* * *

Когда они остались вдвоём и пошли уже пустынной улицей вдоль стоявших друг за дружкой многоэтажек, следователь решил вернуться к прерванному разговору и спросил у Олега: 

- Значит, ты рад, что Соболев вывернулся наизнанку и выложил всем правду-мат­ку?  

- Очень рад. Теперь все точно знают, что он за человек на самом деле и что он «заказал» моего отца. Сегодня Соболев самолично признался в содеянном. И хорошо, что вы - следователь, это признание услышали. Теперь вы просто обязаны…

- Обязан... И уже давно обязан. Я это и сам прекрасно знаю. Однако, – лицо Керьянова стало угрюмым, он не смог сдержать тяжёлого вздоха. - Ты уже взрослый и вроде бы серьёзный человек. Человек, успевший пережить страшную драму. Если наш разговор останется между нами, давай поговорим на эту интересующую тебя тему откро­вен­но. Согласен?

- Согласен.

- Так вот, я бы и сам при первой возможности с превеликим удовольствием засадил за решётку господина Соболева. Поэтому постоянно присматриваюсь к его жизни, поэто­му и пришёл на сегодняшнюю встречу.  

- Чем же он вам так насолил?

- Он насолил не только мне. Во-первых, что не подлежит никакому сомнению, Собо­лев самый настоящий бандит, вор и мошенник. Таким как он место на зоне, причём, самого строгого режима. Но, к сожалению, в нашей псевдодемократической державе именно такие, как он, не сидят в тюрьме, а процветают. Во-вторых, не буду скрывать, у меня к нему личная неприязнь: лет восемь назад я, имея на руках неопровержимые дока­за­тель­ства вины Соболева и его компаньонов, уже заводил на него уголовное дело, за что чуть было сам не попал под суд.  

- Как это?

- У подследственных оказались покровители слишком высокого ранга, как в городс­кой администрации, так и в моей родной прокуратуре. Сначала мне тактично намекнули, что делу Соболева нельзя давать ход. Но я продолжил следствие. Тогда мне в наглую открыто сказали, что обвинят во взяточничестве - на голом месте сфабрикуют против ме­ня липовое дело, подставив лжесвидетелей. И они бы сделали это, я бы сел. Пришлось согла­шаться на компромисс - прошибать лбом железобетонные стенки занятие бес­по­лез­ное: я заморозил следствие по делу Соболева, а меня оставили в покое. Хотя и не совсем в покое: после этого случая мне дальнейшая карьера заказана. Так что на Марка Ильича я имею, точно также как и ты, огромный зуб: мне и стыдно за своё слабодушие, и обидно, что до самой пенсии останусь лишь только важняком – следователем по особо важным делам. А ещё очень обидно, что такая погань, как Соболев, развелась и жирует в моём род­ном городе. Кажется, ты в этом доме живёшь?

- В этом.

- Поверь, я тоже очень рад этому дивному, просто волшебному припадку его сегод­няш­ней откровенности, - продолжил разговор Керьянов о Соболеве. - Хотя он даже не ус­пел рассказать сотой доли того, в чём замешан. Сейчас действительно появилась прекрас­ная возможность его отправить в тюрьму. И я этой возможностью постараюсь восполь­зо­вать­ся - завтра же с утра составлю докладную записку своему начальнику отдела. Но, увы…

- Что, увы?!

- Боюсь, что и на этот раз господин Соболев выйдет сухим из воды, точнее, не попадёт на нары.

- Этого не может быть! Ведь он сам…

- У нас всё может быть. Ты многого ещё не понимаешь и на жизнь смотришь сквозь розовые очки. А я не первый год варюсь во всей этой каше и знаю, что говорю. Вот увидишь: Соболев не попадёт под следствие, а значит, и на нары, потому что слишком многое и о слишком многих знает. Поэтому, исходя из сложившейся ситуации, возможны несколько, на мой взгляд, наиболее вероятных вариантов развития событий. Вариант первый: генеральный директор концерна «Перспектива» и кандидат в депутаты Законодательного Собрания города Санкт-Петербурга господин Соболев Марк Ильич на днях умрёт. Умрёт от какой-нибудь скоропостижной, но уважительно-весомой болезни. Например, от острой сердечной недостаточности или инфаркта. Не исключены разновид­нос­ти этого варианта, то бишь: суицид господина Соболева, или его направление в пси­хиа­трическую больницу в качестве пациента, где он благополучно залечивается до смер­ти. Вариант второй. Этот вариант имеет три «если»: если контора «Перспектива» и её ди­рек­тор очень дороги власть имущим нашего города, если психика Соболева после такой встряс­ки сможет вернуться в норму, если его хозяева решат, что он вполне здоров и что случившееся действительно сеанс гипноза, то… По-моему, ты в этом подъезде живёшь? – Керьянов остановился.

- В этом, - внимательно слушавший Олег чуть было не прошёл мимо собственного подъезда.

- Я ещё тогда, когда пять лет назад сюда приезжал, запомнил вот эти сломанные качели. Не подвела-таки память. 

            - Не подвела, - быстренько согласился Олег. Ему хотелось услышать продолжение  второго варианта. – Вы остановились на трёх «если».

- Да. Итак, если три наших «если» воплотятся в жизнь, тогда ничего не изменится.

- В каком смысле?

- В самом прямом. Соболев останется директорствовать, более того: вполне вероят­но пройдёт в депутаты Законодательного Собрания.

- Но ведь люди слышали и на встрече присутствовали журналисты.

