Первая часть.

Какое все-таки чудесное время года зима…С каким наслажденьем мы наблюдаем, когда падает снег. Большими хлопьями снег укутает города пуховым снежным одеялом. В словах: «Падает снег, красив этюд природы…»… заключается, что-то поэтическое и необыкновенное. Какое наслажденье мы получаем, когда снег хрустит под ногами… Именно эту пору любят дети и взрослые за то, что она является воплощением чего-то нового…………………………………………………………..

 К остановке подъезжает троллейбус, гудит, сбрасывая скорость. На остановке топчется народ и подстраивается для входа. Двери открываются и видно, как из заднего выхода почти выпрыгивает…опаздывающих видно сразу, ну, кто из нас не опаздывал…
 Придерживая рукой шапку на голове и балансируя портфелем, как крылом скользя по снегу, Виктор Михайлович Пальчевский, спешит на работу. 
Нельзя сказать, что Виктор Михайловичу не хватает времени и собранности, нет… просто опаздывает, тем более у него уважительная причина. Отводил своих детей в садик, потому и опаздывает, никакой системы. 
 На улице морозно, середина декабря. 

 Дверь с табличкой «отдел кадров» находится на втором этаже старого здания Октябрьской железной дороги. Виктор Михайлович, как всегда опаздывает и молодясь, перепрыгивает через две лесенки, но на первом же пролёте запыхавшись, начал уже спокойней отчитывать каждую ступеньку. Виктор открывает дверь кабинета, которую открывал уже почти пять лет. Лицо обдало жарким воздухом отопления. 
- Доброе утро, Виктор Михайлович! – с порога встречает его, коллега и товарищ по работе Зинаида Филипповна Зейдлиц. - Опять проспали? 

 Виктор молча заходит, снимает свою рыжую шапку «лису», бросает портфель на стул и, не глядя на неё, бурчит, что-то себе под нос: 
- Ага, доброе, холод собачий… чуть уши мля… не отморозил… - Виктор прикрывает уши, ладонями пытаясь их отогреть, и дополняет, - тут ещё и садик проспали. Я пока своих девок одел, так намучился. Эта коза Машка младшая упёрлась рогом, не пойду в Светкиных рейтузах и всё. Хоть тресни! А где их взять, если с утра найти ничего не возможно! А Светка бл..блин акселератка знает где, а молчит, бл..блин! Ой… я так намучился, пока их в садик сдал. 
- Виктор Михайлович, как вы справляетесь с ними, сейчас у них такой возраст, что не дай бог, - она махнула рукой. – Лиза та, поди, на сутках?   Виктор снимает пальто, вешает в шкаф и тут замечает, что расстегнута ширинка. 
- Тьфу ты, чёрт! – Виктор плюёт почти фактически и перебирает в голове, - я расстегивал, пальто в садике или нет?.. Не помню! Не помню, я! Тьфу ты, твою мать! Наверняка расстегивал, там же жарко. Жарко и воспитательница заметила. Твою мать! Ну, наверняка!
С такими мыслями застегивает ширинку, не привлекая внимания, и разматывает шарф, поправляет свитер с вырезом на груди под пиджаком. Подходит к зеркалу, висящему возле Зинаиды Филипповны, и делает зачёс редеющих волос, прикрывая лысину. До гладкого и полного безупречного блеска головы совсем не много, рукой подать.
- Чего вы там…говорите, Зинаида Филипповна? - атмосфера тёплого помещения заставляет смачно зевнуть, Виктор Михайлович чуть прикрывает рот и чувствует не приятную сухость лица с мороза.
- Я говорю, Лизочка опять на сутках?
- А… да, - не хотя ответил Виктор.
- Тоже, поди, устаёт бедная? А Светочке когда в школу?
- Устаё-ё-ёт, - протянул он и ещё раз провёл рукой по лысине, - Светке…со следующего года и пойдёт уже.
- Виктор Михайлович, я вот вам советовала голову крапивой мыть, а вы игнорируете мои советы. Щас бы, поди, уж шевелюра была бы как у… - она секунду поискала как у кого и нашла, - …как у Леонтьева, - хихикнула она.
- Ага, как у Бонифация, - огрызнулся Виктор, не оборачиваясь на неё.
- Виктор Михалыч, не будьте таким обидчивым, я ведь серьёзно предлагала вам.
