Бурный Гремящий поток разделял мир невероятно широким непреодолимым барьером, по другую сторону которого ещё никому не удалось побывать. Племя тарлаков испокон веков обитало на мшистом берегу у подножия высоких Красных скал с плоскими вершинами, куда молодёжь любила взбираться, чтобы полюбоваться окружающим видом.

         Сатрикол наконец-то преодолел последнюю ступень и выбрался на смотровую площадку. Хатарка уже была здесь – и как только она ухитрялась каждый раз опередить его? Юный тарлак робко приблизился и, спросив позволения, устроился рядом. Так они и сидели, с восторгом глядя на пылающие в вышине звёзды. Это было время чарующего ожидания. Приближался момент, когда боги гасили звёзды для того, чтобы снова зажечь их завтра – так было всегда. Этот миг очень волновал Сатрикола. Среди своих соплеменников он считался чересчур восторженным и наивным. Его интересовали древние легенды и мифы, передающиеся из поколения в поколение. Ради них он готов был на всё, даже отправиться в неизведанные тёмные глубины Внутреннего Мира, где по слухам обитали хранители древних знаний. Сатрикол уже несколько раз собирался, но каждый раз откладывал из-за Хатарки. Он намеревался поведать ей о своих чувствах в надежде на благосклонность привлекательной тарланки. Сатрикол мечтал отправиться в путешествие вместе с ней, но каждый раз в последний момент отступал, не решаясь открыться. Вот и сегодня он пришёл на место встречи полный решимости сделать предложение своей возлюбленной, но встретившись с ней, вновь оробел.

         Хатарка с весёлым любопытством посмотрела на друга и неожиданно спросила:

         - Это правда, что ты собираешься в путешествие?

         Вопрос застал Сатрикола врасплох. Он хотел поговорить об этом позже.

         - Я ещё не решил окончательно, - уклонился он от прямого ответа.

         - Не понимаю... чего тебе не хватает здесь, и что ты хочешь отыскать во мраке глубин Внутреннего Мира?

         Сатрикол смущённо опустил усики локационного ориентирования. Меньше всего ему хотелось, чтобы Хатарка смеялась, поэтому он осторожно поинтересовался:

         - Ты слышала легенду о том, как раньше жил наш народ?

         - Она известна каждому малышу. Когда-то давным-давно наши предки обитали на поверхности Внешнего Мира, но пришла ужасная жара и уничтожила всё живое. Лишь немногие успели скрыться в глубинах Внутреннего Мира. Они и положили начало нашей цивилизации. А затем пришли боги…

         - Да, именно так и говорят старейшины, - согласился Сатрикол. – Но откуда и, главное, зачем к нам пришли боги? Для чего они зажигают и гасят звёзды? Что они собой представляют, и почему мы так их называем? Вот что я хочу выяснить! Должен же во всём этом быть какой-то смысл…

         - Ах, Сатрикол, - беззаботно отмахнулась верхней парой лапок Хатарка. – Ты неисправимый романтик, но сейчас, прошу тебя: думай лишь о нас и о том, как прекрасно устроен мир…

         Юный тарлак мечтательно посмотрел туда, где далеко вверху цепью вытянулись пылающие ярким светом звёзды. Там двигалось что-то невероятно огромное, поочерёдно перекрывающее свет. Но тарлаки не боялись – это явление они наблюдали каждый раз перед тем, как боги гасили звёзды. Вот сейчас раздастся рокот и наступит темнота. Это самое благодатное время, потому что тела тарлаков начинают источать призывный аромат и светиться нежным переливчатым сиянием.

*        *        *

         Смотритель сталактитовой пещеры завершил обход и остановился у силового щита. Смена подошла к концу. Последняя группа экскурсантов уже поднялась на поверхность, и кроме него в пещере никого не осталось. Смотритель обернулся в сторону россыпи красноватых кремниевых камней возле узкого ручейка, который, тихо шурша, убегал куда-то во тьму, и потянул за рукоять скрипучего рубильника. Он любил этот момент, потому что, когда выключал цепочку осветительных ламп, среди камней вспыхивали мельчайшие мерцающие искорки. Говорили, что это какие-то микроскопические насекомые, типа светлячков, но смотрителю больше нравилось думать, что это сказочные обитатели волшебной страны. Он был тайным мечтателем, но никому в этом не признавался.