48

Софи пришла неожиданно. Достала из пакета и положила на край постели аккуратно отглаженные и сложенные вещи Кирилла. В другом пакете были вещи Кеши. Из корзинки достала мисочку с несколькими пирожками:
- Попробуй, не разучилась я печь русские пирожки с яблоками?
Кирилл жадно откусил половину теплого пирожка, быстро проглотил и, видимо, не поняв вкуса, положил в рот вторую половину, медленно разжевал, проглотил и одобрительно сказал:
- Настоящие русские пирожки. Очень вкусно! Такие же печет моя мама.
- Вот видишь, как ласково сказал о маме. А у меня мамы давно нет. Наверное, поэтому я так быстро и согласилась ехать сюда. Ладно, доедай. Пойду к твоему другу, он еще не может жевать, я ему сделала яблочный кисель. Завтра можешь зайти к нему в соседнюю палату.
Опять ночь ожидания. Утром в коридоре была слышна какая-то возня. Кирилл понял, это перевозят Кешу. Дождавшись, когда все стихло, он, крадучись, зашел в палату. Кеша лежал на спине. Правая рука была прибинтована к туловищу. Почему? Разве у него перелом? Софи говорила, что ожог. Ладно. А лицо? Что с лицом? Голова была полностью забинтована, смешно и неестественно торчали только уши, дырочки ноздрей и слегка приоткрытый рот. Кирилл наклонился к торчащему уху и начал шептать:
- Кеша, ты меня слышишь? Все в порядке, мы у болгар. Завтра нас перевезут в большой город, где будут тебя квалифицированно лечить. Твоя коробка цела, все у меня в палате. Есть одна чертовщина, постарайся понять. Свои имя и фамилию ты назвал очень невнятно, а паспорт твой почти сгорел. По твоим словам они записали тебя как Кошта Уманов. Пока пусть все так и останется, а дома разберемся, если будет необходимость. Теперь спи, тебе надо набираться сил.
Кеша слегка кивнул головой и, как в пустоту, протянул Кириллу левую руку. Кирилл поймал ее в движении, пожал и вышел.

Через день за ними пришла настоящая медицинская машина скорой помощи. Им сделали уколы, помогли переодеться и проводили в машину. Ехали долго. Все молчали. Кирилл крепко держал свой кофр.
Машина остановилась перед большим красивым зданием в глубине сада. Кешу на носилках куда-то унесли, а Кирилла отвели в светлую комнату со стеклянной перегородкой – регистратуру. Кирилл сидел, осматривался. Вошла молоденькая кареглазая девушка в белоснежном халатике. Поздоровалась то ли по-русски, то ли по-болгарски. Внимательно прочитала заполненные Софией документы. Что-то переписала в свой журнал. Попросила Кирилла расписаться против фамилий. Путая русские и болгарские слова, проводила Кирилла до палаты. В палате уже лежал Кеша. Повязка у него была сменена, рот больше освобожден. Рука не была прибинтована к телу, а под больничной рубашкой угадывались какие-то наклейки. Он спал, видимо после инъекций. Кирилл переоделся, повесил свои и Кешины (теперь уже Кошты) вещи в шкаф.
Прошло какое-то время. Кирилл уже свободно управлялся с костылями, и для его передвижения не было никаких преград.
Повязки на лице Кеши с каждой процедурой все меньше закрывали лицо. Плечо заживало хуже.
Кирилл познакомился с девушкой-регистратором. Узнал, что ее зовут Петрунка. Она забегала к ним в палату после работы, и они разговаривали по-русски. Кирилл подтрунивал над ней:
- Зачем тебе русский? Хочешь замуж за русского?
Она смущалась и, как могла, объясняла:
- Папа учился в Москве и у него там друзья. Мы летом поедем к ним в гости. У них есть дочка, моя ровесница, с красивым болгарским именем Юлиана. Вот и хочу с ней общаться. Она тоже немного учит болгарский.
Кирилл не унимался:
- Ну, а все-таки, жених у тебя есть?
Она закивала головой, потом рассмеялась, вспомнив, что кивок головой по-болгарски обозначает отрицание, а по-русски – утверждение, и пояснила словами: «Нет, Нет!»
- А хочешь, мы в России тебе жениха найдем? А что, создадим мост дружбы Россия-Болгария!
- Он будет похож на тебя?
- Не знаю. А чем я плох?
- Нет, не плох, только все время смеешься надо мной, и я не знаю, когда шутишь, а когда говоришь правду.
Кирилл взял ее ладошку в свои руки:
- Ладно, до завтра.

продолж.след