Посёлок Лахта ещё в 1963 году вошёл в черту Ленинграда. Но и в середине 1980-х, о которых пойдёт речь, он оставался посёлком, в котором почти все знали друг друга.
В местной бане работал известный всему посёлку местный алкаш Витя Косяк по прозвищу Леший, невысокий худой мужичок лет 35 с окладистой рыжей бородой. Когда он был более менее трезв - работал банщиком, а когда перепивал - его на несколько дней переводили в уборщики. Характер у Вити был покладистый, и местные мужики зачастую поили его в долг, зная, что долги он всегда помнит и отдаёт. А своё прозвище он получил при довольно забавных обстоятельствах.
Как-то в октябре Витя с двумя собутыльниками часов в 12 дня разжились аж двумя бутылками водки. День был тёплый, хотя землю уже устилали опавшие листья. Мужики пошли на кладбище, нашли там симпатичный столик со скамейкой, поставили бутылки и нехитрую закуску и стали выпивать, вдыхая запах прелых листьев и наслаждаясь тишиной. Однако к концу вторoй бутылки Витя, будучи самым худеньким, опьянел и сполз со скамейки. Попытки "оживить" его ни к чему не привели. К удивлению захмелевших собутыльников, он оказался довольно тяжёлым.
- Слушай, а ведь нам не утащить его, - озабоченно сказал один из них.
- А пусть полежит тут. День тёплый, не замёрзнет. Положим в канавку и листьями присыплем, чтобы теплее было, - предложил второй.
Так они и сделали и, обнявшись, нетвёрдой походкой пошли к выходу с кладбища.
Витя проспал несколько часов и проснулся, когда уже начало смеркаться, от знакомого, можно сказать, родного звука - звяканья стаканов. Дело в том, что тот же столик облюбовали уже другие люди - влюблённая парочка. Женщина была замужем, поэтому встречались они тайком.
Мужчина аккуратно расправил газету, поставил на неё водку, вино, два стакана, банку солёных огурцов, пачку печенья. Нарезал хлеб, сало, луковицу и налил водки - себе и вина - подруге.
- Давай за нас, моя дорогая, - предложил он. Они чокнулись, но выпить не успели.
- И мне налейте, - вдруг раздался негромкий хриплый голос за спиной у женщины.
Вздрогнув, она обернулaсь, но никого не увидела и решила, что ей померещилось. Опустила взгляд - и тут же сильно побледнела, глаза её округлились, рот приоткрылся, и она завизжала по-поросячьи:
-И-и-иии!
Мужчина проследил её взгляд - и почувствовал, что покрывается гусиной кожей. В неверном сумеречном свете он увидел, что из земли, покрытой осенними листьями, к их столику тянется рука. Хриплый голос произнёс:
- Налейте, а?
- П-покойник?! - прошептал мужчина. Забыв про выпивку и закуску, оба подскочили и, спотыкаясь и задевая оградки, помчались к выходу с кладбища.
Через минуту их топот затих, а из канавки, морщась и потирая затёкший бок, поднялся Витя Косяк.
- Опохмелиться оставили? Вот спасибочки! - пробормотал он заплетающимся языком. Выпив стоявший на столе неполный стакан водки и закусив хрустящим огурцом, он почувствовал себя бодрее. Употребив в качстве десерта полстакана вина, налитого для женщины, Витя заткнул обе бутылки и положил их во внутренние карманы пальто, завернул закуску в газетку и пошёл с кладбища.
Пройдя пару кварталов, Косяк увидел двух мужиков, которые поили его пару дней назад.
- Васька, Колька, здорово! Пошли, бухнём? С меня должок! - поприветствовал он их.
Мужики обернулись - и тут же буквально сложились от хохота.
- Вы чё? Правда, и водяра, и красненькое есть, - продемонстрировал обескураженный Витя бутылки. - И закусь имеется!
- Да ты на себя посмотри! - выдавил сквозь смех Васька. - Мы ж тебя только по голосу узнали!
Витя подошёл к тёмной витрине закрытого магазина и посмотрел на своё отражение. В самом деле, узнать его было непросто. На лбу, на щеках, в волосах, а особенно - в бороде было столько жёлтых и красных листьев, что он казался каким-то сказочным персонажем.
- Ну чистый леший! - утирая слёзы, простонал Колька.
С тех пор к Виктору намертво пристала кличка Леший.
Август 2015
|
Комментарии
stpoka.ru/.../...
Семён, любовники на кладбище выпивали и всё остальное вершили тоже?
А там, куда они собирались пойти потом, можно было сделать всё остальное (как любовникам), а выпить нельзя?
(я как раз вернулся из Афгана в 1986), в Ленинградской области двое влюблённых на кладбище бухают(он-водку , она- вино), причём сразу же после ушедших с этого столика трёх алкашей.Свято место пусто не бывает. Через несколько часов(!), уже протрезвев, любовники встречаются где-то ещё. А зачем тогда бухали на кладбище? "Левиафан-2"?