- А я может, не хочу быть похожим на этого…Леонтьева вашего, хочу быть похожим на Ленина, вот ща последние облетят, и увидите полное перевоплощение. Сбудется моя детская мечта.
- Ну, вот обиделись, а ведь это народная медицина, она же…
- Тихо! Цыц! – перебил он её бесцеремонно. 
Она послушно замолчала и нахохлилась, удивлённо посмотрела на Виктора, потом к чему он напряжённо прислушивался. 
По радио передавали краткосрочный прогноз погоды на весь предстоящий день и на завтра, Виктор внимательно следил за каждым, словом радио ведущей. Именно сейчас он верил синоптикам на сто процентов, на дворе стоял глубокий декабрь, и это касалось холода. А они с минусом шутки редко шутят, это не с плюсом, там можно было, и соврать дорого не взять. 
Зинаида Филипповна грузно встала из-за стола, качнув всё на нём, подошла к электрочайнику, который только что закипел и щёлкнул кнопкой. Она поправила тёплый платок на плечах и зевая, налила себе чай. Предложила Виктору, но он садясь за стол, отмахнулся от неё все ещё прислушиваясь к голосу из радио. Его заправленный свитер в брюки натянулся, туго подступив вырезом к горлу. Это очень не приятно еще, когда с тобой вместе в помещении женщина, хотя и старая дева. Виктор начинает брыкаться и поправлять его, но оказалось, что он ещё только сильнее натягивается и ещё пару движений и он задушит Виктора окончательно. Ему ничего не остаётся делать, как взять сигареты и пойти в туалет, где он мог бы поправить всё, что его мучает и спокойно покурить.
 Он вышел в коридор и сразу почувствовал, как в открытую дверь с лестничной площадки повеяло свежей прохладой. Его передёрнуло холодом по спине, и он поспешил в туалет на запах хлорки и сигаретного дыма. В туалете было сильно кем-то накурено, курильщиков уже не было, но дым стоял столбом, и казалось, что он совсем не выветривается в открытую фрамугу окна, из которой так же тянуло холодом. Виктор поёжился и прикурил сигарету, затянувшись пару раз, он начал поправлять свитер. Вытащив его из брюк, сразу ощутил облегчение. Подобрав его вовнутрь, спокойно докурил сигарету, не испытав при этом наслаждения от такого курева. 
Виктор возвращался в кабинет с не приятнейшим привкусом во рту. Настроение с утра было как-то не очень, а тут ещё не утешительный прогноз и эти морозы… Рабочий день, совсем не климатил. Он толкнул дверь кабинета и шагнул, резко с отоплением на  него рухнул неприятный жёлтый свет. Судорожно дёрнув головой,  прошёл и сел за стол, уставился в окно, подперев голову рукой. 
Виктор какое-то время молча, не шевелясь, смотрел на проходящих за окном людей, которые куда-то шли, переступая через железнодорожное полотно, укутанные в одежду как тени, не много согнувшись от холода, они спешили куда-то по своим делам, по морозу.

- Фу-у-у, накурился, - наконец не выдержала паузы Зинаида Филипповна. – Я вот чай свежий заварила.
- Да, когда же эти морозы чертовы, закончатся, - наконец не выдерживает Виктор, и проводит тяжело ладонью по лицу.
Зинаида Филипповна перед каждым глотком дует на чай, пьёт, не приятно прихлёбывает и при этом с интервалами шуршит пакетиком с печеньем. Виктор встаёт, берёт стакан в подстаканнике, небрежно трясёт его, ложечка звонко проплясывает пару кругов, наливает чай.
- Морозы ещё долго простоят в этом году, зима будет длинная, потому как лето, вон какое жаркое было. Мяты хотите?.. 
И Виктору после таких утешительных слов не то, что мяты, захотелось, он чуть не заплакал. Виктор сел, закрыв лицо рукой, посидел молча, вздохнув, вспомнил(!)... что Каблуков в таких делах – это не заменимая вещь. 
