О лаках, красках, нелегких студенческих подработках и кухонном Горбачеве.

Осенью Удод с Федором решили подработать. И взялись выполнить некоторые работы у одной бабуси. Покрасить ей двери в комнатах и вскрыть лаком паркет. Опыта, правда, у них не было, но это их не особо парило. Бабуся – всё равно не разберет. А опыт – дело наживное. Наживется как-нибудь.

Бабуся всю мебель транспортировала в спальню, заперла ее на ключ и ушла к подруге в соседний подъезд, оставив рабочих в гордом одиночестве.

На улице лилась какая-то мерзость, так что окна открывать не стали.

Двери, как ни странно, относительно легко дали себя покрасить. Практически без жертв. Только Удод случайно выломал ручку у туалетной двери, а Федор покрасил себе руку. По плечо.

Потом приступили к самому необычному – вскрытию паркета. Лаком. Вначале работа шла споро, несмотря на некоторую непривычность. Но вскоре лак стал заканчиваться. А паркет нет. Становилось душновато.

Внезапно Федор высоко поднял свою щетку и нежно прижал ее к губам.

- Она так похожа на мою вторую девушку! – прошептал он, задыхаясь от слез.

Удод сочувственно похлопал его по плечу:

- Ну не плач, не плач. Все бабы – гавно.

- Правда? – всхлипнул Федор.

- Истинная, - подтвердил Удод. – Вот была у меня девушка…

Но его душевная исповедь была внезапно оборвана самым циничным образом. Из-под батареи вдруг выскочил Горбачев и опрометью бросился через зал к двери. Размеров он был карликовых, но хитрожопость оставалась та же.

- Лови, уйдёт! – крикнул Удод и метнулся ему наперерез.

Федор тоже дернулся за ним, но было уже слишком поздно – Горбачев достиг кухонной двери. Удод с Федором ввалились следом. Горбачев, очевидно, заподозрив неладное, юркнул за батарею.

- Надо его извлечь оттуда! – уверенно заявил Удод. – Непорядок, когда в батарее на кухне – Горбачев!

Впрочем, выполнить это оказалось не так-то просто. Горбачев довольно ловко маневрировал между секциями батареи, умело уходил от рук преследователей и даже два раза больно укусил Федора за палец.

- Твою мать! – наконец не выдержал Федор. – Так дело не пойдет!

- И что ты предлагаешь? – устало вытирая пот со лба спросил Удод и сел на пол.

- Надо его брать хитростью!

- Надо, - согласился Удод. – А как?

- Тс-с-с! – испуганно приложил палец к губам Федор. – Он же нас слышит! Какая ж это будет хитрость, если он о ней знать будет?

И он зашептал на ухо Удоду:

- Значит так, мы возьмем остаток дверной краски и выльем сверху за батарею. А когда он выскочит – ты его ручкой от швабры!

В целом Удоду план понравился, и он тут же с удовольствием выломал у швабры ручку.

Федор между тем тихонько подкрался к батарее и резко вылил за нее остаток краски из банки. Горбачев негодующе завизжал и опрометью выскочил из своего убежища. Правда, произошло это так неожиданно, что Удод не успел пристукнуть его ручкой от швабры, так что Михаил Сергеевич успешно выскочил обратно в зал.

Федор издал боевой рык разъяренного гамадрила, сорвал с ноги тапок и ринулся за Горбачевым. Удод помчался следом с ручкой от швабры наперевес.

Долго и увлекательно они гоняли верткого генсека по залу, радостно вопя и швыряя в него тапками, обломками швабр, пустыми банками из-под краски и прочими попадающимися под руку предметами. Но Горбачев ловко маневрировал, прыгал по стенам, резко менял траектории движения, так что попасть в него оказалось довольно затруднительно.

Наконец он воспользовался минутным замешательством преследователей и юркнул за батарею.

Удод с Федором попытались выманить его оттуда кусочком сахара, но хитрый генсек не повёлся. Тогда они начали колотить по батарее кусками швабры, дабы создать Михаилу Сергеевичу некомфортную обстановку и тем самым заставить его покинуть свое убежище.