Собственно, этот занудный коммент, Семён, я пишу не для Вас (ибо Ваша цель мне известна), а для наших доморощенных антикоммунистов -"либералов", свято верящих в любую фигню, исходящую из Святой Америки.
Да? Почитайте комменты Кучина и Солдатова.
Семён, а если бы действие аналогичного рассказа,написа нного мною, происходило в пригороде Хайфы, а главного героя звали Соломон Моисеевич, Вы не обвинили бы меня в антисемитизме? Или только русские должны безвылазно бухать на кладбище?
Семён, скорее всего (и надеюсь!), что Вы не видели звягинский "Левиафан" (каннский приз за сценарий), после просмотра которого Ваш рассказ представляется продолжением темы, т.е. русо(славяно)фобским:
kinokrad.net/.../
Насчёт Косяка Вы правы: у меня был напарник в Саратовэнерго-в одитель Вася Косяк, и он был украинцем.
Что ж, на этом и порешим проблему.
Скорее всего, традиция крепко выпивать пошла с Великой Отечественной, где многие пристрастились к ста граммов наркомовских. А это затягивает.
И тогда и сейчас не учитывался самогон. Но торгующих самогонщиков изрядно пересадили на нары и штрафы. Может быть, опять будем пить меньше, как сто лет назад.
А потом многие стали гнать только для себя, боясь всякой "палёнки".
Десять арестованных, их показывали мельком: кавказцы.
Идут аресты подозреваемых. Их уже больше десятка.
Тридцать граммов - смерть. Есть отклонения в зависимости от массы "потребителя",
"Красна изба не углами, а красна изба пирогами!"
Мне почему-то кажется, что Вы бы не решились вообще идти на кладбище выпивать.
СТЫДНО.
« Батя, вот и свиделись батя,
А в ответ только ветер – «Что же, здравствуй, сынок»
Вот они, до боли знакомые ворота, в которые мы с отцом входили вместе, что бы положить цветы и прибраться на могилке моей бабушки с дедушкой, его тещи и тестя.
Теперь я один вхожу в них, после долгих лет непростительной , не имеющей никакого оправдания разлуки. Стыдно! Ох, как стыдно!
Долго петлял среди старых могилок, прежде чем отыскал среди них знакомые, милые моему сердцу имена. В этой могилке лежит прах моих близких и родных людей - бабки, деда, тетки, матери и отца. Возложил цветочки и склонил голову перед крестом, перед гранитной плитой с их именами, неловко перекрестился, и прошептав их имена , прочитал молитву «Отче наш», с трудом вспомнив слова. Стыдно!
Сегодня праздник - 9 МАЯ День Победы и День рождения моего папы. Сегодня я пришел персонально к нему.
Неспешно достал из сумки закуску и бутылку водки, разложил все это на краешке бордюрного камня, налил стопку, стоящую у креста, накрыл куском черного хлеба и уселся на травку, прислонившись к ограде.
С Днем Рождения, ПАПА!
То, что его день рождения совпал с Днем победы, видимо, не случайно, он заслужил это.
- Папа, а помнишь, как ты мне приносил с работы, во время войны, половинку котлетки в коробочке из – под леденцов «Ландрин»?...
И потекла вереница воспоминаний, иногда полушепотом озвученных непослушными губами, смоченными скупой, старческой слезой.
- А помнишь, как ты построил ледяной дом? А помнишь, как ты меня учил ездить на мотоцикле! А помнишь, как ты меня провожал в армию? А помнишь …!!!
Я все спрашивал и спрашивал, все новые и новые эпизоды жизни всплывали в памяти, иногда рваными фрагментами, а иногда целыми, красочными картинами с мельчайшими подробностями.
Сквозь листву деревьев и кустарника, на фоне белых стен храма Божьего, я, вдруг, увидел фигуру мужчины и, окликнув его, подозвал к себе.
Кое – как протиснувшись среди хаотично разброшенных оград, ко мне подошел мужичек, лет шестидесяти, обросший неопрятной бородой и усами, в серой кепке и стареньком черном полупальто. Виновато улыбнувшись, снял кепку с давно немытой головы, заискивающим и вопрошающим взглядом, дал понять, что готов выполнить любую мою просьбу.
- «Здрассте!» - еле расслышал я его приветствие.
- Добрый день, с праздником – ответил я, приглашая жестом присоединиться к моей трапезе.
Где – то в глубине души я был очень рад и признателен этому человеку, что он разделил мое одиночество и в то же время я злился на себя, на свое слабоволие, не способность провести с отцом несколько часов или минут наедине. Стыдно!
- Может быть, Вы выпьете за упокой души моего отца, у него сегодня был бы День рождения!- спросил я его – я не выпиваю, мне нельзя.
