Вдали смешался с крошевом туман – набор бесцветно-серых отражений, пустых сосудов, смёрзшихся горений… Вдали смешался с горечью обман; с куском протухшей желчи на картонке в печатях недожжённых городов. В преддверии невыструганных слов я… в общем-то, на стороне сторонки (усмешка) – и не въехал, что к чему. Не сразу. Долго бился между стрелок, в дрожащем вое певчих свиристелок из затхлых ноябрей. Теперь уж рву зубами бересту с немых перстов; с ошпаренного впихнутым румянцем лица сдираю лепесточки стансов и жду. Как поколенья мудрецов – у запотевших гор свистящих раков – до крайности бездумно и чуднО. Кому из нас, скажите, суждено окончить век не мужеством, но страхом?
Ломались строки в утреннем раю, приправленном усыпленной бравадой чумевших глаз окровленной громады, что прёт из всех зеркал! Я не могу не сыпать новым бредом в монитор, к слуге идейно-правильного века. Мне так смешно, и вовсе не до смеха – впитай мои старанья, петрикор!
Гирлянды глаз следят со всех сторон: не в силах зашпаклёванная память все точки, там, где нужно, порасставить и слиться в никуда! Кипит озон в котле несчастных мыслей о беде. Не менее несчастных – о побеге, последующей ловле и ковчеге с тюремной меткой: “Welcome to Нигде”
Скажи, когда мы выбросим в окно занафталиненную шаль тумана? Когда загоним все клочки обмана крутить одно большое колесо?
Я сокрушён величием дождя. Прости же мне мою сентиментальность! Пора идти на выстрельную дальность…
… конечно же, немного погодя.
|
Подробнее...