Трагедия, драма на уровне сардоническом –

 припадок рожденья восхода, заката.

В прошлых бессмысленных, выспренних жизнях

 камни дробят на пустом полустанке…

Оттуда не слышно протяжного воя, свистка, гудка,

 скрежета рельсов под тяжестью поезда –

 он не проходит под этим навесом,

в этом тоннеле со сложными сводами.

Надо ли искать что-то  подобное

скрытому небу или без надписи чьи-то надгробья.

 Здесь остановка на уровне мысли,

той , что сгубила давнее странствие некогда Первого.

 В ветреном списке он не зачислен –

 не вычислил сумму из чисел, напоминающих

разницу истин, приобретённых в младенческом страхе,

  в  плаче, вопросе о чём-то навязчивом,

как лихолетье, болезнь хроническая.

 Он не испытывал даже сочувствия

 к пролитой крови младенцев и женщин,

они покрывали головы чёрным и сжимали рты,

чтоб не пролить стоны на плечи источника веры.

Много  боли в терниях жизни всеми отысканы,

 может, поэтому жизнь стоит жизни.

 Как не бей её башмаком, сапожищем.

Ей хоть бы что! Она живуча - настоящая жизнь.

 Умиленья не жди в прищуренных глазах небесного свода.

 Не ищи и свободы, она – отсутствие свободы.

 Плющ, плюш, фиалка, бархат забывчивы впрок.

К чему им мыслить о чём-то или о ком-то совсем одиноком,

как луна в ночи, как ничейный щенок на пустыре.

 Звёзды смеются. Всегда. Им-то что до земных метаний,

 исканий, мечтаний. Они статичны, но тоже не вечны,

хотя делают вид, что об этом не знают.

 В чём, собственно, драма, трагедия?

 Всё преходяще. Всё естественно.

Драма, трагедия – нота жизни, мелодия ежесекундного умирания.