Лучший вид на этот город – если сесть в бомбардировщик.

                                                                     И.Бродский

I.
Москвавилон, город, распятый на циферблате курантов,
Непокорно остановившихся вопреки времени,
Город, в котором, вскоре, не выжить без черепных имплантов,
Посылающих из Кремля сигналы в центр темени.

Что может быть чудовищней революционного Парижа?
Только Москвавилон в красных тонах.
В коммунальной квартире, в незанятой нише,
Вдумайтесь, вы в одиночке, вы - монах.

II.
Война, случившаяся наоборот,
Снится и выговаривается с немецким акцентом,
Солдаты Советов бегут от
Гитлеровских освободителей. Сгорает моментом

Грязное, вошь и все, что есть красное,
Само время, недоумевая, корчится
У вас в затылке, как бы опасное
Тем, что никогда не закончится.

III.
Представьте, вы страждущий сердцем, возможно, даже поэт,
Но по траве утром не пройдете босой, вместо росы - ртуть,
Быт стоит от вас дальше, чем альфа-центавра, ан нет,
Вам никто не позвонит домой, вместо дома - путь.

Воздух из пасти уличной хватая судорожно, урывками,
О пульсе думаешь как о находке,
Можете задыхаться ночью, поэтическими отрывками
Бессонница заразнее чахотки.

IV.
Искренне изумляясь, проверять себя на живучесть,
В мозгу заменяя все "я" на "он",
Блуд, смешение, башня... известная участь,
Пластинка все та же, заменен граммофон.

В пяти углах спальни прообраз души,
Трудно не замечтаться о лучшей судьбе для города,
Он мог бы стать озером и никого не душить
В тусклых картинах прошлого голода.

V.
В то же время можно было бы возрождать «озерную школу»
На радиоактивных руинах имперского выкидыша.
Это был бы тот рассвет, что по партийному протоколу
Ждали миллионы русских как лотерейного выигрыша.

И, то верно, что беглый раб уже и не раб. Польза
Побега в быстрой смене вида и мест,
Где был зачат, несчастен, похоронен… В небе роза
И крест. У подъезда – они. Арест.

Выход из города один, покамест, -  
Смерть – истинно рыцарский жест.

© Copyright: Егор Шевцов, 2010