|
После крутой одиссеи подводной
воин с надеждой на сушу ступает.
Поздняя осень погодой холодной
к сердцу тревогой немой прилипает.
Я уважаю друзей нетерпенье.
После приветствий и официоза
их ожидает объятий мгновенье,
женщин любимых счастливые слёзы.
Только в "отгуле" моя «феминистка»,
к югу отправилась, за журавлями.
Пусто в квартире. Коньяк и записка:
«Милый, отметь возвращенье с друзьями»…
Звёздною ночью на улицу выйду.
Мёртвые листья шуршат под ногами.
Дома не спрятать глухую обиду,
в стену молчанья стуча кулаками.
Знаю, что надо держаться достойно,
не позволяя ни сплетням, ни стрессу
в сердце задетом устраивать бойню
и по надеждам заказывать мессу.
В бухте буксиров гортанные звуки
в звёздное небо сигнал посылают.
Сосен камчатских колючие руки
как по команде луну закрывают.
Влился в картину мазок несуразный
сопок скалистых нахальным оскалом,
зная, что их макияж безобразный
утро укроет седым покрывалом.
Голая осень в манере вальяжной
что-то на ухо воркует морозу.
Мрачно гляжу, как посёлок Лахтажный
с матом готовится к анабиозу.
Я не хочу утонуть в алкоголе,
пьяные слёзы ронять примитивно.
Но почему растерявшейся воле
в море спокойно, а дома – противно?
Чем виновата природа-подруга,
если душа разобраться не может
с мёртвой тоской сатанинского круга?
Ну, подскажи же мне - что это, Боже?
Это –любовь. Либо есть, либо нету.
Третьего нам не дано изначально.
И не ищи – не получишь ответа
у эгоизма с кольцом обручальным.
Бухта Крашенинникова. Камчатка. Прошлый век.
|
Комментарии
Может лишь воин, суровый и нежный.
Ну, неужели, уж лучше под воду,
Чем на подводу печали тележной?
Ночь одиноко скрипит бездорожьем,
Рвет, словно струны скрипичные,- нервы.
У эгоизма - сплошное безбожье,
И толстокожесть непуганной нерпы.