- Редакторы газет и телеканалов не будут ломать копья и портить отношения с властью – это чревато. А любому самому откровенному и самому правдивому журналюге мож­но заткнуть рот, для этого имеется множество способов. Те несколько десятков чело­век электората, присутствовавших на встрече, погоды не сделают. В конце концов, могу­щест­венные защитники Соболева все возникшие после сегодняшнего инцидента сплетни могут назвать клеветой, происками конкурентов-злопыхателей, или заявить, что на встрече кандидат Соболев был и в самом деле зомбирован, загипнотизирован, околдован, от чего он оговаривал самого себя и нёс чепуху.  

- И такое возможно? – растерянно спросил Олег. - Я думал, будет совсем по-другому…

  - Что о господине Соболеве – разоблачённом коррупционере и бандите затрубят все городские газеты и теленовости? Возникнет шумиха и ажиотаж? Я тебя разочарую, Олег. Я почти уверен - ничего этого не будет.

- Выходит, бандит, убийца и негодяй на публике рассказывает о своих проделках, а его… его сделают депутатом?

-  Для нашего времени и для нашей страны это мелочь, почти безобидный пустячок, - усмешка Керьянова была грустной. Он глянул на часы: - Ого! Меня уже жена заж­далась, опять будет чихвостить, что дома заполночь появился и дочке совсем внимания не уделяю. Счастливо, Савицкий Олег… сейчас вспомню отчество… Алек­сан­д­рович. Правильно?.. Если понадоблюсь, звони.

Керьянов хлопнул Олега по плечу, повернулся и пошёл к остановке.

- Безобидный пустячок?.. – Повторил Олег.

Он не любил сквернословить. Но сейчас ему захотелось выругаться, очень грязно выругаться. Ярость захлестнула мозг, кипящим потоком ломанула по жилам. Захотелось примитивно, по первобытному, всё это выплеснуть из себя и подраться. Наверняка, если бы ему сейчас под руку попался тот скуластый урод, который приставал к нему в школь­ном зале, Олег свернул бы ему челюсть. Но скуластого здесь не было. Были только старые поломанные качели. В два прыжка Олег подлетел к ним и изо всей силы пнул ногой. Качели дёрнулись, обиженно застонали железным, изъеденным ржавчиной голосом. От этого неприятного скрипа по коже побежали омерзительные мурашки. Олег снова поднял ногу, но удара не нанёс, сдержался. Ему стало стыдно за то, что не смог погасить в себе эмоции и позволил им вырваться наружу. Он даже оглянулся по сторонам, не видел ли кто его идиотский поступок. Но во дворе не было ни души. Чтобы прийти в себя и успоко­иться, Олег произнёс древнеязыческое заклинание. Это заклинание состояло из рифмованного и, казалось бы, нелепого набора звуков. Как утверждали записи в тетради прадеда, сочетание этих звуков снимало невроз и приводило психику в равновесие.  Трёх повторений вполне хватило для успокоения. Более того, троекратно произнесённое заклинание удивительным образом преобразовало ещё минуту назад бушевавшую отрица­тельную и разрушительную энергию в положительную и целительную: совершенно исчезла головная боль, а тело наполнилось живительной  силой и бодростью, словно Олег только что сделал утреннюю разминку. Ощущая в себе эти чудесные перемены, он долго стоял рядом с качелями и смотрел на небо. Ветер нагнал с запада новую армаду тяжёлых облаков, а те наглухо спрятали за своей чернотою месяц и стали ссыпать вниз мелкий колючий снег. «Всё, больше я ни о каком Соболеве не думаю, просто забыл о его существовании», - дал себе слово Олег. Он вошёл в подъезд и, в два прыжка преодолевая лестничные пролёты, легко взбежал на свой этаж.

* * *

Всё же вспомнить Олегу о господине Соболеве довелось. Через два месяца по пути из школы он остановился у газетного киоска. В глаза бросилось название висевшей за витриной газетной передовицы - «Выборы в Законодательное Собрание нашего города состоялись!». Олег купил газету и, удерживаясь от того, чтобы не просмотреть статью сразу на улице, скорёхонько отправился домой. «Интересно, есть ли здесь что-либо о Соболеве? – думал он. – Чтобы ни было здесь написано, я буду спокоен. Мне будет просто смешно, если вдруг…». Олег действительно рассмеялся безрадостным злым смехом, когда развернул газету и увидел фотографии. Среди физиономий свежеиспечённых депутатов Законодательного Собрания красовался такой знакомый висячий тройной подбородок и заплывшие узкие глазки над лоснящимися от жира щеками.

В горле запершило и появилась такая сухость, что стало больно глотать. Он пошёл на кухню, хлебнул из чайника воды, а потом прочитал передовицу. В кратком обзоре отмечалось, что некоторые вновь избранные депутаты выиграли у своих конкурентов с большим отрывом. Среди них и генеральный директор концерна «Перспектива» Марк Ильич Соболев. Газета выражала уверенность, что новая команда Законодательного Соб­ра­ния сделает всё для блага и процветания города – родного Санкт-Петербурга. 

- Вот это веселуха, - сказал самому себе Олег, чуть ли не скомкав газету после чтения. – Каждый народ достоин своего правителя. Если избран господин Соболев, то бу­дем считать, что он и в самом деле достойный законодатель для нашего времени и для нашей страны.

- Чего ты мечешься по комнате, словно ужаленный? - удивилась вернувшаяся с работы мама – обычно её сын был само спокойствие. – Неужто двойку получил?

Он заставил себя беззаботно отшутиться, а потом ушёл к себе в спальню, где занялся медитацией. На сей раз, чтобы привести своё психологическое состояние в норму, ему понадобилось повторить древнеязыческое заклинание десять раз.