Павел Андреевич Каблуков работает, если так можно было назвать в соседнем отделе, начальником пожарной части. В таких случаях как у Виктора, в экстренных и экстремальных, его понимание к ближнему было просто ангельским. Ему не нужно было ничего объяснять, он вникал в суть и проникался сочувствием мгновенно. С ним можно было всегда при любой погоде и при любых обстоятельствах раздавить пол банки. Была ли у вас радость или печаль он всегда любил послушать хорошего собеседника, уткнувшись в вас своими тёплыми глазами. Ну, одним словом у него всегда было. Таким как Виктор оставалось только скинуться, и хорошая компания в лице Павла Андреевича вам обеспечена на весь вечер. 
Вспомнив Каблукова, Виктор Михалович, как-то успокоился и взял себя в руки. Подумав о том, что не плохо бы к нему и до обеда заскочить. Виктор снова переключился на Зинаиду Филипповну, которая продолжала, что-то рассказывать про мяту, про какие-то травы, про лето… 
- Ну, давай Зинаида Филипповна свою мяту, - Виктор шмыгнул носом, подтёр его и встал за мятой.
- Давайте Витюша, только нужно чем-нибудь накрыть, чтоб заварилась. Так вот, лето в этом году было жаркое это по календарю…
- Ой! Ну, хватит Зинаида Филипповна, я вас умоляю, только не про календарь, вы сейчас начнёте… У меня от этой астрологии…
- Ну, помилуйте Витюша , я и не хотела говорить об этом... я о лете говорю.
- Да, давайте лучше о лете. Только какое лето-то, чёта я и не припомню в этом году ровно, как и в прошедших… - он держит стакан, а она подсыпает, в него.
- Ну, как же Витюша? Было, было вон какое!
Виктор Михайлович отходит и осторожно ставит стакан на стол, потом садится и ищет что-нибудь накрыть, чтоб заварилась мята.
- Ну, не знаю, Зинаида Филипповна, такое лето было, что я его, наверное, проспал в выходной. Когда оно было-то хоть, летом?
- Ой, Витюша, вы всё шутите, а я вон сама слышала в передаче. Как они эти, каких называют…? Аборигены-то? Лопари! Ага, говорили, что очень холодное лето будет. Тьфу, ты Господи! Вы меня совсем запутали. Зима! Конечно же зима! Так вот эти Лопари…
Виктор Михайлович пьёт чай с мятой, слушает Зинаиду Филипповну и начинает согреваться до такой степени, что начинает дремать от предстоящего рабочего дня. На нём зимние ботинки, чай с мятой и тёплый кабинет с жёлтым светом.

Мята успокаивала, кабинет расслаблял отоплением, Зинаида Филипповна увлечённо разговаривала по телефону со своей подругой, которую Виктор знал заочно. По её словам у неё была умница дочь, самостоятельная внучка, грациозная кошка Маруся и недотёпа зять. Мигрень, поликлиника, календарь «Майя» и предсказания астрологов о конце света были, конечно, на передовом месте. Иногда Виктор слушал, как женщины по телефону легко убивают рабочее время. Он уже знал кое-что о календаре и загадочном народе. В том, что конец света наступит, Виктор уже не сомневался, потому, как был посвящён в сложные астрологические вычисления звёзд нашей солнечной системы. Фраза: «Система вещей», произносилась при каждом удобном случае. Доходило это всё до того, что Зинаида Филипповна приносила на работу, добытую откуда-то звёздную карту, которую они вместе разбирали. Одним словом Виктор был посвящён… и с проблемой «конца света», был на «Ты», который не проскочит уже ни при каких обстоятельствах мимо него. Но больше всего он знал, что не сделал и что мог бы  сделать, и не сделал, а иногда лучше бы ,и не делал того, что сделал недотёпа зять.
На столе лежали документы, к которым Виктору не хотелось прикасаться. Вяло, хлопая глазками и так же вяло, крутя шариковую ручку в руке, он готовился к резкому старту, и приступить, наконец, к непосредственным  обязанностям. Смачно зевнув, что и обозначило фальстарт, начало рабочего дня затянулось…
Без стука, но с ударом кулака или каблука на всю ширину разявилась дверь, вошла женщина, даже не вошла, а восстала на пороге. Дверь открылась, что называется «ногой». Она стояла бодрая, взъерошенная, темперамент в таких женщинах виден не вооружённым глазом. Её дублёнка была распахнута, и казалось, глядя на неё, что она то лестничные пролёты преодолела в два прыжка. В одной руке она держала пушистую шапку, другой рукой трясла какую-то бумаженцию. Она начала с ходу и они даже не решались её прервать, говорила она без остановки и громко. Виктор абалдевше посмотрел на Зинаиду Филипповну, которая с глубоким не пониманием оторвалась, от важного разговора с подругой и, не поняв происходящего, наклонив голову на вошедшую, посмотрела через очки.
