Глава 12.

Чернота медленно отступала, бледнела, рвалась на куски и превращалась в грязно серые комковатые хлопья. Голова гудела ничуть не меньше, чем в среду утром, когда я маялся похмельем после карнавального возлияния. Неужели от одного бокала шампанского меня так развезло? Какой позор! Что обо мне подумает Лена? Где же она?    

            Сквозь ошмётки тумана, клубившегося перед глазами, я видел расплывчатые очертания комнаты, шкаф, буфет и стол. У стола я различил силуэт сидевшего человека.

            - Лена, - хотел позвать я. Но вместо этого у меня со рта вырвался звук, напоминающий что-то среднее между коровьим мычанием и писком мышонка.

            Чтобы прогнать проклятый туман, я хотел протереть глаза, но мои руки, почему-то заведённые назад, упорно не хотели меня слушаться. Силуэт отреагировал на мой повторный стон мужским голосом, показавшийся мне до боли знакомым:

            - Потерпи, Серенький, потерпи. Минут через пять ты окончательно очухаешься, а я за это время как раз закончу свой превосходный ужин.

            Звук этого голоса заставил учащённо забиться сердце, толкнул в голову дополнительную кровь, приток которой, наверное, и прогнал с глаз остатки серой пелены. За столом сидел никто иной, как Витька Колыванов собственной персоной. Витька жрал большущий кусок торта, который я привёз, запивал его шампанским и, ухмыляясь, наблюдал за мной. Я завертел головой, пытаясь увидеть Лену, но в комнате её не было. При очередном повороте головы мне удалось увидеть, что случилось с моими руками – я сидел на стуле  рядом со спинкой кровати, а мои руки, вывернутые назад и продетые между нижними железяками этой спинки, были скованы самыми настоящими наручниками. Мне удалось пошевелить языком более-менее внятно:

            - Где Лена? Что ты с ней сделал?

            - Ничего не сделал. Леночка на кухне, наверное, книгу читает, - Витька долил в бокал шампанское и взял очередной кусок торта. – Спасибо тебе, Серенький, за угощение – очень вкусно. 

 - А ты откуда здесь взялся? – спросил я. Хоть зрение уже восстановилось, но голова продолжала болеть и пока что-то совсем плохо соображала.

            - Из подвала, - прочавкал  он полным ртом. – На кухне есть маленький подвальчик под столом. Вот в этом подвальчике я и сидел, пока твои динозавры-секьюрити носились по дому, да ещё пришлось подождать, пока ты не угостишься шампанским, в бокал которого добавили кое-какие химикаты. Кстати, анекдоты, которые ты рассказывал на кухне Леночке, уже давно не первой свежести.

            Без особой надежды я попробовал встать. Но сделать это крайне мешала тяжеленная кровать, к которой были прикованы руки. Несколько раз я дёрнулся, но только ободрал запястья о наручники. При этом чуть не грохнулся со своего седалища, едва не обломав ножки у и без того уже расшатанного старенького стула. 

            - Не порть мэблю. Стульчик поломаешь, а мне потом перед хозяевами краснеть, лишние деньги им доплачивать, - Витька дожевал торт и отрезал ломтик ананаса. – Зря ты дёргаешься, Сергуня. Смотри, как бы руки не оторвались, – такую кровать твои быки-охранники вдвоём с трудом поднимут, куда уж тебе.  

            - Что всё это значит? – выкрикнул я.

            - Тихо, не ори. Это значит, что охота завершена и сбежавший птенчик попал в клетку.

Птенчик попал в клетку? В какую клетку? Какой птенчик? Хоть голова и соображала довольно туго, я всё же сообразил, какого птенчика имел в виду мой недруг и в какую клетку этот птенчик попал. Мне было ужасно обидно не оттого, что птенчик попал в грязные лапы Колыванова, а оттого, что попался он в эти лапы благодаря девушке, в которую пылко влюбился, благодаря Елене.

- Значит, Лена - твоя… твоя,.. – вне себя от горя я не находил нужных слов.

- Ты поразительно догадлив. Леночка - моя помощница, моя приманка, мой сыр в мышеловке, моя блестящая блесна на спиннинге. И блёсенка эта действительно очень соблазнительна. Она у меня действительно красавица, даже зимой приз получила на городском конкурсе какой-то там мисс. Поэтому я попросил приехать ее в Сочи – редкий мужчина откажется помочь такой девочке, когда у неё вдруг поломается каблук, - Витька издевательски ухмыльнулся. – Ты, Серенький, наживку эту заглотнул, клюнул на эту удочку.

- Но этого не может быть! – прошептал я, хотя уже понимал, что всё именно так и есть, как говорит Колыванов – просто не хотелось верить в то, что Лена могла так поступить со мной, что она заманила меня в ловушку и подсыпала какую-то гадость в бокал. Я повернул голову к кухне и громко позвал её.   

