Утюгов плашмя выпал из дверей автобуса и разбился на большие куски. Прямо лицом вниз и упал.

Ужас!

Рассыпался Утюгов, словно сухой вафельный лист. 

Всё же странно, как это одежда смогла на куски развалиться, она же из плотной ткани сшита? Джинсы попробуй-ка разорвать руками.

Да, странно!

Автобус чавкнул дверями и, скрипя, отчалил. «Следующая остановка…», – пронеслось эхом.

Очень кучно в общественном транспорте. Тугая людская масса сжималась, разжималась, материлась, продиралась к выходу. И Утюгов со всеми сжимался, матерился и продирался. 

Куда ехал? Сидел бы дома – был бы цел. Теперь валяется на асфальте. Зачёс из волос колышется рыжей метёлкой над левым ухом. Пальцы рук, как были сплетены в фиги, так с фигами и остались.

Досадно!

«А он, оказывается, плешивый!», – удивилась девушка Лида, глядя на утюговские осколки из окна уходящего автобуса.

«Смотри-ка, фиги показывает, а прикидывался приличным гражданином», – подумал важный господин Степан Степанович, проезжая мимо в персональном автомобиле.

«Надо же так надраться!», – вздохнул алкаш из ближайшего дома, выгребая из утюговских карманов мелочь.

Возле неподвижного Утюгова задержалась большая кособокая собака с узкой неправильной мордой, словно сошедшая с детского рисунка. Обнюхала, задрала лапу, пометила и побежала дальше, хрипло выдыхала: «Эсэсэсэр! Эсэсэсэр…».

Ну, при чем здесь СССР?!

Тут вдруг появилась дворничиха Валя с метлой и тачкой. «Ах, какой разбитый никому не нужный мужчина лежит», – подумала она, аккуратно собрала в тачку всего Утюгова и увезла к себе.

Склеивать, наверное?