- В чём дело? – выстреливает Зинаида Филипповна, прерывая атакующую. 
- Да, - сонно по-собачьи повторяет Виктор за ней.
- В чём дело!? Вы ещё спрашиваете, в чём дело! Я вам щас скажу, в чём дело! – она оглядывается, видимо на поддержку сзади, и делает не большую паузу, перевести дух. - До каких пор, до каких пор я вас спрашиваю, вы будете издеваться над нами!? Что это у вас за проводники такие, что за сволочи? Я вас спрашиваю!? Я не поленилась и пришла сюда, не одна, с только что прибывшего поезда! - она снова глянула назад.
Сзади неё кто-то маячил и пытался через плечо глянуть в глубь кабинета.
- Мы ехали в не отапливаемом вагоне всю дорогу. За что мы платим деньги? Мы платим, деньги и не малые, а вы сволочи сидите тут в жаре и ничего не делаете!
- А, что вы от нас то хотите? И перестаньте нас оскарблять! – пыталась выяснить Зинаида Филипповна, - мы же не можем с Виктором Михалычем пойти и топить вагоны, - она мотнула головой в мою сторону.
- Да, - уже бодрей повторил Виктор, - успокойтесь, - почти шёпотом дополнил себя.
- Как это что!? Они ещё спрашивают! Я принесла заявление на этих ваших сволочей. Примите меры, в конце концов! Сколько можно, вы, чем тут занимаетесь!?
- У нас отдел кадров, дорогая вы наша, - подсказывает Зинаида Филипповна.
- Да, - соглашается Виктор.
- Ну, вот и хорошо, вот вам заявление. Поувольнять на хер таких проводников, которые людей морозят… ребёнка вон у меня заморозили! – сзади неё маячил какой-то мужичёк. 
- Да, подождите дамочка, это не к нам, это к начальнику на третьем этаже! Что вы!? Прям над нами! Точно над нами, - Зинаида Филипповна ткнула пальцем в потолок.
- Ага, - подтвердил Виктор.
- А вы тоже хороши, берёте сволочей таких на работу. Гады! Только пить умеют, да с девками по вагону туда сюда мотаются. Вагон не топят, и спать не дают.
- Слушайте дамочка, мы обязательно разберёмся.
- Мы разберёмся, конечно, - снова кивает Виктор.
- Разберутся они. Где этот ваш начальник? – она тряхнула заявлением и пригрозила пушистой шапкой.
- Тама, - махнул Виктор рукой наверх.
- Тама дамочка, - повторила Зинаида Филипповна.
- Тама, - передразнила она и вышла, хлопнув дверью.
После того как дамочка отправилась искать правду на третий этаж, Виктор и Зинаида Филипповна могли не сомневаться, что она её там найдёт. 
- Не-е-е-е, я пойду покурю, после таких номеров нам полагается молоко бесплатное и санаторий с завтрашнего дня. Нам работать не дают! Бля..блин! – Виктор начал зализывать рукой лысину и искать сигареты.
- Молоко? Витюша, да при нашей с вами работе нам с утра положено принять по сто грамм боевых. Это ж надо сказать, что мы с вами тут штаны просиживаем. Главное, я одного не пойму? Что это значит? Чем вы тут занимаетесь? Нет, ну, совесть у людей есть? Конечно санаторий! Сума сойти, я не могу ей богу!
- Абсолютно, согласен Зинаида Филипповна, - Виктор начал накручивать на себя, - мы значит, тут это ничего не делаем, мы тут бля штаны протираем, мы тут тёплое место нашли. Да, я если хотите, я в своё время, я же, если на то пошло…
(Вот после такого запала хотелось бы сказать, что в гражданскую выступал, в калчаковских боях. Во время второй мировой на «курской дуге» был тяжело ранен, и зябли мы в окопчиках ради того, что бы вы сейчас жили и в поездах мчались со всеми удобствами... И в разведку за линию фронта… И рукой так взять и махнуть. Да что там говорить…)
Вот и промолчал и съел, то есть проглотил и только нервным движением подхватил нашедшие сигареты и вышел решительно в коридор. Не решившись пока идти к Каблукову, хотя очень хотелось. Виктор Михайлович направился на лестничную площадку, но вовремя опомнился, это могло привести к встрече с той милой дамочкой. Виктор подал «гудок» и снова отправился по маршруту в туалет, где ощутил всё тот же резкий прошибаемый запах хлорки и всё то же морозное дуновение из окна.

