ниже своего достоинства оправдываться перед кем бы то ни было, а уж тем более ради Дитера Болена и в назначенное время мирно спал в номере одного из берлинских отелей - редактор отправил его в однодневную  командировку. 

Прождав до семи, Дитер объявил, что самому Господу Богу не позволит делать из себя идиота и спящий в пустом доме ребенок ему в миллион раз важнее - его адвокаты свое дело знают, судиться ему не впервой. 

- Что ж, господин Болен, суд - значит суд, - подытожил главврач, барабаня пальцами по столу. - Я был о Вас лучшего мнения, признаюсь честно. Не верил что ради наживы Вы готовы подставить ни в чем не повинную девушку. Надеюсь, Джимми с Вас пример брать не станет. 

В Тетензен Дитер мчался ракетой, при любом удобном случае превышая скорость и пролетая на красный. Когда до дома оставалось всего ничего, машина предательски заглохла - пришлось идти эти два с половиной километра пешком.

Проснувшийся во второй раз и увидевший, что брат так и не вернулся Джимми горько заплакал. Он вспоминал как весело им было вдвоем, как завидовали ребята в больнице, когда Дитер катал его на плечах, как брат его утешал во время осмотров и смешил.

- Ди, я больше не буду тобой хвастаться, - прошептал Джимми, уткнувшись носом в плюшевого зайчонка. - Вернись.. Пожалуйста..

Полежав еще немного, в надежде что уж в этот-то раз чудо свершится, и не дождавшись знакомых шагов, он грустно вздохнул и обнял зайчонка.

- Теперь тебя будут звать Ди, - сказал Джимми игрушке. - Ты-то меня никогда не бросишь! 

Дитеру в то утро решительно не везло - всю дорогу айфон звонил не умолкая: журналисты интересовались, сколько ему заплатила российская сторона за опеку над ребенком-инвалидом. Как вообще он дошел до жизни такой? Если уж так сильно захотелось осчастливить "особенного" малыша, можно было бы взять шефство над местным! 

Дитер, доведенный до ручки, сбрасывал вызовы, но прессу это только раззадоривало - они звонили снова и снова, упражняясь в скороговорении, чтобы изложить суть дела в три секунды. 

До дома он добрался к десяти часам и, не раздеваясь, бросился в комнату Джимми. Тот в бреду метался по постели, зовя Дитера и обещая, что если брат вернется он ни за что на свете не станет им хвастаться. 

Дитер был тронут клятвами братишки. Он опустился на краешек кровати, взял Джимми на руки и крепко обнял:

- Я вернулся, братишка!