* * *
Папу и дядю Борю хоронили через три дня. На похоронах было много венков и цветов, надсадно и душераздирающе играл оркестр. У гробов на гражданской панихиде выступали работники проектного института, из которого покойные уволились всего два месяца назад. Ораторы говорили, какими отличными специалистами и отзывчивыми товарищами были их бывшие коллеги. Звучали дежурные фразы: «Да будет вам земля пухом… Спите спокойно, друзья… Мы добьёмся, чтобы виновных нашли. Они понесут суровое наказание…». Когда стали заколачивать гробы, с мамой случился обморок. Олег и близко стоявшие сумели подхватить её и усадить на кем-то подставленный табурет. Тётя Оля натирала ей виски нашатырным спиртом.
Земляные холмики могил осыпали цветами и над ними установили венки. Людская толпа постепенно стала рассасываться. Мама и поддерживающий её под руку Олег тоже медленно пошли к автобусам.
- Вера Андреевна, примите мои искренние соболезнования.
Воспалёнными от слёз глазами мама взглянула на взъерошенного мужчину в пуховике, явно не узнавая подошедшего.
- Это следователь, - напомнил ей Олег.
- Да, я следователь прокуратуры Керьянов Евгений Николаевич. Веду дело по убийству вашего мужа. Извините, что беспокою в такой момент… Вы не могли бы заехать ко мне завтра или послезавтра после полудня. Нужно подписать кое-какие бумаги.
- Хорошо.
В молчании они подошли к автобусу.
- Скажите, - вдруг спросила мама у Керьянова, - этот убийца… от чего он умер? Экспертиза уже проводилась?
- Проводилась. У него отказало сердце.
- Сердце? Инфаркт?
- Не инфаркт, внезапная остановка. Медики говорят, что такое редко, но иногда случается. Даже у молодых и даже у вполне здоровых спортсменов. Знаете, сильные перегрузки, каждодневные стрессы, экология опять-таки. Вроде бы нормальное сердце без патологий, но оно может внезапно остановиться без видимых причин. Вот и у этого злыдня тоже. И слава Богу! – Керьянов дружески улыбнулся Олегу: – Видать, ты в рубашке родился. До свидания!
Следователь уже шагнул в направлении ивы, под которой поджидал своего хозяина запылённый красный жигулёнок, но Олег остановил его вопросом:
- А Соболев?
Керьянов повернулся:
- Что Соболев?
- Вы уже Соболева арестовали? Это же он «заказал» папу, киллера подослал. Я же вам говорил.
- Быстро взрослеет нынешняя молодёжь, - усмехнулся Керьянов. – Ещё пять лет назад такие термины, как «киллер» и «заказал» не были в обиходе у наших детей, да и у их родителей тоже. Вера Андреевна, и ты, Олег, давайте отойдём от автобуса чуть в сторонку, подальше от длинных ушей. Вот что я хочу сказать вам, если можно так выразиться, в неофициальной обстановке… То, что убийцей была произнесена фамилия «Соболев», ещё ничего не значит. Во-первых, людей с такой фамилией у нас в городе очень много. Во-вторых, нет никаких прямых доказательств о причастности к убийству какого-либо Соболева…
- Я же ясно слышал, - перебил его Олег. – Киллер сказал дяде Боре: «Привет тебе от Соболева». Неужели это не…
- Это не доказательство. И ещё… я вам скажу кое-что опять-таки неофициально… Вера Андреевна, поверьте мне. Будет лучше, если вы и ваш сын забудете эту фамилию. Потому что… Мне удалось выяснить, что некто Соболев Марк Ильич действительно занимается разносторонней коммерцией и торгует металлом. Это весьма уважаемый респектабельный гражданин,.. точнее, как сейчас у нас принято говорить, господин. В общем, новый русский. У него обширные связи и могущественные покровители в милиции, у нас в прокуратуре, даже среди руководства города. И если кто-то будет дискредитировать его авторитет,.. только поймите меня правильно… возможны любые неприятности.
- Я поняла, - глаза у мамы стали испуганными, она дёрнула за руку Олега: – Ты слышал, что сказали? Забудь, эту фамилию…
Олег отвернулся и промолчал.
* * *
Вечером после поминок и многочисленных соболезнований размякших от водки близких и не очень близких знакомых, они остались в квартире вдвоём. На улице стемнело. Свет не включали. Сидели в большой комнате и молчали, невольно слушая, как на верхнем этаже кто-то из соседей упражнялся в игре на пианино, неумело фальшиво и многоразово исполняя «Собачий вальс».
- Не волнуйся, мама, я с ним сам рассчитаюсь, - сказал Олег.
Проплакавшая все глаза, погружённая в свои тягостные раздумья мама не сразу поняла, кого он имеет в виду:
- С кем рассчитаешься?
- С этим Соболевым Марком Ильичом. Подкараулю где-нибудь возле его подъезда, посмотрю в глаза и остановлю ему…
- Не смей! – Закричала мама, вскочила со стула и бросилась к оторопевшему Олегу. Из её глаз снова потекли слёзы.
- Олеженька, сынок, - в истерике запричитала она и изо всех сил принялась трясти его за плечи. – Ты у меня один остался. Понимаешь?! Больше никого у меня нет! Только ты один! Не надо собой рисковать. Забудь ты про Соболева. Ведь такие люди способны на всё и тебя тоже они чуть не убили. Хватит уже… Ну, что же ты молчишь? Обещай мне! Нельзя никого убивать, ты слышишь?! Иначе… иначе я сожгу эту проклятую тетрадь, порву на мелкие кусочки.
- Не… не… не тряси ты меня так, - закричал он. – Хватит! У меня сейчас из головы всё вытряхнется. Успокойся!
Мама обмякла и опустилась перед ним на колени:
- Олеженька, я тебя очень прошу. Поклянись мне, что ты к этому Соболеву и близко не подойдёшь.
- Очень надо мне к нему подходить.
- Поклянись, что ты выкинешь из головы даже мысль о его убийстве. Ну?
- Клянусь, - неохотно выдавил он.
- И никому не говори об этой тетрадке, о том, что ты умеешь читать с закрытыми глазами и о… о других своих талантах. Ты слышишь? Никому.
|
Комментарии