Учебный год в десятом классе начался как-то неудачно, неправильно. Обучение я должен был начать не в Большеречье. Мне выделили от комсомола путёвку во Всероссийский пионерский лагерь «Орлёнок». Но в южных городах страны началась эпидемия холеры. И доехал я только до Омска. Там всех направленных в этот лагерь заворачивали назад. В газетах об эпидемии не писали. Я не очень расстроился, потому что не знал, какое оно море, какие горы, лагерь, и сколько я потерял, не поехав к Чёрному морю. Только через одиннадцать лет я впервые оказался на Кавказе, в Сочи.
События десятого класса были не всегда приятные. Запомнилась оценка за произведение Фадеева «Разгром». Я прочитал эту книгу, на следующем уроке Пётр Степанович вызвал меня к доске рассказать об этом произведении. Стоит заметить, что к тому времени на меня большое влияние оказали книги французских гуманистов, в частности, Виктора Гюго. Я и изложил своё отношение к событиям, описанным Фадеевым. Услышал «садись, два, почитай учебник!» В учебнике взгляд на это произведение был совсем другим. Оказалось, что выпивоха и бабник в трудные минуты поступает как коммунист. Зарезать у крестьянина последнюю свинью и оставить его большую семью перед наступающей зимой без мяса – это справедливо с точки зрения революционной целесообразности. А я представлял, каково было бы нашей большой семье, если бы какая-нибудь власть забрала откормленного за лето поросёнка. Духовные искания в учебнике назывались слабостью характера. По прошествии десяти лет, я вновь прочитал эту книгу. И теперь я горжусь той двойкой. Она запомнилась мне лучше других школьных оценок. Двойка за собственное мнение, за свою гражданскую позицию. Позже, в институте самой памятной оценкой осталась пятёрка по теории сооружений, где мне пришлось вспомнить , что слышал на лекции почти полгода назад, и я вспомнил всё. 
Зимой в десятом классе была приписная комиссия для подростков, которым исполнилось семнадцать лет. Впечатления от неё остались не самые приятные. Всех нас подстригли. Сначала мы подстриглись в парикмахерской ножницами под расчёску. Обусловлена эта необходимость была тем, что врачам нужно было убедиться в отсутствии травм головы у будущего защитника. Но один младший военкомовский чин, вроде бы даже старшина (точно не помню) отправил несколько человек подстричься под машинку. Удовлетворил свою жажду власти над бесправными призывниками? Это, мягко говоря, не повысило авторитет армии в моих глазах. Причёски восстановились полностью только к выпускному вечеру. И я вспомнил недавно шедший в кинотеатрах французский фильм «Большая прогулка». Там один из героев заявляет: «Бояться нужно не генералов, а ефрейторов!» Подполковник призывной комиссии спрашивал, есть ли родственники за границей и заметил моё секундное замешательство.
- Почему немного задумался? – спросил он.
- Дядя, муж родной тёти служил в ГДР, но сейчас они с женой и дочерью служат в Урюпинске.
- Это не считается, я тоже служил в ГСВГ, - ответил подполковник.
Поскольку у меня был астигматизм, окулисты призывной комиссии капали мне в глаза атропин, расширяющий зрачки для определения количественных характеристик моего зрения. Три недели перед глазами всё расплывалось, я не мог читать книг, писать в тетрадях и плохо различал лица людей: с некоторыми здоровался несколько раз в день, а кем-то не здоровался ни разу. Этим не преминули воспользоваться младшие школьники. Три подростка, учившиеся в восьмом классе начали издеваться надо мной своей небольшой стаей. Хлопали по голове, делали подножки. Мои одноклассники не то что не пытались защитить меня, в ту пору слабовидящего, но и посмеивались. С тех пор прошло много времени, я знаю, что один из той троицы вскоре сгорел с водки, другой чуть позже в сильно нетрезвом виде въехал на своём легковом автомобиле в лесовоз. Где третий, я не знаю, но двое ушли в «мир лучший» некрасиво. Судьба рано или поздно наказывает тех, кто с детства привыкает к негуманному отношению к другим.
На новогодних каникулах нас возили на экскурсию в Омск. Была экскурсия на стеклодувную фабрику, потом нас завели в находящийся недалеко от фабрики храм на Тарской (было как раз 7 января). Мы зашли туда, держа в руках подаренные нам ёлочные игрушки. А на праздничной ёлке в Концертном зале пел Иосиф Кобзон. Ночевали в небольшой деревянной гостинице по улице Лагерной наискосок от Казачьего рынка в сторону Лермонтова. Сейчас это улица маршала Жукова, и на месте той гостиницы стоит высокое каменное здание с башенкой.
Шла подготовка к экзаменам. В ту зиму я прочёл много художественных книг: как по школьной программе, так и по собственному усмотрению. Огромное впечатление произвёл на меня «Щит и меч» Вадима Кожевникова. Прочитал произведения Лермонтова, не входящие в школьную программу.

Фото. Это наш 10."А". В самом верхнем ряду в центре, среди мальчишек - Стряпанова Гагина Ефимовна, классный руководитель.    Самый левый на фото - директор школы Пётр Степанович Дубенский, участник войны.  А я в ближнем ряду справа.

Фото. А это наш 10 "А" через 45 лет. В центе второго ряда один не из нашего класса, он муж нашей одноклассницы, которая справа от него. Приехали не все. "Иных уж нет, а те далече".
Экзамены сдал на четвёрки и пятёрки. Историю мы сдавали 22 июня. В этот день исполнилось 30 лет со дня начала Великой Отечественной. Жаль, что мне не попался вопрос на эту тему. Выпускной вечер мне не очень понравился. Торжественная часть, напутствия педагогов, танцы, Нас прокатили на «Ракете» по Иртышу. Домой возвращались после гуляния по посёлку уже засветло. Последний день июня был омрачён гибелью трёх наших космонавтов при возвращении на Землю. Фамилии Добровольского, Волкова и Пацаева остались в памяти на всю жизнь.
Летом я поступал в сельскохозяйственный институт на гидромелиоративный факультет. Июль и август прошли в поездках в Омск и обратно. Подготовительные одномесячные курсы, экзамены. В тот год был большой конкурс, моих балов хватило только для заочного обучения.
1971 год был последним годом, когда в магазинах свободно продавались такие фондовые продукты, как мясо по 1,06 рублей, сгущёнка по 58 копеек, колбаса варёная по 2,20 и полукопчёная по 2,60. Потом этого не стало. В следующем году появились комиссионные продукты из мяса и молока, сданного в заготконтору частниками. Они были дороже, колбаса полукопчёная по три с половиной рубля, а сгущенное молоко по рублю. Тушёного мяса в магазинах уже не было. Но в других районах области не было и комиссионных продуктов. Приезжавшие к нам из других мест с радостью раскупали подорожавшие продукты. Колбаса «Новая», изготовленная из неизвестно чего, стоившая 90 копеек за килограмм, расхватывалась ими «на ура». А ещё была колбаса ливерная, по пятьдесят копеек за килограмм. Пикантность её была в том, что на рубль можно было купить один метр колбасы. Именно такой длины были два килограмма этого изделия. Цена её была: единица основной валюты страны за международную единицу длины.
В посёлке шло асфальтирование улиц, тротуаров, строительство жилых домов, магазинов. Райунивермаг переехал из одноэтажного деревянного здания в двухэтажное каменное. Его прежнее место занял хозяйственный магазин. Приезжали строители с Кавказа. Одну бригаду я помню хорошо. Асфальт в ХПП и других местах укладывали два брата: Антон и Лёва Багдасарян. С ними были и их сыновья, всего челочек семь.