- Леночка, зайди к нам, пожалуйста, - тоже крикнул Колыванов.

Елена в комнату не вошла, остановилась у двери, – моя ненаглядная красота, на которую я был готов молиться: золотые волосы, большие синие глаза, нежный бантик губ и идеальная фигурка, которой бы позавидовали фотомодели с мировым именем. Я пожирал её глазами, а она мельком взглянула на меня и сразу отвела взгляд. 

- Значит, ты с ним заодно? Как ты могла? – обида сдавила мне горло, я судорожно глотнул, закашлялся.

- Ты сам виноват, Серёжа. Я ничего не имею против тебя и ты мне симпатичен. Но ты - вор. Ты украл из банка деньги. Поэтому я и помогаю,.. – Лена глянула на Витьку и продолжила, - Виктору Ильичу. Ты должен быть благодарен ему за то, что он не обратился в милицию, а поймал тебя сам. Сделай, что он говорит, и всё будет в порядке.

- Спасибо, Леночка. Посиди, пожалуйста, на кухне а мы с Серёженькой немного потолкуем. Я думаю, всё у нас будет хорошо, - Колыванов вышел из-за стола и прикрыл за ушедшей Леной дверь.

- Господи, какой я идиот, - в отчаянии пробормотал я фразу шахматиста, которому нежданно-негаданно поставили мат.

- Что ты, Серенький, наоборот – ты очень умный и хороший. Ты прямо-таки молодец - использовал ошибку немцев и присвоил себе эти два без мелочи миллиона. Я просто горжусь тобой.

Делать удивлённые глаза и задавать дурацкие вопросы типа: «Какие два миллиона?»  было бессмысленно. Поэтому, не отпираясь в содеянном, я угрюмо поинтересовался:

- Немцы потребовали произвести возврат?

- Серенький, не разочаровывай меня, – я ведь только что назвал тебя умным, а ты такие дурацкие вопросы задаёшь. Если бы немцы потребовали сделать возврат этих двух миллионов, то тебя бы разыскивал не я, а наш генеральный - Пономарь. И даже не он, а целая стая самых лучших сыщиков, которых он бы нанял. И сидел бы ты сейчас не на юге в Сочи, а где-нибудь на Лубянке или на Петровке в следственном изоляторе. Так что Леночка права, - благодари меня за то, что Пономарь не в курсе.

Боль в голове несколько утихомирилась, мои мозги постепенно восстанавливали свои мыслительные способности. И хотя больше всего сейчас  я переживал из-за моего любовного фиаско с Еленой, всё-таки спросил:

- Если немцы не сделали предьявы, откуда ты узнал об этих двух миллионах?   

- Вот это я наелся! Сколько давал себе зарок не есть на ночь, а всё силы воли не хватает его исполнять, - Колыванов похлопал себя по уже отрастающему брюху и без всякого перехода произнёс: – В понедельник тебе, Серенький, крупно повезло. Ума не приложу, как такому засранцу могло так крупно повезти, причём дважды. Первый раз, когда Пономарь приказал сделать сводную распечатку утренних транзакций и увидел непонятный для него перевод двадцати тысяч. Не знаю, с какой стати он затеял этот просмотр, обычно этим занимаюсь только я. Зачем именно в это утро ему пришло в голову заглянуть в распечатки: может, встал не с той ноги, может, любовница не дала, – не знаю. Но факт, его производственный порыв спас тебе жизнь.

- Он стал проверять распечатки потому, что его начальник отдела вместо того, чтобы выполнять свою работу и контролировать работу операторов, разъезжает по заграницам и просаживает деньги в казино и на импортных шлюх, - съехидничал я.

Мою тираду Колыванов пропустил мимо ушей. Он прохаживался между кроватью, к которой я был прикован, и столом, упражняясь в красноречии:

- Второй раз тебе повезло с этими двумя миллионами. Как ты только что вспомнил, я являюсь начальником отдела. Так вот, у меня имеются некоторые способы негласного наблюдения за моими подчинёнными. Естественно, перед тем как взять на работу любого банковского служащего, вплоть до рядовой уборщицы, проверяется его честность, верность и лояльность. Как правило, мы доверяем нашим операторам, к тому же я постоянно слежу за их работой. Но… на всякий случай, каждая транзакция, осуществлённая между нашим и чужим банком, автоматически фиксируется на компьютере-контролёре, установленном в моём кабинете. А какие же операции производил в понедельник оператор Сергей Савельев? Во всех подотчётных распечатках оператора Савельева вроде бы полный порядок, сделан возврат из заграничного банка на сумму двадцать тысяч, – именно столько, сколько и требовалось. Но, как зафиксировал мой комп-контролёр, за час до этого к Савельеву пришло аж два миллиона, причём со счёта моего богатенького друга-депутата, а об этом в распечатках Савельева ничего не указано. Не указано также в его распечатках, куда делись эти два миллиона. А мой комп зафиксировал, что деньги вернулись в тот же немецкий банк, но уже на другой счёт. Что ж такое, как же так? Здесь не надо быть Шерлоком Холмсом, чтобы обо всём догадаться.

