Раскаленная игла неожиданно вонзилась в темя, пробуравила его и обжигающей волной жесточайшей боли прокатилась по всему телу, отзываясь болезненным эхом в самых дальних его уголках.

         Ратон покачнулся в седле и, с глухим стоном опустившись на шею коня, медленно съехал на обочину дороги. Тотчас к нему подскочил перепуганный ординарец.

         - Что случилось, мой господин? Вам нездоровится? - засуетился он. - Позвать лекаря?

         Ратон вяло отмахнулся.

         - Оставь меня! Я хочу побыть один...

         Ординарец покорно согнулся в поклоне и поспешно отъехал в сторону, тем не менее, продолжая внимательно и настороженно поглядывать на командующего объединенными войсками Форвана и Эрденеха. За его жизнь, воин отвечал собственной головой перед наместником Муридом, а с тем шутки плохи.

         Конные и пешие колонны огромного войска скорым походным маршем двигались к реке Звоннице. Там за переправой начиналась прямая дорога к неприступным Горным баронствам - цели нынешней военной компании.

         Вернувшиеся из разведки лазутчики донесли, что за рекой все спокойно, нет ни одного вражеского дозора, да и вообще не видать ни души на много лиг в округе, словно все повымирали. То ли бароны Джунхаргских гор совершенно ничего не ведали о готовящемся в их вотчину вторжении, то ли хитрили, затаившись в засаде где-то на высокогорных перевалах, но в любом случае большой крови было не избежать. Это понимали все воины без исключения, потому и шагали они хмурые и угрюмые. Одно дело - обыденные пограничные стычки с мелкими неорганизованными разбойничьими шайками на открытых землях Свободных поселений и совсем другое - изнурительная война с поднаторевшими в ратном деле баронами, которые славились неукротимым свободолюбием и бесстрашием.

         Ломило в затылке. Голова была тяжелой, словно камень. Перед глазами еще плавали размытые огненные круги, прочерчиваемые горячими пламенными вспышками, но Ратон уже начал постепенно приходить в себя. Он поднял на мерно шагающие колонны мутный взор и отстраненно подумал: "Зачем и куда они идут?"

         - На бойню...

         Он даже не заметил, как ответил сам себе вслух.

         Ординарец тут же придвинулся поближе, всем своим видом изображая полную готовность без промедления исполнить любое пожелание командующего.

         - Что угодно господину?

         - Объяви привал... - поморщившись, приказал Ратон.

         - Но вы же сами отдали недавно распоряжение, что отдых будет уже за рекой?! - попытался возразить воин.

         - Я сказал: здесь! - медленно с расстановкой процедил сквозь стиснутые зубы Ратон.

         - Слушаюсь, господин!

         Побледнев от страха и испуганно втянув голову в плечи, ординарец бросился со всех ног исполнять приказ.

         Вскоре целеустремленное движение войска заметно замедлилось, а затем колонны и вовсе остановились. Пропыленные солдаты сходили с разбитой дороги и располагались в лесу на отдых.

         Запылали многочисленные костры, разогревая походные котлы, возле которых уже вовсю суетились кашевары. По лесу поползли ароматы армейской походной кухни.

         В одной из групп отдыхающих под деревьями ратников был и Гилбер по прозвищу Одноглазый. Его сосед расположился полулежа на мягкой шелковистой траве и, с мечтательным видом раскуривая вересковую трубочку, заметил:

         - Эх, тепло-то как! Даже и не верится, что у нас дома зима еще вовсю лютует...

         - А тут всегда так, места ведь южные, - отозвался Гилбер.

         - Тебе-то откуда ведомо?

         - Оттуда и ведомо: бывал я раньше в этих краях...

         Гилбер криво усмехнулся и добавил:

         - Тут я свой правый глаз потерял и, наверное, если бы не Странник, сам остался бы лежать в этой земле навеки...

         Гвардейцы заинтересованно подсели ближе. Имя Странника и раньше-то завсегда вызывало любопытство, а уж нынче и подавно... Слушатели располагались нешироким полукругом.

         - Ну-ка расскажи, как дело было, - попросил один из них.

