Свет погашен, дверь закрыта,

Ночь за окнами забыта.

Реальность в дымке растворилась,

И виденье мне явилось.

Что стою я одинокий,

Все в грязи босые ноги,

А вокруг, в сизом тумане,

Плит надгробных очертания.

Холод до костей пронзает,

Полнолуние освещает,

Надписи на этих плитах,

И бугры могил забытых.

Страх пронизывал иглою,

Сам не знаю от чего я,

В мертвых надписи вчитался,

И тогда засомневался,

Правду ль строки говорили?

Эпитафии гласили:

“В ад его вела дорога,

Он отрек нашего бога”,

“Дьявола здесь спит невеста,

На земле ей было тесно”,

“Смерть носил в своем кармане,

И теперь он с ней, не с нами”,

“Гнить в могиле твоя участь,

Черти будут тебя мучить”,

“Он ушел, и там, за гранью,

Да познает он все тайны”,

“Здесь покоится злой гений,

И над ним не властно время”.

Разум потеряв от страха,

Я рванулся прочь от праха,

Тех, кого здесь схоронили.

Кем они при жизни были?

На бегу я поскользнулся,

В грязь лицом своим уткнулся.

А когда я вновь поднялся,

Пред могилой оказался.

А на камне, что над нею,

Нависает черной тенью,

Имя выбито мое.

“Жаль, что с нами нет его”.

Не хотел глазам я верить,

А в ночи завыли звери,

И со всех сторон из тьмы,

Выходили мертвецы.

Каждый шаг дарил им муки,

И свои гнилые руки,

Положили на меня,

Смерть ужасную суля.

В один голос говорили:

“И тебя похоронили”!

Мои ноги подкосились,

И упал я крикнуть силясь:

“Я не мертвый, я живой!

Боже! Боже!!! Что со мной?!”

Мертвецы расхохотались,

И на кости вдруг распались.

Я проснулся тем же мигом,

И зашелся диким криком.

Реален сон так быть не может,

Холод чувствую на коже,

А пред взором вновь предстала,

Надпись та, что напугала,

Что ужасней всех других,

Ей закончу я свой стих.

“Там, под толщею земли,

Час урочный ждут они.

Те, кто скоро вновь проснутся,

Те, кто к нам еще вернутся”.