Когда Виктор возвращался, то с лестницы на встречу по коридору шли две девушки из соседнего отдела бухгалтерии, они поздоровались и по девичьи захихикали, а Виктор понял, что он ещё ничего и по-гусарски (тут хотелось бы закрутить усы), но пришлось пригладить свою плешь. Виктор сразу пожалел, что пошёл курить в туалет, а не на лестничную площадку и раздосадовано боком толкнул дверь своего кабинета. Его встретил жаркий воздух и приветливый взгляд Зинаиды Филипповны, она как обычно разговаривала по телефону со своей подругой.
- …милая моя разве я виновата в том, что она замёрзла в вагоне? Мы же всё понимаем, и Витюша вон… Виктор Михалыч вон весь расстроенный ходит. Конечно. Да..весь! Ага. Данучтоты!… Ага…так, что если у нас… Ага, если у нас… Ага. Да! Если у нас такая жара, то мы, то с Виктором Михалычем, причём тут? Нет, я ей сказала все вопросы… Ага… Да! Да, моя дорогая! Да моя радость! Данучтоты! Все вопросы к нашему начальству, я так прям и сказала! Ну, конечно! Да! Ну, нет у нас других кадров! Ну, где мы ей возьмём нормальных? Да, моя милая. Вот Витюша, мой говорит, что в санаторий… А мы… Ага, а мы с Витюшой Михалычем… Нет, ну ты только посмотри на неё! Ага, замёрзли они! А мы тут на курорте? Я не могу ей богу! Что за люди-то такие? Да…Да, моя радость! Ещё бы, я ей так и сказала. Пусть начальство с ней разбирается, а то нам ещё не хватало этого… Мы и так по горло в работе, по самую шею. Нам ещё этим заниматься, что у нас других дел нет что ли? Конечно! Мы, что двужильные, что ли? Данучтоты! Им бы только ходить жаловаться! Представляешь не лень по морозу бегать. Главное с претензией к нам. Мы, что виноваты? Мы отдел кадров, а не дом милосердия! Данучтоты! Да, моя милая. Да, моя дорогая! Да, моя хорошая…
Виктор ещё не которое время не вникая в разговор, слушал Зинаиду Филипповну, которая общалась с своей подругой. Потом вдруг внутренний голос призвал… Даже не призвал, а затрубил охотничьим рожком: «Встань и возьми! Сделай, так как ты хочешь! Каблуков всегда на месте!». Виктор почему-то подумал о ходе времени, об изменении параллели, об изменении вектора времени… 
- Тьфу ты… чёрт, какой ещё вектор, какие параллели… - отбросил дурные мысли от себя. - Почему бы и нет, – твёрдо сказал он самому себе, - Почему не я? Время уже почти обеденное! В конце концов, сколько можно бичевать и издеваться над собой? Я что не человек, что ли?  
Виктор встал, оттолкнувшись от стола взяв свой вес, какая-то папка с бумагами полетела со стола на пол. Зинаида Филипповна судорожно вздрогнула от неожиданности, она с подозрением посмотрела на Виктора, но отвлечься от разговора не смогла. Виктор Михайлович выскочил из кабинета, деловым и уверенным шагом отбивая марш, прошёлся по коридору до конца, до двери с табличкой  Пожарная часть, ниже засаленными буквами Па…ел Андреевич Каблуков. Открыв её без стука, осмотревшись, исчез в дверном проёме. В нос ударил отвратительный запах сигаретного дыма в сочетании выдыхаемого перегара. По выражению физиономии Павла Андреевича, которое он пытался прятать в стол, Виктор Михайлович был не вовремя. Его подбородок касался почти стола, а руки естественным образом свисали под ним. 
- Ты сума сошёл так пугать меня! – взмолился он. - А чё дверь – то открыта, что ли?
