* * *

В нанятый автобус загрузили шампанское, водку, закуски и посуду. Кроме этого, в ресторане же были куплены десяток лёгких разборных столиков и арендованы два официанта. Официанты уселись в автобус и, получив приказ от Павлика-администратора, - главного церемониймейстера моего карнавала, отправились на Фестивальную площадь набережной сервировать праздничное застолье. Через пять минут после их отъезда прибыл «Икарус» с работниками цирка. За автобусом на белой статной лошади прирысачил всадник в костюме джигита. Сквозь стеклянный холл гостиницы я видел, как перед входом выстраивается оркестр во фраках и толпятся актёры в пёстрых разноцветных одеяниях. Джигит слез со скакуна и держал его за повод. Животное переминалось с ноги на ногу, настойчиво пытаясь придвинуться поближе к цветам на клумбе. Мой церемониймейстер, пошептался с дирижёром оркестра, а затем галопом бросился назад в холл.   

- Серёженька, с ментами я уже договорился, – сообщил он, подбегая ко мне. – Дороговато, зато наш карнавал будут сопровождать две машины с включёнными мигалками. С музыкантами и артистами тоже никаких проблем - все уже готовы. Разреши начинать?

Я уж было собрался кивнуть, но меня озарила следующая мысль:

- Постой! Я ведь буду скакать на коне. А как же без головного убора? Чего бы мне на голову натянуть?

- Сомбреро, - подсказал Славик. – Или папаху можно одолжить у того джигита.

- Не-е. Лучше платок, которым сейчас пацаны свои бестолковки обвязывают. Как же его называют? – я наморщил лоб и защёлкал пальцами, вспоминая название модного нынче головного убора. – Как же его?.. Бикини… нет, не бикини… Бандаж…

- Бандана, - первым догадался Игорь.   

- Точно, - подхватил я, доставая из кармана несколько купюр. – Бандану хочу, Павлуша!

- Сделаем, - администратор, выхватил у меня деньги и мгновенно исчез.

Через несколько минут он уже самолично повязывал на мою голову чёрную бандану, приговаривая:

- Дороговато обошлась, зато глянь, какая красивая!

Я подошёл к зеркалу. Хоть и зрение сейчас у меня было ни к чёрту, но я решил полюбоваться своим внешним видом. Вроде ничего! Белые волосы укрыты чёрной косынкой, чёрный костюм, чёрные туфли –  как раз для тёмной ночи и белой лошади! То, что на глазах очки – это ничего, даже оригинально – джигит-очкарик. Вылитый черепашка-нинзя или кавказский абрек цивилизованного типа. Правда, у меня кинжала нет, но есть кунаки-охранники.  

- От винта! - махнул я рукой.

- Йес, от винта! - администратор-церемониймейстер проворно выскочил на улицу и тоже взмахнул рукой. – Маэстро, прошу!

Дирижёр взмахнул сразу двумя руками, оркестр во всю мощь инструментов выдавил из себя туш. Когда зазвучал туш в третий раз, я в сопровождении своих секьюрити выступил на крыльцо и степенно стал спускаться по ступенькам. Из толпы артистов раздались дружные аплодисменты и крики «Ура!», «Браво!». Ко входу гостиницы со стороны набережной заспешили любопытные.

 - Споём припев старинный

       И задорный, и живой,

         К нам приехал наш любимый,

Серж Савельев дорогой,

 - исполнили три артистки в костюмах цыганок и направились ко мне. Та, что была по центру, держала перед собой поднос с полным бокалом. Она поклонилась и со словами: «Пей до дна!» протянула мне поднос.    

- Шеф, до дна не надо бы, - прошептал Славик.

Я и сам понимал, что до дна этот вместительный сосуд выпивать не следовало, но вокруг стали скандировать «Пей до дна!», «Пей до дна!». К тому же шальное и бурное веселье захватило меня, засосало, как букашку засасывает водоворот. 

Была, не была! По многочисленным просьбам трудящихся цирковой арены, работников гостиницы и просто любопытных я со светским полупоклоном взял бокал, поднял его повыше, приветствуя гомонящую толпу, и залпом осушил до дна. Столько водяры за один раз я ещё никогда не пил! Поставив бокал назад на поднос, я по-молодецки крякнул и… стал оседать на землю. Хорошо, что Игорь и Славик подхватили меня под руки, кое-как привели в чувство и подпёрли своими мощными плечами. После выпитой водки заранее заготовленная торжественная речь о цели этого торжества мгновенно улетучилась из головы и мне пришлось рассчитывать на экспромт.     