            Я слушал Витьку и старался по мере уменьшения головной боли анализировать его слова: «Если комп-контролёр фиксирует только транзакции между нашим и чужим банком, то он зафиксировал приход в наш банк двух миллионов и их уход. Куда затем деньги делись, компьютер Колыванова вычислить не мог – ведь деньги я переслал назад в немецкий банк и уже там дробил эти два миллиона и пересылал небольшие суммы в другие банки. Значит, в каких банках они сейчас упрятаны, известно только мне».

            Тем временем мой бывший начальник отдела продолжал ораторствовать:

            - О том, что мой работник Сергей Савельев в понедельник спёр со счёта в немецком банке один миллион девятьсот восемьдесят тысяч долларов, я узнал только в среду вечером, когда заглянул в свой комп-контролёр. Раньше недосуг было. Сам понимаешь, работы хоть отбавляй, только что вышел после отпуска. Пришлось и покричать, и поругаться. Да ещё Пономарь принял на твоё место сынка какого-то своего знакомого, такого же длинного, как ты и тоже очкарика. Кстати, где твои очки, змей очковый? Контактные линзы поставил?

            - Какая тебе разница? – мрачно бросил я.

            - Абсолютно никакой. В общем, во вторник работы у меня было невпроворот. А ведь кроме работы, ещё нужно было срочно доставать двадцать тысяч, чтобы вернуть долг. Крутился я, как колесо в автомобиле, но денег так и не достал. В среду – то же самое, не могу достать деньги, хоть тресни, хоть разорвись, хоть криком кричи. В самом скверном настроении уже в конце дня стал проверять свой комп, взглянул на транзакции понедельника и обомлел… Оказывается, Серёжа Савельев, которого я считал самым честным и порядочным лохом, на самом деле порядочный жулик. Да ещё какой – спёр почти что два миллиона баксов. Даже я себе такого никогда не позволял. Сгоряча хотел сразу же доложить обо всём Пономарю. Но потом передумал и решил сам тебя разыскать. Звоню по телефону – трубку никто не берёт. Не поленился я и, на ночь глядя, поехал к тебе на квартиру: в окнах ни одного лучика света, двери никто не открывает. Стали меня одолевать чёрные мысли: не такой уж он лох – этот Савельев, заграбастал целое состояние и удрал куда-то, попробуй теперь его найти. Грустно мне было и обидно. А ещё мне обидней стало, когда включил телевизор. Смотрю, показывают знакомое побережье и испанский городишко, из которого я уехал всего лишь два дня назад. Затем сообщают о террористическом акте, нелепо унёсшем жизнь нашего народного избранника. Ну, думаю, это ж надо, как везёт Серёге Савельеву – прямо счастливчик какой-то. Даже завидно.

            - Между прочим, ты не завидовать должен был, а скорбеть, – всё-таки друга убили.

            - Я и скорбел,.. что одолжил у него не пятьдесят, не сто, а всего лишь двадцать тысяч. Полночи не спал, всё думал: идти ли завтра с докладом к Пономарю и рассказать ему о негодяе Савельеве, или рискнуть не сообщать, а попробовать разыскать его самому – вдруг мой оператор захочет поделиться добычей со своим любимым начальником, в смысле, со мной. Но где ж теперь его найдёшь, этого сбежавшего Серенького волка? Думал я, думал и пришёл к выводу, что лучше синица в руках, чем журавлик в небе. В общем, побоялся я рисковать карьерой и свободой, решил обо всём доложить генеральному. Обязательно так бы и сделал, если бы,.. – Колыванов затянул паузу и в насмешливом оскале показал мне не совсем белые и не совсем ровные зубы, которые я с большим удовольствием пересчитал бы с помощью чего-нибудь твёрдого и тяжёлого.

- Что, если бы? – не утерпел я. – Не тяни кота за рогалик.

- Что деньги с человеком делают, - притворно вздохнул Витька. – Ты, Серенький, был раньше таким вежливым, и вот, буквально за неделю, превратился в грубияна. Как это неприлично! Короче, везёт не только таким мудакам, как ты. В четверг около десяти в операторской нашего банка раздалась учащённая междугородняя трель. Хорошо, что к телефону подошёл именно я. Представь мою радость, когда приятный женский голос с обалденным темпераментом поинтересовался, работает ли у нас ещё Сергей Николаевич Савельев, а если он работает, то не стал ли он начальником отдела или директором банка. Слово за слово, я завязал с дамой весёлый разговорчик, из которого удалось выяснить, в каком сейчас городе находится мой беглец и даже в какой гостинице он сейчас обитает.