- Нет, просто у меня ключи от всего здания. Конечно, открыта! А если бы не я зашёл, а кто-нибудь другой? Ты представляешь последствия? – Виктор ещё раз открыл дверь, осмотрел коридор и резко, закрыл.  
- Ладно, хватит нравоучений. Ты лучше дверь закрой на ключ, - он похлопал себя по карманам. 
- Да, здесь он в двери, - заметил Виктор и повернул на два оборота. 
Виктор Михайлович прошёл и сел напротив Каблукова, достал сигареты, прикурил и, выпуская дым, мотнул головой.
- Ещё бы! – с ходу отозвался Каблуков. - Ещё бы у меня и не было… Витька…
Он поставил бутылку и стакан на стол. Виктор поискал по углам второй стакан и не найдя обратился за помощью. 
- Где посуда?
- Щас, будет, тока ты чёта… не рановато ли? Тебя твоя Зинка, овчарка...немецкая унюхает, будет тебе… Потом с начальником… объяснительные писать, - он открыл ящик стола и достал почти чистую посуду. 
- Давай Пал Андреич, мне ща нужно. Сто боевых. Да и настроение на всё положить хочется. Тебе я завидую не забот, не хлопот. Сиди себе тут в обществе огнетушителей, наслаждайся рабочим днём. А к нам ща такая заскочила мегера, что не дай бог. Как начала орать на нас, что вагон у неё не топленый попался, да эти ещё дебилы проводники. Набрали по объявлениям. Хорошо, я её к начальнику отправил. Так ей и сказал: Гражданочка вы тут голосок свой не повышайте, а то я могу повысить. Вы, говорю если с претензией, то обоснуйте для начала, а потом хавало своё разевайте, говорю. И трясти бумагой нам тут не надо! Мы сами завсегда потрясти можем! Так сказать я ей не в бровь, а в глаз. 
- Ну, ты даёшь Витёк! – подхваливает Каблуков.
- Ага, пришла одна такая… я ей чё мальчик? Да и Филипповна моя вся как-то зажалась от ужаса, и произнести даже пол словечка не может. А я, её как полагается, послал как надо!
- Да, ну? – не верит Каблуков. 
- Послал к начальнику, пусть он сам там с ней разбирается, кто… что… Представляешь, что за пассажиры пошли?
- Во, дела! Давай, – он поднял стакан и залил содержимое внутрь. 
После третьей Виктор Михайлович почувствовал наслаждение, облегчение от предстоящего дня. Он и с первой всё почувствовал, но с третьей это как-то закрепилось. Виктора уже не очень волновали погодные условия, хотя он об них обмолвился. В данный момент Витю уже посещали другие мысли об условиях, в которых они находились с Каблуковым. А именно:  «Где, чёрт возьми, женщины?» 
- Слушай Каблуков? Чёрт тебя дери, - Виктор, ему по-дружески подмигнул. – А ты тут этих… - он кивнул головой, - с бухгалтерии… Две тут… Всё бегают не набегаются. Всё курят. Ух! Я бы… Может, устроим сабантуй?
- Витька, ты вообще нормальный? Ты понимаешь, что ты мне предлагаешь? – он упёрся в него взглядом.
- Нормально понимаю, - усмехнулся Виктор.
- Понимаю,  - передразнил он Виктора и цокнул языком. - Понимаю, когда вынимаю.
- Да, чё такое Андреич? Гусар ты или што? – Виктор выпятил нижнюю губу и глаза в знаке вопроса.
- Витька, - начал он и поманил пальцем, - Мне только сабантуЮ не хватало, если я ещё сижу, так ты хочешь, чтоб я лёг? Да, если я устрою, то этот сабантуй будет последний в моей жизни. Я уже не мальчик, как ты! Это ты всё скачешь как козёл!
- Чё это я козёл? – обиделся Виктор, а Каблуков продолжил.
- К чему ты меня подбиваешь? Дай мне спокойно своей смертью закончить трудовую буднЮ, мою героическую жизнЮ. Я уже давно просроченный огнетушитель, во мне не то, что пены. От меня уже и порошка-то никакого, только песок. Да и то с другого отверстия сыплется. А ты чё же молодой ещё вот ты и прыгаешь, как… - он не стал говорить как «кто», только глубоко вздохнул. Потом не хотя добавил: - Как гусар.