- Меня Михаилом зовут – прохрипел мужчина, уже более окрепшим голосом. По - хозяйски протянув руку, взял налитую, граненую стопку, молча, выпил, понюхал кусок хлеба, поставил стопку на место и сказал:
- Не я, так кто - либо другой ,все равно, выпьет, царствие небесное вашему отцу, Владимиру.
Я с удивлением взглянул на него.
- Чего удивляетесь, акромя него вам в отцы никто не годится из всех усопших , лежащих в этой могиле…- произнес он с торжествующим видом, довольный своей сообразительнос тью.
- Да, я, было, подумал, что мы с вами знакомы, поэтому и удивился – смутился я.
- А может и знакомы, я многих знал, да позабывать ужо стал, пью много, ем мало, что бы память иметь, нужно пить бросить, да сахару поболе кушать. Давай наливай ишшо, коли сам не употребляшь – добавил он, протягивая стопку.
После его слов в моей памяти возник образ отца, сидящего за столом на веранде нашего дома, напротив него сидящий директор клуба Михаил Михайлович Виноградов. Они обмывали окончание работ по художественному оформлению поселкового клуба.
- Михаил, это вы? – изумленно спросил я.
- Я, Я, а вот тебя я не припомню никак. – ответил он опрокидывая , подряд, вторую стопку. – чичас ума добавится, могеть и вспомню, давай ишшо!
Я, молча, наблюдал за Михаилом, который закусывал черным хлебом с вареной колбасой и смачно, с необыкновенным хрустом, откусывающим золеный огурец.
-А сигаретки нет, случайно – спросил он, проглотив последний кусок огурца, спросил он.
- Не курю, бросил – ответил я машинально, углубляясь в проплывающие картинки взбудораженной памяти.
- Ну и ладно, у меня «чинариков» припасено немного, хватит пока – всматриваясь в мое лицо сказал Михаил, закурил и спустя немного времени, воскликнул:– Вячеслав!
Я кивнул головой.
- Так это отец ваш, Владимир Григорьевич! Вот так встреча! По этому поводу давай ишшо выпьем – весело выговорил Михаил и налил очередную стопку.
- Давно это было, когда клуб – то оформляли, потом он сгорел, меня долго таскали на всякие допросы, потом мой дом сгорел, я со второго этажа выбрался еле – еле, хорошо, что жив остался. Долго болел, с ожогами лежал, потом в психушке пять лет…- выговорился он и, вдруг, замолчал, будто вспомнил что – то, о чем говорить не хотелось.
- А отец ваш , хороший мужик был, настоящий, а художник он был от Бога, он мне хорошую картину написал – «бабу голую» - похвастался он , картавя, заменяя букву Л на букву В, в слове голую. Та баба на мою жену была похожа, которая померла еще до пожара, когда еще дом целый был, я всегда ее вспоминал, глядя на картину…- как бы в задумчивости, нехотя, растягивая слова, произнес Михаил.
- А теперь у меня нет дома, живу, где попало, сейчас хорошо, лето скоро, тепло…
Вот сегодня на кладбище решил придти, не зря пришел, вас встретил…- с печалью в голосе, закончил он свой рассказ, и вопросительно поглядев на меня, потянулся опять к бутылке. Я в задумчивости, молча кивнул .
Допив остатки водки, Михаил пожал мне руку, попрощался и побрел между оградами.
Я остался наедине с отцом.
- Прости, отец, что не получилось у нас побыть одним, а может и к лучшему, видишь, многие тебя вспоминают добрым словом, ценят твое творчество. Жизнь изменилась, стала другой. Хорошо, что ты ее не видишь, тебе бы она не понравилась – ворчал я, собирая пожитки. Потом молча поклонился и крестясь пошел к выходу с кладбища…
Спасибо, Надежда!
Случай, кстати, реальный.
Классный рассказ!
Приятно, когда у собеседника хорошее чувство юмора!
Мы уйдём - каждый в свой черёд,
Замерев в памяти друзей,
И в какой это будет год?
И в какой это будет день?
Мы уйдём, свой исполнив долг,
Завершив то, что суждено,
Совершив всё, что каждый смог,
Раздарив то, что нам дано.
И без нас будут на Земле
Сеять хлеб, строить города
И любить, и растить детей,
Вспоминать нас лишь иногда.
А потом череда веков
С плит сотрёт наши имена,
Разметёт строки дневников,
Удалит ЗАГСов письмена.
Пролетят миллионы лет,
Что от нас сохранят века?
Или всё в непроглядной мгле
Унесёт времени река?
В той дали люди на Земле
Сохранят тягу к доброте,
Эпос наш о добре и зле
И любовь нашу к красоте.
Сберегут широту души,
Теплоту самых главных слов,
Русский дух, песни о любви,
И стихи древних мастеров.
Образ наш будут вспоминать
В песнях, снах, мыслях и делах,
Будем мы тайно пребывать
И тогда, в дальних временах!
Владимир Кудренко. 29.11.2016.