"Мы рождены, чтоб сказку сделать былью…"

Вот вершит Пригожин свой пугачёвский (или разинский? — это так важно!) поход на Москву… Километров 200-и осталось до любимой столицы. И доходят они до одного из многочисленных секретных бункеров Путина. А бункер-то — закрыт (охрана, правда, давно сбежала)! Ну, братаны у Пригожина и спрашивают: "Шо делать будем, начальник?" А он мужик (или старик?) очень крутой:

—"Не переживай, братва! У меня секретный ключик имеется". — И вправду, достаёт ключик, открывает бункер, шикает на братву, чтобы потише себя вели — всё-таки к президенту пришли… А сам заходит в бункер, внутри пусто. Открывает он сейф засекреченный, достаёт из него маску Путина, поверх военно-полевой формы надевает галстук, чёрный костюм и долго поправляет  путинскую маску перед  зеркалом…

И вот, выходит, значит, Путин к народу, такой строгий, положительный. Посмотрел со справедливым негодованием, и говорит:

—"Что ж это вы, товарищи, страну подводите? В эту тяжкую годину нашей борьбы с мировой жидо-бандеровщиной, безобразный бунт учиняете?! Родина вас кормила, поила, в заботливых тюрьмах перевоспитывала… а вы мне мешаете бомбу атомную ласкать?! Где ж ваша благодарность…"— понурили головы бравые ребята, стоят, скупую мужскую слезу выдавливают. И вдруг как рухнут все разом на коленки дрожащие, каски долой:

—"Прости нас, Всемилостивейший! Бога ради, прости! Это нас Пригожин попутал…"— а сами лица скорбящие в землю пыльную уткнули и зады многострадальные в небо вознесли. Помолчал значительно Путин, да и говорит милостиво:

— Ладно, товарищи. Идите с миром туда, откуда пришли, все прощены!—" и пошли воины бравые обратно в Ростов,— просветлённые, да умилённые.

А Владимир Путин, как настоящий крутой мужик (или дедушка?), элегантно развернулся на каблуках, да и ушёл обратно в бункер. Ушёл спокойно, величественно и неприступно. В бункере он открыл секретный сейф, достал маску Пригожина, одел поверх костюма военно-полевую амуницию. Долго поправлял пригожинскую маску перед зеркалом. Потом вышел снова на свежий воздух, свистнул как соловей-разбойник, облака раздвинулись, и спустился с неба ковёр-бронелёт (этакий бункер летающий). Сел Пригожин в свой бронелёт и в Ростов улетел.

А братва подходит к Ростову и видит: Пригожин их уже там поджидает. Ребята сначала опешили, но потом не растерялись: бух перед начальником на коленки дрожащие,— мордочками в землю пыльную, задницами в небеса равнодушные…

—"Прости нас, начальник! Путин бесноватый попутал нас, глупых!"— улыбнулся Пригожин сочувственно, понимающе:

—"Да я не держу на вас никакого зла, братишки! Вы так исстрадались на войне справедливой! Вы лучше посмотрите, что мне бункерный дед подарил!— и достаёт из-за пазухи огромную такую, золотую кувалду,— да не стесняйтесь вы, подойдите, приласкайте благородный металл!"— впрочем, охочих до такой ласки не нашлось… И тогда Пригожин им сказал:

—"Идите, ребятушки, кто-куда: может, повоевать ещё где-нибудь доведётся. А там баб намнёте, мужикам бОшки раздолбаете, деньжат пригребёте на героическую старость… Бог вам в помощь, короче. А я сначала в лагеря, а потом к батьке, в Беларусь…

И пошёл бравый дед Пригожин в "лагеря". Убедился, что его никто не видит, да и свистнул как соловей-разбойник. Спустился к нему чудесный ковёр-бронелёт, зашёл Пригожин вовнутрь, да и полетел в Грозный. А сам во время полёта достал из сейфа секретного маску Кадырова. Натянул бородатую маску на пригожинское лицо, долго поправлял её перед зеркалом… Тем временем сел бронелёт на крышу грозненского небоскрёба. Вышел Кадыров, спустился к себе кабинет, а там ему и докладывают:

— "Тут к Вам аллах привёл очередь из желающих извиниться."— Долго они проходили в просторный кабинет. А когда прошли, упали все на коленки, лицами в пол, а попки под потолок вознеслись. Так и тянут свои гибкие туловища. Будто балерины. Кадыров тепло улыбнулся им и говорит приветливо:

—"Я, дон, всех вас прощаю, дон. Во имя аллаха. Идите, дон, себе с миром, дон…"— и ушли они с миром, дон,— тьфу ты! — незаметно и неуклонно слова-паразиты, дон, засоряют мышление.

А потом Кадыров снова вылез на крышу и долго стоял перед ковром-бронелётом. Думу думал. "Может и вправду, дон, слетать к этому, дон, батьке (или деду?) в Беларусь? Дон. Или лучше, дон, продолжать мудрое, дон, созерцание? Отсюда, дон, где пока ещё безопасно. Дон?"