- Ой! Каблуков, что за откровенности? Куда подевался дух авантюризма? Пень ты старый, - отыгрался Виктор за козла, - Да мы просто посидим, покалякаем. Ну?
- Не-е-е. Витёк, это ты просто можешь с духом авантюризма покалякать, а у меня всё по-деловому. Мне авантюризм твой не к чему. У меня просто вхолостую не получится. Мне всё до самого конца подавай. Да кон-ца! А конец мой известно где! 
- Ладно, хрен старый, - сказал почти вслух Виктор. - Ладно, понял, не сваришь каши с тобой. Пойду к Зинке, буду её присутствием наслаждаться, - Виктор подпёр рукой голову и никуда не пошёл, только глубоко вздохнул.
- Витёк, есть плюсы и минусы, конечно. Обойдёмся без бухгалтерии, мне до конца дни подсчитывать не надо, что моё, то моё. Так, что обойдёмся. Это минус для тебя, за то плюс для меня. Ты всегда ко мне прийти сможешь, это плюс для тебя, хотя для меня минус. Такая вот дебет-кредит бухгалтерия, - он расхохотался своему логическому бух-юмору.
- Ага, очень смешно, бухгалтер-пожарник, - не по-доброму отозвался Виктор, - Ещё он же философ, - и снова подумал: - « Он же хер старый». – Ладно, пошёл я, а то Зинка меня потеряла там всего. Давай наливай, - кивнул ему Виктор головой.
Уходил Витя от Каблукова не хотя, состояние недогона действовало на нервы. Хотелось на всё наплевать и послать к чёртовой матери.
Без всякого парадного шага, дошёл он до кабинета, держался как надо, потому как свежий воздух в коридоре ещё больше вскружил голову молодому гусару. Виктор набирал воздух в грудь и резко выдыхал, приводя себя в порядок. Можно было и не сомневаться, что он застанет Зинаиду Филипповну с трубкой в руках и разговором по телефону. Когда открывал дверь, Виктор услышал шум, доносящийся с лестничной площадки. Кто-то желал всему  учреждению сдохнуть. Он резко заскочил и захлопнул дверь. Поискал ключ в двери, его на месте не оказалось.
- Где ключ Зинаида? – он начал вопрошать руками.
- Что случилось Витюша? – не поняла она.
- Тама эта, которая нас тут… – завопил он. 
- Господи не дают работать, - она покопалась на столе, - Вот, вот он!
Виктор подскочил, выхватил ключ из руки и так же резко скакнул назад и повернул ключ на два оборота. Он затих, прижавшись спиной к двери прижав палец к губам. Другой рукой показывал, что за дверью кто-то ходит. Это напоминало какую-то сцену из фильма триллера. Зинаида  Филипповна тоже замолчала и включилась в действие сцены. В дверь никто не ломился, шаги затихли, монстр удалился. Казалось всё железнодорожное, дружное здание, было в напряжении. 
Через некоторое время Зинаида Филипповна рискнула заговорить шёпотом, Виктор расслабился, напряжение спало.
- Как Пал Андреич себя чувствует? Не сгорел ещё?
 - А я откуда знаю? – поддельно удивился Виктор.
- Не лгите старой женщине, я же вижу, - сказала она это как-то по-матерински. 
Она раскусила его, как мягкую конфету, как бы умело, как казалось Виктору, не скрывал он того, что было видно не вооружённым глазом, что Витюша от Каблукова. Скрывать этот факт было бессмысленно, но он всё отрицал: 
- И что это вы моя Филипповна такое говорите? Будто я совсем уже… - орудовал он, словами подкрепляя жестами. – Я не понимаю вас!
- Витюша, дорогой вы мой, вы не переживайте, я могила, - говорила она и поднимала правую руку как приветствующий индеец. 
- Могила она, что я совсем уже? – сопел он и делал вид, что его заинтересовали какие-то бумаги на столе.
- Что я не понимаю, что ли? – продолжала она, положив трубку.
- Понимает она. Понимает, когда вы… - сдержался Виктор на слове «вынимает». 
Он сделал вид, что его обидели, в его не сгибаемой правоте. 
- Я даже вам завидую, что у вас есть товарищи, которые поддерживают вас в трудную минуту.
Она сидела, открыто уставившись на него, он же скрывал лицо в столе. Виктор сопел носом и делал всё, чтоб показать рабочее настроение. Она на время замолчала. Для него же её молчание действовало угнетающе. Он держался, как мог. Даже сволочь телефон не разу не затрещал.