         - Да чего тут рассказывать, - попытался уклониться Гилбер. - Дело-то давнишнее... я все, пожалуй, и не припомню...

         - Ты Одноглазый, не увиливай! Начал, так уж говори до конца.

         Здоровяк шумно засопел, собираясь подняться и уйти, но его не отпустили. И тогда он сдался.

         - В общем, дело было так, - начал свой рассказ Гилбер. - Странник, я да еще трое тогдашних наших сотоварищей по оружию возвращались домой от северных рубежей Горных баронств после одной довольно неудачной вылазки. И до нас неоднократно пытались штурмовать их скалистые бастионы, да все без толку. Да, так вот, решили мы, чтобы не тащиться кружным путем вместе со всем медлительным войском, срезать угол: переправиться выше по течению Звонницы, а там прямиком через Земли кочевников выйти к берегу Соленого озера, а уж оттуда до крепости Скурбел - рукой подать. Сказано - сделано. Проехали мы примерно лиги три - четыре и нежданно-негаданно угодили в засаду большой банды мародеров. Было их, наверное, человек сорок. Только ежели бы они напали в открытую, тогда, может, все было бы иначе. Ан нет! Мародеры в упор обстреляли нас из тяжелых штурмовых арбалетов. Мы и глазом моргнуть не успели, как трое наших товарищей лежали бездыханными на земле, густо утыканные стрелами, что твои ежи. Мы со Странником тогда просто чудом уцелели, видно повезло... Ну и взъярился же он! Вы такого в жизни не видели! Уж на что я привычный, а и то оробел перед ним. Выхватил Странник свой меч - и к бандитам! Такая потеха пошла, что и вспоминать страшно!

         Одноглазый неожиданно умолк и, привалившись могучим плечом к шершавому стволу дерева, принялся сосредоточенно править лезвие своего меча, словно потеряв всяческий интерес к дальнейшей беседе.

         - Эй, Одноглазый, погоди! - нетерпеливо воскликнул сосед. - А дальше-то что было?

         - Дальше я ничего не помню. Как только вся кутерьма завертелась, меня почти сразу по лицу чем-то полоснуло, как огнем ожгло, я и свалился с коня без памяти. Очнулся уже с одним глазом. Странник меня выходил, кровь остановил и повязки наложил, какие надобно было. Он же и всех наших павших в той скоротечной схватке товарищей схоронил...

         - А разбойники, куда ж подевались-то?

         - Да никуда они не делись. Все там лежать остались... все, как один. Никто не ушел.

         - Неужто их Странник всех сам...?!

         - А кто ж еще? - Гилбер пожал плечами. - Он - первый меч Вальгарда... я-то уж знаю!

         Некоторое время слушатели потрясенно молчали. Слышно было лишь, как басовито гудят над небольшой поляной, тускло поблескивая воронеными надкрыльями, жуки-барышники, да чуть в стороне кто-то взахлеб хохочет над очередной казарменной шуткой.

         Наконец один из слушателей вздохнул:

         - Эх-хе-хе... Видать и в самом деле Странник - мужик что надо! Только почему о нем говорят, будто он враг?

         - Это кто ж говорит, интересно было бы знать?

         - Ну-у... указ был наместника Мурида, да и люди болтают всяко... слухи разные ходят...

         Гилбер осторожно понизил голос и медленно, словно размышляя вслух, произнес:

         - Болтают, говоришь... Одна собака сбрешет спросонок, а другая подхватит не знамо что, ветер-бродяга по округе разнесет - вот тебе и слухи! А указы... они ведь тоже разные бывают: может, умные, а, может, и нет. Да и люди, их издающие, тоже. Иные, может статься, и не люди вовсе...

         - Ты это на что намекаешь, Одноглазый?

         - Ничего я не намекаю! - внезапно разозлился Гилбер. - Вот пристал, как репей!

         Он пружинисто вскочил на ноги, в сердцах с лязгом вогнал меч в ножны и широким шагом удалился куда-то за густой кустарник, раздраженно бормоча себе под нос что-то неразборчивое о тупых бараньих лбах и длинных ослиных ушах.

