(На пару с Леной Пчёлкиной)

***

СОЛОМОН ЯГОДКИН:
Талант как нарыв: дайте время – сам лопнет…

ЛЕНА ПЧЁЛКИНА:
Жил-был Талант, возбух нарывом,
Сидел, писал, и всё с надрывом.
Он подрывал, он надрывался,
Вот так и в Гении прорвался!

***

СОЛОМОН ЯГОДКИН:
Каждая подлинная книга написана как бы тобой, если бы ты сам был писателем...

ЛЕНА ПЧЁЛКИНА:
Читая любимые книги,
Я с ними срастаюсь душой.
Я там, где сюжета интриги,
Где жизнь отрезает ковриги,

И всем раздает. Хорошо...
Я корчусь от боли и смеха,
Своё узнаю я перо.
Я, кажется, Пушкин и Чехов,
И точно, что Шарль я Перро.

***

СОЛОМОН ЯГОДКИН:
Что может сказать раб, и уж тем более, написать, даже если за его литературное творчество ему заплатить тройной гонорар?..

ЛЕНА ПЧЁЛКИНА:
У нас так много развелось
Рабов литературных,
Я думаю, что все они -
Нехилые умы.

И на рабов не при, как лось,
Не говори, что дурно
На дядю-лодыря пахать, -
Страшится всяк сумы.

Когда наш раб, наш имярек
Подсоберёт богатства,
Его узнают всяк и все:
Раб вырвется из рабства!

***

СОЛОМОН ЯГОДКИН:
Чернила ещё не успели высохнуть, а стихотворение уже мертво. Значит, писала его такая же мёртвая рука...

ЛЕНА ПЧЁЛКИНА:
Когда в руке стило зажато,
А мыслей не было и нет,
Ты напиши светло и сжато:
"Люблю тебя, Ленуся, свет..."

И можешь дальше графоманить,
Всё будет пусто и мертво.
Заснешь довольный на диване,
Но не забудь про статус-кво.

***

СОЛОМОН ЯГОДКИН:
Умных много, всех всё равно не передавишь, но и на поводу у них тоже ходить не стоит...

ЛЕНА ПЧЁЛКИНА:
На душе твоей тревога:
Умных-шумных очень много.
Каждый умный норовил
Доказать, что ты - дебил.

Он, конечно, норовил,
Ты ж его перехитрил:
Взял и быстро, одним махом
Превратился в олигарха.

Нынче умные те рожи
У тебя толпой в прихожей...