Виктор взял листок для заметок и просто начал писать слова из сказки «Двенадцать месяцев», которую читал дочкам на днях: «Ласточка с весною в сени к нам летит, а тама за горою солнышко бля-стит». Получилось не совсем из сказки. Он зачеркнул по-деловому всё от слова «тама» и переписал: «Травка зенелеет, а солнышко бля-стит…» Он закончил и отложил листочек, бросив ручку на стол, взяв какую-то бумагу и начал морщить лоб.
- Ну, как хотите Витюша, я же вижу и слышу, - она повела носом, - что вы от Павла Андреича, - и, помедлив, добавила,  - Не понимаю вашего не доверия ко мне.
Виктор вздохнул, он выиграл молчание, ему стало легче, но проиграл вчистую, что от него тянуло свежим запахом спиртного.
- И что мне у него делать? – не сдавался он, хотя лежал на лопатках.
- А что делают у Каблукова? – она сказала это по-доброму и посмотрела на него через очки.
- Ну, и что же позвольте узнать, что же такого делают у Павла Андреича? – так же по-доброму отозвался Виктор, затянув узел глупости.
- Да, Виктор Михайлович вами можно восхищаться. В любой ситуации, даже абсурдной для вас, держитесь молодцом, как надо. Одним словом, снимаю шляпу.
- Не понимаю о чём вы? Какая ещё шляпа? – он поднял на неё глаза и икнул.
Окончательно разоблачившись, Виктор действительно не понял ход её мыслей и задумался. Начало ему понравилось, а вот конец со словом «абсурд» его «завёл» и завёл в тупик.
- Зина-ида Филипп-повна, что это я не понял? Что за ситуация, что за абсурд? 
Его совсем развезло от жары и язык «подлец» начал заплетаться.
- Витюша, вы не берите в голову. В вашем состоянии, сейчас…
Она не успела договорить потому, как Виктор завёлся в разговор:
- Что значит в моём сос-состо-янии? Что вы-ы-ы, - он набрал воздуху, - хотите сказать этим, - выдохнул он.
- Витюша, успокойтесь это совсем не то, что вы подумали, - она не много сконфузилась.
- Как это вы… Как вас понимать? – чуть не закричал он. - Что вы тут устраиваете? Мне... Шутите со мной, что ли? У меня тоже гордость есть, - его руки опустились от бессилия. 
- Вы не так поняли, - выговорила она ласково.
- А как я вас понял? - он снова икнул, - На что вы наме-намекаете, - покрутил пальцем возле виска.
От дебатов ему стало совсем душно, он оттянул возле горла свитер и глубоко задышал. 
- Витюша, вам не хорошо? – Зинаиду Филипповну встревожило его состояние.
- Мне хоро-хорошо, - спокойно сказал он и подтёр пот со лба.
В это мгновение дверь дёрнули, потом ещё, и ещё, постучали и ещё раз дёрнули. Они застыли на месте. То есть застыл он, глядя на коллегу, она же медленно кивнула ему и замотала головой в смысле, что дверь открывать не будем. Он хлопнул глазками.
Просидев без движения минуты две, Виктор показал на пальцах, что ему пора смываться и сделал удушающий жест. Она показала, что после проветрит помещение, и подняла большой палец. Он глотнул не допитый чай с мятой, его передернуло, и  немножко начало подташнивать, осторожно подошёл к двери. Вытащив ключ и отодвинув задвижку, всмотрелся в замочную скважину. Никого не обнаружив, показал, что смывается, она кивнула.
- Сегодня четверг, Витюша, но я могу вас прикрыть и завтра.
Он аккуратно напялил пальто, шарф запихнул в карман и взял «шапку лису».
- Спа-си-бо, - осторожно не выронив не одной буквы, произнёс он.
- Витюша, - окликнула она в пол голоса.
- А? – оглянулся Виктор.
- Вы портфель забыли, - она указала пальцем на него.
Ну, одним словом он выбрался, сначала перебежками до туалета, там привёл себя в порядок. Подышал хлоркой и выкурил сигарету почти на свежем воздухе. И так же перебежками до заветной двери. Это было похоже на плохую игру в подвыпившего шпиона.

....................................................................................................................................................