         Вслед ему из-за ствола старого дерева задумчиво смотрел Ратон.

         Боль постепенно ушла из головы, но вместо нее появилось доселе неизведанное ощущение абсолютной потерянности. Словно он шел, шел куда-то и вдруг обнаружил, что совершенно заблудился.

         Ратон решил незаметно пройтись по лагерю, чтобы разузнать настроения, царящие среди воинов, и невольно стал свидетелем разговора об Аргнаре. Это его взволновало еще больше. Снова и снова, уже в который раз он вспомнил драматическую встречу с мужественным Странником у Волчьего бора; дни совместного путешествия по Малурийскому тракту.

         Нет, Аргнар никак не мог быть плохим человеком.

         Но, тем не менее, он был врагом.

         "Раз наши жрецы во главе с Яридом объявили его вне закона, значит так оно и есть на самом деле! - решил Ратон. - Если судьба вновь сведет меня с этим необычным человеком, мой долг - уничтожить его. Но... я предложу ему честный поединок на мечах, и пусть победит сильнейший из нас двоих! Лучше будет, если Странник погибнет от благородного меча, как воин, чем попадет в лапы муридовых мясников и заживо сгниет где-нибудь в подземельях Панграда..."

         - Господин! Господин!

         Встревоженный ординарец выскочил из-за кустарника, быстро огляделся по сторонам и, заметив Ратона, бегом направился к нему, размахивая какой-то бумагой.

         - Вот! - воскликнул он, тяжело дыша. - Срочный пакет от наместника Мурида! Приказано немедленно передать лично в руки. Насилу вас нашел...

         Ратон одним резким движением сорвал кроваво-красную сургучную печать и развернул пакет.

         Послание было совсем коротким, написано тайными символами жреческой касты Гру и подписано Яридом. Оно лаконично гласило: "Немедленно штурмовать Горные баронства! Всех без исключения пленных гнать в Малурию! Ярид."

         Ратон привычно подобрался. Все сомнения и раздумья разом куда-то ушли. Их место заняли мысли стратега - военачальника. Приказ есть приказ, его нужно исполнять неукоснительно и без промедления.

         - Когда прибыл пакет?

         - Да вот, только что!

         - Кто доставил?

         Ординарец несколько раз растерянно моргнул, как-то неуверенно пожал плечами и, словно спеша оправдаться, принялся торопливо и сбивчиво объяснять:

         - Прямо посреди лагеря, как из-под земли, объявился какой-то неизвестный карлик в балахоне. Только что его и в помине не было, а тут - на тебе, стоит, как истукан. Лица его я не видел, а голос противный и скрипучий, как у немазаной телеги. Говорит: "Срочное послание от наместника Мурида главнокомандующему!" Я этот пакет взял, пока печать на сургуче проверил, а его уже и след простыл. Словно испарился...

         Ратон криво усмехнулся и утвердительно кивнул головой. Все сходилось в точности. Он слишком хорошо знал и карлика, и его необыкновенное умение внезапно появляться и исчезать в самых неожиданных местах. Этот карлик был личным и доверенным посланцем Ярида. Если верховный жрец отправил его с приказом, значит дело весьма серьезное. Видимо, что-то пошло не совсем так, как рассчитывали жрецы, и теперь приходилось спешить, чтобы исправить положение дел.

         Командующий нахмурился и строго бросил:

         - Трубить сбор! Немедленно выступаем!

         Ординарец недоуменно вскинул бровь, но промолчал.

         Поди, пойми их, этих странных господ?! То привал им, то подъем... сами не знают, чего хотят. Но спорить бесполезно - себе дороже обойдется!

         Придерживая одной рукой ножны, а другой прижимая к груди шлем, ординарец побежал к штабу.

         Вскоре пронзительно запела сигнальная труба, вызвав многоголосый ропот недовольства среди ратников, едва только успевших расположиться на отдых. Но железная дисциплина сделала свое привычное дело. Через некоторое время построение закончилось, и колонны двинулись скорым маршем к переправе.