- Дорогие друзья, братья и сёстры, соотечественники и соратники, товарищи и просто господа, - язык мой заплетался. Я понимал, что несу пьяную пургу, но остановиться уже не мог. – Разрешите мне от лица нашего коллектива, поздравить вас с этим знаменательным днём. Я рад! Я счастлив, что в эту трудную минуту вы пришли поддержать меня и… И сейчас мы все отправимся на набережную, где уже накрывают столы. Я думаю, что праздник пройдёт спокойно и организованно. Я вас всех приглашаю! Вперёд!

Опять раздались аплодисменты и возгласы «Ура!».    

- Коня господину Савельеву! - рявкнул мой администратор-церемониймейстер и джигит подвёл ко мне белую лошадь.

Ни фига себе! Меня впервые в жизни назвали не просто Савельевым, а господином Савельевым.  Слышали бы наши банковские и Лариска. Я усмехнулся и погладил по гриве лошадь:

- Росинант, ты не кусаешься? То есть, не брыкаешься? И вообще, ты кто мальчик, или девочка?

- Девочка, - ответил джигит. – Белкой её зовут. Не бойтесь, она у нас дрессированная.  

- А я и не боюсь. Белочка, присядь. Я на тебя залезу.

Я попробовал влезть на Белочку сам – не получилось. Моей посадкой занялись Игорь и Славик, но как они не пытались, я не мог закинуть на круп Белки ногу и только обвисал беспомощным мешком на лошадиных боках. Наконец секьюрити схватили меня за ноги и подняли высоко вверх. Джигит подтолкнул Белку и она, пятясь задом, стала между моих ног. После этих перемещений меня опустили вниз и я оказался в седле.      

- За мной! - скомандовал я и во главе процессии тронулся в путь, чувствуя себя, как минимум, Наполеоном.

Впереди шёл джигит и вёл Белку за уздечку, а чтобы я не свалился, с двух сторон меня поддерживали Игорь и Славик.   

- Господин Савельев, - рядом с лошадью засеменил дирижёр оркестра. – Какую прикажете играть музыку?

- Маэстро, урежьте марш, - ответил я словами булгаковского кота Бегемота. – Праздничный, весёлый и погромче.

Через секунду маэстро действительно урезал. Оглушительно, лихо и жизнерадостно! В маршевом ритме позади меня громыхнула мелодия из общеизвестной детской песенки про день рождения, который бывает только раз в году.  

- И не ясно прохожим

в этот день непохожий

почему я весёлый такой,  

- орал я прогуливавшимся по набережной встречным пешеходам. Люди шарахались в стороны, уступая дорогу моему персональному карнавалу, и с любопытством таращились на меня, на играющий оркестр и на разноцветные наряды цирковых артистов.  

Сколько времени продолжалось наше шествие я, честно говоря, не помню. Помню только, что мне было и грустно, и радостно. Я хохотал и одновременно плакал, размазывая пьяные слёзы по лицу. Затем мы вышли на какую-то площадь. На этой площади стояли столы и милицейская машина с включённой мигалкой. Ко мне подбежал Павлик-администратор и доложил:

 - Серёженька, приехали.

Меня сняли с лошади, усадили на стул возле центрального столика и я крикнул:

- Угощайтесь, гости дорогие. Прошу к столу.

В ответ послышались радостные возгласы дорогих гостей. Музыканты сложили прямо на асфальт свои инструменты и стали распределяться между столиков, возле которых уже мельтешили разноцветные костюмы артистов. К нашему застолью так же стали приобщаться случайные прохожие, потому что я, как недорезанный петух, орал во всё горло:

- Сегодня мой день, господа. Я угощаю всех! И не забудьте накормить Белочку! 

Кто-то поднёс мне рюмку и бутерброд. Рюмку я опрокинул в себя, а к бутерброду и не притронулся, игнорируя просьбу Славика закусить.

- Серёженька, - ко мне подбежал Павлик-администратор-церемониймейстер. Из-за его спины выглядывали какой-то мент и дирижёр оркестра.  – Давай сразу рассчитаемся… А то мы начнём праздновать и… Хи-хи… Забудем…

- Без вопросов, - я снисходительно усмехнулся, достал из карманов деньги и, не пересчитывая, стал совать их Павлику, дирижёру, менту, подоспевшим официантам и джигиту. – Хватит? Ещё? На, бери! Все довольны?  

Они были довольны. Они улыбались, брали деньги и отходили. Я тоже был доволен. Я чувствовал себя великим и всемогущим. Я был уверен, что все эти люди меня обожают и любят. «И я вас тоже очень-очень люблю, люди!» - хотелось мне закричать им. Я поднял руку, требуя внимания, но кто-то по-своему понял этот жест и поднёс мне полную рюмку. Кажется, я её выпил на брудершафт с церемоно-административным Павлушей. Что было потом? Как я очутился в гостинице на балконе своего номера? Хоть стреляй, не помню!