         Весенний лес, просвеченный теплым солнышком, расступился далеко в стороны, открывая взглядам спокойное и плавное течение реки Звонницы. Зажатая с боков деревьями, дорога с облегчением вырвалась на широкий простор и устремилась к массивному мосту из потемневших от времени толстых бревен. Просверк веселых солнечных бликов на тягучей поверхности Звонницы резанул по глазам яркими радужными вспышками. Ратон резко зажмурился и несколько раз тряхнул головой.

         Закованные в тяжелые латы штурмовые панцирники бесконечной стальной многоножкой втягивались на мост, за которым справа виднелись древние и дряхлые развалины. Лишь внимательно присмотревшись, в них можно было с трудом угадать остатки крепостной стены и высоких дворцовых колонн. Настырные деревья и кустарники пробили себе путь к свету, раскрошив в пыль каменные плиты старинной площади, и угнездились в расщелинах полуразрушенных стен.

         - Что здесь было раньше? - поинтересовался Ратон, обратившись к армейскому летописцу, ехавшему по левую руку от него.

         - Говорят, что будто бы давным-давно здесь жил могучий, справедливый и никем не побежденный король, который повелевал всем южным побережьем Вальгарда. Он был гордым и уверенным в собственных силах. Этот король решил бросить вызов самому времени, построив Вечный город.

         - Как звали короля?

         - Кто его знает... Всемогущее время стирает из памяти целые цивилизации, не то, что какие-то имена... От Великого города уже почти ничего и не осталось, а про того древнего короля только благодаря песне и знают.

         - Что за песня?

         Летописец махнул рукой, подзывая одного из юных музыкантов, что ехали следом за штабом, чуть поодаль. Когда музыкант поравнялся с ним, летописец попросил:

         - Спой для командующего о древнем короле.

         Юноша тотчас с готовностью достал из-за спины продолговатый деревянный ящик с натянутыми струнами из козьих жил, пробежался по ним чувственными пальцами и тихо запел.

         Воины поворачивали головы, прислушиваясь к словам песни.

Здесь был когда-то замок стройный.

В нем жил король и шут придворный.

Кипела жизнь, был праздный пир,

И не смолкали звуки лир.

Король вершил свой правый суд,

А веселил всех старый шут...

И был король непобедимым -

Все беды проходили мимо.

Забыв печаль, там жил народ,

Не зная горя и невзгод.

Но время шло, и час настал,

И гордый замок обветшал...

         Ратон представил себе высокие стройные колонны, поддерживающие изукрашенные тончайшей резьбой ажурные арки; и сводчатые залы просторных светлых дворцов; пышные дивные сады, с произрастающими в них диковинными растениями со всех сторон света; и, сверкающие радужными мостами, алмазные фонтаны; пеструю разноголосую шумную толпу свободных и зажиточных горожан; и наконец - величественного и благородного монарха, восседающего на высоком беломраморном троне.

         Бесконечные торговые караваны днем и ночью непрерывно входили и выходили из мегалитических ворот города, а на самом высоком шпиле, достающем едва ли не до небес, гордо развевалось на ветру полотнище золоченого знамени, украшенное величественным гербом королевства...

Все то, что было, стало былью,

Покрылось вековою пылью.

Никто теперь не разберет:

В той жизни, чей был выше счет?

Кто шут, а кто король - их нет,

И время сгладило их след...

         Певец уже давным-давно умолк, а Ратон все еще ехал, низко опустив голову и размышляя о всесильном добром и одновременно с этим беспощадном времени, дающем всходы жизни и стирающем с лица земли целые цивилизации.

         Колонна за колонной неустанно двигалось вперед войско, ритмично вздымая десятками тысяч ног целые тучи пыли, которые несло жарким ветром, дующим с пустынного побережья Предельного моря на дряхлые руины.

         Молодая и, может быть, оттого еще жестокая и безжалостная цивилизация с безразличием шагала мимо, повергнутого в прах забытья, былого величия, не думая об извечной ценности бытия и величии духа.

         Далеко впереди над пробитой редким всхолмьем равниной скалили в беззвучном рыке черные клыки с белоснежными навершиями неприветливые Джунхаргские горы.